Лесные оладьи-сморчки

    Солнце  лёгким  челноком  заскочило за  облако, и  сразу  послышался  сварливый  стрекот  сороки.
В  лесу  солнечно, тихо.  Кукушка  звенела  часто в чащобе. Над  опушкой из высокого  солнечного поднебесья  слетела  песня  жаворонка – юла.
Прилетела  другая  сорока, села  на берёзовую  ветку
и  онемела  от  удивления: знакомая  лосиха с  красивыми  длинными белесыми  ногами, всегда  поражавшая её грациозным  бегом, теперь -  смиренно  лежала, а подле её ворочался  нескладный  коричневый  комок.
У комка  шевелились  уши, головка  раскачивалась из  стороны  в  сторону.
«Как  удивительно он  похож на неё»!- хотелось  прострекотать в тишине.
Сорока  сочла  неуместным вступать  сейчас в  разговор со  знакомой  лосихой, прерывать  её тайную, и  важную работу  материнства, улетела.
Серый  дрозд  не заставил долго  ждать. Над  берегом  речушки  Липенки  рванулась удалая  трель, всё  покоряя,  радуя и тревожа.
Сколько  лет живу и  хожу по лесу, а  песни  дроздов, каждый раз, как  новое  открытие,  тревожат  душу.
Кваканье  лягушек  раздаётся в  пожарной  канаве. По  тропке  живой чёрной   нитью  ползают  муравьи.
Нежданно  вздрогнул  вдруг, когда над  моей головой, на сухой сосне  выбил  частую  дробь  дятел, прыгнула  с ветки  на ветку  дремучей ели белка.
Нет, нет,  не  оторваться мне от  такой  увлекательной  охоты – тихой, тихой. Вот и у  старой,  поваленной,  бурей на бок  сосны я снова  наткнулся на целую  дорожку  коричневых  сморчков. 
Огромное  золотое  солнце выглянуло, вышло   из – за  облака, всё кругом  просияло, вспыхнуло  золотым, режущим  глаз  цветом.
Лес  менялся  на глазах. Вот  в кустах  калины запела  приятную  песенку  чечевица. За  чечевицей подала  свой удивительный  доверчивый голос  горихвостка. 
Тропинка  обрывается и  открывается  широкая  просека. Оглянулся – куст  можжевельника. Раздвинул  пахучие  лапушки, заглянул в  нутро, как в чащу-  гнездо. Чьё  гнездо и где  хозяева?
Иду  по   просеки. Певчий  зяблик,  с  громким  шумом  радостно  вновь взмыл  вверх, сойка, как  прилипла  к стволу  бронзовому  сосны. Высоко  поднимая  ноги, гордо выгибая шею,  лось  не спеша   пошёл  в  конец  делянки.
 Я ходил по делянке, палкой расшвыривал  прошлогодние  листья, искал  сморчки. Вышел  на солнечную  сторону, а там, целая  большая  семья, переросшая. 
На  ёлке  захлопал  крыльями  рябчик, тотчас  же  отозвался с соседней  ели, фырканьем  выводок.   
Корзина  постепенно  наполнялась.
Попадались  сморчки  величиной  с  блины, попадались, как лесные  оладьи,  намазанные  брусничным  вареньем. 
  Как  серебром  блестел  впереди  омут  речушки  Липенки. Из  русла  поднялась  утка,  закрякала  с испуга.
Я  вышел на песчаную  отмель. Весь  левый берег  щетинился  густыми  кудряшками  ивняков. Отражались молодые, пушистые сосёнки в  воде, пролетающие  белые  чайки.   
Две  плотины перегородили  русло. Всюду  видна  работа  бобров.  Вон как  береговые  осины  заточили, как  карандаши, вот  - вот  упадут  в  воду.
 Солнце  всё  просвечивало  на славу. Я шагал и шагал  по тропке, набитой  местными  рыбаками. Речушка  Липенка  плескалась  ещё  ласковей. Берега  были залиты потоками  вешнего солнца.  Плеснулась  мелкая рыбёшка в  камыше, и
по  глади  омута, пошла мелкая  рябь, колыхнулось  отражение  кустов. Между бронзовыми  стволами  береговых  сосен  тихо  - тихо перезванивались  ландыши, прошитые  косыми  лучами  солнца. Дышалось  легко, сладостно. Всё  вокруг было наполнено  такой  силой  обновленья, такой  мудрой  красотой  дикой  природы весны.