Свидетель обвинения. Агата Кристи

Мистер Мэйхерн поправил пенсне и прочистил горло, откашлявшись в своей обычной манере. Затем вновь взглянул на мужчину напротив, обвинявшегося в жестоком убийстве.
Мистер Мэйхерн был невысоким, с щепетильными манерами, аккуратно, если не сказать щегольски, одетый, с парой очень проницательных и пронзительных серых глаз. Ни в коем случае не глупец. Действительно, репутация мистера Мэйхерна как юриста держалась очень высоко. Его голос, когда он заговорил с клиентом, был сух, но не без сочувствия.
«Я должен вновь напомнить вам, что вы – в серьёзной опасности и что необходима полная честность».
Леонард Воул, бессмысленно смотревший на пустую стену перед собой, перевёл взгляд на адвоката.
«Я знаю, - сказал он безнадёжно. – Вы постоянно повторяете мне это. Но я никак не могу осознать, что меня обвиняют в убийстве – в УБИЙСТВЕ. Да ещё и в таком подлом».
Мистер Мэйхерн был практичным, не эмоциональным человеком. Он вновь откашлялся, снял пенсне, тщательно протёр стёкла и вновь водрузил на нос. Затем сказал: «Да-да-да. Мой дорогой мистер Воул, мы собираемся сделать решительное усилие и вытащить вас… и нам это удастся… удастся. Но у меня должны быть все факты. Я должен знать, насколько опасным может стать обвинение для вас. Затем мы сможем сосредоточиться на лучшей линии защиты».
Молодой человек всё ещё смотрел на него озадаченно и безнадёжно. Раньше мистеру Мэйхерну этот случай тоже казался безнадёжным, а вина обвиняемого неоспоримой. Теперь же он впервые почувствовал сомнение.
«Вы думаете, я виновен, - сказал Леонард Воул тихо, - но клянусь Богом, это не так! Дело выглядит достаточно безнадёжным для меня, я знаю. Меня словно поймали в сеть – ячейки затягиваются вокруг меня, куда я ни повернусь. Но я не делал этого, мистер Мэйхерн, не делал!»
В таком положении каждый заявлял бы о своей невиновности. Мистер Мэйхерн знал это. Но он невольно был впечатлён. В конце концов, могло быть и так, что Леонард Воул был невиновен.
«Вы правы, мистер Воул, - сказал он веско. – Дело выглядит не обнадеживающе для вас. Тем не менее, я принимаю ваши уверения. Теперь давайте перейдём к фактам. Я хочу, чтобы вы сами точными словами сказали мне, как познакомились с мисс Эмили Френч».
«Это было однажды на Оксфорд-стрит. Я увидел старую леди, переходящую дорогу. Она несла множество пакетов. На середине улицы она уронила их, попыталась поднять, на неё чуть не наехал автобус, и она едва смогла отпрянуть на обочину, растерявшись из-за людей, которые кричали на неё. Я подобрал пакеты, стёр с них грязь как можно тщательнее, вновь перевязал один и вернул их ей».
«Речь не идёт о том, что вы спасли ей жизнь?»
«О, конечно, нет! Я всего лишь оказал ей любезную услугу. Она была крайне благодарна, тепло поблагодарила меня и сказала что-то о моих манерах, мол, они не такие, как у большинства молодых людей – не могу вспомнить точные слова. Затем я приподнял шляпу и ушёл. Я не ожидал встретить её вновь. Но жизнь полна совпадений. В тот же вечер мы встретились случайно на вечеринке в доме друзей. Она немедленно узнала меня и попросила, чтобы меня представили ей. Затем я узнал, что её зовут мисс Эмили Френч и что она живёт в Криклвуде. Я разговаривал с ней некоторое время. По-моему, она была старой дамой, которая испытывала внезапный странный интерес к молодым людям. Она испытала его и ко мне из-за того совершенно простого поступка, который мог совершить кто угодно. Уходя, она тепло пожала мне руку и попросила приходить к ней. Конечно, я ответил, что буду очень рад, и она заставила меня назвать день. Мне не особенно хотелось идти, но отказать было бы неучтиво, поэтому я назначил следующую субботу. После того, как она ушла, я расспросил о ней друзей. Я узнал, что она богата, эксцентрична, живёт одна с горничной и что у неё 8 кошек».
«Понимаю, - сказал мистер Мэйхерн. – Вопрос о её благосостоянии возник именно тогда?»
«Если вы имеете в виду, что я интересовался…», - начал Леонард Воул с жаром, но мистер Мэйхерн заставил его замолчать жестом.
«Я должен смотреть на дело так, как его представит обвинение. Обычный наблюдатель не предположил бы, что мисс Френч – состоятельная леди. Она жила довольно бедно, почти скромно. Если вам не сказали другого, вы бы подумали, что она – в стеснённых обстоятельствах, начнём с этого. Кто именно сказал вам, что она богата?»
«Мой друг Джордж Харви, в чьём доме состоялась вечеринка».
«Он помнит об этом?»
«Не знаю. Конечно, прошло время».
«Именно так, мистер Воул. Видите ли, первой целью обвинения будет остановить, что вы были в стеснённых финансовых обстоятельствах – ведь вы были на мели, не так ли?»
Леонард Воул зарделся.
«Да, - сказал он тихо, - меня преследовала череда неудач».
«Именно так, - вновь сказал мистер Мэйхерн. – И вот, будучи, так сказать, на мели, вы встретили пожилую богатую леди и воспользовались знакомством с ней. Теперь, поскольку мы установили, что вы не имели понятия о её богатстве и посетили её по чистой доброте душевной…»
«Так и есть».
«Смею сказать. Я не оспариваю этого. Я смотрю на это взглядом стороннего наблюдателя. Многое зависит от памяти мистера Харви. Помнит ли он тот разговор или нет? Могли ли его сбить и внушить, что это имело место позднее?»
Леонард Воул размышлял несколько минут. Затем сказал довольно уверенно, но с бледным лицом: «Не думаю, что эта линия защиты будет иметь успех, мистер Мэйхерн. Несколько людей из присутствующих слышали его замечание, и пара из них подшутили над тем, что я ухаживаю за пожилой леди». Адвокату удалось скрыть разочарование мановением руки.
«К несчастью, - сказал он. – Но я поздравляю вас с искренними словами, мистер Воул. Надеюсь, вы поможете мне. Ваше суждение совершенно верно. Если бы мы упорствовали в моей линии защиты, то потерпели бы неудачу. Мы должны оставить это. Вы познакомились с мисс Френч, пошли к ней, состоялось знакомство. Мы хотим прояснить это. Почему вы, молодой человек 33 лет, привлекательный, спортсмен, любимый друзьями, уделяете столько времени пожилой женщине, с кем у вас вряд ли есть что-то общее?»
Леонард Воул вскинул руку в нервном жесте.
«Не могу сказать вам… действительно, не могу. После первого посещения она настояла, чтобы я пришёл вновь, говоря о том, что она одинока и несчастлива. Она так явно высказала свою нежность и привязанность ко мне, что я почувствовал себя неловко. Видите ли, мистер Мэйхерн, я слабохарактерный… уклончивый… я из тех людей, которые не могут сказать «нет». И верьте мне или нет, после 3-го или 4-го визита я понял, что искренне привязался к старушке. Моя мама умерла, когда я был молод, меня вырастила тётя, и она тоже умерла до того, как мне исполнилось 15. Если бы я сказал вам, что мне понравилось, чтобы меня опекали и баловали, вы бы рассмеялись, смею сказать».
Мистер Мэйхерн не рассмеялся. Вместо этого он вновь снял пенсне и протёр стёкла, что означало глубокую задумчивость.
«Я принимаю ваше объяснение, мистер Воул, - сказал он, наконец. – Я верю в то, что психологически это возможно. Но посмотрят ли на это таким образом присяжные? Это другой вопрос. Прошу, продолжайте свой рассказ. Когда мисс Френч впервые попросила вас заняться её делами?»
«Когда я пришёл к ней в 3-ий или 4-ый раз. Она очень слабо разбиралась в денежных вопросах и беспокоилась о каких-то инвестициях».
Мистер Мэйхерн проницательно взглянул на него.
«Будьте осторожны, мистер Воул. Горничная, Дженет Маккензи, заявляет, что её хозяйка хорошо разбиралась в делах и вела их сама; это же подтверждают банкиры».
«Мне нечего возразить, - честно ответил Воул. – Это – то, что она мне сказала».
Мистер Мэйхерн посмотрел на него пару секунд в молчании. Хотя он не хотел говорить этого вслух, его вера в невиновность Леонарда Воула выросла в этот момент. Он кое-что знал о менталитете старых дам. Он видел мисс Френч, увлёкшуюся привлекательным молодым человеком и ищущую предлоги пригласить его к себе. Не самым ли очевидным предлогом было заявить о своей неспособности вести дела и умолять его помочь ей в денежных вопросах? Она была достаточно светской женщиной для того, чтобы понимать: мужчине нравится чувствовать свою значимость. Леонард Воул был польщён. Возможно, она также была не прочь признаться молодому человеку в своём богатстве. Эмили Френч была женщиной с сильной волей, готовая платить свою цену за свои желания. Всё это быстро пронеслось в мозге мистера Мэйхерна, но он не показал этого, а вместо того начал задавать другие вопросы.
«И вы вели дела по её просьбе?»
«Вёл».
«Мистер Воул, - сказал адвокат, - я собираюсь задать вам очень серьёзный вопрос, на который я должен получить правдивый ответ. Вы были на мели. Вы вели дела одной пожилой дамы… дамы, которая, согласно её утверждению, знала мало или ничего о бизнесе. Вы когда-нибудь или как-нибудь обращали в свою пользу ценные бумаги, которыми владели? Вы участвовали в какой-либо денежной операции для собственной выгоды, которую нельзя было показать дневному свету?» Он приказал Воулу пока помолчать. «Подождите минуту, прежде чем ответить. Нам открываются 2 перспективы. Или мы можем сделать акцент на вашей неподкупности и честности в ведении её дел, указывая на то, что вы вряд ли совершили бы убийство, чтобы получить деньги, которые вы могли бы получить такими бесконечно более лёгкими способами. Если, с другой стороны, грубо говоря, может быть доказано, что вы обманули старую даму каким-либо образом, мы должны настаивать на том, что у вас не было мотива для убийства, так как она уже была выгодным источником денег для вас. Вы уловили разницу. Теперь, прошу вас, подумайте, прежде чем ответить».
Но Леонард Воул не стал думать.
«Мои дела с мисс Френч были совершенно честны. Я действовал в её интересах, прикладывая все усилия, и это поймёт каждый, кто посмотрит на это дело».
«Спасибо, - сказал мистер Мэйхерн. – Вы сняли бремя с моих мыслей. Я хочу сделать вам комплимент: я верю, что вы слишком умны для того, чтобы лгать в таком важном деле».
«Конечно, - с жаром сказал Воул, - самый сильный аргумент в мою пользу – отсутствие мотива. Допуская, что я продолжал знакомство с богатой леди в надежде получить деньги от неё (это, я полагаю, суть того, что вы говорили), её смерть разрушила бы все мои надежды?»
Адвокат пристально посмотрел на него. Затем очень обдуманно повторил трюк с пенсне. Только когда оно вновь прочно водрузилось у него на носу, он заговорил.
«Разве вы не знаете, мистер Воул, что мисс Френч оставила завещание, в котором вы называетесь главным наследником?»
«Что?» Заключённый вскочил. Его смятение было очевидным и естественным. «Боже мой! Что вы говорите? Она оставила свои деньги мне?»
Мистер Мэйхерн медленно кивнул. Воул снова сел, обхватив голову руками.
«Вы хотите сказать, что ничего не знали о завещании?»
«Хочу сказать? Конечно, я ничего не знал об этом».
«Что вы скажете на то, что горничная, Дженет Макензи, клянётся, что вы ЗНАЛИ? Что хозяйка чётко сказала ей, будто проконсультировала вас в этом вопросе и сказала о своих намерениях?»
«Что я скажу? Она лжёт! Нет, я слишком спешу. Дженет – пожилая женщина. Она была верным сторожевым псом для своей хозяйки и не любила меня. Она была ревнивой и подозрительной. Должен сказать, что мисс Френч сообщила о своих намереньях Дженет, а Дженет либо неправильно поняла что-то, либо сама уверилась в том, что я убедил пожилую леди это сделать. Смею сказать, что она сама верит в то, что мисс Френч сказала ей об этом».
«Вы не думаете, что она достаточно сильно не любит вас и поэтому намеренно лжёт?»
Леонард Воул выглядел шокированным и вздрогнул.
«Нет, конечно! Зачем ей это?»
«Не знаю, - задумчиво сказал мистер Мэйхерн. – Но она ополчилась против вас».
Несчастный молодой человек вновь застонал.
«Я начинаю понимать, - пробормотал он. – Это ужасно. Я «подкатил» к ней (они так скажут), заставил её составить завещание в мою пользу, затем пошёл туда ночью, когда никого не было дома… на следующий день её нашли… о, Боже, это ужасно!»
«Вы ошибаетесь насчёт того, что никого не было дома, - сказал мистер Мэйхерн. – Дженет, как вы помните, должна была уйти вечером. Она ушла, но примерно в полдесятого вернулась, чтобы взять выкройку рукава для блузки, которую она обещала подруге. Она вошла через заднюю дверь, поднялась наверх, взяла выкройку и вновь вышла. Она слышала голоса в гостиной, хотя не могла различить, что они говорили, но она поклянется, что один из них принадлежал мисс Френч, а второй – мужчине».
«В полдесятого, - сказал Леонард Воул. – В полдесятого…» Он вскочил. «Но тогда я спасён… спасён…»
«Что вы хотите сказать?» - воскликнул изумлённый мистер Мэйхерн.
«В половине десятого я был уже дома! Моя жена может это подтвердить. Я ушёл от мисс Френч примерно без пяти девять. Я пришёл домой примерно в 21.20. Жена ждала меня. О, слава Богу… слава Богу! И слава выкройке рукава Дженет Макензи».
В радостном ликовании он даже не заметил, что суровое выражение лица адвоката не изменилось. Но слова того вернули его с небес на землю.
«Кто, по-вашему, убил мисс Френч?»
«Да грабитель, конечно, как вначале и думали. Окно было взломано, как вы помните. Её убили ударом лома, который нашли лежащим рядом с телом. Пропало несколько вещей. Но если бы не абсурдные подозрения Дженет и её предвзятость ко мне, полиция не свернула бы с правильного пути расследования».
«Едва ли это так, мистер Воул, - сказал адвокат. – Пропавшие вещи имели пустячную ценность, их взяли для отвода глаз. И следы на окне не убедительны. Кроме того, подумайте сами. Вы говорите, вас не было дома в половине десятого. Кто тогда говорил с мисс Френч в гостиной, кого слышала Дженет? Вряд ли можно было дружески разговаривать со взломщиком».
«Нет, - сказал Воул, - но…» Он выглядел озадаченным и обескураженным. «Но, как бы то ни было, - добавил он, оживляясь, - это меня вытаскивает. У меня есть алиби. Вы должны видеть Ромэну… мою жену… немедленно».
«Конечно, - согласился юрист. – Я должен был бы уже увидеться с миссис Воул, но она отсутствовала, когда вас арестовали. Я немедленно отправил телеграмму в Шотландию, и, насколько я понимаю, она прибывает вечером. Я собираюсь зайти к ней сразу же после того, как выйду отсюда».
Воул кивнул, его лицо выразило выражение глубокого удовлетворения.
«Да, Ромэна расскажет вам. Боже мой! Вот это удача».
«Извините, мистер Воул, вы очень любите вашу жену?»
«Конечно».
«А она – вас?»
«Ромэна предана мне. Она сделает что угодно ради меня».
Он говорил с энтузиазмом, но у адвоката слегка упало сердце. Свидетельские показания преданной жены… поверят ли им?
«Кто-либо ещё видел, как вы вернулись в 21.20? Горничная, например?»
«У нас нет горничной».
«Вы встретили кого-нибудь на улице на обратном пути?»
«Никого из знакомых. Часть пути я проехал в автобусе. Кондуктор может вспомнить меня».
Мистер Мэйхерн с сомнением покачал головой.
«Значит, никто не может подтвердить показания вашей жены».
«Нет. Но ведь в этом нет необходимости?»
«Смею сказать, нет. Смею сказать, нет, - сказал мистер Мэйхерн торопливо. – Теперь – ещё одна вещь. Мисс Френч знала о том, что вы женаты?»
«О, да».
«Но вы никогда не приводили к ней жену. Почему?»
Впервые ответ Леонарда Воула прозвучал сбивчиво и неуверенно.
«Ну… не знаю».
«Вы знаете о том, что Дженет Макензи говорит, будто её хозяйка верила в то, что вы одиноки, и рассчитывала выйти за вас замуж в будущем?»
Воул засмеялся. «Абсурд! Между нами было 40 лет разницы».
«Но это было так, - сухо сказал адвокат. – Факт остаётся фактом. Ваша жена никогда не встречала мисс Френч?»
«Нет…» Вновь сомнение в голосе.
«Позвольте сказать, - сказал юрист, - что я с трудом понимаю ваше отношение к делу».
Воул покраснел, замялся, затем заговорил.
«Я признаюсь честно. Я был на мели. Я надеялся, что мисс Френч одолжит мне денег. Она обожала меня, но её не интересовали трудности молодой пары. Я узнал, что она верила, будто мы не ладим с женой… живём раздельно. Мистер Мэйхерн… я хотел получить деньги… ради Ромэны. Я ничего не сказал и позволил старой леди думать, что ей хотелось. Она говорила, что я ей как приёмный сын. Не было и намёка на свадьбу… это, должно быть, выдумка Дженет».
«Это всё?»
«Да… это всё».
Была ли тень сомнения в словах? Юристу так показалось. Он встал и  протянул руку.
«До свиданья, мистер Воул. – он взглянул в измождённое лицо и заговорил с внезапным импульсом. – Я верю в вашу невиновность. Несмотря на множество фактов против вас. Я надеюсь доказать и полностью оправдать вас».
Воул улыбнулся ему в ответ.
«Вы найдёте, что алиби в полном порядке», - весело сказал он.
Он вновь не заметил, что адвокат не ответил.
«Дело во многом зависит от показаний Дженет Макензи, - сказал мистер Мэйхерн. – Она ненавидит вас. Это ясно».
«Вряд ли она может меня ненавидеть», - запротестовал молодой человек.
Адвокат покачал головой, выходя. «Теперь – к миссис Воул», - сказал он про себя. Он был серьёзно озабочен тем оборотом, который принимало дело.
Чета Воулов жила в маленьком обшарпанном домике возле Пэддингтон Грин. К этому дому и шёл мистер Мэйхерн.
На звонок ему открыла крупная неряшливая женщина, очевидно – подёнщица.
«Миссис Воул? Она уже вернулась?»
«Час назад. Но не знаю, можете ли вы увидеться с ней».
«Если вы передадите ей мою карточку, - тихо сказал мистер Мэйхерн, - я уверен, она захочет со мной говорить».
Женщина с сомнением посмотрела на него, вытерла руки о фартук и взяла визитную карточку. Затем закрыла дверь перед его носом и оставила стоять на крыльце.
Через несколько минут она вернулась уже с другими манерами.
«Входите, пожалуйста».
Она ввела его в маленькую гостиную. Мистер Мэйхерн, изучавший картину на стене, внезапно вздрогнул, когда перед ним оказалась высокая бледная женщина, вошедшая неслышно.
«Мистер Мэйхерн? Вы – адвокат моего мужа, не так ли? Вы пришли от него? Не изволите ли присесть?»
Пока она не заговорила, он не понимал, что она – не англичанка. Теперь, более пристально глядя на неё, он заметил высокие скулы, волосы цвета воронова крыла и лёгкие жесты рук, не свойственные англичанам. Странная женщина, очень тихая. Настолько тихая, что это вызывало неловкость. Мистер Мэйхерн сразу понял, что столкнулся с чем-то непонятным.
«Моя дорогая миссис Воул, - начал он, - вы не должны отчаиваться…»
Он остановился. Было очевидно, что Ромэна Воул не имела ни малейшего намерения отчаиваться. Она была спокойной и уравновешенной.
«Расскажите мне об этом, пожалуйста, - сказала она. – Я должна все знать. Не жалейте меня. Я хочу знать самое худшее». Она поколебалась, затем повторила более тихим тоном со странным нажимом, которого не понял юрист: «Я хочу знать самое худшее».
Мистер Мэйхерн начал рассказывать об интервью с Леонардом Воулом. Она внимательно слушала, то и дело кивая.
«Понимаю, - сказала она, когда он закончил. – Он хочет, чтобы я сказала, будто он пришёл в 21.20 в тот вечер?»
«Он пришёл в это время?» - спросил мистер Мэйхерн резко.
«Это не имеет значения, - холодно сказала она. – Если я это скажу, его это оправдает? Мне поверят?»
Мистер Мэйхерн растерялся. Она так быстро проникла в суть вопроса.
«Именно это я хочу знать, - сказала она. – Этого будет достаточно? Кто-нибудь ещё сможет поддержать мои показания?»
В её манерах была такая настойчивость, что он почувствовал себя слегка неловко.
«Пока никто», - сказал он с неохотой.
«Понимаю», - ответила Ромэна Воул.
Пару минут она сидела совершенно неподвижно. На её губах порхала слабая улыбка.
Чувство тревоги юриста всё возрастало.
«Миссис Воул, - начал он. – Я знаю, что вы должны чувствовать…»
«Правда? – спросила она. – Интересно».
«В данных обстоятельствах…»
«В данных обстоятельствах… я собираюсь сыграть без партнёра».
Он в замешательстве посмотрел на неё.
«Но, дорогая миссис Воул… вы переутомились. Вы так преданы мужу…»
«Простите?»
Резкость её тона заставила его вздрогнуть. Он повторил, колеблясь: «Вы так преданы мужу…»
Ромэна Воул медленно кивнула, та же улыбка порхала на её губах.
«Он сказал вам, что я предана ему? – мягко спросила она. – Ах! Да, наверное. Как глупы мужчины! Глупы… глупы… глупы…»
Она внезапно встала. Все напряжённые эмоции, которые юрист чувствовал в атмосфере, сконцентрировались в её тоне.
«Я ненавижу его, говорю вам! Я ненавижу его. Я ненавижу его. Я ненавижу его! Я хотела бы видеть, как его повесят».
Юрист отшатнулся перед ней и тлеющей страсти в её глазах.
Она продвинулась на шаг и неистово продолжила.
«Возможно, я увижу. Предположим, я скажу вам, что он пришёл той ночью не в 21.20, а в 22.20? Вы говорите, он рассказывает вам, что ничего не знал о завещании. Предположим, я скажу вам, что он знал всё о нём и рассчитывал на него, и совершил убийство, чтобы получить деньги? Предположим, я скажу вам, что в тот вечер, когда он вернулся, он сознался мне в содеянном? Что на его пальто была кровь? Что тогда? Предположим, я выступлю в суде и скажу всё это?»
Её глаза смотрели с вызовом. Он с усилием скрыл растущую растерянность и сумел заговорить рациональным тоном.
«Вас не могут попросить свидетельствовать против мужа…»
«Он мне не муж!»
Слова вылетели так быстро, что ему показалось, будто он неправильно понял.
«Простите? Я…»
«Он мне не муж».
Тишина была такой густой, что можно было бы услышать, как падает булавка.
«Я была актрисой в Вене. Мой муж жив, но в клинике для умалишённых. Поэтому мы не могли пожениться. Теперь я довольна». Она дерзко кивнула.
«Я прошу вас сказать мне одну вещь, - мистер Мэйхерн умудрился выглядеть таким же холодным и безэмоциональным, как всегда. – За что вы так ненавидите Леонарда Воула?»
Она покачала головой, слегка улыбаясь.
«Да, вы хотели бы знать. Но я вам не скажу. Я сохраню свой секрет».
Мистер Мэйхерн сухо кашлянул и встал.
«Нет смысла дольше продолжать этот разговор, - заметил он. – Я свяжусь с вами после того, как поговорю с моим клиентом».
Она подошла ближе, глядя ему в глаза своими дивными тёмными глазами.
«Скажите мне, - попросила она, - вы верили… честно… что он невиновен, когда пришли сюда сегодня?»
«Верил», - ответил мистер Мэйхерн.
«Ах вы, бедняжка!» Она рассмеялась.
«И до сих пор верю в это, - закончил он. – Доброй ночи, мадам».
Он вышел из комнаты, унося в памяти образ её испуганного лица. «Чертовски трудное дельце предстоит», - подумал мистер Мэйхерн, идя по улице.
Всё это так необычно. Необычная женщина. Очень опасная. Женщины - это сам дьявол, когда вонзают в тебя кинжал.
Что делать? У этого несчастного нет никакой опоры. Конечно, возможно, преступление совершил он.
«Нет, - подумал мистер Мэйхерн. – Слишком много свидетельств против него. Я не верю этой женщине. Она всё выдумала. Но она не расскажет эту историю в суде».
Ему хотелось бы испытывать больше уверенности.

Предварительное разбирательство было коротким и драматичным. Главными свидетелями обвинения были Дженет Макензи, горничная покойной, и Ромэна Хайльгер, австрийская подданная, любовница заключённого.
Мистер Мэйхерн сидел в суде и слушал гибельную историю, которую рассказывала последняя. Она использовала те же предложения, что и в разговоре с ним.
Заключённый сохранил за собой право на защиту и был приговорён к суду.
Мистер Мэйхерн был в тупике. Дело против Леонарда Воула выглядело совершенно безнадёжным. Даже знаменитый королевский адвокат, назначенный для защиты, не питал особых надежд.
«Если мы сможем разбить свидетельство этой австрийки, мы сможем что-то сделать, - сказал он с сомнением. – Но дело плохо».
Мистер Мэйхерн сосредоточил усилия на одном пункте. Допуская, что Леонард Воул говорил правду и ушёл из дома убитой женщины в 21.00, кто был тот мужчина, чей голос слышала Дженет в 21.30?
Единственным лучом света был повеса-племянник, который в былые дни улещивал и угрожал тёте, чтобы она выдавала ему различные суммы денег. Дженет Макензи, как узнал юрист, всегда была привязана к этому молодому человеку и никогда не переставала подталкивать его к этим денежным просьбам. Казалось вероятным, что это племянник разговаривал с мисс Френч после того, как ушёл Леонард Воул, особенно потому, что его нигде не нашли.
Все остальные направления к успеху не привели. Никто не видел, как Леонард Воул входил в свой дом или выходил от мисс Френч. Никто не видел другого мужчину, входящего или выходящего из дома в Криклвуде. Все расспросы остались без ответа.
Накануне суда мистер Мэйхерн получил письмо, которое направило его мысли в совершенно новом направлении.
Оно пришло 6-часовой почтой. Безграмотная писулька на обычной бумаге в грязном конверте с криво наклеенной маркой.
Мистеру Мэйхерну пришлось прочесть её пару раз, прежде чем до него дошёл смысл.
«Дорогой мистер,
Вы юрист каторый защищает маладого парня. Если хатите узнать что на самам деле представляет сабой эта крашеная инастранка прихадите сегодня вечером по адресу Шоу Рентс, Степни, 16. Это вам будет стоит 2 сотни. Спросите миссис Могсон».
Юрист читал и перечитывал эту странную эпистолу. Конечно, это мог быть розыгрыш, но, подумав, он пришёл к выводу, что письмо не поддельное, и уверился, что в нём может быть надежда для заключённого. Свидетельство Ромэны Хайльгер губило его, и предполагаемая линия защиты (они собирались сделать акцент на том, что женщине, ведущей аморальный образ жизни, нельзя верить) не выдерживала серьёзной критики.
Мистер Мэйхерн решился. Его долгом было спасти клиента любой ценой. Он должен пойти в Шоу Рентс.
Он нашёл дом с некоторым трудом: обшарпанное здание в вонючих трущобах, - и когда он спросил миссис Могсон, его послали на 4-ый этаж. Он постучал в дверь, не получил ответа и постучал вновь.
В это раз он услышал шарканье внутри, дверь открылась на полдюйма, и выглянула сгорбленная фигура.
Внезапно женщина (а это была женщина) хихикнула и распахнула дверь.
«Так это вы, дорогуша, - сказала она хриплым голосом. – С вами никого? Без шуточек? Хорошо. Можете войти… можете войти».
С некоторой неохотой юрист вошёл в маленькую грязную комнату с газовой горелкой. В углу стояла незаправленная кровать, а также простой деревянный стол и два шатких стула. Впервые мистер Мэйхерн смог увидеть хозяйку полностью. Это была женщина средних лет, сгорбленная, с растрёпанными седыми волосами и с шарфом, плотно повязанным на лице. Она увидела, что он смотрит на него, и вновь рассмеялась.
«Интересно, почему я скрываю свою красоту, дорогой? Хи-хи-хи. Может, боюсь тебя соблазнить, а? Но ты увидишь… ты увидишь».
Она сдвинула шарф, и юрист невольно отпрянул при виде почти бесформенного красного пятна. Она вновь надвинула шарф.
«Так ты не хочешь поцеловать меня, дорогуша? Хи-хи, я не удивлена. Однако я была хорошенькой девушкой… и не так давно. Купорос, дорогуша, купорос – вот что это такое. Ах, теперь это у меня навсегда…»
Она разразилась потоком ужасной брани, который мистер Мэйхерн тщетно пытался унять. Наконец, она замолчала, нервно сжимая и разжимая руки.
«Хватит, - строго сказал юрист. – Я пришёл сюда, потому что у меня есть основания полагать, будто вы можете дать мне сведения, которые оправдают моего клиента, Леонарда Воула. Это так?»
Её глаза хитро посмотрели на него.
«А как насчёт деньжонок, дорогуша? – прохрипела она. – Две сотни, ты помнишь».
«Вы обязаны дать показания, вас могут призвать к этому по закону».
«Не пойдёт, дорогуша. Я старая женщина и ничего не знаю. Но вы даёте мне две сотни, а я вам – пару намёков. Идёт?»
«Какие намёки?»
«Что вы скажете насчёт письма? Письма он НЕЁ? Неважно, как оно ко мне попало. Это моё дело. Это всё решит. Но я хочу две сотни».
Мистер Мэйхерн холодно посмотрел на неё и решился.
«Я дам вам 10 фунтов, не больше. И только в том случае, если письмо, о котором вы говорите, настоящее».
«10 фунтов?» - вскрикнула она гневно.
«20, - ответил мистер Мэйхерн, - и это моё последнее слово».
Он встал, словно собираясь уйти. Затем, пристально глядя на неё, вынул бумажник и отсчитал 21 банкноту в 1 фунт.
«Вы видите, - сказал он, - это всё, что у меня есть при себе. Либо берите, либо расстанемся».
Но он уже знал, что вид денег не мог не подействовать на неё. Она ругалась изо всех сил, но, наконец, сдалась. Подойдя к кровати, она вынула что-то из-под рваного матраса.
«Вот, пропади вы пропадом! - прорычала она. – Вам нужно верхнее».
Она швырнула ему связку писем, мистер Мэйхерн развязал её и пробежал глазами в своей обычной холодной методичной манере. Женщина, жадно смотревшая на него, не могла ничего распознать по его бесстрастному лицу.
Он прочитал все письма, затем вернулся к верхнему и прочёл его вторично. Затем вновь аккуратно связал письма.
Это были любовные письма, написанные Ромэной Хайльгер – не Леонарду Воулу. Верхнее письмо датировалось днём, когда того арестовали.
«Я сказала правду, не так ли, дорогуша? – прохныкала женщина. – Это письмо прикончит её, да?»
Мистер Мэйхерн положил письма в карман, затем спросил.
«Как к вам попала эта корреспонденция?»
«Это моё дело, - сказала она с ухмылкой. – Но я знаю кое-что ещё. Я слышала, что сказала в суде эта девка. Выясните, где она была в 22.20, в то время, когда она якобы была дома. Спросите в кинотеатре на Лайон Роуд. Они её вспомнят… такая видная девица… чёрт бы её побрал!»
«Кто этот мужчина? – спросил мистер Мэйхерн. – Здесь указано только имя, без фамилии».
Голос женщины звучал хрипло и грубо, она сжимала и разжимала руки и, наконец, подняла одну к лицу.
«Он – тот, кто сделал это. Много лет назад. Она увела его у меня… бойкая тогда была девчонка. А когда я пошла за ним… к нему… он вылил это мне на лицо! А она смеялась… будь она проклята! Я выжидала много лет, чтобы отомстить. Ходила за ней, следила. А теперь она попалась! Ей будет плохо теперь, мистер Юрист, не так ли? Ей будет плохо?»
«Возможно, её приговорят к тюремному заключению за лжесвидетельство», - тихо сказал мистер Мэйхерн.
«Закроют её… этого я и хочу. Вы уходите, да? Где мои деньги? Где денежки?»
Мистер Мэйхерн молча положил банкноты на стол. Затем, глубоко вдохнув, он повернулся и вышел из убогой комнаты. Обернувшись, он увидел, как женщина склонилась над деньгами.
Он не терял времени. Он достаточно легко нашёл кинотеатр на Лайон Роуд, и после того, как он показал фотографию Ромэны Хайльгер, билетёр сразу узнал её. Она пришла в кино с мужчиной после 22.00 в тот вечер. Он не слишком разглядел спутника, но помнил женщину, которая говорила с ним о фильме. Они оставались до самого конца, где-то час.
Мистер Мэйхерн был удовлетворён. Показания Ромэны Хайльгер были ложью от начала до конца. Она выдумала это из-за своей страстной ненависти. Юрист подумал с интересом, сможет ли он когда-нибудь узнать причину этой ненависти. Что такого сделал ей Леонард Воул? Он опешил, когда юрист сообщил ему об отношении любовницы к нему. Он честно признался, что это было невероятно… однако мистеру Мэйзерну показалось, что после первого изумления его протестам стало недоставать искренности.
Он знал. Мистер Мэйхерн был уверен в этом. Он знал, но не хотел раскрывать этот факт. Секрет между этими двумя оставался секретом. Мистер Мэйхерн подумал с интересом, узнает ли он его когда-нибудь.
Юрист взглянул на часы. Было уже поздно, но время решало всё. Он помахал таксисту и назвал адрес. «Сэр Чарльз должен узнать об этом немедленно», - пробормотал он про себя, садясь в машину.

Суд над Леонардом Воулом, обвиняемым в убийстве Эмили Френч, вызвал общественный интерес. В первую очередь, заключённый был молодым и привлекательным, во-вторых, его обвиняли в жестоком преступлении, в-третьих, внимание привлекала Ромэна Хайльгер, главный свидетель обвинения. Её фотографии появились во многих газетах, как и выдуманные истории о её происхождении и жизни.
Судебное разбирательство началось достаточно спокойно. Сначала предоставили технические свидетельства. Затем вызвали Дженет Макензи. Она рассказала то же, что и раньше. В перекрёстном допросе королевский адвокат сумел пару раз доказать противоречивость её показаний насчёт отношений мистера Воула с мисс Френч; он подчеркнул, что хотя она слышала мужской голос в тот вечер в гостиной, ничто не указывало на присутствие Воула, и сумел вызвать у аудитории чувство, будто ревность и предвзятость к обвиняемому были основанием для этих показаний.
Затем вызвали следующего свидетеля.
«Вас зовут Ромэна Хайльгер?»
«Да».
«Вы – австрийская подданная?»
«Да».
«Последние 3 года вы жили с заключённым и выдавали себя за его жену?»
На секунду глаза Ромэны Хайльгер встретились с глазами мужчины на скамье. Выражение её лица было странным и непроницаемым.
«Да».
Вопросы продолжились. Слово за слово, выявились роковые факты. Тем вечером заключённый взял с собой лом. Он вернулся в 22.20 и признался, что убил старую леди. Его манжеты были запачканы кровью, и он сжёг их в кухонной духовке. Он запугивал её и приказывал молчать.
По мере рассказа чувство симпатии к заключённому, которое начал испытывать суд, сменилось осуждением. Он сам сидел с опущенной головой и задумчивым видом, словно знал неизбежный приговор.
Однако можно было заметить, что прокурор старался сдержать оживление Ромэны. Он предпочёл бы, чтобы она строже придерживалась фактов.
Грозный и величественный, поднялся адвокат.
Он обозначил, что её история была хитрой выдумкой от начала до конца, что её не было дома в то время в тот вечер, что у неё был роман с другим мужчиной и что она намеренно пыталась сделать так, чтобы Воула приговорили к смерти за преступление, которое он не совершал.
Ромэна всё отрицала с непревзойдённой дерзостью.
Затем наступила удивительная развязка: предоставили письмо. Его зачитали в суде среди гробовой тишины.

«Макс, любимый, Парки выдали его в наши руки! Его арестовали за убийство… да, за убийство одной старой леди! Леонарда, который и мухи не обидит! Наконец-то я отомщу. Бедный цыпочка! Я скажу, что в ту ночь он пришёл с пятнами крови… что во всём мне признался. Я повешу его, Макс… а когда это произойдёт, он будет знать, что это Ромэна послала его на смерть. А потом… счастье, любимый! Наконец-то мы будем счастливы!»

Присутствовавшие эксперты были готовы засвидетельствовать, что почерк принадлежит Ромэне Хайльгер, но этого не потребовалось. Перед лицом неопровержимого факта Ромэна сдалась и во всём созналась. Леонард Воул вернулся домой в то время, когда и говорил: в 21.20. Она всё выдумала, чтобы погубить его.
С коллапсом Ромэны Хайльгер провалилось и обвинение. Сэр Чарльз вызвал нескольких свидетелей, затем сам заключённый выступил и пересказал свою историю в мужественной прямолинейной манере, его показания не смог поколебать перекрёстный допрос.
Обвинение попыталось вновь напасть, но безуспешно. Вердикт судьи был не полностью в пользу обвиняемого, но присяжным потребовалось мало времени для того, чтобы вынести своё решение.
«Мы не нашли вины обвиняемого».
Леонард Воул был свободен!
Мистер Мэйхерн поспешил со своего места, чтобы поздравить клиента.
Он поймал себя на том, что с силой протирает  пенсне, и остановился. Всего лишь вчера жена сказала ему, что это вошло у него в привычку. Странное это дело – привычки. Люди сами не знают, что они у них есть.
Интересное дело… очень интересное. Особенно эта женщина, Ромэна Хайльгер.
Дело привлекало его главным образом из-за этой экзотической фигуры. Она казалась бледной, тихой женщиной в доме на Пэддингтоне, но в суде она вспыхнула и расцвела, как тропическая орхидея.
Закрывая глаза, он мог видеть её, высокую и неистовую, слегка наклонившуюся вперёд, пока правая рука бессознательно сжималась и разжималась.
Странная вещь – привычки. Это движение руки было её привычкой, наверное. Он недавно уже видел у кого-то этот жест. У кого? Совсем недавно…
Он чуть не задохнулся, когда вспомнил. Женщина на Шоу Рентс…
Он стоял неподвижно, его голова кружилась. Это было невозможно… невозможно… но ведь Ромэна Хайльгер была актрисой.
Королевский адвокат подошёл сзади и хлопнул его по плечу.
«Уже поздравили нашего клиента? Он спасся чудом, вы знаете. Пойдёмте к нему».
Но маленький юрист сбросил его руку с плеча.
Он хотел только одного: посмотреть Ромэне Хайльгер в лицо.
Он увидел её только позднее, и место их встречи не имеет значения.
«Значит, вы догадались, - сказала она, когда он высказал ей всё, что думал. – Лицо? О, это было просто, а свет от газовой горелки был слишком тусклым, чтобы вы смогли разглядеть грим».
«Но почему… почему…»
«Почему я сыграла без партнёра?» Она слегка улыбнулась, вспоминая тот раз, когда употребила это выражение.
«Такая изощрённая комедия!»
«Мой друг… я должна была спасти его. Свидетельства преданной женщины было бы мало… вы сами это знаете. Но я кое-что знаю о психологии толпы. Если бы показания вырвали из меня, очернив меня в глазах закона, это немедленно сыграло бы в пользу обвиняемого».
«А пачка писем?»
«Если бы я дала вам одно-единственное, это могло выглядеть, как… как вы это называете?… сфабрикованная улика».
«Значит, мужчина по имени Макс…»
«Никогда не существовал, мой друг».
«Я всё же думаю, - сказал мистер Мейхерн опечаленно, - что мы могли бы оправдать его… без этих ухищрений».
«Я не посмела рисковать. Видите ли, вы думали, что он невиновен…»
«А вы знали? Понимаю», - сказал мистер Мейхерн.
«Мой дорогой мистер Мейхерн, - сказала Ромэна, - вы ничего не понимаете. Я знала: он виновен!»

(Переведено 19-25 мая 2020)