Психсовет

     Барсуков был достаточно честным, порядочным, законопослушным гражданином, поэтому он и в мыслях не держал возможности когда-либо оказаться в тюрьме. Но правильно говорят в народе: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся.»  Суму то Барсуков имел: в детстве попрошайничал.   А тут, к пенсии,  и тюрьма подвалила,  да не одна.  Правда, оказался он в тюрьме не в качестве заключённого.

      В городе во всю раскручивалась предвыборная кампания. Проходило выдвижение кандидатов в депутаты местных Советов. Собрание военнослужащих Высшего военно-инженерного ракетного училища выдвинуло  кандидатом в депутаты  Кировского Райсовета подполковника Барсукова.

       Ну, что значит «выдвинуло»?  Замполит предложил, курсанты единогласно проголосовали. Училище традиционно, на всех выборах в местные Советы выдвигало из своей среды кандидата в чине подполковника.  Очевидно в верхах считали, что майор – это не достаточно представительно,  а полковнику  не в масть шастать по тюрьмам.  А шастать приходилось, поскольку на одной из первых сессий Совета нового созыва единственного депутата-военного, выдвиженца Училища, традиционно определяли  в постоянную комиссию, занимавшуюся правоохранительными вопросами, а члены комиссии также традиционно выбирали его своим председателем. В ведение комиссии, кроме всего прочего, входили мужская и женская тюрьмы и почему то – психбольница, которые председатель комиссии  был обязан посещать и их работу контролировать.

    Избиратели Кировского района, конечно же, выбрали Барсукова депутатом в Райсовет. За него проголосовало 99,1 % прибывших для голосования  избирателей.  Конечно же,, в Райсовете  он стал председателем комиссии по правопорядку.

        Как и положено председателю комиссии, он в один из дней недели, свободной от учебных занятий, решил посетить подконтрольные ему исправительные заведения.
    Он утром во вторник подъехал на своих жигулях к воротам  расположенного на территории Кировского района  старинного и хорошо известного в городе  заведения, именуемого в официальных бумагах как СИЗО-1.

      Конечно,  прежде , чем отправится в тюрягу, Барсуков ознакомился с её историей.    Оказалось, что тюремное заведение очень старое.  Основано оно  было в 1783 году и, размещаясь в одном здании, функционировало как губернская тюрьма, рассчитанная на 300 человек. Со временем тюрьма расширялась, расстраивалась и в настоящее время – это целый комплекс из пяти корпусов, в которых, при лимите в 1200 человек,  размещаются       1 100 человек ( 890 – мужчины, 210 – женщины). 1200 человек это ерунда. Вот при коммунистах в 1936 году в тюрьме содержались 2 400 человек. Начальником тюрьмы тогда был младший лейтенант госбезопасности Бурков.

      Однако демократы их переплюнули, умудрившись  в 1993 году затолкать в СИЗО-1 почти 6 000 человек. Управлялся с ними полковник внутренней службы  Роглжников. Страшно представить, что там творилось!

      Встретил Барсукова заместитель начальника СИЗО пожилой подполковник внутренней службы. Он же провёл его по помещениям и камерам мужского отделения тюрьмы.  Внутренний вид тюрьмы не поразил депутата Райсовета. Всё это он уже видел в телевизионных бандитских сериалах. И узники выглядели вполне ожидаемо: хмурые серьёзные мужики. Зеки ни на что не жаловались. Они задавали чисто деловы вопросы: «Когда будет очередная   амнистия?»,  «Почему изменился порядок оформления документов на УДО?»  и т. п.  Барсуков был удовлетворён порядками и состоянием мужской тюрьмы.

      Зацвёл жасмин. Наступило лето. Теплынь, благодать.  На пляж бы смотаться. Но нет. Служба прежде всего!  И отправился Барсуков в среду инспектировать женское отделение СИЗО. Женщины не мужчины. Барсукова они встретили улыбками и фривольными вопросами типа «Кто вам больше нравится блондинки или брюнетки?»  И посыпались на Барсукова жалобы.  И расписание посещения душевой жёсткое, и постельное бельё  ветхое, и ваты выдают мало…   Наивный вопрос гражданина подполковник» «А зачем вам ват-то? » очень рассмешил зечек. Одна из них ответила: «Уши затыкать!»  Женщины в покатуху.  смотр женского отделения не вызвал у Барсукова больших замечаний

     В солнечный четверг он отправился на Банную гору. В Москве – это Канатчикова дача (Кащенко), в Питере – Пряжка, а здесь – Банная гора. Именно на Банной горе располагался  Городской психиатрический госпиталь (как отделение Областной клинической психиатрической больницы), где содержались наиболее нервные пациенты. Там же размещалась и палаты с подследственными и заключёнными, которым была назначена  судебно-психиатрическая экспертиза. Территория госпиталя была обнесена солидной, высокой оградой с сигнализацией, на проходной дежурили два охранника, все окна здания госпиталя были зарешечены (в наше время решётки спилили).  Па случаю жаркой погоды окна были открыты.  Буйные висели на решётках, скалились и издавали крики, ругань, песни. Особенно выделялся остроносый, рыжий субъект, который резко дёргался в проёме окна и на весь двор визжал: «Папа рыжий, мама рыжий, рыжий я и сам…»

       Барсуков проживал в пятиэтажной кирпичной коробке, кое-как сляпанной военными строителями.  Крыша протекала, стены деформировались, штукатурка отваливалась. Звукопроницаемость была отменной, но ещё  отменнее была запахопроницаемость.  Вот однажды и распространился по всем квартирам дома едкий запах дыма.  Жильцы вскоре обнаружили источник запаха. Дым шёл из квартиры №7,  в которцю занимал бывший артист Городского драматического театра Веньямин Конюхов. Он бвл потому бывший,  что заметно чёкнулся.  Видать театральная   классика так тревожно  просвистела в его мозгах, что он резко изменил представление о реальной жизни.  Веньямин был нелюдим, часто  выкрикивал, постоянно разговаривал сам с собой  и настойчиво приглашал девочек, игравших на улице, к себе в квартиру, чтобы показать интересные картинки.

    К задымлению народ отнёсся терпимо, посчитав это эпизодом, но когда через три дня  из седьмой квартиры вновь повалил вонючий дым, была вызвана милиция.

      Прибыли два милиционера. Поскольку Конюхов дверь не открывал, милиционеры вызвали специалистов и в присутствии понятых (среди них был и Барсуков) вскрыли дверь.  Экс актёр выскочил в коридор с кухонным топориком для разделки мяса и бросился с ним на милиционеров. . Те профессионально обезоружили психа и попытались связать его  (в те времена милицейских ещё не снабжали наручниками). Но Конюхов был силён и энергично не сдавался. На помощь милиционерам поспешил Барсуков.  Это особо взъярило задерживаемого . Он стал выкрикивать угрозы в адрес Барсукова, обещая сделать из него мозаику. Совместными усилиями буян был связан и прикреплён к батарее, после чего милиционеры вызвали медиков.    Появилась возможность осмотреться.

       Вдоль стенок коридора от пола до потолка стояли  друг на друге консервные банки, у одной стенки  и зелёным  горошком, на другой с бычками в томате.   Журнальный столик украшали параллелепипеды, конусы, цилиндры, вылепленные из пластилина.  Обнаружился и источник задымления. Оказывается  Конюхов применил оригинальный способ удаления бытового мусора. В туалете на унитаз он клал  решётку от газовой плиты, на которую  вываливал скопившийся мусор и поджигал его. Пепел и несгоревшие фрагменты спускались в канализацию.

      Прибывший врач предписал направить Конюхова на принудительное психиатрическое  обследование, после которого было  принято решение  поместить его в психиатрическую больницу  (в наше время такое решение принимает суд).

      Главврач госпиталя провёл Барсукова по всем  отделениям (кроме буйных).  Впечатление от увиденного было удручающим. В заведении, рассчитанным на 650 мест содержалось 1 270 пациентов. В палатах размещалось по 25-30 больных.  Даже негде было поставить прикроватные тумбочки.  Туалеты и душевые требовали ремонта.
     Жалобы во всех палатах были одинаковы:
     -- санитары  грубы, обкладывают больных  матом и злоупотребляют кулаками.
     -- при применении электрошока не производится обезболивание,
    -- редко выводят на прогулку,
     - пища  невкусная и одна и та же в течении нескольких дней.
    -- кровати старые с просевшими сетками и т.д.

         В конце обхода Барсуков попросил главврача показать ему отделение, где содержались больные с агрессивными тенденциями и склонные к суициду.  Дежурившая у входа к буйным  медсестра отпёрла дверь и Барсуков вошёл в палату. Там каждый  был занят своим дело, а кто не был занят, тот шебутился возле окна. Появление подполковника психов не заинтересовало. Но не всех. Сидевший на кровати шизик вдруг взвизгнул, вскочил со своего места  и вцепился в горло Барсукова. Это был Конюхов.    Сестра и главврач кинулись защищать Барсукова,  а тут подоспели  и два санитара. Они  стали с помощью  вязок  фиксировать агрессивного больного.

       Обычно  психи пассивно реагируют на акт физического стеснения своего товарища по несчастью, а тут вся палата вдруг возбудилась и дружно кинулась на ненавистных санитаров. Наверное потому возбудилась, что Конюхов надрывно  выкрикивал зажигательные призывы:

   --  Полундра, наших бьют!  К оружью, граждане!  Но пассаран! Коммунисты вперёд! Нале дело правое!

     Психи яростно навалились на санитаров, которых связали ихними же верёвками и затолкали в процедурную.  Туда же загнали главврача и Барсукова, который дрожал в предчувствии расправы, поскольку  Конюхов  , проходя мимо него злобно бросил: «С тобой, сука, я потом разберусь!» Остальной медперсонал бунтовщики выпустили и забаррикадировали входную дверь.  Вскоре в окне второго этажа появился чёрный флаг  с намалёванным на нём белой краской  условным изображением  мужского полового органа.

      На место конфликта прибыла  главврач  Областной клинической психиатрической больницы, районное и городское начальство. Здание госпиталя оцепил милицейский спецназ.  Начались переговоры.

     От лица бунтовщиков в окне под чёрным флагом выступал Конюхов. Вокруг него роилась возбуждённая психическая братва.  Видуха была колоритная.  Жаль, что на территорию госпиталя не допустили фотокорреспондентов.

     Требование психов было одно:  учредить при главвраче совет пациентов, который контролировал бы деятельность персонала госпиталя (особенно санитаров)  и принимал бы меры по устранению  недостатков.

     Совет психов! Охренеть можно. Такого нигде и никогда не случалось. Ну разве что гитлеровский Рейхстаг слегка смахивал на сборище психопатов. А так, нет!  От такого требования исполкомовцы опупели. Однако главврач психбольницы подошла к этому делу очень прагматично: «Пусть потешаться,  пусть поиграют.  Потом, постепенно мы им организуем физическое сдерживание, введём какой-нибудь антипсихотик  и им будет не до демократии.»

       Психам сообщили, что администрация согласится с требованием пациентов, если те немедленно отпустят заложников, уберут чёрный флаг и сдадут разграбленный хирургический инструментарий.

      Психи выполнили условия администрации.  Выпуская Барсукова, Конюхов прошипел: «Дал бы тебе в рожу, да реноме не позволяет.»

     Шизиками было решено делегировать в совет по одному представителю от  каждой палаты. Все согласились с тем, что возглавлять совет должен Конюхов.
Решили заседания совета проводить раз в неделю, в пятницу. Вот тебе и психи! Такую сложную организационную работу сумели провести.

     В пятницу  Психсовет собрался на первое заседание. Собирались долго и с преодолением некоторых эксцессов. Два депутата подрались из-за места, шизик из пятой палаты обмазался стулом.  Пришлось его удалить. Рыжий песнохор настойчиво предлагал исполнить хором: «Папа рыжий, мама рыжий…». Возбуждённое трио барабанило кулаками по столу изображая негритянский ансамбль.

      Наконец установился прядок и Конюхов призвал  подавать предложения по повестке дня.   Предложения было два: 1. Почему простыни рваные, 2. О записи добровольце для освобождения от китайцев  острова Даманского.

     По первому вопросу прения были очень бурные.  Установили , что простыни рваные от того,  что некоторые сучат ногами. Вот Васенька сучит и Валера  с Максимовым тоже.  Знающие уточнили, что Максимов не сучит, а дрочит. На что им возразили, что  дрочка способствует сучению ногами.

      По первому вопросу постановили: предложить Васеньке, Валере и Максимову не сучить ногами.   Над вторым вопросом долго не рассусоливали.  Оказалось, что все хотели принять участие в освобождении Даманского  от китайцев.

       Просуществовал Психсовет три недели, а потом всё пошло по сценарию, который расписал главврач в начале событий.

      Воспоминания об этих делах всплыли в голове Барсукова при виде случайно обнаруженной им в книжных  завалах старой фотокарточки. Всё-таки один из папарацци умудрился сделать снимок сцены перед  дурдомом, а Барсуков за бутылку водки -- приобрести у него одну из копий.  На снимке под чёрным знаменем был запечатлён Конюхов с поднятой рукой и широко открытым ртом. 

      Витая в воспоминаниях, Барсуков отметил, что психи в отличии от некоторых наших управленцев не приняли ни одного дурного решения.  И вообще они были лучше некоторых наших управленцев, поскольку не воровали, взяток не брали , казнокрадством не занимались.

      «Вообще-то, -- подумал Барсуков, -- в психах что-то есть!»