У куртины бородавчатых берёз

   Солнце  поутру  ещё не  было столь горячим, жара ещё  не  вошла в силу, оттого и  дышалось свободно, легко, в полную  грудь.
  В самом  устье  речки  Пекши доносился  клекот  молодых  дроздов. В кустах берегового  шиповника, стрекотала  сорока. По песчаной  отмели бродили,  весело насвистывая  крошечные  кулички.
Тишину  солнечного утра растревожил  голос  жаворонка - юла. Над  зеркалом  омута  появилась  стайка  уток, свист  утиных  крыльев  усиливался.
Как – то  по особенному, необыкновенно приятно было  слушать  тихую  песенку  пеночки.  Пеночка,  тихо- тихо,  так  тенькает,  тенькает себе, как  будто  её  не  касается  навалившиеся  с утра  жара. 
Когда я  пристальным взглядом охватил куртину  береговых  бородавчатых  берёз, случилось, словно  чудо: берёзы  от комлей,  ветки зачернённых до самых  вершин, осветились  мягким  зелёным  светом. Берёзы разнежились, закудрявились  на  лучистом, жгучем  солнце. На  зелёные садятся, жужжат майские  жуки.   
Вот тут, на  виду у всех, на  берегу, и выросла  целая  куртина берёз: восемь  штук, высокие, прямые, как восковые свечи, а по всему  белому  стволу  разбежались  чёрные  родимые пятнышки. Картина, да и  только!
Солнце  резко  высвечивало куртину  бородавчатых  берёз.
      Как  радостно  смотрятся берёзы с распустившимися  листьями, трепещут, шумят, словно  морские волны, когда подует
лёгкий  ветерок, провисшими до самой  зелёной  травки косами.
Я  конечно,  знал, где в  устье речки Пекши  водятся серебристые  язи. Перед  этим  местом речка  была  мелка, убыстряла ход, чесала и трепела у  берегов  камыши, взбивала  пенку, весело шумела  на перекате и с ходу влетала в просторный  омут. Вот, тут, возле кустов  ольхи, которые  переплели весь берег и  дежурили язи: вдруг  речка  подкинет  стрекозу, бабочку, муху, жука, ручейника.
Я приготовил  удочку, насадил  на крючок  мелкого  червяка, и сделал первый  заброс, на  быстрину - вот –вот рыба  должна  взять приманку.
Наконец, вот  язь пробует  червяка своими  мягкими  губами – поплавок начинает  покачиваться. 
Не  тороплюсь чувствую, как  по телу, скованному приятным  ожиданьем, пробегает  щекочущая  дрожь, и  навязчивая  мысль – возьмёт  ли, заглотит  ли, каков  он будет  этот  язь?
Но  вот  поплавок  медленно, но уверено  пошёл  вглубь. Так  берёт  только  язь. Его  несомненно  поклёвка. Отчего  стало ещё жарче, по спине  потёк  пот. Теперь  важно  не торопиться, и не  опоздать. Привычным движением  руки  коротко  подсёк и  сразу почувствовал, как  дёрнулась рыбина на крючке, тяжёлая, живая. Осторожно, не  дёргая, но  и не ослабевая  леску, я  стал выводить язя. Куда  там!  Забунтовал, забился, затрепетал в прозрачной  воде  омута.
Теперь я видел его всего: ком  литого серебра. Тупорылая  голова, косо посаженные  глаза, хвостом бьёт, словно веслом. Ну, как  сражается озорник речки Пекши! Вот опять  потянул в глубь, потом в одну сторону, потом  в другую, а я терпеливо сдерживал его и мало – помалу  спиной  отступал к  ивняку. Медленно – медленно…
  В какой – то момент мне удалось его чуть приподнять  над  водой, он схватил  воздуха и  сразу  сник: всё так же медленно, без

рывков, я  вывел его на мель, и тут же рука коснулась  литого серебра  рыбины.
« Вот это удача»! Я  вынул крючок, а язь, даже  на берегу, хлопал жаберными полукружьями, стегал  хвостом, красные  глаза  излучали лютую  ярость.
Как  долго – долго я  любовался язём: чешуйки, как из серебра, отливают  синевой, плавники  малиновые, да и вес хорош, чувствует  рука  вес. И  одной  такой рыбиной можно  считать  рыбалку  удачной.
Набежавшая  тучка   уронила  несколько
капель  благодатного  дождя и  скрылась, куда  не видели,  умчалась?
Как  оказывается, мало  нужно, чтобы  сблизиться с  речкой  Пекшей, полюбоваться куртиной  бородавчатых  берёз, заводями, омутами, устьем, снова вспомнить  своё  босоногое  детство.