de omnibus dubitandum 95. 169

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ПЯТАЯ (1854-1856)

Глава 95.169. СЕРЫМ ВОЛКОМ В ПОЛЕ…

Серым волком в поле рыщешь,
                Бродишь лешим по ночам —
                И себе ты славы ищешь,
                И несешь ты смерть врагам...
                ....
                (Казачья песня 1855 г.)

    В декабре месяце 1854 года, вместо князя Михаила Семеновича Воронцова наместником Кавказского края и главнокомандующим Отдельным кавказским корпусом назначен был генерал от инфантерии, генерал-адъютант Николай Николаевич Муравьев, командовавший до того войсками Гренадерского корпуса.

    По осмотре Кубанской линии, главнокомандующий прибыл на Левый фланг в исходе января месяца 1855 г.

    Генерал-майор Яков Петрович Бакланов*, по званию - начальник кавалерии, выехал к нему, навстречу с Донским казачьим подполковника Фролова полком и встретил поезд на пути из крепости Воздвиженской в крепость Грозную, около Ермоловского кургана, со всеми воинскими почестями.

*) БАКЛАНОВ Яков Петрович (дон.)(1809 - † 1873)(см. фото) — из дворян, род. I5 марта 1809 г., в станице Гугнинской (впоследствии - Баклановской); генерал - лейтенант и вечный шеф 17 Дон. каз. полка. Отец – Петр Дмитриевич, р. ? г. Мать - Устинья Малаховна Постовалова, р. ? г.
На службу зачислен с пятнадцатилетнего возраста и в 1828 г. командирован в казачий полевой полк с производством, по дворянскому состоянию, в чин хорунжего. Образование получил весьма скудное, но зато привольная степная жизнь выработала из него отважного богатыря, отличавшегося к тому же природным умом и воинской сметливостью. На службу вступил в 1825 г. урядником; в 1828 г. ходил охотником на штурм Браилова, и в кампанию 1829 г. участвовал во многих делах с турками. С 1834 г. по 1837 г., находясь на Кавказе в полку Жирова, отличался отвагой при схватках с горцами; с 1837 по 1845 гг. служил частью в Ново-Черкасске, частью в Польше, а в 1845 г. снова послан на лев. фланг Кавказской линии, где командовал сначала казачьим полком, потом бригадой и довел своих донцев до того, что они не уступали и линейным казакам. Пребывание Б. на Кавказе, с 1845 по 1853 г., представляет целый ряд мелких и крупных, нередко весьма опасных столкновений с горцами, доставивших ему блистательную боевую репутацию и, кроме прочих наград, орден св. Георгия 4-й ст. За это время он дослужился до чина генерал-майора, а в 1853 г. назначен начальником всей кавалерии лев. фланга Кавк. линии. Особенные отличия оказал Б. в 1855 г., командуя особым кавалерийским отрядом, наблюдавшим за сев. стороной кр. Карса. Имя его приобрело огромную популярность в войсках; неутомимость и предприимчивость его не знала пределов. Тем не менее, хорошо ознакомившись с обстоятельствами, он был против штурма крепости, задуманного Муравьевым, и предсказания его оправдались. Во время самого штурма Б. находился в колонне генер. Базина, наступавшей на Чахмахские высоты, и, при общем отступлении, последним вышел из редутов, где заклепал орудие и взял 2 знамени. С 1857 г.- Б. был походным атаманом донских казаков при Кавк. армии; в 1860 г. произведен в ген.-лейтенанты, а в 1863 г., в разгар польского мятежа, командирован в Вильну, в распоряжение генерал-губернатора М.Н. Муравьева. Сначала он заведовал всеми донскими полками в районе Виленского воен. округа, а затем ему поручена в управление Августовская губерния, по дремучим лесам которой бродили многочисленные банды инсургентов. Через 2 недели по прибытии его туда, водворилось там всеобщее спокойствие, достигнутое как энергичным преследованием вооруженных скопищ, так и разумными административными мерами, но вовсе не жестокостью, как о том старались распространять слухи. В 1867 г. Б. отчислен обратно на Дон, а последние годы своей жизни проживал в Петербурге, где и † 64-х лет от роду. Тело его погребено в Новодевичьем монастыре. Любопытные записки его пом. в «Рус. Ст.» 1870 и 71 гг. Ср. Б. Потто, «Як. Петр. Бакланов» (СПб., 1885 г.).

    Муравьев вышел из экипажа. Барон А.Е. Врангель, командовавший тогда войсками Левого фланга, тотчас представил ему Бакланова, и главнокомандующий, окинув его с ног до головы пристальным взглядом, сказал отрывисто:

    — “Садитесь со мной в коляску: мне надо говорить с вами!”

    Надо сказать, что еще в конце 1854 г. Бакланов, тяготясь своим положением в крепости Грозной, где с званием начальника кавалерии Левого фланга не было определенно никаких постоянных обязанностей (так как кавалерия подчинялась ему только во время экспедиций. В прочее же время звание начальника кавалерии — могло считаться одним официальным титулом), начал хлопотать о переводе в Южную армию.

    Война, принимавшая тогда громадные размеры на Крымском полуострове, манила его к себе и обещала деятельность, какую не мог представить ему Кавказ, который в виду мировой войны должен был временно ограничиться только оборонительными действиями.

    Ничего не загадывая вперед, ген. Бакланов не раз высказывал в кругу своих собеседников мысль, что масса донских казаков, находившаяся при Южное армии, далеко не приносила той пользы, которую, по старинным заслугам донцов, в праве были от нее ожидать и требовать.

    Причина тому, по мнению его, заключалась единственно в недостатке энергической власти, способной устранить те злоупотребления, которые обыкновенно низводили донские полки на степень этапных команд, лишая их возможности действовать в поле, как действовали их отцы и деды, озаренные вечной славой двенадцатого года. Князь Горчаков сознавал это сам, и, принявшись хлопотать о переводе к себе Бакланова, вошел в переписку с военным министром (кн. В.А. Долгоруковым), а тот отнесся в свою очередь к Муравьеву. Новый главнокомандующий Кавказской армией — отвечал, что Бакланов по своим достоинствам и приобретенному опыту в тамошнем образе войны, совершенно необходим на Кавказе. Но пора сказать несколько словъ о личности этого генерала, игравшаго важную роль въ кампанію 1855 года.
   
    Баклановъ донской казакъ, но казакъ-артиллеристъ, и притомъ артиллеристъ образованный. Его слава началась въ Чечне, когда онъ еще командовалъ донскимъ казачьимъ полкомъ, стоявшимъ, кажется, въ Куринскомъ укрепленіи. Донскіе казаки, какъ известно, не пользуются особою славою у кавказскихъ наездниковъ.

    На это есть много причинъ, не всегда зависящихъ отъ казаковъ, и заслуга Бакланова въ томъ, что онъ понялъ эти причины. Его строгій характеръ, его неуклонное наблюденіе за всеми чинами полка, отъ есаула, сотеннаго командира, до простаго урядника, его безпрестанные осмотры казачьего оружія и лошадей скоро поставили полкъ на высокую степень боеваго образованія.

    Баклановскіе донцы нигде не уступали линейцамъ, доказывая темъ, что имъ нужны только начальники. Не жалея денегъ на лазутчиковъ, онъ имелъ много шпіоновъ и, зная, что замышляютъ чеченцы, всегда врасплохъ налеталъ на ихъ аулы и хутора. Чеченцы пріучились издали, по первому движенію, узнавать баклановскій полкъ и боялись его, какъ огня.
   
    Все это обратило на него вниманіе начальства, и, когда полку пришлось возвращаться на Донъ, Баклановъ былъ оставленъ на Кавказе, где ему поручили какой-то чеченскій округъ.
   
    Въ деле на реке Мичике онъ уже командовалъ всею кавалеріей въ отряде князя Барятинскаго, умевшаго оц;нить еще тогда военныя дарованія Бакланова.

    “Получив приглашение сопровождать главнокомандующего в Грозную”, — говорит в своих записках ген. Бакланов: “я думал, что Муравьев коснется в разговоре именно моего перевода; но вышло иначе. Смотря на казаков, скакавших по сторонам экипажа, главнокомандующий заметил, как бы мимоходом:

    — “Здешние казаки хороши, но на Правом фланге лучше!

    — “Я отвечал, что не видал казаков Правого фланга, но что могу уверить его, что дух здешних полков не оставляет желать ничего лучшего».

    Затем наступило продолжительное молчание.

    — “Знаете ли вы, что я беру вас с Левого фланга на Лезгинскую линию? — сказал Муравьев, и, не ожидая ответа, прибавил: “там будут находиться под вашей командой, четыре донские полка с конной батареей... Такого количества казаков, кажется не бывало ни в чьей команде со времени вашего знаменитого Платова”....

    — “Я не современник Платова и не знаю, что находилось у него в команде, — отвечал я, стараясь быть кратким: но в здешних экспедициях мне приходилось командовать отрядами гораздо большими.

    — “Дело не в количестве войск, перебил меня Муравьев: а в важности поручения, которое будет возложено на вас; в Грозной вы получите на этот счет подробные приказания”....

    Последствием обозрений, сделанных главнокомандующим на Линии, было то, что он убедился в возможности направить отсюда в Грузию восемь батальонов Резервной дивизии, три донских полка, две пешие резервные и одну донскую батарею. Донские полки должны были идти, под командою генерал-майора Бакланова в Кахетию, где главнокомандующий намерен был избрать центральный пункт для этого конного резерва, к которому предполагалось впоследствии присоединить один казачий полк из Грузии.

    Этот летучий отряд, сильный в своем составе, не должен был раздробляться, а находиться в полной готовности переноситься, куда бы ни потребовала надобность. Этим распоряжением главнокомандующий надеялся оградить Сигнахский и Телавский уезды от нового вторжения Шамиля; а кроме того, при личном разговоре с Баклановым он объяснил ему, что все войска Лезгинской линии будут находиться в его непосредственном ведении, и что с этими войсками, в случае разрыва с Персией, он должен будет идти к ее границам.