Не у толпы

Виктор Матюк

Не у толпы

Не у толпы искать опоры надо, она сиюминутно создаёт преграды,
Опора на неё грозит закатом, её хвалебный шум навевает смятенье дум,
Он – непрочная награда,  и напоминает веселье до упада,
От пристального взгляда ничто не утаится и то, что вдалеке,
И то, что рядом, всё выглядит кошмаром, бесовские чары
Разбросаны по безлюдной округе, люди пребывают в испуге!
Божьи рабы и слуги разной масти стонут с натуги, их потуги ясны,
Им приятен блеск старины, хотя на шеях увесистые хомуты,
Столько шума из ничего, пусть толпа кричит угрюмо,
Что все думы преходящи, им чаще встречаться меж собой,
Обретая девственный покой прямо на булыжной мостовой!
Счастливая пора исчезла за дальним околотком раз и навсегда,
Её не стало, она где-то прячется за три или четыре квартала,
Спит под байковым дырявым одеялом красного цвета,
Спокойно спит до рассвета, ей плевать на все запреты,
Беспокоит одна лишь проблема, на память лезет одна и та же тема
По поводу, что делать взрослому мужику, который ест одну лишь лебеду?
Толпа слепа, ей нужна гульба и людская молва, аха-ха-ха-ха, на ней нет креста,
О да, среди неё гуляют только матерные слова, она вспыхивает, как сухие дрова,
На ветер выбрасывает много тепла, но она и впрямь горда, и неизлечимо больна,
Её бы допить бокал вина до самого дна, а там, как сложится судьба, так и будет,
Она спьяну встретит рассвет, и вновь возьмёт мощный разбег, чтобы добраться до небес!
Ей море полено, она у причала готова собирать пену только бы нее стоять на краю земли,
Зажатой в тиски, не хочешь народной любви – в глаз и по ушам получи!
Отцвели уж давно хризантемы в саду, пролетели над головой журавли,
А в груди страсть бродит и куролесит, не дай боже, кто-то врага толпы повесит!
Что она будет делать тогда? Её постигнет беда на многие года!
Внутри неё рождаются скверные слова, такова её судьба,
Она не боится греха, голь на выдумку мудра, о да, господа!
У толпы глаза горят, а уста кричат: «Подвиньтесь-ка назад!»
Тот тон не в меру грубоват и даже нагловат,
Отчий дом позади давно уже остался,
Кто из нас по младости лет не заблуждался?
По той дороге, по которой она обивает до крови ноги,
Толпа в одно мгновенье ищет надежду на своё спасенье!
Камни преткновения разбросаны на той узкой и скользкой стезе,
На ней не удержится никто при грозе, такие тропы есть везде,
Даже в авторской строфе чудится мне, что людская молва сгорает в полыхающем огне!
Она белоснежная лодка плывёт одиноко со стороны запада в сторону востока,
На глазах поволока, но грехов то столько, что тошно и больно ощущать,
Что ты распыляешь собственный талант, будто дилетанта, продаёшь её за пятак,
Хотя и Рембрандт по пьяному делу   тоже задёшево мог решить финансовую проблему!
Вот и путается слог, грехи иногда прощает бог, иду на поводу у рока и судьбы,
Но не у многоголосой толпы! Увы! За шорохом пожухлой от холода жизни листвы
Не слышно шелеста зелёной травы вдоль исхоженной до безумия тропы,
Стоят огромные зелёный кусты, им всё видно с высоты, но не слышны мольбы
Разношерстной толпы, она вся скопом движется автостопом по просёлочной дороге,
Её мысль всегда в работе, но седая осень ужу почти стоит на пороге бытия!
Разбитая колея вот-вот рухнет после проливного и холодного дождя,
Сомнение обретя, едва свожу края правды и вранья,
О, жизнь моя! Звёзд буйство у толпы над головой,
 Я же, как член рядовой хожу сам не свой, весь чумной,
Ведь я лишь мелкая песчинка в бездне мировой!
Что же будет там завтра со мной? Стану глиной и или пылью,
Я же – не ангел, чтобы обрести белоснежные крылья,
 И потому, как рыба молчу, мне лишние разговоры ни к чему!
В три дырки соплю, изредка кашляю и пристально на небо гляжу,
Ухожу, ухожу, ухожу от острых тем, а зачем что-то обсуждать,
Пусть знающие люди говорят о вогнутых вовнутрь зеркалах!
Страх в очах, в делах давно уже не тот размах, что был когда-то,
Ноги из ваты, боль утраты не для вольных из палаты номер восемь,
Один из её больных давно уже помер, вот это был номер!
Мужик придурковатый во всём себя считал виноватым,
Он вдыхал полевые ароматы, но жил от зарплаты до зарплаты,
Жилось ему тяжеловато, лицо имело вид одутловатый,
Слегка глуповатый, но в чём же он был виноватым? Ни в чём!
История докажет это потом! Блестят багровые закаты,
Небосвод багряным закатом объятый, тонет в бездне мировой,
Я же всегда ей повиновался, глядь, во ****ь, я вновь у  разбитого корыта остался!
С карьера в галоп срывался, в хилую грудь едва слышно стучится незатейливая грусть,
Лишая чувств и мига пробуждения грешника, бабьего приспешника, увидевшего сновидение
О силе предубеждения, коль придётся к слову, дерзко отвечу толпе, что в её косматой голове
Вот-вот замкнётся жизненный круг, о, сколько там будет ворюг и хапуг;
Попытавших набросить на его шею огромный хомут? Вот в чём чуть!
Постой чуть-чуть, подумай маленько, присядь на скользкие ступеньки,
Авось, и ты поймёшь, что воз и ныне там, где стезю покрыл дым и туман!
Покуда носят ноги и благоволят ко мне боги, остаюсь в дороге,
Это дано немногим, мир выглядит жестоким,
Много в нём безнадёги, боли и тревоги,
Вспоминается только детство босоногое,
А жизнь одинокая, голодная и почти убогая
Сама входит в твои чертоги без спроса чаще всего после покоса!
Доводит тело до износа, тухнет сама по себе папироса, застывают росы на стопах,
А жизнь превращается в тлен и прах, будущность в тумане,
Судьба твои ночные предчувствия не обманет,
В урагане бытия с груди ты сбросишь камень,
Тебя же толпа приведёт в божий храм на огромном аркане,
Пребывая в наркотическом дурмане, присядет рядом с тобой на диване,
Поговорит о бытовой рутине, о житейской боли и повседневном самообмане!
Вокруг тебя пойдёт какая-то затаённая возня, замедлится глубокое дыханье,
Никто не учтёт твои пожелания, лишь кое-кто из сострадания произнесёт:
«Этим миром правит Господь, а народ бросит камень в тот огород,
Куда ему толпа укажет, судьбы поворот внезапно и резко произойдёт!
Что поделаешь тут, затмится круг бытия, сузится скользкая стезя
И внезапно оборвётся у степного ручья, где когда-то вырос из штанишек я!
Предчувствия предвещали, чёрные вороны вещали о тоске и печали,
Что-то даже мысли ополчились, неужто им святые времена забылись?
Господи, это я, это, это я и здесь земля моя, здесь проходит стезя моего бытия!
Нет, я с толпой не рву священных уз, я былых потерей не боюсь,
Множество смиренных чувств распирают до бесконечности грудь!
Чуть-чуть пошевелюсь, и тут же на бок валюсь практически без чувств!
Нет ни богатства не денег, ведь я не торгаш и не священник,
Никому из многоголосой толпы нет  ни малейшей нужды
К человеку тому, что всю жизнь пытался жить по уму!
Ангел мой постоянно летает за моей широкой спиной,
Чтобы помочь в момент любой, мало ли что может произойти,
Неисповедимы Господние пути! Путь тяжел, только гомон и жужжание пчёл
Помогают отвлечься от повседневной бытовухи, шлюхи и потаскухи,
Молодухи и неполные старухи прожу2жажли грешнику все уши,
Страсть, как прохлада проходит низом, она стучит по вискам,
Как дождь по гроздьям сизым, чем старость ближе,
Тем спина прогибается к земле всё ниже, ветер тебя колышет,
А небо твоего голоса вообще не слышит, ты наголо пострижен,
Стоишь недвижимым, нет ни пота, ни запаха из-под мышек,
На лбу немало набитых шишек, та толпы ты не зря обижен,
Толпа не от великого ума продолжает смеяться надо мной,
Дни бегут своей чередой, на руках часы и календарь,
Ты – не царь, ты – не государь, ты – палач и тиран собственной плоти,
Заставляешь её работать среди промозглой зимней ночи,
Она вот-вот тебя проглотит, тебя же от этой мысли  всего колотит!
Никто дни твоего бытия назад уже не воротит! Как быть?
Какую линию гнуть? В какую сторону дуть, чтобы спину себе не прогнуть?
В трудном крене ситуация выравнивается постепенно, житие бренно,
Жизнь меняется мгновенно, будто свет, пролетающий по огромной вселенной!
По разновеликим ступеням разлетающегося света происходит мельтешение это
Из нескольких недописанных до конца сюжетов, каждый из них прикрыт пледом!
Жизнь городская, как неряха большая, она такая с виду наивная и простая,
А глубже копни, тут же укоротишь собственной жизни ночи и дни!
В конце апреля от толпы исходил запах хмеля,  прошла неделя
И всё изменилось, прошлое белым инеем стремглав покрылось,
Нет ни священных уз, теперь и я всего боюсь, и ни к чему уже не стремлюсь!
Неужто и вправду я - лопух, лишённых надежд и всевозможных чувств?
Был искус сбросить тяжёлый душевный груз в водоспуск,
Но хорошая мысль, пришла опосля, пришлось подняться чуть свет, чуть заря,
В кармане нет ни рубля, а вокруг широкие привольные зелёные поля,
Затмилась чудеснейшая звезда, её света давно уже не видно нигде!
Кто из нас проживёт свою жизнь в веках! Никто! После смерти исчезнет всё!
Кто превратится в серый прах? Все, кто жили до нас, исчезли точно же так!
Я был бы искренне рад, если бы всё произошло по-другому,
Сейчас сижу на пороге отчего дома, здесь всё до мелочей знакомо,
Ложь невесома, правда прячется от еврейского погрома, в голове – вата и солома,
Одна стезя знакома в сторону винного отдела местного гастронома!
Грешную плоть завещал не трогать сам Господь, но народ пошёл вразброд,
Не смею твёрдо утверждать, что у него одна мечта: пить, любить и гулять!
Лежу я дома, изнемогаю от неги и истома, толпа же носится бегом, всё вокруг вертится кругом,
На прежнем месте только дом, а всё, что было в нём, уже не сыщешь с огнём!
Буйство звёзд над головой, размолвка с толпой, ты сам не свой, кто ты в бездне мировой?
Никто! Почти пусто место, хотя и занимаешь старое и модное кресло, но тебе в нём тесно,
Да и жить неинтересно, на душе – мерзко, поднимаешься неспешно, смотришь по сторонам,
Там золотыми куполами сияет златоглавый храм, он информацию передаёт небесам
Только по известной ему локации, он делит нашу жизнь по частям и по отношению к властям!
Толпа косится исподлобья, проходит мимо тебя, как попрошайка мимо известного надгробья,
Обозревает тебя вширь и в длину, как будто не она, а ты у неё в плену!
Вот она реальность городская, вот она толпа шальная, душа изнемогая,
Дожидается трамвая, но его всё нет, на носу уже обед, сколько помех встречаются на пути,
Мимо них не проехать, не пройти и стороной их никак не обойти! Как не суди, как не ряди,
Всё в твоих руках, так же как дыры на старых тюремных башмаках без шнурков,
После истёршийся до дыр каблуков практически не остаётся никаких следов!
Забвение без хмеля ни в конце апреля, ни в средине мая ты делишь и умножаешь на два или три,
Только бы свои мысли от чужого вторжения в пределы седой головы как-то спасти!
Толпа над собой власти чужой не признаёт, она, как ей заблагорассудится, так и живёт,
По накатанной колее едва ползёт, одним мгновением живёт, нет ни гроша в кармане,
Нет мыслей о высоком любовном романе, только бы достать что-то дармовое,
И она отдаст задарма чувство родное! Было время золотое, когда я путал любовниц с женою,
Никто не прожил жизнь безо лжи и фальши, а что же дальше?
Время укрепляет дружбу, но ослабляет любовь, вероломность всплывает наружу,
Её видно и в холод и в стужу, ясно без громких слов,
Что со временем приедается один и тот же цвет полевых цветов!
Сердце становится к страсти глухо, ты говоришь вполголоса и слушаешь в четверть уха!
Бредёшь, теряя кромку заповедного круга, вдруг резко с испуга в часы досуга в окно дует вьюга,
Миром правят любовь и прихоть! Где же выход? Он там, где вход,
Из тех тайных и грешных  в этот мир вышел весь честной народ!
О, боже правый, по что так живу, по что постоянно странствую,
По что не могу забыть цвета жития мещанского?

г. Ржищев
23 мая2020г.
9:06