Краснопёрые красавцы

День  щедро  высвечен  солнцем и оттого  просторен, отраден. Небо  сменило  окраску:
голубое – голубое. На горизонте  еле  заметно  проступают  белые  кудряшки  облаков.
Жаворонок  прервал  тихое  безмолвие  дня  своей  завлекающей  песней  в  поднебесье.
Громко  застрекотали  сороки, отчётливо посыпались  пересвисты  синиц.
На  околице  деревни  Городок  скворцы  обновляют  скворечники и без устали  распевают  свои  лирические  трели:»Ти –ти-чурр - чурр  ти  -ти –ти».
Пойменный  луг  речки  Пекши  пронзительно  зелен  от  молодой  травки, какой  простор, какие  витают  тут  запахи. 
Местами  луг  помечен  золотистыми  одуванчиками. Что  не говори чудесный  цветок –  одуванчик. Какой  красивый, солнечный, загадочный. 
Вот  и лесная  опушка. Даже   ручеёк  в канаве струился  неслышно.
Какой  новой и  удивительной  открывается мне речка  Пекша  весной.  Всё  тут  необычно:  берега  в густых  зелёных  ивняках, повторяют  каждый  изгиб, каждый поворот,  каждую  излуку.   
Я  обернулся, прислушался  и увидел, как  откуда -  то  слева послышался  короткий   посвист, серенькая  птаха грустно посвистывала, словно звала  кого – то  и не  могла  дозваться.
В поднебесье  раздался приглушённый  звук: «Цик – цик -  цик». Это  летели  кучками  без всякого  строя  кулики.
Молодой  осинник  тревожно всплёскивал  молодой  листвой. Запел  соловей  звонко и  проникновенно, что  дух  захватывало от песен  солиста  мая – соловья.
Как  крепко, душисто  запахли  ландыши. У  речной  воды  расхаживала  трясогузка, слышался её покрик:» Чи- зять, чи – взять». Мне  же показалось, что  взять, что взять.
Голубело  небо, как  лён  в поле. Голубое перемешенное  с зелёным, серым, жёлтым, золотистым, всё  строго и  торжественно кругом.
Лосиха  лежала на укромной  полянке, усталая – усталая. Среди  молодой  травки она была  похожа  на огромный  серый  валун, через  большие  мохнатые  ресницы изливалась  теплота,  и  нежность молодой  матери.
Лосёнок, её  первенец, лежал  у задних  ног, касаясь  своими  влажным  боком её  тёплого тела. 
Облизав у  новорождённого  головку, лосиха  толкнула малыша верхней  вислой  губой, дескать, вставай, что  разнежился. Малыш подтянул жердочки – ножки и опёрся на них и – удержался, вздохнул, пошевелил  губами.  Обходя  маму, он  снова  лёг, отдыхал, он  упрямо искал то, чего  хотелось,- вымя. Ведь, где – то тут, завораживающе  пахнет  молоком. И, конечно, нашёл, и поймал  горячими  губами сосок, и  потянул в  себя  сладкое, тёплое, успокаивающее  материнское  жирное  молоко.   
Качнулась  на  берёзе  сорока и  полетела  оповещать всех  обитателей  леса, что  у знакомой  лосихи  лосёнок  родился.
Крепко  потягивало  смолой от  сосновых  пеньков. Полянку  охраняли  вкруговую  сосны. А за  соснами  просторно стояли  рослые  стройные  осины с  распустившимися  липкими  листьями.
  Противоположный  край  полянки отбит зелёными  строчками  елей. Слева  по краю молодой сосняк: сосёнки  стройные, пушистые – пушистые, а за ними  строй  вековых  сосен.
Рядом  речка  Пекша плескалась  по  песочку, перебирала  на перекате хрустальные  звонкие и чистые струи, толкалась в камыши, в гибкие  ивняки.
Здесь  день и ночь  струится  вода, сбегающая в  обширный  омут, под  левым  берегом  небольшой  перекат, ивы  густо  нависают  над  омутом, отражаясь  на зеркальной  глади.
Течением  червя  сносит по песочку  прямо  на стайку  окуней, я придерживаю удочку, червяк  беснуется. Он уже  перед самым  носом  крупного  окуня.
Наказать  отступника! Открылись губы, шевельнулись  жабры – нет  червяка. Окунь перестал  перебирать  хвостом и плавниками, течением  его сносит – рывок. Краснопёрый  красавец  вскидывается  над водой и  вот  уже зажат в моей руке.
Продолжается  игра. Новый  червяк на крючке и тут же подхвачен течением. Это  хорошо мне  не приходится наклоняться до предела. С  лёту его хватает  окунь, плывёт  назад в  тень и очень  удивляется, что его  кто – то  подкидывает. 
И  как  же  красива наша  речка  Пекша, в которой  плещется, дробя солнечные пятна, колебля  отраженье ивняка, гуляющая в омуте  рыбёшка!
Вот кто – то  шумно проломился  сквозь ивняк, прямо на меня – кабан. Испугался, шарахнулся  назад, в лес  побежал.
Из  русла поднялась  утка, озабоченно  крякая с испуга.
У кустов  ивняка  чуть пошевеливая краснопёрыми  хвостами, плавали, резвились  мелкие  окуньки.
Роем  вьются комары – к теплу.
Захотелось  покормить  муравьёв  на  берегу. Положил  удочку,  мармеладина лежала у меня  в кармане, муравьи  переполошились, не  сразу  поняли,  что к чему. Очень   юркие,   смелые  поползли  на даровое угощение, налетают, отталкивают друг  дружку, вот уже и куча  мала! 
На  берегу  гулкая  тишина. Только  слышен  далёкий  перестук дятла. Только шуршание  молодой  листвы  осин, да суета в новом жилище  муравейнике
Новая  закидка. И  мне удалось  выманить от  коряги, самого заветного  из  всех  окуней.
Окунь  нехотя выплыл, подержал  червяка  во рту и  медленно  заглотил. На  солнце  краснопёрый  красавец ничуть не утратил своей  красоты:  плавники горели ярче, пунцовей, тёмные  полосы  сразу  посинели,
а  сама  фигура стала  ещё  собрание – окунь  рвался  на волю.
В  густых  кустах ивняка, черёмушника повторяющего  речку  Пекшу, звонко  просвистела  ярко – жёлтая иволга, а где – то  куковала одинокая  кукушка.
Я сбился со  счёта, сколько раз  подкидывал червяка  окуням, но они равнодушно пропускали  его.
И всё – таки в следующий  раз угадал. Червяк, дёргаясь, перемешался по песочку в сторону  камышей. Два  окуня оспаривали его, и один  колючий  храбрец из них  достался  мне.   
Солнце  начинало склоняться  к западу и от  густых  кустов  ивняков, ольх  потянулись  длинные  тени, вперемешку с неяркими  золотисто – мягкими  бликами. Вечерело. На  небе проступили краски  вечерней зари. Над  пологим  берегом  разгоралась  закатное  зарево.   
    В  омуте светилось, колыхалось  отражённое  солнце. Край  небес горел  алым – алым светом. Плывущие  над  излукой  облака  тоже  светились – над  ними  лежал  отблеск  зари.   
Сумерки  между  тем синели, сгущались, последние  блики заката гасли. В  темнеющем  небе  тускло, замерцали  звёзды.
Наступала первая  тёплая  ночь.