Октябрь. Листопад

Октябрь. Листья срываются с простуженных клёнов,
Без надежды стучатся в мою календарную изгородь:
«Впустите, впустите! Ночами так жутко и холодно!
Откройте, откройте! Согрейте нас страницами книги!»
И я радушно распахиваю скрипучую серую калитку,
А они щенками шуршат у моих истёртых ботинок,
Благодарно трутся о носки надломленными хоботками.
Я приседаю на корточки, касаюсь бессонных странников,
Опалённых седым дыханием надвигающихся зимних закатов,
И как постаревший Том Сойер подставляю седую щетину под
Прощальные поцелуи уезжающего в отпуск солнца,
Глотаю стынь вечного ситцевого хрусталя,
Разбавленного северным сиянием заплутавших туманов.
И представляю майскую галдящую маету,
Озабоченных стрижей и поляны сатиновых одуванчиков,
На которых я за целую жизнь не научился настаивать память.
В какое время года не жалко умереть?
Не страшно прощаться с любимой стороной?
Я не знаю, ведь ранней осенью слишком красиво,
А поздней – слишком сыро, и хочется коньяку…
Зима… Что там, зима… Коченеть на пронизывающем ветру
И ловить впалыми глазницами снежные крупинки…
Да и маячащая у волнореза весна уже выписывает билет на кораблик,
Выструганный из сосновой коры неумелыми пальчиками ребёнка.
Его флажки трепещут, и воробьи слагают капитану поэмы экстаза.
Ну а лето? Лето… Лето… Ну вас к дьяволу
С подобными вопросами!
Жить бы, да жить! Ещё двадцать, ещё тридцать лет!
Прятать от стужи в стихи кленовые вертолётики,
Подкармливать в заморозки желтобрюхих синиц семечками,
Наматывать облака на травинки сахарной ватой…
Но мелодия заканчивается… И дальше только тишина…
И бонусная дорожка на плёнке не предусмотрена…