Белые крылья

Александру Викторовичу казалось, что он родился с дирижерской палочкой. Он не дрессировал, а скорее воспитывал музыку. Он закрывал глаза, слушал внутри себя, как в идеале должно звучать произведение - и старался показать это не только движением своих "говорящих" ладоней, а еще и мимикой. Но оркестранты! Александр Викторович проклял бы их, если бы они не были связаны с музыкой, хотя и довольно корявыми узлами.

- Нет, понаприходят! Это же лесоповальщики! Я бы таким не то что скрипку - мешок с углем не доверил бы! А духовые! Яна, ты слышала, - обращался он к солидарной жене, - как они играют! Это же варвары! Я мечтаю, чтобы произошло волшебство: чтоб они на день поменялись ролями со своими инструментами, тогда бы поняли, что такое музыка, а что - пытка! Тарелочник! Яна, слышала сегодня тарелочника? Это - просто обезьяна, неудачно замаскированная под человека! И не во внешности дело, а в отношении к классике! Прежние композиторы, кажется, восстанут из могил и уложат туда этих...этих... - тут обычно у Александра Викторовича, гениального дирижера, заканчивалась литературная лексика, а поскольку до другой он не опускался, то просто доигрывал свое раздражение каким-нибудь джазовым аккордом на фортепьяно.

Его вечной мечтой было, чтобы в один прекрасный день у оркестрантов вдруг открылся духовный слух к мелодии и друг к другу, чтобы они посмотрели на инструменты, как на самые удивительные подарки судьбы, чтобы влюбились в музыку и расслышали ее в самих себе в полной внешней тишине. Чтобы у них из спин повырастали чистейшие и огромные белые крылья. Это так натурально представлялось Александру Викторовичу, что, сознавая потом несбыточность грезы, он чуть не рыдал и все больше досадовал на своих сотрудников.

Могильщики музыки! Дубинноголовые Коробочки, прав Гоголь! С кем приходится работать!

Александр Викторович знал, что в других оркестрах контингент еще и пьющий или занятый интригами, так что уходить - только шило на мыло менять. Хоть бы не у всего оркестра, а лишь у одного музыканта увидеть когда-нибудь растущие белые крылья за спиной! И знать, что это - благодаря волшебству дирижерской палочки. Тогда весь мир бы восхитился, какой Александр Викторович гениальный дирижер. Нет и не было ему равных в мастерстве!

Александру Викторовичу исполнилось шестьдесят лет. Его, конечно, поздравляли. Он в этот день опять дирижировал. После концерта слушатели аплодировали стоя. Красивые девушки задарили его букетами и замазали помадой. Разные должностные лица выстроились в очередь перед сценой с подарками. Ресторан. Такси. Диван.

И подумалось Викторовичу, что шпалоукладчицы вместо утонченных флейтисток и лесорубы вместо одухотворенных скрипачей ему надоели. А он сам, похоже, надоел своими претензиями и жене, и детям. Что же дальше? Ему уже никогда не будет двадцать лет. Юношеский юмор, любовь к жизни, трудоголизм, ощущение, что все в жизни - впервые - все это не повторится. Он будет скрипеть суставами и голосом, кое-как держа себя вертикально, уставший, стареющий с каждым днем быстрее... Не лучше ли... Сразу... Он прилег на диван и закрыл глаза. Когда открыл снова...

Как необычно одет этот русокудрый молодой человек... У дочери, вроде, приятель другой.

- Вы - ко мне? Что угодно? - внутренне собрался Александр Викторович.
- Пригласить Вас дирижировать нашим оркестром, - теплым ровным баритоном ответил незнакомец.
- Да я, в принципе, не против. Если с нашей дирекцией утрясете, и если дадите мне изучить контракт... А что за оркестр?
- Академический симфонический. Мне предписано Вас доставить, в случае Вашего согласия.
- Прикючение на старости лет? Ну, что ж, поехали! А где, простите? Загранпаспорт брать?
- Туда - не требуется. Планета Веры, континент Загадочный, страна Мечты, город Грез, улица Идеальная.

Огромный, и вместе с тем уютный номер в очень тихом отеле. Исключительно здоровая, а при этом любимая еда. Классическая библиотека, бесплатные уроки японского языка, бассейн. Изумительные места вокруг. Все, о чем Александр Викторович давно мечтал! Репетиционный зал, похоже, строили архитектор, музыкально одаренные строители и музыканты со строительными навыками.

Вскоре дирижер познакомился с новым оркестром. Заметил, какие здесь все красивые, вдумчивые и сплоченные. Инструменты - в идеальном состоянии. Кроме музыки, никаких других тем для разговоров. Приготавливаются к репетиции и ждут только его велений.

После нескольких репетиций Александру казалось, что он помолодел лет на десять. Возвращался в отель каждый раз в эйфории, с душой, переполненной удачно сыгранной мелодией. Был назначен концерт. И вот оркестранты в бело-голубых одеяниях, с сияющими инструментами, расположились. Слушатели замерли. Александр начал работать -  вдруг у него упала дирижерская палочка! Но никакой беды не произошло, музыканты спокойно продолжали играть, и никто не ошибся ни в одной нотной доле. Дирижер снова так сказать, руководил - да ни с того ни с сего заболела рука, так и рухнула с палочкой вниз вдоль тела, когда надо было подняться наверх и там на блестящем кончике палочки подержать ноту, одновременно мелко раздражая ее дрожью.
А рука повисла, как у тряпичной куклы! Сейчас начнется какофония, это же самое трудное место в нотах. Композитор, когда сочинял, был, наверное, чрезвычайно раздражен и настроен на самый вычурный каприз в этом моменте. Что же будет, если в самый важный миг главнокомандующий не может командовать?!

Никакой заминки. Музыканты спокойно справились с трудными коленцами. Ой, как не по себе стало дирижеру!

Выступление было окончено. Но...ни аплодисментов, ни цветов, ни светлых слез в глазах чутких слушательниц - ничем никто не отметил труд дирижера, это не говоря уже о том, что он не получил никакого гонорара. Недоуменным взглядом Александр вызвал из зала того, кто его сюда доставил:
- Я хочу понять, для чего я здесь? Для мебели?
- Вы так и держитесь за Ваше тщеславие? - с жалостью и грустью спросил тот русокудрый некто.
- Ну, наверное. Я - представитель творческой интеллигенции, мы - тщеславны! А птица машет крыльями...а снег тает весной...а Земля - круглая...а я - тщеславен. Я прежде и зарплату получал, и овации слышал, и цветы не знал, куда ставить, и стихи мне посвящали. Я же заслуживал! А здесь - не понимаю.
- Так взгляните.
Оркестранты встали - и послышался хлопок - только один, зато вселенский: из-за спин музыкантов резко распахнулись громадные ярко-белые крылья!
- Не может быть! - чуть не заплакал Александр, - это же - чудо из моего сна!
Но тут встали со стульев слушатели - и послышался второй хлопок: у них тоже развернулись крылья!

Дирижер трясся от осознания непостижимого чуда, которое, как он думал, сам сотворил. Он даже поцеловал свою дирижерскую палочку, оказавшуюся волшебной...

В парке города Грез, через который возвращался с концерта дирижер, сидела на скамье старушка. Александр уже сталкивался с ней раньше и знал, что она - глухая, как вата. Она чуть пошевелила плечами - и он впервые заметил, что из-под ее подернувшегося плаща видны края белейших крыльев. Весь восторг и самодовольство с него слетели, "как с белых яблонь дым". Александр обратился, чуть не плача от детского разочарования, к русокудрому попутчику:
- Значит, я и музыка - не причем? Вы тут рождаетесь крылатыми?
- Да.
- Так. Понимаю. Я изначально не был здесь нужен. Тогда зачем Вы меня сюда притащили?
- Вы хотели уйти оттуда, а это - только к нам...Тем, у кого мечты такие полетные.

Александр Викторович подумал, как одиноко сейчас его жене без его вспышек гнева между часами бубнежа. И как сложно дочери без его советов разобраться в кавалерах. Как без его юмора накаляется обстановка в семье сына...И как, должно быть, спиваются и разбегаются его бездарности.
- Дружище! Как мне вернуться назад?
- Там же - сборище лесорубов, а здесь - самый изящный и душевный оркестр. Здесь - крылатые друзья, а там...
- Там я нужен!
- Хорошо. Каждое имя того, кому Вы нужны, будет покрывать малую часть расстояния до Вашего дома, - участливо и немного грустно улыбнулся русокудрый, - до встречи!

Александр начал с жены и детей, затем перечислил всех родственников, консерваторских и школьных друзей, соседей. Первые имена помогли совершить гигантские скачки, а следующие убавляли расстояние совсем по чуть-чуть. Дирижер горестно вздохнул - и стал вспоминать поименно бескрылых оркестрантов. Вот это были перелеты! Ого, как нужен!!!