ПЕРО

В юности он подавал надежды, в молодости – слыл одаренной личностью,
неумолимая старость определила его в архив несостоявшихся гениев.
 
Замыслы роились в его голове по-прежнему в таком количестве,
в каком знойное лето где-нибудь на юге плодит назойливых мух.

Раз за разом он ухватывал жар-птицу вдохновения за хвост.
Оригинальный, удивительный сюжет возникал будто сам по себе,
вслед ему непроизвольно приходили на ум
и выразительное начало, и потрясающий конец.

Иногда он успевал что-то записать,
и фразы эти даже по прошествии времени казались –
причем не только ему  одному –
несомненным проявлением таланта.

Однако долго усидеть на месте он совершенно не мог:
то вдруг очнется громогласная труба каких-то рутинных дел,
то потянет неудержимо к пустопорожнему времяпровождению телевизор.
И тогда валится из рук шариковая ручка, выключается ноутбук.

Всякий раз он обещал начатому листу, записной книжке или файлу
вернуться, чтобы продолжить работу.
И всякий раз после разлуки, даже короткой, разочаровывался,
поскольку факел замысла успевал утратить манящую силу
и чадил.

К тому же вспыхивала очередная идея.
Взрываясь, точно сверхновая звезда, она пылала ярче прежней, затмевала ее.
А та меркла и меркла, уходя в небытие.

Так и жизнь его проходила,
пролетала, как случайная искорка в ночной темноте.
И каждый  незаконченный набросок лежал одиноко, сиротливо,
будто потерянное жар-птицей перламутровое перо.