КЁСА

Тамила Анзоровна отличилась в первую очередь тем, что не пустила нас за дверь во время памятного землетрясения 7 декабря 1988 года, в Армении. Доска в кабинете химии билась об стену, вибрировали парты, откалывались и падали, как метеориты, кусочки потолка. И в центре хаоса, и воплей, объявших  нашу тбилисскую школу, посреди топота и паники (мы слышали, как ретировались соседние классы) стояла она – с пронзительными голубыми глазами на меловом лице, волнистыми волосами по плечам, и жестко цедила:
- Мы продолжаем урок. Никто никуда не пойдет.
 
Мы считали ее ненормальной в эти мгновения. Стало казаться, что она властна не только над своими пробирками и колбами, но и над чем-то еще.
 
Стоит ли говорить, что ОРВИ, ангины, гриппы, приводимые в качестве аргументов к невыученным параграфам, не  только не производили нужного эффекта, но и вызывали у нее легкое презрение и разочарование. У нее, у человека с железным (Fe) характером.
 
Как у всякого негибкого человека имелся у нее оппонент. Наша географичка, Наргиза Гурамовна. Дама с повышенной эротичностью, экстраверт и лидер. Слова “мезозой” и “палеозой” произносились с такой томной полуденной интонацией, что у мальчиков возникали совсем не географические ассоциации.  “Почва, как женщина, не может бесконечно рожать, ей нужен отдых” – ясно и доходчиво объясняла географичка, подаваясь вперед зыкинским бюстом. И этот бюст был частью ее авторитета.

 Страшным грехом считалось готовить один урок на другом. На географии – химию, географию – на химии. Но, скорее, первое, чем второе. Наглым покушением на рейтинг, вот чем это считалось, предпочтением и переходом во вражеский стан. Не ленью и пофигизмом, коим было на самом деле, не мечтательностью и витанием в облаках. Только нечувствительные к перипетиям этих отношений дети могли себе такое позволить. Из-за таких детей крепла взаимная учительская неприязнь и выяснялись отношения прямо и косвенно. Я была по случайности причислена к химичкиной группе и одарена недоверием, хотя имела больше склонности к географии.

 Кёса не раздражал ни одного учителя. Не задевал ничьего самолюбия, вел себя политкорректно. На самом деле его звали Илья. Белобрысый, с пухлыми, как у младенца щеками и губами и немного удивленным взглядом. В короткой куртке, словно купленной в детском отделе универмага. У мальчишек нашего класса давно полезла щетина, как и положено кавказской породе – бурно и буйно. Они щеголяли, оставляя однодневную щетину, носили черные шарфики с эротическим зодиаком (кооперативный товар), всячески подражали Микки Рурку. Щеки Ильи оставались девственно чистыми и гладкими. Хоть и рос он под горячим южным солнцем, поспевал медленно, как дитя севера. С усмешкой и некоторым превосходством мальчишки и прозвали его – “Кёса”. Безбородый.

 Илья не подавал виду, но переживал. Настолько, что прежде времени стал водить бритвой по лицу. На месте легкого детского пушка одуванчика появились первые жесткие волоски.

 Отсутствие “самцовости” компенсировалось интеллектом. Без зазнайства. Илья намного опережал программу, и на уроках немного скучал. От избытка времени, и по доброте решал на контрольных по математике и физике не только свой вариант, но и другие.  Именно он вызволял меня и подругу Лику из алгебраических дебрей и избавлял от страха перед пустым листом в клетку. Так, человек, приговоренный к виселице, начинает испытывать воодушевление, увидев в толпе своих сторонников. Еще несколько минут и уберут из-под ног табурет. Но они успевают устроить стрельбу и перерезать веревку. Вот и Илья успевал передать аккуратно сложенную шпаргалку за 10 – 15 минут до звонка. Сердце выныривало из пяток, щеки горели от волнения и азарта, и я всеми силами прокладывала путь к свободе.
 
 Беда в том, что девочкам нравятся микки рурки (я про молодой образец 90-х, до трансформации). Решай им задачи – не решай. Дерзкие, драчливые, те, что бесят учителей своими шутками и доводят до нервного полубморока. Один такой два года спустя похитил девчонку из параллельного на глазах у всей школы, приехав во двор на мотоцикле. Не “Харлей Дэвидсон”, как у Микки, но тоже получилось эффектно. Нам это казалось романтичным. Через много лет, в кабинете директора школы, куда я пришла в гости, на интервью (кажется, из-за отопления в зимнее время), узнала продолжение этой истории. Она сбежала от него в Германию, не выдержала жизни с интравенным наркоманом. Но есть мальчик 9 лет, который живет с отцом и варится в этом котле. Конечно, она заберет ребенка рано или поздно (надо придумать – как). Мальчик учится теперь в той же школе, что когда-то его родители, часто пропускает уроки… Директор выкурил при мне полпачки сигарет.

 Да, надо признать, нам нравятся плохие мальчики. В -надцать пока не знаешь, что это такое.

 Как-то раз в старшие классы пришли с проверкой сотрудники милиции. Или правильнее – нагрянули. В дверь кабинета химии просунулась крупная голова в красно-угольной фуражке: “Можна?”. Этого оказалось достаточно, чтобы в классе началось шебуршение и быстрые манипуляции. Мураз что-то бросил Эльвире, Дато – Марине, Лексо – Лене.

 Тамила Анзоровна диктовала – чей класс, сколько человек. В левой руке – мел, правая – в кармане цветастой расклешенной юбки. Она всегда носила юбки – в горох, в цветы, в спирали. И обязательно с карманом: чтобы держать там правую руку. Она прекрасно управлялась левой, строча формулы быстрым мелом, делая опыт с медным купоросом и аммиаком, насыпая что-то в тигель (она произносила “тигль”, с глубоким гортанным “г”). Лишь иногда приглашая ученика в ассистенты, для опыта. И она не ошибалась  - никто и никогда не видел ее правой руки.

 Полный милиционер по имени Нугзар обратился к мужской половине класса:
- Малчикам руки на стол. Сумки сверху. Сычас нычыво ны паможэт. Всо равно найду, эсли эст.

 Проверять девочек на наличие марихуаны и перочинных ножей никому не приходило в голову. Тогда, по крайней мере. Это значило бы осквернять веками сложившийся образ кавказской женщины, возводить на нее напраслину. Батони Нугзар точно бы не взялся за дискредитацию образа. С малчиками – другой разговор.

 Он медленно ходил по рядам, заглядывал под парты. Потрошил сумки-папки, со слипшимися, как у исхудавшей кобылы боками. Оттуда сыпались тетради и ручки, книг мальчики не носили. Интуитивно остановился рядом с Муразом:
- Ох-ох-ох, ра сипати гаквс! (ох, какая морда – пер. с груз).
Мураз с вызывающей улыбкой вывернул карманы – ничего.
- Рагацас мигрдзнобс гули, маграм …(чует мое сердце, но – пер. с груз.).

На галерке милиционер обнаружил Гришу, с хомяком в кармане. Назарову и дела не было до рейда, он как обычно играл со своим питомцем.
 - Ты што Кио или Зураб Вадачкория? – поинтересовался милиционер. - В другом кармане голуб?
- Ой, оставьте, пожалуйста – забеспокоилась химичка. – Это замечательный мальчик, он увлекается биологией. Про хомяка я в курсе.

По классу ползли смешки. Нугзару это не нравилось, но он, сопя, продолжал свою работу. У окна на первой парте лежал большой, тяжелый рюкзак Ильи. Милиционер стал терпеливо доставать учебники, один за другим, как вдруг что-то, блеснув и звякнув, выпало на паркет.

 - Апа-па-па-па! – засуетился толстяк. – Эсец прилични бичи! (вот тебе и приличный мальчик – пер. с груз.).Тяжело нагнулся, и распрямившись, с красной шеей, показал классу столовый нож-нержавейку, каких по шесть штук в кухонном наборе. Сунул его под нос Тамиле Анзоровне:
- Калбатоно, эта уже серьезна!
Илье приказал: “Сабирайса, со мной идешь”.
-Подождите, - попыталась вступиться химичка. - Вы же видите, нож тупой. Да вы посмотрите на его лицо. Домашний ребенок. Он даже драться не умеет. Нельзя же так!
- Калбатоно, зачем пакрываешь? Што он умеэт, и што сабирался, я буду выяснять.
Илья спокойно, с готовностью собрался. Вышел вслед за милиционером.

 В тетради, двигая ее по парте, мы вели с Ликой письменный диалог.
М:“Почему он не передал этот нож?”
Л:“Наверное, испугался, думал не успеет”.
“Я бы взяла”.
“Конечно, я тоже”
“ Жалко Илюшу”.
“Господи, какой дурак! Очень жалко”.
“Он всегда так на меня смотрел”.
“Он и на меня смотрел, что с того?”.
“Когда это он на тебя смотрел?”.
“Постоянно. На физкультуре, например”.
“Глупости”.

 Химичка выглядела растерянной.
- Кто-нибудь знает, почему у Илюши нож в портфеле?
-У него были проблемы,- небрежно отозвался со своей парты Мураз. - На него нападали шестиклассники.
- У него были проблемы?!! – взвинтилась химичка. - Да когда у вас проблемы с математикой, он решает без лишних просьб! Уу, такие ушлые, как ты, всегда выйдут сухими из воды. Попадаются честные, кто не умеет врать. Тебе же еще смешно, наверно.
- Мужчина сам должен решать такие дела – изрек важно Мураз. - Где будет его мужская гордость, если я буду ходить и защищать?
- Мужчина, мужчина!!!
Передразнивая, она всплеснула руками. Ладонью и …крохотной правой ладошкой. Нечаянно обнажила тонкую, ранимую душу. Складки, карманы, клеши – они ведь для этого нужны, чтобы никто не добрался.
 
 Она быстро спохватилась, сунула руку в карман. Мы не были так равнодушны, чтобы УВИДЕТЬ. Продолжала нас распекать, что не поддержали Илюшу, что предатели, зная, что это не так. Чувствуя, что и негодному Муразу можно доверять. Нет опасности.

 Кёса провел в милиции семь часов, на допрос вызвали его родителей. Понадобилось вмешательство директора школы, чтобы его отпустили. Стоило ему показаться на пороге утром следующего дня, класс радостно заорал:
-Винц мовида, гаумар-джос! Гаумар – джос! (да здравствует пришедший! – пер. с груз.). Кёса смущенно улыбался.
 Мураз подошел, легко стукнул кулаком в плечо:
- Кёса, ты мужик! Разговор есть. 


Примечания:
Калбатоно - вежливое обращение к женщине.