Во всём виноват Колобок Часть III Глава XI

Сказка, сама по себе, накладывает отпечаток на поведение тех, кто в неё попал. Но если следовать принципу: «Давайте разберёмся», то получается попавшие в эту историю дядя Саша и Ботаник хоть и были персонажами не сказочными, то во всяком случае более–менее понимали и отдавали себе отчёт где оказались.

Конечно же, Ботаника тоже можно считать сказочным персонажем если причислить инопланетян к лику существ сказочных. Все же остальные герои, не героев в сказках не бывает были «чистой воды» из сказки и чувствовют себя там как у себя дома, потому что сказка и есть их домом.

А вот Иван да Марья не подозревали и не догадывались куда угодили. Они как ни в чем ни бывало продолжали жить своей не сказочной, а земной и грешной жизнью не подозревая, что теперь не только большие и маленькие грехи ведут их дальше по жизни, но что появилась ещё одна сила, сказочная, до поры до времени ими не замечаемая, которая незаметно вошла в их жизнь и как бы незаметно отодвинула силу грешную на второй план, не оставив ей в дальнейшем хоть каких–либо шансов выйти на первый план.

Грешная сила верховодит людьми каждый день, скорее всего тут уж ничего не поделаешь, так устроен мир и мы в том числе. Не сказать чтобы она была вся насквозь плохой и никуда негодной. Грешная сила хороша и почти что незаменима, например при разгрузке эшелона с углём. Вот там да, там сказочной силе не место. Сидят или стоят, неважно, мужики и решают: с какого вагона начать выгрузку, с первого или с последнего? Тут грешная сила цветет буйным цветом в виде криков,  а иногда и личных оскорблений, потому что каждый говорит то, что думает об этих самых вагонах и угле. Бывает конечно и без этого, но довольно–таки редко.

Приблизительно так бы выглядело послебольничное застолье если применить к нему столь незаменимую, в случае с углем, грешную силу.

Приехали, затащили Ивана в дом. Марья:
«Я тут выпить–закусить приготовила, но вы особенно не разгоняйтесь, потому что сейчас Иван мне свои руки и сердце предлагать будет, замуж звать».

Дядя Саша:
«Да что ж тут непонятного? Я только за. У меня у самого полнейший кроссворд с Ольгой. Вот сейчас выпью да перекушу, раз уж приготовила и пойду домой буду, так сказать, морально готовиться, тоже Ольге предложение делать, а то шляемся по лесу как туристы».

Иван:
«Правильно Саш, чего тянуть, пропадать, так всем вместе. Я вот сейчас выпью, и начну Марью замуж звать, а ты иди Ольгу свою замуж зови. А как Марья согласится, я и эту бутылку допью и ещё выцыганю, скажу что на радостях. Так что давай, наливай, что время–то даром терять?».

Нормально? А ведь это, так сказать, цветочки которые без криков и матерных слов. Само же признание в любви и предложение руки и сердца, с применением грешной силы, даже при самой буйной фантазии, представить практически невозможно. Здесь хозяйка – сила сказочная и никакая иная, потому что сказка и любовь, это одно и тоже. Конечно же бывает, народ одно с другим путает, а зря, потому что потом горько об этом сожалеет, а всё, уже поздно, паровоз уехал, с углем или без угля, неважно.

***

Опять почему–то вспомнился гоголевский Подколесин. Наверное тогда в нём грешная сила взяла верх над сказочной, потому и сбежал, а может быть никакой сказочной силы в нём тогда и не было, потому что любви не было, а был обыкновенный расчёт. А если был расчёт, то выходит что сказочная сила всё же победила, избавила и девушку и его самого от вскорости  опостылевшего общества друг друга в виде семейной жизни.

Но Подколесину было легче, у него руки–ноги были целыми, а не переломанным в дребодан как у Ивана. А собственно говоря: почему это Иван решил сбегать, а? Может быть совсем наоборот, может просто опять грешная сила воду мутит?

– Ты бы сама что ли поела, – на Ивана накинулся хоть и здоровый, но дикий аппетит. Тем не менее он всё же заметил, что Марья ничего не ест. При дяде Саше делала вид что суетится, здесь всё понятно, хозяйка всё–таки. А сейчас когда они остались вдвоем, то и суетиться незачем да и ни к чему, а всё равно, сидит и на Ивана смотрит.
– Да не хочу я. – отмахнулась Марья. – Потом поем.
– Марья, пойдёшь за меня? – в первый момент Иван и сам не понял, о чём спросил.

Оно и понятно, такие вещи как признание в любви и предложение руки и сердца происходят даже реже, чем в футболе голы забивают. И в жизни гораздо чаще, чем в футболе бывает, что «счёт» так и остается – ноль ноль, в смысле, когда таких признаний в жизни человека не бывает вообще.

– Ты мне предложение делаешь или просто интересуешься? – говорят что только представители за что–то нелюбимого всеми народа отвечают вопросом на вопрос, не тут то было.
– Предложение делаю. – со всей возможной для него серьёзностью сказал Иван.
– А зачем я тебе? – ну что я говорил?
– Как зачем? – останавливаться было поздно, да и просто невозможно. – Так сразу и не скажешь. Пропадёшь ты без меня.
– А ты стало быть без меня не пропадёшь? – без комментариев.
– Конечно пропаду, но ты без меня пропадешь больше. – видать грешная сила всё–таки попыталась взять происходящее в свои руки, но у неё ничего из этого не получилось.

«Ну что за человек такой, даже замуж позвать по человечески и то не может, обязательно надо что–то ляпнуть! – подумала Марья. Но это она подумала, а сказала совсем другое. – Хорошо, я подумаю».

– Марья, ты особо–то внимания не обращай. – а вот сейчас Иван не узнавал самого себя. – Язык у меня такой непутёвый. Вроде бы хочу сказать о серьёзных вещах, а он, подлец, как будто сам по себе живёт.
– Стало быть это не ты непутёвый. – как бы догадалась Марья. – Это только язык такой.
– Ну да. – согласился Иван. – Да и отвык я серьёзно разговаривать. С чужими людьми лучше так, меньше шансов что в душу лезть начнут. – и вот оно. – А ты мне не чужая, ты родная, давно уже.
– Опять врёшь?
– Нет, сейчас не вру. – в подтверждение искренности своих слов сейчас Иван готов был на всё и даже хотел было перекреститься. – Я правду говорю. Выходи за меня замуж.
– Тогда я согласна. – на самом деле Марья, вернее её душа, кричала и пела от радости, отплясывала чечётку, ну и всё такое. Но это душа, её не видно, а так, всё как и положено, в рамках приличий.
– Правда что ли? – похоже что Иванова душа присоединилась к Марьиной и теперь они на пру пели и плясали от счастья.
– Правда, правда. – успокоила его Марья. – Как ни крути, а пропадать-то не хочется. – и засмеялась.

И Иван засмеялся, с души свалился не то чтобы камень, а глыба громадная.

«И что дурак тянул, давно надо было бы все сказать. – глядя на Марью думал Иван, но теперь уже на свою Марью, а не на Марью, которая самогонку гонит».

Камни сваливаются не только с душ, но и с языков. Правда, наверное с языка всё–таки сваливается что–то другое, потому что камню, тем более здоровенному, во рту просто не поместиться. Ладно, неважно, всё это мелочи. А не мелочи то, что как–то сразу появилось о чем поговорить, так что ли…

Если раньше темы их разговоров ограничивались «осколками высокой политики» и деревенским житьём–бытьём, а больше, казалось что и поговорить то не о чем, то теперь совсем другое дело. Как по команде Иван и Марья казалось что забыли о том, о чём сейчас говорили, и начали говорить совсем о других вещах. О каких, это их дело. Наше дело, как они обо всем этом говорили. Теперь они разговаривали не как соседи, хоть и давно знакомые и даже более того, а как мужчина и женщина, которые вместе, которые нужны друг другу, которые муж и жена.

И что удивительно, Иван почему–то обратил на это внимание, если раньше ему было в общем–то наплевать на чьё–либо мнение, своего хватало, то теперь, разговаривая с Марьей он вдруг понял, что ему интересно и не безразлично её мнение, и что оно важно для него, и что ему это нравится, потому что не безразлично, чудеса, да и только. А всё очень просто, а всё потому, что теперь Иван да Марья вместе, теперь они одно целое.

***

А дядя Саша, придя домой, сразу же засобирался в лес. Видать и он поддался настрою охватившему Ивана, да что там, он сам его сподвигал и морально готовил к этому, потому как сам был уже готов. Тем более что и причина нашлась: Ольга обещала заняться лечением Ивана, когда того из больницы выпишут. И вот его выписали, значит надо  лечить.

Быстренько собравшись, о конфетах с пряниками почему–то даже не вспомнилось, дядя Саша направился к задней калитке. На вопрос оказавшегося во дворе Ботаника: Дядь Саш, ты куда, он неопределенно махнул рукой, мол туда, а куда , непонятно. На второй вопрос Ботаника, который догадался что дядя Саша идет в лес: А я, дядя Саша также неопределенно махнул рукой, что скорее всего означало: делай что хочешь, не до тебя.

Непонятно в каких чувствах, в смысле, какие преобладали, дядя Саша уверенно двигался в сторону леса. А чувства хоть и не были противоречивыми, вели себя очень даже неспокойно, они буянили. Что–то похожее на зависть и не только на неё «грызло» дядю Сашу и не давало покоя. Происходило это приблизительно так:

«…хорошо Ивану, везёт, у него всё в порядке. Марья конечно же согласится, и отмучается мужик. А тут вообще всё непонятно. Вроде бы всё идет как надо, а ситуация страшнее не придумаешь: кто она и кто я. С одной стороны вроде бы ничего такого, а с другой? Он пенсионер, она красавица. Он живёт в деревне, а она Баба–Яга, в лесу живёт. Да какая там Баба–Яга, и какой дурак это придумал?! Ноги ему вырвать по самые уши! Но всё равно  непонятно. А вдруг это она от скуки? Да вроде бы непохоже. Надо что–то делать…».

И так по кругу, и так без конца. Хорошо что до леса идти всего ничего, а то бы если идти было бы подальше, не ровён час и с ума сойти можно.

Благодаря вот таким мыслям и чувствам дядя Саша и не заметил как оказался в лесу у двух берез. Пришёл, присел на поваленное дерево и уже было собрался подумать, в смысле, позвать Ольгу как перед ним появился Заяц, тот самый, правда дядя Саша не знал, что он тот самый потому что ни разу его ещё не видел.

– Здравствуй, дядь Саш. – поздоровался Заяц.
– Привет. – слегка оторопело ответил на приветствие дядя Саша. Он хоть и знал о существовании Зайца, но общаться с ним не приходилось потому и было непривычно, а удивляться не удивляясь происходящему он уже привык. – Стало быть ты и есть тот самый, Ботаника приятель?
– Тот самый и есть. – Заяц сидел перед дядей Сашей и ничем не отличался от самого обыкновенного зайца, даже на кролика был похож, правда разговаривал. – Спасибо тебе за книжки, и за печенье тоже.
– Да ладно, чего уж там. – надо же было что–то ответить. – Значит читать учитесь. Ну и как, получается?
– Получается. – кивнул (кивнул!) Заяц. – Интересная штука оказывается, и полезная.
– Ну и как вы эту грамоту в лесу использовать–то будете?
– Пока не знаю. Но то что она пригодится и скоро пригодится, это точно. – как бы заверил дядю Сашу Заяц. – А Ольга Никитична сейчас подойдёт, подожди немного. – и немного помолчав добавил. – Пойду я, привет Ботанику, пусть приходит, мы его ждём.
– Хорошо, скажу. «На самом деле Заяц  не такой уж и ушастый, уши как уши». – почему-то подумал дядя Саша. – Бывай здоров.
– До свидания. – попрощавшись Заяц скрылся в лесу.
– Здравствуй, Саша. – перед дядей Сашей стояла Ольга, во всей красе. А он даже и не услышал как подошла, наверное о Зайце продолжал думать. – Что–то ты сегодня не с утра, день на дворе.
– Здравствуй, Олюшка. – дядя Саша встал, можно даже сказать подскочил, и попытался было обнять Ольгу ну и так далее, но был мягко отстранен. – Не рада?
–  Вот так сразу и не рада. – улыбнулось Ольга и её улыбка явно говорила за то, что рада, просто говорить не хочет.
– Ивана домой из больницы привезли, он сейчас Марью замуж зовёт. Его лечить надо, ты помочь обещала. «Это что же за ахинею я несу?!». – сказал одно, а подумал совсем другое  дядя Саша.
– От чего лечить? – засмеялась Ольга. – От того, что Марью замуж зовет?
– Не, от этого не надо. – ахинея оказалась смешной. – От холостяцкой жизни кажись вылечили. От переломов лечить надо, чтобы кости поскорее срослись.
– Значит вылечим. – заверила дядю Сашу Ольга.

Вот только странно было, Ольга почему–то не дозволяла себя обнять, не говоря уж о том чтобы поцеловать. Конечно же никакой неприязни и всего такого и в помине не было, это было видно, однако стоит вся такая неприступная и недоступная, вроде бы и рядом, а не дотянешься.

«Неужели и вправду всерьез меня не принимает? – у дяди Саши чуть ли не паника началась, даже разозлиться не догадался».

– Саша, ты сейчас иди домой. – как ни в чём ни бывало продолжала Ольга. – А вечером, как стемнеет, я к тебе приду и принесу всё что для лечения Ивана нужно.

У дяди Саши было ощущение: как будто его на катапульте выстрелили. Знающие, испытавшие на себе люди, говорят: ощущение такое, как доской по голове шибанули, а не по заднице, которая к этому делу привычная. Шибанули по голове, а летишь вверх, и взлетев, даже паришь. Неизвестно как в случае с катапультой, но в случае с дядей Сашей «получив» от Ольги «доской по башке», сначала её строгостью, а потом почти сразу же  тем, что Ольга к нему сегодня сама домой придёт, да еще вечером, дядя Саша полетел как из катапульты, но полетел не от этой самой катапульты, а от счастья, хорошо что не буквально полетел, а вообще–то неверное смог бы.

–  Правда что ли? – дядя Саша сам не понимал, о чём спрашивает и зачем.
– Правда, правда. – разумеется Ольга не могла не заметить какое впечатление произвели её слова.
– Я тебя встречу. – катапульта сработала и парашют раскрылся, в смысле, дядя Саша уже опомнился и начал хоть чуть–чуть соображать и воспринимать происходящее. – А то как ты мой дом найдешь?
– Ну встречай, коли не лень. – согласилась Ольга. – А сейчас иди домой, мне приготовить всё надо. До вечера.
– До вечера. – всё–таки соображалось дяде Саше ещё не совсем чтобы хорошо, потому и ответил как на автомате.

Ольга чмокнула дядю Сашу в щёку и была такова, в смысле, ушла, скрылась из виду. А дядя Саша, как тот пень, который пнем, ещё постоял–постоял, зачем–то потёр щеку, то место куда его поцеловала Ольга и пошёл домой. В голове его сейчас не было ничего, даже пустоты.

Так сказать, в чувство дядя Саша пришёл только тогда, когда шёл через поле, вспомнил, что обещал Ивану нарвать цветов да как–то не получилось. Невыполненное обещание и вернуло дядю Сашу на землю: полёт, сначала резко вверх, а потом  не спеша вниз, прошел успешно, дядя Саша приземлился. Он решил нарвать цветов, а ко времени или не ко времени, сейчас это его мало интересовало.

«Обещал, значит сделал. А если не вовремя, не моё дело, пусть Иван в одиночку выкручивается, тем более что он на такие вещи большой специалист. – думал дядя Саша собирая в букет казалось бы невзрачные, но от этого самые красивые в мире полевые цветы».

***

К удивлению дяди Саши Иван с Марьей занимались тем, что смотрели что–то по телевизору. Показывали какую–то ерунду, было видно сразу, а эти сидели, смотрели и казалось были очень даже довольны тем, что в телевизоре происходило.

 «Не иначе как все нормально прошло. – подумал дядя Саша»:

– Иван, я тебе цветов обещал нарвать. – с порога ляпнул дядя Саша. – А ты Марья глаза зажмурь и уши заткни, не подслушивай, это мужской разговор.

Марья, поняв шутку, послушно зажмурилась и прикрыла уши ладонями.

«Ну ты что, совсем что ли? – приблизительно это означала Иванова жестикуляция»:
– Молодец, спасибо. – Иван взял у дяди Саши букет и протянул его Марье. – Маша, это тебе. Сам пока неходячий, вот, Сашу попросил помочь. Да разлепи ты уши– то, и глаза открой.
– Ой, мужики, мужики, – Марье было позволено подслушивать и подглядывать, получается так. – И что же вы такие дурные?
– Это почему же сразу дурные? – то ли возмутившись, то ли им действительно стало интересно, почему дурные, в один голос спросили Иван и дядя Саша.
– Потому что объяснять бесполезно. – взяв букет сказала Марья. – Всё равно не поймёте, спасибо.

 С букетом конечно получилось не совсем так, как принято, но какая разница кто его нарвал, главное, кто инициатор всего этого. Те цветы, которые в магазинах, в киосках ну и в других всяких разных местах продают, тоже срывают совсем не те, кто их потом дарит.  И доставка букетов на дом тоже бывает, вот дядя Саша его, в смысле букет, и доставил. Однако никто из тех, кому те цветы предназначены не ругается и не обвиняет дарящего в непутёвстве. А если и отвергает или же вообще выбрасывает букет, то совсем по другим причинам.

Такое оправдание и объяснение тому, что букет принес дядя Саша, а не сам Иван, быстренько сформировалось в голове Ивана и приняло статус непреложной истины. А то что в букете не розы и не гвоздики всякие, так с этим вообще всё очень просто. Такой букет, магазинный, любой дурак подарить сможет, потому что никакой фантазии и чувств не испытывает. И получается, что его жена, ну или ещё кто женского пола, такая же как все другие, а не единственная, неповторимая, одним словом, особенная. А тут цветы, которые в магазинах не продаются, и это главное, за которыми надо самому идти, искать их, то что они растут везде Ивана не волновало. Вот и получается, что для Марьи, единственной и неповторимой, а теперь уже и невесты, и букет должен быть единственным и неповторимым.

Кстати, для тех кому не дает покоя коммерческая жилка и желание зарабатывать деньги, это прекрасная возможность уж если не обогатиться, то разбогатеть, это точно. Всего делов–то, купить землю, на которой располагается самое обыкновенное поле или же, на худой конец, взять его в аренду и повесить здоровенный плакат  или транспарант, кому как больше нравится: «Неповторимой женщине, неповторимый букет!», и народ потянется, в смысле, мужики потянутся, попробуйте.

Марья была очень рада букету, оно и понятно, любой женщине приятно когда ей дарят цветы. А для Марьи, она сама не смогла бы, даже если захотела, вспомнить, когда ей дарили цветы. Этот букет стал как бы напоминанием, что она женщина, а не просто Марья и что есть мужчина, хоть и непутёвый, который об этом знает. Эх, лишь бы не забыл со временем. Время–то, оно лечит и не разбирает, что вредное, а что полезное, лечит всё подряд, вот так–то.

На Ивана букет тоже произвел впечатление и наверное даже более сильное, чем на Марью. В его голове появилась мысль, которая была просто чудовищна по своей фантастичности, кощунственности, но тем и была привлекательна. Если бы, ну хотя бы с месяц назад, Иванову голову посетило подобное, он наверняка сам бы, добровольно, отправился в сумасшедший дом и сдался. Иван решил что теперь, во всяком случае как только ходить начнёт, будет дарить Марье цветы каждый день. Вот ведь чудеса какие, если у неженатого мужика мозги вывернуты до неузнаваемости в одну сторону, то у мужика женатого, или собирающегося жениться, они тоже вывернуты до неузнаваемости, только в сторону прямо противоположную.

– Ну ладно, пойду я. – видя что здесь он не то чтобы третий лишний, а просто не нужен, сказал дядя Саша.
– Саш, ты заходи, не забывай. – можно даже сказать что к удивлению, Иван не предложил дяде Саше ещё выпить и не разыграл перед Марьей по этому поводу целый спектакль с ежесекундно меняющимся содержанием, от комедийного до трагического. Что–то быстро у Ивана мозги в другую сторону вывернулись, а может быть наоборот, вернулись на место. – Мне–то до тебя сейчас трудновато добираться.
– Правда, Саш, заходи. – поддержала Марья.
– Хорошо, зайду, – согласился дядя Саша. – Но с одним условием, если на свадьбу позовёте.
– Какую свадьбу? – Марья попыталась притвориться возмущённой, но это у неё нисколечко не получилось.
– Позовём, а как же. – успокоил его Иван. – А Марью не слушай, она сама не понимает что говорит. Я вообще иногда думаю, что русский язык для неё, иностранный.
– Трепло непутёвое. – язык–то родным оказался.
– Ну ладно, не ругайтесь, успеете ещё. – остановил не начавшийся диспут дядя Саша. – Лучше телевизор смотрите, там вот–вот целоваться начнут. Пока.

Выйдя на улицу дядя Саша, не на всех парах, но что–то около этого, направился домой. Сначала было он хотел устроить дома генеральную уборку, но осмотрев своё жилье не смог определить с чего эту самую генеральную уборку начать, потому что дома у него были чистота и порядок. Дядя Саша был холостяком не совсем правильным, беспорядка в доме и на дворе не терпел даже в мелочах, таких, например, как немытая посуда. Так что прибирать и убирать было нечего, а до вечера времени ещё о–го–го сколько.

Но делать что–то было надо, не стоять же столбом посреди комнаты и он ничего не придумал лучше, как сел на диван и включил телевизор. Телевизор – самое первейшее из занятий, когда делать нечего или ничего делать не хочется. Тут телевизор – первый помощник и спаситель в одном лице, вернее, корпусе. Дяди Сашин телевизор принялся показывать тоже какую–то ерунду, правда не такую какую показывал телевизор Марьи, но всё равно ерунду…