Он на стихи поймал не мало love...

Новый год в нашем доме, был ознаменован не только фейерверками во дворе, но и выступлением поэта, не понятно откуда взявшегося. Когда, после боя курантов, соседи вышли на улицу, он уже был там.

На вид ему было лет пятьдесят пять. Внешне очень похож на какого-то артиста, но на какого именно никто так и не вспомнил. Он ходил между отдельными группами людей, здоровался с ними и в стихах, поздравлял с новым годом. Большого интереса, этот странный человек, на тот момент ни у кого не вызвал, не до него было. Подумаешь, какой-то залётный по-двору шарахается. Не буйный же, наоборот, вежливый.

Когда же люди, доев все салаты, числа второго, направились в магазин, с удивлением обнаруживали поэта во дворе. Он не исчез, вместе с новогодней ночью. Странный человек так и продолжал читать стихи. Казалось, они есть у него по-каждому поводу. И для взрослых и для детей. Особенно много и страстно он выступал перед женским полом, встреченному им, без детей и мужчин.

Так продолжалось несколько дней и вскоре, странного человека, стали опознавать, как Демидыча из сорок второй квартиры. Оказалось, что Димидыч, не прозвище и не отчество, а фамилия. Въехал он в пустующую однушку как раз в канун нового года. Вроде как разменялся с бывшей женой. Военный пенсионер. Больше о нём никто ничего не знал.

Человек, как человек. Улыбчивый, вежливый. Дверку мамаше с коляской придержит, машину соседу подтолкнуть поможет, любого, кого увидит, "стихами" угостит.

Радовались соседи, какой хороший человек в их дом приехал. Побольше бы таких соседей, глядишь и мир другим стал бы, поговаривали во дворе.

Через некоторое время, за Димидычем ещё одну особенность заметили. Уж больно он часто, стал к себе женщин подозрительных водить. Эффектные такие, лет на десять его моложе. То на час, то на два, а иногда и до утра они задерживались. Соседи, которые за стенкой у него, всему дому по-секрету рассказали, что Димидыч им, в пустой квартире, стихи читает. Причём не только до или после, но и во-время. Вот дела какие.

Соседи, кто с математикой дружил, вопросами задаваться стали, откуда у пенсионера деньжищи такие, чтоб через день к себе гостей водить.

Мужчины, дома нашего, у кого жёнам 40-50, косились на него, кулаки сжимая. Ладно бы молчал в тряпочку, да двор бегом пересекал, так нет же. К каждой женщине, что на скамейке у подъезда, в песочнице с ребёнком, на балконе, цветы поливающей, подойдёт и стихи почитает. А тем, кто моложе его лет на пять-десять прямо оды поёт.
Женщины отмахивались, отшучивались, слыша, как он их в стихах возносит и поглядывали на него, с интересом. Ну, да, бабник. Но каков!

Так продолжалось до весны. Весной, сразу после женского международного, к Димидычу женщина пришла, лет тридцати. Потом ещё, потом снова и снова.
По дому слух пошёл, что Демидыч теперь оды тридцатилетним поёт, а сорокалетним, во дворе, стихи не от сердца читает, а просто, из уважения.

Ну, мужики, у кого жёнам в районе тридцати, поднапряглись. Те же, услышав в отношении себя новые рифмы от Димидыча, нос задрали и на сорокалетних с высока смотрели. Мол, кончилась ваша власть, наша пришла.

Так до осени и прожили. Никого старше тридцати пяти, у Демидыча не видели.  А вот к зиме всё поменялось. Жениться Демидыч задумал. Стихи про любовь из него рекой полились. Даже напевать кое-что начал. А как невесту свою во дворе представил, тут все и ахнули. Маринка, из первого подъезда. Вчера только восемнадцать справляли.

Эх и скандал был. Дед Маринкин, отец и мать долго за Демидычем гонялись, а Маринке пытались "мозги вправить". Да бесполезно это всё. Они же стихи складывать не умеют. Куда они против Демидыча.

Съехал Демидыч от нас. Как раз в ночь новогоднюю. И Маринка исчезла. Не видать её во дворе больше. Вот такая она... поэзия.