Врата времени

- Я убеждённый материалист и не верю во всякие бредни, но чёрную кошку всё-таки лучше стороной обойти.
 Спокойнее, знаете ли.            
               
                ВРАТА ВРЕМЕНИ

   Эта история произошла давно, на заре моей юности, когда, будучи в расцвете молодецкой силы и удали, безудержно гонял я на велосипеде - своей верной "Украине" - по Подмосковным лесам, влипая в болота и трясины, и с трудом, уже в темноте, находил дорогу домой. Велосипедный сезон я открывал с первым майским теплом и заканчивал его с осенними холодами и дождями. Лесные тропинки и просёлочные дороги манили меня и никакие созерцания полотен Шишкина не могли соперничать с оригиналом. Подмосковная природа в те незапамятные времена оставалась практически нетронутой и стоило немного углубиться от кольцевой автодороги, как можно было очутиться в первозданной Берендеевой чаще. Дачникам с их каторжной  привязанностью к своим огородам такое волшебство было недоступно, а туристы, добровольные мученики, ходили лишь по проторенным тропам, согбенные под тяжестью своих рюкзаков и занятые единственно заботой о привале. Деревенские сельпо подкрепляли силы пилигрима треугольником молока за 16 копеек и батоном хлеба, а кочан крепкой, налитой соком капусты с колхозного поля, привезённый домой, служил моральным и экономическим оправданием моей бесхозяйственности. 
   Лично свидетельствую, в Подмосковной тайге можно было запросто встретить лис и зайцев, а что касается белок и прочей мелкой шушеры, то об этом и говорить не приходится. Сейчас от Подмосковья практически ничего не осталось, на одиноких островках былой роскоши услышать дятла или справиться у кукушки об оставшейся жизни - счастливый дар судьбы. Речушки стали редкими, вода в них обрела зловещий красно-грязный оттенок, а рыбное поголовье плавает вверх брюхом, отравленное людьми неизвестно за какие грехи. При мне в каждой луже кишела жизнь. Жуки - плавунки лихо катались по водной глади, яко фигуристы по льду, извивался мотыль, носились туда-сюда тритоны, циклопы и копошился прочий миллиметровый народ. Сейчас кругом горы мусора и пластика, но даже сквозь него пробиваются зелёные ростки вездесущего клёна и тянется к живительной свободе лесная флора. Всюду жизнь. Всем смертям назло.
   Ну да ладно. Охи и вздохи утраченного не вернут. Новые поколения иного не увидят.          
   Но пора, давно пора приступить к теме нашего повествования.
   Надобно сказать, что в жизни я всегда руководствовался здравым смыслом и здоровым эмпиризмом. Иных способов познания мира я не отрицал, но и всерьёз не воспринимал. Всякому своё.
   На дворе стоял 1972 год. Люди, заставшие в самодостаточном возрасте прошлый век и минувшее тысячелетие, наверняка помнят этот год аномального жаркого лета.
   Смог стоял над Москвой, горели леса и торфяники. Насколько я помню, эти безобразия быстро кончились. Осталась лишь жара. Власть была на месте, а недобитые враги народа ещё боялись поднять голову.
   Я жил в Измайлово, недалеко от кольцевой и Щёлковского шоссе, поэтому целью моих исследований были восток и северо-восток области. Ещё я пытался достичь и северных пределов, но это было рискованным, поскольку я был ограничен световым днём.
   Тот знаменательный день, о котором я хочу рассказать, ничего таинственного не предвещал. Самозахватными огородами добрался я до Алексеевской рощи. Там, за дачей верного соратника товарища Сталина Н. А. Булганина блистало на солнце большое чистое озеро. Как сейчас помню большой стенд  с картой Лосиноостровского заповедника и надписью «Зона отдыха Сокольнического района».      
   Дача была деревянной с покосившимся мезонином и сквозь щели дощатого забора виднелась разбросанная хозяйственная утварь. Признаков жизни усадьба бывшего вельможи не подавала. Да и сам выдающийся государственный деятель в опале доживал последние годы. Ещё древними сказано «Sic transit gloria mundi».
   За озером начиналась лесная тропинка. Стоило по ней немного проехать и за сосновым бором начиналось замечательное болото, обросшее тростником, ряской, у которого я всегда делал остановку. Здесь проходила граница миров. Тот, раздражающий суетой и бестолковостью, оставался наверченным на весело бегущие колёса, а этот, пленяющий вечной новизной жизни, манил и звал меня. 
   Болото кишело лягушачьим народом. Я садился и пока мог бороться с комариной оккупацией наслаждался болотной симфонией. Аллегро сменялось анданте и с новым упоением взрывалось жизнерадостным престо. То была пора квакушечьих свадеб. А как ещё прикажете найти себе невесту и оставить потомство? «Приплывай ко мне, моя любимая, я подарю тебе самых жирных и вкусных комариков на всём болоте». Так утверждалась мировая гармония.
   Насмешница судьба любит, подобно фокуснику, доставать из шляпы самые неожиданные предметы. Я уже доехал до конца соснового бора и вот-вот должно открыться вожделенное болото, но... я едва поверил глазам своим. ... Дорогу захватил пень. Ещё три дня назад его не было. Пень приподнялся, опираясь на корни, над землёй и напоминал гигантского паука. Его мощные корни, извиваясь, торчали из земли, готовые броситься на меня и засосать в чрево зловещей чёрной норы, породившей чудище. Из норы выполз уж и, извиваясь между мелкими камешками и прошлогодними шишками, исчез в придорожных дебрях. Я поёжился.  Самое удивительное заключалось в том, что за пнём тропинка кончалась и начиналась узкая заросшая просека.      
   Когда Колумб открыл Новый Свет, его интересовали не таинства неизведанного мира, а та цель, во имя которой он пересёк океан. 
   Моей целью было продолжение маршрута. Я слез с велосипеда, обогнул пень и буквально понял смысл выражения «в зобу дыханье спёрло» - передо мной открылось большое озеро. Ещё три дня назад его, как и пня, не было. 
   Посередине озера лежал небольшой островок, буйно поросший развесистыми ивами. Но то, что я увидел дальше, не вписывалось ни в какие рамки никакого здравого смысла. На другом берегу полукругом раскинулось с десяток лачужек. В центре полукруга высилась крепкая деревянная постройка, напоминавшая сторожевую башню.
   Из-за острова появилась лодка, в ней сидели два бородатых мужика, склонившиеся над водой. Они раскидывали по озеру сеть. Один из них выпрямился. На нём была длинная рубаха, подпоясанная веревкой. Лодка закачалась.
   - Орешко, тенета, - недовольно сказал другой. Его голос чётко раздавался над водной гладью.
   Тот, кого назвали Орешко, подтянул порты и снова принялся за сети.
   Наступила сосредоточенная тишина. Чтобы стряхнуть с себя внутреннее напряжение, я кинул в воду камень возле лодки. Оба рыбаря повернулись на шум, потом в мою сторону и так же сосредоточенно занялись своим делом.   
   И вдруг меня ударило – они меня не видят! Меня нет! Но такого не может быть! Меня охватил испуг.
    - Эй, мужики! – закричал я, - что здесь?
   Меня никто не слышал. Рыбари кончили работу,  Орешко взял шест и, ловко управляя им, направил лодку к родному берегу. На берег вышла женщина с большой корзиной, одетая в белое до пят, окружённая стаей галдящей полуголой ребятни. Она помахала рыбарям рукой и стала полоскать бельё.
   Они есть. У них есть жизнь. А меня нет. В их жизни меня нет!
   Вряд ли я отдавал себе отчёт в происходящем. Я схватил велосипед и, нещадно нажимая на педали, понёсся по просеке, подпрыгивая на кочках и корнях. Вдруг в велосипеде соскочила цепь. Это привело меня в чувство. Я отдышался, поправил цепь и поехал обратно. К моему удивлению я ехал уже по знакомой тропинке, паучий пень исчез и у соснового бора я увидел знакомое болото. Меня торжественно приветствовал лягушачий оркестр.

* * * * * * * * * * * * * * *  * * * *
   Несомненно, я попал в портал времени. Как я там очутился, гадать бесполезно. Влип, как кур во щи. Таинственное и неизведанное ждёт нас за каждым пнём. Главное – наткнуться на этот пень. Не каждому дано.
   Какую же эпоху мне довелось увидеть?
   М. Н. Загоскин, первый русский исторический романист, автор «Юрия Милославского», писал, что быт простолюдина не менялся веками. Если мы возьмём средневековые рисунки, изображающие крестьян, и сравним их  с фотографиями конца XIX, начала XX столетия, то в этом легко убедиться. Длинная рубаха и порты неизменно составляли повседневную одежду земледельческого сословия. Мода, т. е. изменение стиля одежды, развивалась крайне медленно и касалась лишь богатых слоёв. Оставалась одна зацепка: слова рыбака «Орешко, тенета». То, что Орешко означает имя, не вызывает сомнений. «Тенета» по-старорусски сети. Однозначно, эпоха была допетровской.
   Лосиноостровские земли с XVI века были вотчиной бояр Романовых. Алексей Михайлович, второй Романов, любил устраивать в тамошних лесах соколиную потеху. По некоторым источникам Иоанн Грозный, в перерывах между казнями супостатов, тешился в тех же местах медвежьим ловом. И вообще, восточное направление от Москвы в стольный град Владимир было обжитое. Под вопросом остаётся сторожевая башня. Зачем она, если местное население было царскими холопами. Какого врага им опасаться?
    Скорее, я застал более раннюю эпоху. До монгольского нашествия, в X-XII в.в., эти земли входили в состав Ростово – Суздальского княжества. До длани княжеской власти, ещё с родовых времён эти обширные территории населяли племена вятичей и кривичей. Они жили разрознено, опасаясь набегов и грабежей соседей. Bellum omnius contra omnes – война всех против всех - в ту эпоху была обычным делом. Вот здесь-то вполне объяснима сторожевая башня.
   До тех непроглядных времён эти земли занимали племена Фатьяновской культуры, от которых сохранились лишь могильники, остатки очагов и хозяйственной утвари. Согласитесь, ещё более непроглядно.      
   Грек Геродот, описавший множество племён и народов, считал земли к северу от Фракии, беспредельными и пустыми и никто не может сказать о них ничего достоверного. А уж если сам «отец истории» придерживался такого мнения, то и нам не подобает спорить с мудрым эллином.
   В любом случае, если бы я осмелился преступить границу времён, то мог бы познать жизнь Бог весть каких пращуров, раскрыть сокровенные тайны минувших веков, обогатить историческую науку... Я бы мог... даже голова кружится.  Я бы мог... Но как бы я вышел из прошлого, смог бы я вернуться?
   А, может, не стоило возвращаться? Что мне в этом пустом и равнодушном мире, в котором человек подобен былинке у ног громадного, ненасытного истукана... Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй... И имя ему Молох. Сейчас, по прошествии десятилетий, я думаю, что Провидение тогда, у врат времени, давало мне шанс. А я его прошляпил?
   Кто знает...

Май 2020 года.