Космосага. Глава 9. Махасидха

— Ты что-то рассеянный стал, — озабоченно сказал Мингул, его товарищ по команде, когда они покидали зал.

Эйдан неопределенно пожал плечами. Не говорить же ему — не поймет. Раз уж он сам не вполне отдает себе отчет в том, что с ним происходит, стоит ли ожидать понимания от коллег и партнеров по спорту. Командное взаимодействие, бывшее какое-то время отдушиной для Эйдана, теперь все больше отходило в тень. Один из лучших игроков, он с некоторых пор стал настолько невнимателен, что это стоило его команде пары проигранных матчей.

— Много работы, — коротко сказал он. — Я сам уже думал, что хорошо бы меня заменить на время. Вряд ли вам сейчас будет от меня польза.

Не слишком заботясь о том, что может ответить на это Мингул, Эйдан махнул ему на прощание и направился в сторону жилых секций.

— Куда это ты? — остановил его удивленный возглас. — Разве забыл?

— Забыл что? — не скрывая раздражения, повернулся к товарищу Эйдан, который в мыслях был уже далеко отсюда.

— Ну как же! Совместная вечеринка с женской командой. Куча девчонок, неформальная обстановка. Тебе так точно не повредит немного развеяться. Если б ты умел видеть дальше собственного носа, то убедился бы, что довольно популярен у противоположного пола. Кресса Энверс, например, очень не прочь, чтобы ты за ней приударил. Ну что ж ты, Эйдан, как неживой! Даже твоя нелюдимая сестра о-го-го что вытворяет с этим, как там его, из биоинформационного сектора…

Внутренняя чаша весов Эйдана на мгновение качнулась в другую сторону. Действительно, почему бы и нет? Разве из них двоих только Даэне должны быть доступны простые радости жизни? Но он тут же отверг этот вариант как бесчестный по отношению к себе.

— За Крессой можешь приударить сам, если хочешь. Тут я тебе не конкурент. От вечеринки я сегодня точно воздержусь: есть другие дела.

— Ну как хочешь, — разочарованно протянул Мингул ему вслед. — Похоже, твоя сестра за вас обоих отжигает!

Усмехнувшись про себя последним словам товарища, Эйдан направился к себе. На самом деле это еще большой вопрос, кто тут неживой.

 

Даэне и Эдрик совершили уже несколько несанкционированных высадок, а беспокойство Эйдана все росло. Тревога, которая преследовала его до воссоединения с Даэне, вернулась вновь. Нет, троицу вероломных звездолетчиков до сих пор не засекли, и не было никаких предпосылок к тому, что это может случиться в дальнейшем. Перемещения их корабля или отдельных его модулей во время орбитальных экспедиций никто не отслеживал. Начальство было довольно предоставляемыми отчетами, созданием которых теперь занимался практически один лишь Эйдан. Он, к слову, настолько поднаторел в этом, что сам уже мнил себя полноправным научным исследователем — планетографом и планетологом в одном лице.

Отнюдь не страх разоблачения заставил его снова потерять покой. Эйдан не смог бы достоверно сформулировать, что было ведущей нотой в этой выматывающей композиции, которая неотступно звучала в ушах. Порой он ощущал ее как каменную плиту, нависшую над их головами и с каждым днем опускавшуюся все ниже. Оставлявшую все меньше пространства для маневров. На этот раз гнетущее чувство не было связано с состоянием Даэне, которая находилась рядом, беззаботная и счастливая, как никогда. Это было нечто иное, и причин тому, казалось, не существовало вовсе, если не считать ее несвоевременной беременности. Однако внутреннее чутье не обманешь: окружающее пространство словно сжималось в кольцо, за пределы которого невозможно выбраться. Что-то неумолимо надвигалось, но ни разгадать это, ни противостоять ему Эйдан был не в силах.

Он старался не транслировать свое беспокойство спутникам и прочим членам экипажа, и они, казалось, ничего не замечали. Даэне была поглощена собой и планетой, Эдрик — Даэне и планетой, коллеги — корабельной рутиной и опять же планетой. Учитывая личные обстоятельства и самую суть их миссии, это было совершенно в порядке вещей.

Эйдан тоже был поглощен планетой: неожиданно для него самого работа над альтернативным проектом перекрыла по значимости его прямые обязанности на корабле. Живая природа мира, на который никогда не ступала его нога, захватила Эйдана. Вот, значит, к чему взывала его душа в бесконечной космической ночи. Горячая земная твердь в противовес слишком хорошо знакомому межзвездному холоду. Множество форм, пребывающих в непрерывном движении и выражающих торжество единой идеи. Из всех них одна особенно привлекала его. Форма жизни, бывшая, казалось, полной противоположностью ему самому и его сестре, но в то же время до боли напоминавшая Эйдану их обоих. Деревья. Высокие, сильные, гибкие. Глубоко укорененные в земле — и достающие до неба. Для Эйдана деревья соединяли в себе несоединимое, примиряя в самой своей сути противоположные начала. Небо и землю, движение и покой — и то, название чему он дать пока не мог. Деревья хранили тайны, и Эйдан многое бы отдал за то, чтобы разгадать хотя бы малую их толику. Изучая ландшафты и обрабатывая поступающую информацию, он всегда первым делом выделял деревья среди прочих живых объектов этого мира. Отмечал степень лесистости той или иной местности, виды деревьев, их размеры и состояние. К очередной тайной высадке, затеянной Даэне, он мог по праву считать себя экспертом по этой части.

Так и не установив точную причину гибели живности в своем проекте, Эйдан решил пока оставить работу с животным царством, сосредоточившись на усилении растительного. Готовясь к новой экспедиции на орбиту, он пересматривал каталог по деревьям с мыслью добавить себе в планераций пару новых видов и не заметил, как за его спиной возникла Даэне.

— Хочешь отправиться со мной вместо Эдрика? — предложила она. — Ты увлечен этим миром не меньше нас, однако ни разу там не был. Разве ты не жаждешь увидеть все собственными глазами, а не на экране?

Эйдан обернулся и привычным уже взглядом скользнул по животу Даэне. Все еще плоский, слава космической тьме! Но как долго это продлится? Смысл ее слов дошел до него не сразу. Действительно, все это время он взирал на зеленый мир сверху, даже не помышляя спуститься туда. Несмотря на живой интерес и проделанную колоссальную работу, он до сих пор оставался сторонним наблюдателем, и эта роль не тяготила. Эйдану было достаточно того, что имелось в его распоряжении.

— Эдрику скоро предстоит лично отчитаться на экспедиционном совете о подробностях наших изысканий, так что ему крайне желательно провести хотя бы один день на борту за измерениями, — продолжала меж тем Даэне. — А одной мне спускаться страшновато. Но и отказаться от высадки я не в силах. Оно затягивает. Если б ты знал, как!

Эйфория, которую Даэне испытывала по отношению к этой планете, Эйдана настораживала. О том, чтобы отпустить ее одну, не было и речи. Придется, значит, и ему нарушить границы дозволенного. Собственно, почему нет? Спуститься хотя бы ради того, чтобы своими глазами посмотреть на деревья в их естественной среде. Выйти за пределы микропланерация, который, как Эйдан теперь чувствовал, становился для него слишком тесным. Побывать в мире, созданном силой, несравнимой с его собственной.

— Конечно, — сказал он. — я буду рад слетать туда с тобой, если Эдрик не против.



— Береги, — коротко сказал ему Эдрик, указав на Даэне. Наамааррец был чрезвычайно горд предстоящим родительством, однако сами обстоятельства, в которых разворачивалась их история, не могли не вызывать у него беспокойства за благополучие возлюбленной. Эйдан был с ним в этом солидарен.

Падая сквозь толщу атмосферы, он испытывал странные чувства. Даэне взяла управление на себя, и Эйдан впервые со времен Упанеуса оказался в роли пассажира, что наложило отпечаток на восприятие происходящего. Оно действительно ощущалось как падение, неуправляемое и неизбежное. Как будто чья-то гигантская рука взяла и швырнула их из космоса на землю, а ему оставалось лишь покорно принять этот вектор и отдаться движению, наблюдая его изнутри. Аппарат несся, преодолевая сопротивление, голова шла кругом — от этой стремительности и невероятной красоты поверхности, которая с каждым мгновением делалась все ближе.

На этот раз Даэне пожелала посетить место поближе к экватору, изобилующее жизнью несмотря на текущий засушливый период. Даэне, для которой это была уже не первая высадка, чувствовала себя более чем уверенно. Прямо как своя здесь, подумал Эйдан, любуясь, с какой плавностью она гасит скорость, нацеливается на место и опускает корабль на землю. Самого касания он не почувствовал.

— Приготовься к незабываемым впечатлениям! — воскликнула Даэне, едва стих шум двигателей. Купол кабины взлетел вверх. Жаркий, дурманящий воздух ворвался внутрь и проник в легкие. С непривычки Эйдан закашлялся, прижав к груди ладони.

— Не бойся, он полностью пригоден для дыхания, — Даэне выпрыгнула наружу и жестом поманила Эйдана присоединиться к ней. Он неуклюже поднялся и снова сел, потому что воздух, обжигающе непривычный, кружил голову еще сильней, чем стремительное падение до этого.

— Мне… нужно… адаптироваться, — сказал он с усилием. Очертания корабля и пейзаж за его пределами плясали перед глазами, не желая складываться в единую картину. Эйдан откинулся в кресле и перевел взгляд на чистое синее небо. Изображение понемногу сбалансировалось, дышать стало легче. После нейтральной корабельной атмосферы воздух этой планеты казался слишком уж с характером: горячий и сухой, наполненный сотнями неведомых ароматов, сливавшихся для него в один, чуждый и одновременно манящий.

Даэне подтянулась на руках и уселась на обшивку, озабоченно вглядываясь в его лицо.

— Не думала, что это так на тебя подействует. Надо было все же высаживаться севернее. Там климат помягче. Я сразу встала и пошла.

— Ничего, — Эйдан попытался изобразить улыбку. — Просто я давно нигде не бывал в условиях атмосферы. Упанеус в расчет не берем. А на таких планетах вообще, считай, не был. У меня чувство, что она выталкивает меня назад. Дай мне немного привыкнуть к этому… разнообразию.

— Конечно! Отдыхай, сколько нужно. Я пока запущу оборудование. Ты постарайся, как бы это сказать, привести себя в состояние соразмерности с планетой. Поймай ее ритм. Возможно, для этого лучше спуститься на землю. У меня как-то само собой получилось.

Эйдан кивнул, все еще глядя в небо, более привычную для него среду. Он не очень понял, о чем говорит Даэне. Звездолетчиков такому не учат — откуда она вообще это взяла? Однако, уловив за ее словами некий смысл, он попытался воспроизвести его в ощущениях. Головокружение, к его удивлению, поутихло, картинка стала четче и вскоре он нашел в себе силы встать и посмотреть вокруг.

В терминах планетографов эта местность называлась саванной. Экраны маскировки делали корабль незаметным для посторонних, и это давало Даэне возможность сажать аппарат на возвышенностях — ради лучшего обзора перспективы. Так было и сейчас: они приземлились на холме, с которого открывался прекрасный вид на широкую долину, лежащую у подножия желтовато-бурых невысоких гор. Выгоревший на солнце травяной ковер, перемежаемый светлыми, редкими рощицами, простирался до самой горной гряды, если смотреть с одного склона, и убегал вдаль насколько хватало глаз при взгляде в противоположную сторону. Сверху было хорошо заметно, что местность богата крупными формами жизни. На равнинах то тут, то там паслись стада животных: рогатых и безрогих, массивных и изящных; высоко в небе, по одиночке и стаями, кружили птицы.

Ввиду того, что в саванне водились существа, теоретически могущие причинить вред человеку, Эдрик перед отлетом настоял на самых строгих мерах безопасности, снабдив Даэне и Эйдана не только генераторами силового поля, но и небольшими парализаторами — так, на всякий случай. Все это он правдами и неправдами раздобыл в секторе биозащиты.

— Ну как, нравится? — Даэне смотрела на него с гордостью первопроходца. Этот ландшафт выбирала она, отринув в его пользу несколько более мягких вариантов.

— Все так же головокружительно. Но считай, что я уже попривык. С планерацием, конечно, и в сравнение не идет. Не говоря уже о симуляторах. Ну что ж, первооткрывательница, веди меня и держись поближе, а я позабочусь о том, чтобы нас никто не съел.

— Здесь нет настолько опасных животных. Копытные весьма мирны. Хищники похожи на кошачьих, какие обитают, скажем, на Борэкриште, только мельче. Вроде бы. Но осторожность не помешает, само собой. Эдрик все уши прожужжал перед отлетом. Пойдем наобум, куда ноги понесут. Никаким планом мы не ограничены.

Даэне взяла его за руку, и они стали спускаться с холма. Первые шаги по сухой, шуршащей под ногами траве дались непросто, принеся Эйдану новый виток дурноты. Земля будто отказывалась держать его, хотя гравитация на сто процентов совпадала с корабельной — и в целом со средней силой притяжения жизнепригодных планет. Он старался смотреть прямо под ноги и дышать не слишком глубоко, чтобы не усугубить ситуацию. Состояние постепенно выровнялось, и вскоре он смог перевести взгляд на мир вокруг.

Он не ошибся тогда, на Упанеусе, когда в поисках работы выбирал место их нового назначения. Природа этой планеты ничуть не уступала ландшафтам самых престижных миров Союза. Сейчас Эйдан убедился в этом лишний раз — уже не на примере изображений или макетов, а своими собственными глазами. Даже эта суховатая из-за скудных дождей местность пела о торжестве жизни и бесконечном множестве ее форм. А то, что большая часть суши не несла на себе следов деятельности разумных существ, свидетельствовало только в ее пользу. Создавалось впечатление, что человек здесь не брал власть над природой, но был органично встроен в нее — а конкретно до этого местечка даже не счел нужным добираться. Никаких построек или следов сельского хозяйства — лишь море сухотравья, стрекотание мириадов не видимых глазу насекомых, пронзительные крики птиц и свист их крыльев в стремительном полете, неспешное передвижение животных, пасущихся на равнине.

Все это обступило Эйдана и говорило с ним тысячью голосов, ни одного из которых он не мог отчетливо разобрать. Как будто и не было его работы над планерацием, долгих дежурств на орбите с просмотром мельчайших деталей разнообразных ландшафтов, корпения над картами и моделями в свободное от работы время. Ощущения от реальной картины оказались иными, чем он себе представлял. Сама картина оказалась другой. Это было интересно не менее, чем непонятно, но ему вдруг остро захотелось изъять себя отсюда как не имеющего права занимать здесь какое-либо место и вернуться назад, в привычный холод космоса, где нет четких ориентиров, к приборным панелям, к полетам во всех направлениях, к вечной свободе и вечному же одиночеству. Это пространство было слишком осязаемым, оглушающе живым и неприлично шумным. Оно незамедлительно помещало пришедшее извне в свою структуру и задавало жесткие координаты.

Но, крепко держась за руку Даэне, Эйдан послушно следовал за ней. Она шагала легко и, если бы не он, побежала бы, наверное, вприпрыжку, как вон то животное на длинных тонких ногах, которое только что мирно обдирало листья с невысокого деревца, а потом вдруг сорвалось с места и с юным задором понеслось по саванне, высоко подскакивая.

Вновь и вновь Эйдан отмечал про себя, насколько естественно в этой среде выглядит его иномирная сестра, и не переставал этому удивляться. Это было красиво, как самое изысканное сочетание несочетаемого. Как неожиданный элемент, который вдруг находит свое место в общей картине, и делает эту картину совершенной и законченной. Как обретение того, чего тебе не хватало всю твою жизнь, а ты об этом не знал, пока не получил. Это напомнило ему кое о чем.

— Ты ведь помнишь Ньезу? — спросил Эйдан.

— Да, конечно. Но при чем тут она?

Ньеза была небольшой планетой на окраине Союза. В пору обучения в академии их тренировки иногда проходили на местной базе. Отрабатывали посадку малых кораблей в условиях неровного рельефа. Планета не являлась в строгом смысле пригодной для жизни, однако цвета ее небес и причудливые очертания гор делали ее облик красивым какой-то спокойной и одновременно загадочной красотой. Эйдан помнил, как Даэне, едва ступив на землю, сначала в восхищении озиралась, а потом радостно запрыгала на месте.

— Давай останемся тут навсегда и сделаем это место нашим домом! — как будто она еще не вполне осознавала, что возможно, а что невозможно в Союзе. Ньеза не была богата ресурсами, но активно использовалась как учебная база и объект туризма. Здесь строились небольшие города под защитными куполами, и планета была приписана к одной из соседних систем, доступ к гражданству которой был близнецам закрыт. Они могли, однако, получить там работу, но количество дней местного года, на которое они имели бы право там остаться, оказалось ничтожно малым, что ставило под сомнение саму возможность трудоустройства.

Глядя на сиреневые разводы облаков, на мягкий свет местного солнца, льющийся на дальние горы, на весь этот нежный, приглушенный пейзаж, Эйдан думал, что кому как не Даэне здесь самое место. Краски Ньезы были на удивление похожи на саму Даэне, которая, несмотря на свои временами бурные проявления чувств, всегда светилась таким же мягким, приглушенным внутренним светом.

— Тот мир был тебе к лицу, — сказал он. — Но этот к лицу еще больше, хотя цвета здесь другие.

Даэне задумалась.

— Пожалуй, да. У меня возникало похожее чувство на Ньезе. Чувство принадлежности. Но что с того, — сухо добавила она. — Ни тот, ни этот мир к нам отношения не имеют. Вернее, мы к ним. Поэтому я пользуюсь любой возможностью побыть тут подольше. Хоть так.

Они двинулись дальше.

— Ты только посмотри! — удивленно вскрикнула Даэне, когда они добрались до зарослей низкорослых кустарников. — Он сам прилетел!

Она остановилась и вытянула перед собой свободную руку, на которую тут же опустилась небольшая птица с пестрым оперением и длинным тонким клювом. Нежно-рыжую, аккуратную головку украшал забавный хохолок, раскрывшийся подобно цветку, когда птица наклонилась. Выглядело это до того комично, что Эйдан и Даэне не удержались от смеха. Маленького вестника это не спугнуло. Он сидел у Даэне на руке, склонив голову набок, и внимательно смотрел на них блестящим черным глазом, в котором отражался окружающий пейзаж. Будто сам этот мир разглядывал их, пристально и строго, через глаза любопытной пичуги. Она не воспринимала звездолетчиков как нечто чужеродное и опасное, но Эйдану на миг стало неуютно под этим казавшимся слишком осмысленным взглядом. Соприкосновение двух миров — вот что это было. Прямой и явный контакт.

Посидев так немного, птица мигнула раз, другой — и легко снялась с руки, упорхнув по своим делам. Эйдан подумал о других птицах — тех, своих, которых не сберег — и тень грусти всколыхнулась в нем.

— Гляди-ка, — усмехнулась Даэне. — по ходу она именно тебя изучала обстоятельно.

— Ну конечно меня, — в тон ей ответил Эйдан. — Ты-то здесь давно уж своя.

Дальше идти стало веселей и свободней. Они обошли всю равнину, изучая с безопасного расстояния ее обитателей, которые, казалось, ничуть не боялись иномирных гостей. Встретилась им и большая пятнистая кошка, от близких контактов с которой предостерегал Эдрик. Высокая, гибкая и поджарая, с узором, подобным паре черных дорожек слёз, на морде, она взялась будто из ниоткуда и прошла пружинистой походкой совсем близко от них. Эйдан встал, заслонив собой Даэне, и сжал рукоять оружия на поясе, готовый выхватить его в любой момент. Животное остановилось на пригорке и посмотрело в их сторону долгим немигающим взглядом. Эйдан и Даэне стояли, не шевелясь. Пятнистый зверь отвернулся и пошел прочь, грациозно ступая по сухой траве длинными ногами.

После этой встречи у Эйдана отлегло от сердца. Он счел, что, раз уж это существо, которое он про себя назвал хозяином саванны, не воспрепятствовало их путешествию, сама природа дает им разрешение быть здесь.

Даэне запустила динамическую карту местности, уже составленную локационным устройством. Она показала, что крупных кошек поблизости больше не наблюдается. Можно было беспрепятственно продолжать исследования. Они дошли до полуиссохшего русла небольшой реки, берущей начало в окрестных горах, и Даэне увлеклась наблюдением за тонким ручейком, бегущим по самому дну. Засушливая погода, очевидно, стояла давно: еще немного — и вода иссякнет окончательно.

Эйдана же притягивало нечто другое: то, от чего его вначале отвлек животный мир со всем его разнообразием и динамикой. Чуть в стороне, на сплошном ковре из сухой травы возвышалось одинокое дерево. Оно выделялось на фоне окружающего пейзажа чем-то, что Эйдан никак не мог точно определить, но что очень бросалось в глаза. В глаза ли? Оно не было свежей или зеленей своих собратьев, растущих в этой долине. Ни выше, ни толще в стволе. И в то же время разительно от них отличалось. Неким особым характером, атмосферой, которую оно создавало вокруг себя. Не это ли то, что мыслители называют внутренней гармонией? Эйдан смотрел издалека, не решаясь приблизиться, и ему почудилось, что со всех концов местности к дереву тянутся незримые, но прочные нити — или, напротив, это от дерева берут начало они? Центральный энергетический узел, сердце этого места, подобно двигателю космического корабля, только куда сложней и функциональней — такая ассоциация у него возникла. Эйдан удивился ей: это не согласовывалось с общепринятыми положениями биологической науки, но он словно видел, как дерево держит собой окружающее пространство, движет им, сохраняет его равновесие, постоянство информационного обмена. Это был сложный и слаженный механизм природы, и от красоты его захватывало дух.

Эйдан подумал о своем планерации и о том, как нечто подобное пытался изобразить и он, сам того не подозревая. Похожее дерево на берегу реки, которому он неосознанно попытался придать динамичность — хотя теперь хорошо видел, что то, что он хотел сказать, на самом деле должно изображаться не совсем так. Природа была куда умнее его и к тому же не склонна к излишнему драматизму. Тишина и укорененность — вот оплот стабильности системы, базовые характеристики истинного центра пространства.

Он подошел к дереву и коснулся шершавого ствола, выбеленного ярким солнцем. Ему показалось, что дерево ответило, легким внутренним касанием. Эйдан протянул руку к нависшей над ним ветви с узкими листьями. Край ветви дрогнул и, будто по собственной воле, опустился к нему в ладонь. Эйдан бережно сжал ее, ощущая одновременно бархатистую мягкость листьев и острую шероховатость их краев. Отпустив ветку, он приник к стволу. Бег внутренних токов проникал под кожу, легким звоном отдавался в голове, перенастраивая его собственное звучание. Дерево было словно полноводная река с неторопливым течением. От земли к ветвям и в небо. С неба в листву и по стволу в землю. Непрерывный обмен — вечный, как жизнь вселенной.

От контакта с деревом в нем самом тоже что-то изменилось: словно другой поток стал двигаться через тело. Окружающее пространство приобрело иной объем. Эйдан не заметил, в какой момент он был включен в эту схему, присвоен деревом и всем, что оно держало собою. Дыхание сделалось ровнее, солнце уже не палило, как раньше, и воздух стал как будто прохладней. Все вокруг обрело более четкие формы и яркие краски, свое собственное свечение. Новое чувство поселилось в груди, как если бы в пересохшее русло реки, на берегу которой стояло это дерево, хлынули с неба потоки воды и наполнили его до краев.

Не в силах совладать с таким напором, он опустился на колени к самым корням дерева, сильным и крепким, выступавшим из-под земли подобно венам. Как странник после долгого пути, нашедший наконец прибежище, Эйдан сел у подножия и прислонился спиной к стволу. Сквозь узор ветвей проступали лучи солнца. Золотом сияли зеленые листья на фоне небесной синевы. Жизнь текла сквозь древо двумя разнонаправленными потоками, и он сам теперь был частью всего этого. Давно ему не было так спокойно и ровно. Даже проводя корабль на немыслимых скоростях сквозь космическую пустоту — дело, к которому он был приспособлен и для которого, казалось, был рожден — Эйдан никогда не переживал такой беспредельной внутренней тишины, какую обрел здесь, в самом неожиданном для пилота звездных кораблей месте, у корней этого диковинного дерева в сердце неизведанного мира.

Эйдан не знал, как долго он сидел так, потому что время остановилось. И вновь возобновило свой бег, когда рядом послышались легкие шаги. Даэне подошла к нему и опустилась возле.

— Я что-то отвлеклась на эту речку, извини. Жаль, она почти пересохла. Интересно, дожди здесь с какой периодичностью? А что это с тобой? — обеспокоенно спросила она. — Ты стал какой-то… другой, в общем. Ты нормально себя чувствуешь?

— Я чувствую себя превосходно, — с легкой улыбкой ответил Эйдан. — Кажется, я адаптировался, если не сказать больше. И жара вроде спала.

— Да у тебя защита полетела! — тревожно вскинулась Даэне. — Солнце жарит только так. Ты, верно, перегрелся. Нам надо срочно возвращаться!

— Ни в коем случае! — разуверил ее Эйдан. — Я в полном порядке, а времени у нас еще предостаточно. Ты сама тут посиди, прислушайся. Это дерево непростое. Смотри же!

Он взял ее руку и приложил к шероховатой коре. Даэне осторожно провела ладонью по стволу, приложилась ухом. В компании с деревом она смотрелась органично, даже костюм из искусственных материалов не мог перебить этот эффект. И дерево само тянулось к Даэне своими невидимыми нитями. Прощупывало, оплетало, проникало… Они словно были отражением друг друга, только на разных уровнях проявления. Те же плавные линии, грациозные движения. Был ли это объективный взгляд или лишь его личный?

— Мне нравится это дерево, — наконец сказала Даэне, — но я в упор не вижу, отчего оно такое особенное. По мне так точно такое же, как и остальные здесь. Конечно, для нас все они необычны. Просто потому что потому.

— А ты разве не видишь, как оно… держит тут все? — Эйдан не смог найти лучшего слова.

— Ты скажи еще, что оно с тобой разговаривает, — хихикнула Даэне. И, снова посерьезнев, спросила: — Нет, ты точно не перегрелся?

— Не перегрелся. И с ума не сошел. Разве что совсем чуть-чуть. Мне на самом деле видится, что все тут связано между собой, и это дерево — центр. А я здесь чужой. Вернее, был таким, пока оно меня не приняло… как своего. И как равного, — это звучало безумно, поэтому Эйдан поспешно перевел фокус внимания на Даэне. — А ты до невероятия хороша на фоне всего этого! Как будто родилась здесь. Эдрик поди с ума сходит, когда тебя видит в этих пейзажах.

Даэне смущенно потупила взор.

— Мне здесь правда легко и свободно, как не было никогда и нигде. Видимо, жить в подобном мире естественно для человека, и когда ты с рождения лишен такой возможности, эта жажда накапливается, чтобы в нужный срок найти выход, — она замолчала, погрузившись в себя. — Знаешь, — продолжила Даэне чуть погодя, — там, выше по течению, есть небольшой водопад. Пойду прогуляюсь до него. Река в том месте чуть более полноводна. Искупаться вряд ли получится, но хоть лицо намочить. Все ж тут слишком жарко. А ты оставайся, если хочешь, только за самочувствием следи.

Эйдан кивнул и снова прислонился спиной к дереву, закрыв глаза. Он не заметил, как погрузился в полусон, где все предметы теряли форму, границы стирались, и уже невозможно было отличить себя от всего остального…



Из забытья его выдернул крик Даэне.

— Эйдан, сюда, скорей! Нештатная ситуация! — устройство местной связи, закрепленное возле уха, вибрировало то ли ужасом, то ли крайней степенью изумления.

Эйдан подскочил и, на ходу вынимая оружие, кинулся вдоль пересохшего русла туда, где возвышался небольшой каменный уступ, с которого тонкой, искрящейся в лучах солнца струйкой стекала вода. Даэне стояла возле уступа, вжавшись спиной в пористый рыжеватый камень. На первый взгляд, ей совершенно ничего не угрожало.

— Не беги так, — услышал Эйдан ее приглушенный шепот. — Ступай осторожно, смотри под ноги.

От удивления он остановился как вкопанный. Даэне приложила палец к губам, другой рукой указывая на пожелтевшую от солнца траву вокруг себя. Присмотревшись, он заметил в ней какое-то шевеление. Как будто небольшое животное темного окраса стояло столбиком и не отрываясь смотрело на его сестру.

Эйдан хотел подойти ближе, но Даэне изобразила предостерегающий жест. Он неохотно повиновался и наклонился, чтобы издали разглядеть странное существо, а разглядев, не смог сдержать изумленный возглас.

— Да это же… космос безграничный, это человек!

— Тише, говори тише, — прошелестела Даэне, не сводя с существа глаз. — Наши крики могут их испугать. Вот мы влипли, прямо на контакт… Как такое может быть, а? Мы же все тщательно проверили: в этих местах не должно быть людей!

— Обычных, может, и не должно — а эти поди не считают нужным загодя информировать о своем присутствии незваных гостей с небес, — нервно проворчал Эйдан, лихорадочно соображая, чем в перспективе им может грозить эта встреча.

Тем временем человечек невозмутимо стоял в траве, будто не замечая появления второго звездолетчика. Он смотрел только на Даэне, и в его позе не было ни капли страха или удивления. Ростом он едва доходил Эйдану до колен. Кожа была темной, почти черной. Волосы, очень короткие и жесткие, мелкими кольцами обрамляли круглый череп, который казался бы непропорционально большим, если бы его носитель не обладал крепким коренастым телом и сильными ногами, уверенно стоящими на земле. Эйдан с легкостью мог сбить это существо с ног, одним ударом проломить ему голову. Ничего этого он делать, разумеется, не собирался, и, похоже, человечек каким-то образом знал, что пришельцы не представляют для него угрозы.

За спиной Эйдана послышался шорох и что-то вроде негромкого писка. Он обернулся и увидел еще с полсотни таких же созданий, маленьких и темнокожих, полукругом стоявших в отдалении. Одежды на них практически не было, если не считать каких-то лоскутов вокруг бедер. Они переговаривались между собой, крохотными пальчиками указывая то на Эйдана, то на Даэне. Не желая стоять спиной к неожиданным гостям, Эйдан выпрямился и, обогнув посланца этой странной группы на почтительном расстоянии, встал рядом с Даэне возле каменистого уступа. Позади них тихо журчал водопадик. Солнце палило немилосердно, но звездолетчики больше не ощущали его жара. Большие и маленькие люди внимательно изучали друг друга.

— Они словно ждут чего-то от нас, — негромко сказала Даэне. — Я даже не заметила, откуда они взялись. Протянула руки к водопаду — пить очень уж хотелось, за шумом воды ничего не было слышно. Обернулась только когда почувствовала на себе этот взгляд, — она кивком указала на предводителя человечков. — Смотрю: стоит, глазеет. Я чуть водой не поперхнулась. Может это их священный источник?

— Да кто ж их знает, — ответил Эйдан. — Я наверное невнимательно изучал народонаселение этого мира. Был уверен, что здесь живут только люди, подобные нам, и то далеко отсюда. А тут глянь-ка — пигмеи! И что теперь делать? Выглядят вполне разумными…

В этот момент предводитель что-то сказал, приложив к груди обе ладони. Затем протянул правую руку к Даэне и, очевидно, повторил ту же фразу. Растянув полногубый рот в широкой улыбке, белозубо засиявшей на темном лице, человечек склонился к земле, коснувшись ее вытянутой рукой. Распрямившись, он приложил ее к сердцу и разразился длинной тирадой. Несмотря на малый рост, он не выглядел жалким или беспомощным, стоя лицом к лицу с пришельцами, которые должны были казаться ему гигантами. Напротив, весь его вид излучал достоинство и в то же время говорил о почтении, которое он испытывает по отношению к гостям, ненароком вторгшимся в его владения.

— Похоже, он настроен дружелюбно, — шепнула Даэне и сделала осторожный шаг навстречу предводителю пигмеев. Эйдан на всякий случай положил ладонь на рукоять парализатора. В маленьких ручках местных жителей, столпившихся чуть в отдалении от своего лидера, он различил изогнутые ветви, края которых были соединены натянутыми нитями, а еще — длинные палки с острыми концами.

Даэне подошла к темнокожему пигмею и наклонилась, чтобы лучше рассмотреть его. Эйдан замер у нее за спиной, настороже и в полной готовности отреагировать сообразно обстоятельствам.

— Какая мудрость в его глазах! — задумчиво произнесла Даэне. — Как будто он, никогда не отлучавшийся отсюда, знает тайны, неведомые нам, видевшим так много…

В другое время Эйдан, пожалуй, поспорил бы с нею: перед ними стоял всего лишь отсталый представитель окраинной цивилизации — однако недавнее переживание контакта с деревом сделало его более восприимчивым к иным схемам жизнеустройства. Это существо было полноправным порождением природы, ее неотъемлемой частью, и находилось на своем месте, будучи включенным в общий поток жизни, безраздельно принадлежа этому миру. Чего нельзя было сказать о гостях с небес.

Присев на корточки возле предводителя маленького народца, Даэне сложила вместе ладони, так что они образовали некое подобие ковша, и поднесла их к человечку, жестом приглашая его усесться в это импровизированное кресло. Издав некий возглас, значения которого они не могли понять, пигмей снова поклонился до земли и уселся в протянутые ладони, крепко обхватив обеими руками большие пальцы Даэне. Аккуратно и очень бережно она подняла своего необычного пассажира до уровня глаз, но не слишком близко к лицу, чтобы ненароком не испугать его.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Пигмей первым прервал молчание, разразившись новым потоком слов. Даэне слушала его с легкой улыбкой, выражавшей вежливое внимание. Эйдан стоял у нее за спиной как истукан, не зная, куда себя деть и что делать в этой неловкой ситуации.

— Гбвонэ цнок кхэб цыкцык Орспола, Эурона, Сиана? — наконец произнес пигмей, явно стараясь проговаривать слова медленно и отчетливо.

Последние буквосочетания были Эйдану знакомы. Так назывались три крупнейших города этого мира, населенные высокими людьми светлокожей расы.

Кажется, Даэне поняла вождя пигмеев.

— Нет, не Орспола. Не Эурона. Не Сиана, — покачав головой, мягко произнесла она, практически шепотом, чтобы голос ее не прозвучал для него как раскаты грома. Ее руки с маленьким человеком взлетели вверх к синему небу, — Мы пришли оттуда.

Пигмей посмотрел на ее лицо, потом поднял глаза к бездонной синеве, не омраченной ни единым облачком. Широко улыбнулся, в очередной раз продемонстрировав ослепительно белые зубы, и радостно закивал головой. Затем вскочил на ноги прямо в ладонях Даэне и, будто вовсе не страшась упасть, воздел вверх обе руки.

— Махасидха! — прокричал он звучным голосом, неожиданно громким для существа подобного роста. — Махасидха! — повторил он, указывая на Даэне.

— Махасидха! Махасидха! — эхом отозвалось его племя, столпившееся на земле. Пигмеи подобрались ближе к ногам Эйдана и Даэне, и звездолетчики сами не заметили, как были окружены плотным кольцом. Не представляя, как реагировать на загадочное слово, они стояли, переводя взгляд с вождя на его племя. Пигмеи тем временем не унимались, продолжая скандировать свое «Махасидха!», при этом еще и пританцовывая на месте. Наконец они утихли и дружно повалились на землю лицами вниз, что, согласно интерпретации Эйдана, должно было изображать глубочайший из имевшихся в их арсенале поклонов. Предводитель застыл в ладонях Даэне, сложив руки в жесте, похожем на молитвенный.

Даэне не могла не польстить столь бурная на нее реакция. Она с улыбкой смотрела на представителей маленького народца.

— Вот так, живешь себе, считая, что ты никто и звать тебя никак. Ан нет, оказывается — махасидха! — произнесла она, пробуя на вкус неведомое слово, и засмеялась, радостно и чисто.

— Махасидха! Махасидха! — возликовали пигмеи, распростершиеся на земле.

Даэне не могла остановиться, веселье разбирало ее. Звенящий смех поднимался ввысь, растворяясь в безоблачном небе. Примиряя их, чужаков, с торжественной нелепостью ситуации.

— Похоже, мы останемся в истории этого народа как боги, спустившиеся к ним с небес. О нас сложат легенды, а местные умельцы изобразят эту встречу в наскальной живописи, — Эйдану тоже стало весело. — Признаться, я не рассчитывал на столь теплый прием.

Они провели еще некоторое время в этой занятной компании. Даэне выяснила, что вождя зовут Мбгхону — по крайней мере так они расслышали. Его подчиненные носили не менее причудливые имена, сочетания звуков в которых были непривычны для ушей звездолетчиков. Язык пигмеев отличался от языка более развитой народности этого мира и изобиловал щелкающими и горловыми согласными, напоминавшими звуки природы. Крохотный народец казался неплохо осведомленным о высокой цивилизации севера, но поддерживались ли между ними прямые контакты, было непонятно: слишком отличным от цивилизованного являлся жизненный уклад пигмеев. Маленькие люди провели Даэне и Эйдана по ближайшей местности, указывая на разные объекты, что-то рассказывая и сопровождая речь отчаянным жестикулированием. Пришельцы мало что понимали, но согласно кивали в ответ. Из рассказа пигмеев стало ясно, что живут они в пещерах, которыми изрыт уступ с водопадом, охотятся на мелких четвероногих и птиц, населяющих долину, собирают плоды, в изобилии произрастающие на деревьях и кустах, да сладкие корнеплоды — дары земли. Мбгхону указал на реку и горестно вздохнул, из чего пришельцы сделали вывод, что долина не видела дождя уже довольно долго.

В этот самый момент в небе послышался далекий раскатистый грохот. Звук доносился из-за гор, и Эйдан посмотрел в ту сторону. На долину наползали иссиня-черные тучи. Звездолетчики были так заняты происходящим на земле, что совсем не заметили приближения непогоды. Впрочем, на пигмеев омрачение неба оказало самое что ни на есть радостное воздействие. Дружно воздев вверх руки, они завопили хором и стали пританцовывать. Среди этого словопотока можно было различить лишь уже знакомое «махасидха», повторяемое вновь и вновь. Наконец пигмеи снова повалились на землю, простершись в сторону Даэне и Эйдана.

— Вот так и становятся богами окончательно и бесповоротно, — усмехнулся Эйдан. — Теперь они будут считать, что махасидха принесла им долгожданный дождь.

— … в то время как я ни сном ни духом, — закончила Даэне смущенно.

Пора было завершать эту необычную сессию и отбывать восвояси. Даэне и Эйдан, как могли, изобразили жестами, что пришло их время возвращаться на небо, и проводили пигмеев до пещерок у водопада, внутри которых угадывалось неясное шевеление, а из узких входов то и дело выглядывали любопытные черные личики женщин и детей. Издавая громкие возгласы, толпа пигмеев во главе с предводителем подошла к уступу и остановилась, чтобы помахать им на прощание.

 

Пришлось ускорить шаг, однако вернуться к кораблю до дождя они не успели. Небо над их головами почернело и озарилось всполохами молний, рокот грома раздавался все ближе, налетел ветер, принеся с собой желанную прохладу. Буря была на подходе, и она вдыхала новые силы во все, с чем приходила в соприкосновение. Словно в подтверждение этому, Даэне резко снизила скорость, а потом и вовсе остановилась, подняв лицо к небу.

— Нам все равно не успеть, — сказала она, коснувшись его руки. — Давай побудем здесь, посмотрим, как это происходит…

Дождь обрушился стеной, сплошной завесой подобно водопаду, в одночасье укрыв от них весь мир. Не только картинка размылась, но и звуки отключились, сменившись непрерывным гулом. Эйдан запоздало сообразил, что они могли полностью устранить воздействие ливня на себя, просто включив защитное поле на полную мощность — однако это было бы неинтересно. Они предпочли принять на себя эти потоки и в одно мгновение промокли насквозь. Дождь был так силен, что едва не сбивал с ног. Надеясь, что их маленькие друзья надежно укрыты от ливня в своих пещерах, Даэне и Эйдан медленно продвигались в сторону корабля, больше по наитию, чем согласно зрительным ориентирам: за стеной дождя нельзя было толком отличить одни объекты от других. Собственно, в струях воды, падающих на лицо, не было ничего особо приятного, равно как и в лужах, хлюпающих под ногами, но, взятые в совокупности, эти ощущения рождали чувство полузабытого детского восторга и радостной новизны.

— Вот достойное завершение нашей в высшей степени непозволительной экспедиции! — Даэне силилась перекричать шум дождя.

— Да уж, наприключались по полной! — вторил ей Эйдан. — Будет что вспомнить во время дежурств.

Добравшись до корабля, оба не без облегчения рухнули прямо на размытую землю у его основания. Подниматься на возвышенность, где стоял аппарат, преодолевая сопротивление ливня, оказалось делом нелегким. Хлюпающая грязь больше не смущала: оказалось, что в ней даже можно удобно устроиться.

— Насколько же в космосе все по-другому, — отдышавшись, проговорил Эйдан.

— Да, холодно-отвлеченно, — Даэне, уставшая, но довольная сидела, прислонившись к его плечу, — тогда как здесь ты втянут в процесс с головой. Полное погружение.

Дождь понемногу стихал, открывая их взорам долину, омытую и зримо изменившуюся. Там, где еще недавно шелестела высушенная солнцем трава, теперь стояла вода, и виднелись небольшие островки низкорослой растительности. Река за это время сделалась полноводной, питаемая влагой, что сбегала с гор. Эйдан выцепил взглядом знакомое дерево на берегу, и ему показалось, что оно коснулось его в ответ, трепетно и осторожно. К реке устремились стада копытных, желающих утолить томившую их жажду. Теперь все здесь оживет и станет еще краше.

Прежде чем забраться в кабину, им пришлось потрудиться, чтобы очистить и высушить одежду, для чего понадобилось таки задействовать силовое поле. Наконец все было готово, и корабль серебристой птицей взмыл с холма. Как знать, возможно, за их отлетом жадно следили с земли несколько десятков пар маленьких любопытных глаз.



Полные скрытого торжества, они возвращались назад, прикидывая, куда бы слетать в следующий раз. После пережитого в саванне все ранее привычное: звездная россыпь за бортом, технологически выверенные очертания «Реки», плавность и строгость ее интерьеров — казалось Эйдану не совсем реальным. И будто бы было что-то, что он оставил там, в этой долине, среди жесткой травы, ныне щедро орошенной дождем, на берегу реки у невероятного дерева, которое было лишено способности передвигаться, но тем не менее пребывало теперь с ним в каждой точке пространства.

Втроем они вышли из шлюза и, препоручив исследовательское судно заботам техников и роботов, не торопясь направились к жилым секторам. Этот долгий, безумный и радостный день был окончен, впереди их ждал заслуженный отдых вкупе с возможностью осмыслить произошедшее.

И тут — стальным тоном по громкой связи, гулким эхом по коридорам корабля, неумолимо и безжалостно:

— Даэне Даневианская, просьба немедленно явиться к Начальнику Экспедиции. Повторяю…