Думать, чувствовать, молиться

Виктор Матюк

Думать, чувствовать, молиться 

Всякое может холодной ночью дома случиться,
В твоё сердце вдруг попытается страсть вонзиться,
Она неловко в хилую грудь кулаком поступиться,
Чтобы наедине подумать, почувствовать и помолиться
О суете мирской, авось, ситуация рассосётся само собой!
Есть бабы строгие, умишком убогие, умеющие дерзко отвечать,
Им трудно бывает смолчать, у них на лицах - свирепости печать,
Их намерения не трудно понять, они пытаются мужчин обвинять во всех грехах,
Им присущ шантаж!  Они любят шабаш, меняются баш-на-баш,
Никак не соизмеряя свой каждый шаг, для них главное – поймать кураж!
Им бы воедино все страсти собрать, в один большой кулак, чтобы не попасть впросак,
Чем выше этаж, тем меньше мандраж, там выше блажь, доказано уже не раз,
 Что любая железная кровать тоже умеет сильно кричать и громко стонать!
В каждом смутном звуке, чувствуется предгрозье, а в каждом женской позе  - штрихи, как в прозе,
Шум, как в захудалом колхозе, но ты едешь, будто на едва пыхтящем паровозе,
Застыв в одной и той же позе! О боже! Мы видели баб и поболе,
Им бы насыпать мужику кое на что горсть поваренной соли,
И пусть этот тёртый гусь до утра читает святые молитвы наизусть!
Он до утра просидит у открытого настежь окна, жизнь  одна,
Другой уже не будет никогда! Вот это да! Жизнь проходит мимо желаний земных,
В огнях ночных прячутся сокровенные домыслы об исходах незатейливой судьбы!
Я же плохо помню то чудное мгновенье, когда передо мной явилась в обнажённом виде ты,
Как мимолётное виденья, слабого ветра дуновенье толкнуло грешника на прегрешение!
Правды в этом ни грош, каждый миг бытия по-своему хорош,
Он вправду и всерьёз был похож на долину алых роз,
Закричал в лесу старый дрозд, по коже волнами пронёсся мороз,
Он пронзил душу и плоть насквозь, вот только господь вслух едва произнёс:
«Удержу, не зная никакого, растопчи себя такого и сякого,
Не пытайся уйти за пределы беспроглядной тьмы,
Все вы грешны, под тобой лежит клок кошмы,
Кто в этом мире лично ты? Пустое место,
Ты же ни словом, ни жестом не вспомнил далёкое детство,
Ещё неизвестно, как бы прошло оно, если бы твои родители невольно
Не унижали тебя каждый раз, неужто ты и вправду свинопас?
Откуда все эти разговоры берутся, почему вокруг них толпы людей толкутся?»
Что ответить небесам, толком не знаю сам, почему к моему стыду прискорбно молчу,
Каюсь и вновь грешу, испытывая в душе жуткую и неприятную ежедневную толчею?
Хожу в лаптях и босиком, обливаюсь горячим потом, но вновь оказываюсь за бортом,
Расшибаю запертую дверь высоким лбом, не хочу быть чьим-то рабом!
Я же лапу на свои грехи уже давно наложил, было дело: изрядно грешил,
Пока из пульсирующих жил не иссяк весь молодецкий и старческий пыл!
Грешник, как статуя на миг застыл, покосился на распахнутые ворота
От красочного входа в Рай, вдруг из-за поворота вылетел странный с виду шалопай,
Он как бы невзначай указующим перстом ему указал на полыхающий вдалеке пожар,
Ты и вправду стар, далеко не молод, тебя же постоянно терзает сексуальный голод,
Мороз и холод добавляют забот, посреди холодного лета заката огненное веко 
На колени ставит несчастного и немощного человека, он – не калека и не инвалид,
Он – убогий старик, у него душа за православную Веру и землю болит,
А власть не мычит и не телится, густой туман клубится и по низинам слоями стелется,
По нему плывёт чужой ковчег, ему сотни тысяч лет, сомнения в этом нет!
Старику бы не сгореть, он согласен догореть, только бы не тлеть, отныне и впредь
Он построит собственный ковчег, и поплывёт по высоким волнам
В огромный православный небесный храм, чтобы там дать волю своим мечтам!
Свист от промозглого ветра, который был рождён где-то, пронёсся и исчез,
Душу обуял всесильный стресс, исчез интерес ко всему, что когда-то помогало выживать уму,
Я к тому клоню, что день ото дня голову всё ниже клоня, чувствую я, как три богатыря
Долу наклоняют меня, будто хозяина старинного алтаря, у меня за душой ни копия,
Да, грешен я, нет в голове царя, и потому там до сих пор ещё шумят старинные тополя!
Думать, чувствовать и молиться одновременно тяжело, но можно отвлечься, глядя в окно,
Коль ещё не заперто на засов оно, сверить жизненные часы, отвлечь мысли свои от нужды,
В себя на время уйти, малость времени в одиночестве провести, пусть поют ручьи,
Пусть кричат над головой грачи, мне от себя никуда не уйти,
Мечты, как мыльные пузыри лопаются на ходу, жизнь, как в Аду,
Туда я не хочу, мне пожить немного в Раю, но не могу я небу сказать,
Что оно должно желания людей уважать! На заборе уселся грач,
Он вертится на зелёной ветке будто циркач, вдруг раздался его плач,
Его одолела печаль, он вспомнил одну незначительную деталь из детства своего,
Это всё, что осталось в памяти после него! Речь шла о молодом и ретивом Пегасе
 С длинными и стройными ногами, он мерил землю семимильными шагами,
Разговаривал с младенцами стихами, и плыл следом за творческими волнами!
Он нёсся за пределы грешного мира, он по белому свету искал своего кумира,
Нашел, с ума его свёл, оставил кусочек сыра, и скрылся за стенами общего сортира!
Сирень мгновенн6о в душе отцвела, а с чела божья благодать стремглав сошла!
Тот Пегас, уже в который раз здесь погарцевал,
На нём моложавый с виду всадник привстал на стременах,
Он напомнил старику о давних временах, когда тот был немощен и мал
И точно не знал, зачем он в этот мир явился? Почему же он в чужом таланте усомнился?
Небось, погорячился! Тот Пегас пас какой-то странный с виду лоботряс,
У него был подбит правый глаз, он ещё не выжил из ума, и очи не застила мгла,
Лишь явь ему очи обожгла высоким кострищем, дала много пищи для размышлений,
Потом резкое дуновение холодного ветра и старик едва не выпал из дырявого кожаного кресла!
Было заметно со стороны, что его дымы и помыслы грешны,
Их вид со спины показали границы его сокровенной мечты!
Отцвели уж давно хризантемы в саду, я же по старой привычке всё так же иду к старому плющу,
Прижмусь к нему, к едва трепещущему листку, ощутив прохладу, пытаюсь дать ладу в душе,
Но в который раз спотыкаюсь на крутом вираже! А за городом такая красота, воздух чист,
Приятен свист порхающих над головою птиц, я же вспоминаю тысячи исписанных рукой страниц,
И в этот мир моя память не знает границ, я же – не принц и пытаюсь уйти от западни,
Мне те стихи сродни, как и степной родник, что встал однажды на пути,
Нас ним ничто уже не разъединит, карта бита – нечем крыть!
Продолжаю думать, мыслить и молиться, мне напрочь от толпы за массивной дверью закрыться
На час иль два, пусть утихнет людская молва, и тогда моя стезя едва скользя
Сделает ход ферзём, многое поставлено на кон, ещё не сбылась давнишняя мечта,
В чём сам виню себя! О да! Хотя я счастлив беспредельно жить от толпы отдельно,
Но не всё в земной жизни было учтено! Из нас любой спирит с роком и судьбой,
Но они наперебой заглушают голос твой, пусть судьба покоя не даёт,
Пусть баба на твои приманки не клюёт, время к старости идёт,
Пусть вокруг тебя трава-полынь растёт,
И каждый грешник знает твои грехи наперечёт,
Пусть тихо шепчется в саду листва,
Пусть голова твоя седа, но она ещё умна,
Её лишь на миг одолела беспредельная хандра!

г. Ржищев
25 мая 2020г.
18:50