Квазитехнология. гл 18. День продержаться

Продолжение. Начало в  http://www.proza.ru/2020/04/01/1627

Всякому терпению когда-то наступает предел. Мила достаточно долго смогла продержаться в роли бесстрашного светоча. Но заряд свечения требовал поддержки.
Когда люди сходят с ума? Когда теряют ориентиры, за которые ум держится. Это социальные конструкты первого порядка, основа-основ операционной системы человека, ориентиры его жизненного мира. Жизненный мир Милы был разрушен необратимо появлением Вильяма и его ПЭЧа, далее пришёл кукольный Игорь, потом грибной Бог с его недомолвками, за ним пламенный борец за правду - программист нового мира Миша, затем Игорь в ещё более кукольном выражении своего действа и снова Вильям  - лысый, лживый и дьявольски проницательный.  Впрочем, и во всех паузах был он – Вильям, словно клоун  он заполнял собой перерывы во всех цирковых номерах и кульбитах разных бесстрашных акробатов – перевёртышей реальности с ног на голову.

Если стакан уронить раз, он может не разбиться, но если его уронить несколько раз… Мила чувствовала, что всё внутри неё трескается, весь этот мир, как скорлупа перед цыплёнком.  Очень трудно удержать своё Я, просто невозможно. Сломался бы любой мужик, а Мила - девочка. Она не имеет нужного запаса слоновьей кожи, выдубленной житейской химической грубостью. Больно от ударов и ран, они не заживают, ум не справляется.

- Алька, привет!
- Ты куда делась, подруга? Звоню, не отвечаешь.
- У меня работа. А ты как?
- Всё нормально. Собираюсь замуж.
- Я слышала.
- Откуда? Говорю тебе первой. Он только час назад мне сделал предложение.
- Ух ты. Здорово.
- Золотой перстень подарил.
- Золотой?
- Да. И коробочка золотая. Представляешь! Сколько в ней грамм? Она, наверное, дороже раз в 10, чем сам перстень!
- Представляю.
- А чего ты такая грустная? У тебя неприятности?
- Нет. Всё хорошо.
- С деньгами как, может, помочь? Я теперь богатая вроде бы как.
- И я богатая. Мне хорошо платят за дизайн.
- Ух ты, Милка. Надо бы встретиться, поболтать.  Будешь у меня свидетельницей на свадьбе?
- А когда свадьба?
- Через месяц. Завтра заявление подадим. После свадьбы в путешествие.
- Куда?
- Он хочет куда-то далеко на острова Кука. Романтик… Милка, я не верю своему счастью.
- Я тоже не верю. Всему не верю.
- Ты где сейчас?
- В Москве. Но не дома. Временно живу в офисе у работодателя.
- Он красив?
- Я бы не сказала.
- Игорёк тут звонил как-то. Искал тебя.
- Уже нашёл.
- Мила, ты не можешь говорить?
- Да.
- Я могу тебе помочь?
- Можешь. Расскажи, что ты видишь за окном.
- За окном?  Двор, машины, беседка, горка, сосед выгуливает своего бульдога без намордника, вот  гад.
- А в мире всё нормально, по новостям?
- По новостям как всегда нормального ничего нет. Чем только не пугают  ураганом, курсом бакса, нехваткой бюджета, повышением цен, терроризмом. Ты кстати там не под замком?
- Нет. Шеф рядом и Игорь тоже. Я просто не очень хорошо себя чувствую. Но мне стало лучше. Алька, прости, что не отвечала на твои звонки. Я, может быть, не всегда смогу отвечать. Но ты ответь мне, если я позвоню, хорошо? Я потом тебе всё объясню.
- Хорошо.
- Пока, Алька.
- Пока.

Наверное, во время этого разговора у Милы должны были потечь слёзы, задрожать губы. Но ничего такого не произошло.  Мила звонила, стоя у окна в спальне. Игорь спал с блаженной улыбкой на кровати,  Вильям гремел тарелками на террасе. Что-то было в этой картине смутно знакомое, но что именно Мила сказать бы не смогла. Не декорации, нет. Роль? Её роль во всей этой неразберихе? Как-то очень легко она вошла в новую роль. Как будто кто-то открыл занавес и вот вместо городской серой мыши перед зрителями практически Зена – королева воинов. Откуда в ней это? Неужели, из детства? Но оно было давно. И кажется нереальным. Где-то в горах Алтая, в таёжных распадках, на неведомых тропинках… Бабушка тогда была молодая и водила Милу за собой в неведомые походы. На память наложен туман. Смутно встает картина чернильного вечернего неба в графитовых пиках елей. Внизу клубами гнус. Но он не касается тела и уходит в землю, оживающую вечерними цветами и ночными птицами. Алтай на тюркских языках означает золотые горы. Золото? Память напрягается в бессильной попытке передать что-то важное.

- Мила! -  кричит издалека Вильям, - Мила, возьми у курьера еду!
Надо идти. В дверь звонят. Нужно удержать ускользающее ощущение своей силы… Нет, не силы… Избранности?  То неуловимое состояния единения с чем-то великим и красивым до слёз, до катарсиса…Это ощущение словно раскрывается цветком. Оно пришло первой нотой ещё тогда, когда она делала дизайн в своей квартире. И ПЭЧ с клавишами казался ей органом, на котором она играла музыку новой реальности. Её пальцы тогда порхали по кнопкам как бабочки, опьянённые сладостью нектарного мира, в котором она королева. В её руках вектор силы, а в ней самой некое ядро, суть и жар которого бьются пульсом:
- Избрана, избрана, из-брана, из-прана…
Прана или кровь стучит в её сосудах? Растекается жаром неги, готовой вобрать в себя всё и вся.
- Мила! Забери еду!

Курьер, молодой мальчик с бритой головой и синей прядью на ней, в этот раз выглядел несколько иначе. В прядь он добавил фиолетовых и зелёных оттенков и заплёл её в косичку, украшенную золотым шнурком. Золотые детали фактом своего существования теперь болезненно остро отзывались в Милиных мыслях. В каждом жёлтом тусклом блеске  Миле чудилась усмешка неминуемой смерти. Может быть, Миле показалось, что взгляд у парня стал более дерзким. Передавая ей коробку с едой, он подмигнул ей заговорщически.  Видно было, что его распирает эйфория. Тоже, видимо «нашёл клад» с золотишком.
 
Коробка с едой была приличных размеров, упакована в виде картонного чемоданчика с пластиковыми ручками.
- Креветки, омары, кальмары, манго, личи, - так, что у нас там ещё, - Вильям распаковывал еду, пробегаясь по ней чуткими пальцами гурмана.
- Вилли, я вот никак не могу понять, если ты бессмертный дух, не человек, откуда у тебя страх смерти? Ты же никогда ещё не умирал?
- Ты тоже, Мила, не умирала. Вернее, не помнишь об этом.  Но ты боишься смерти. Я тоже подвержен страхам, пусть они не человеческие, но они такие же телесные в своём роде. У духов ведь тоже есть тела.  Тело духа - это не мясо, как у вас, а некое облако. На нём можно записать много информации, независимой от носителей, в которых живёт дух. Но без энергетической подпитки светочей это облако исчезнет. Я, в некотором роде, коллективный ум.  Как ты говоришь, некая функция коллективного ума.  А ум - это как раз и источник страха, потому как он обитает в буквенной, знаковой, символической части пространства. 
Ум подобен планете, на которой записывается знаками жизнь, жизненный мир. И он очень зависим от капризов звезды, вокруг которой вертится планета. Он укутывается в магнитные пелёнки, в атмосферные прослойки, подпитывается водичкой и теплом. Но вся эта оранжерея может в любой момент исчезнуть! Та самая оранжерея, где мы - духи обитаем. Вам тоже грозит потеря оранжереи. Но, вы исчезаете, не исчезая совсем. Вы просто теряете планету. Потому что вы, не только планеты, но и звёзды. Вы можете заново сотворить любую планету. Стёрта одна планета, создадите другую. А мы – пленники одной планеты.

- Как ты интересно заговорил. Ещё вчера ты объявлял себя практически Богом.
- Я  не безумец. Ум – моё главное достояние. Он анализирует новые факты и выводит из них новые закономерности. Я исследовал то озеро, где ты встречалась с грибным Богом. Я отправил туда водолазов, они в нём бесследно исчезли. Тогда я осушил его с помощью ПЭЧа и увидел то, что мне очень не понравилось.  Я расскажу тебе своё видение данной ситуации, чтобы ты сама могла представить, насколько катастрофичны изменения в игре. Садись, ешь.
- Вилли, я не понимаю всего, что происходит. Но мне всё это не нравится.
- Даже эти изысканные пищевые наборы? Нет ничего вкуснее клеточной структуры. Она содержит в себе нечто большее, чем знаки, буквы, микроструны. В ней есть присутствие звездной части, космоса. Каждая клетка кроме информации несёт в себе лучик звезды, её вибрацию, кусочек звёздного сердца… Так что в любой   колбасе есть космос.
- Вилли, можно без пошлостей?

- Можно, если осторожно. Когда умирает целый мир, тут уже не до пошлостей. Я не помню сотворения мира. Я помню себя как сущность уже после сотворения. Я принял эту игру и тысячелетиями играл в неё, не особо вникая в людские страхи апокалипсиса. Моя игра всегда допускала такие страхи. Ведь её суть создавать и уничтожать, богатеть и убивать, нищать и умирать и снова в цикл! Я проживал жизни царственных особ, опускался в жизни простолюдинов,  нажимал на крючки пистолетов самоубийц, прикасался грязными пальцами греха к пылающим сердцам. От того, что умирали люди, народы, государства я не испытывал никакого беспокойства. И вот теперь, когда пришла угроза существованию игры, мне пришлось вспомнить библнйские притчи о рае и аде.  Аналогии просматриваются весьма прозрачные. Миша создал выход в рай, а вот грибной божок, видимо, открыл дыру в ад. И неизвестно отчего быстрее умрёт мир от озолачивания или от падения в преисподнюю. Какая функция окажется сильнее? У какой экспоненты будет больше коэффициент? Сегодня  это маленькая трещинка в скорлупе дольного мира, а завтра чёрная дыра.
- Чёрная дыра?
- Да. Обычная космическая дыра, пока ещё малёхонькая, словно песчинка.  Завтра СМИ начнут трубить о чёрной дыре, созданной случайно в Большом Андронном Коллайдере, в БАКе. Тогда и бункера не спасут и ПЭЧи тоже.  Надо бежать к Мише в рай.
- Ну- ну, особенно тебе надо. Намерен творить свои  пакости в раю?

- Мила, ты плохо представляешь роль моей функции.  Да, я крючок. Я знак вопроса, я - прародитель сомнения, я - вестник лжи. Там, где возникает вопрос, там ставится под сомнение  правда. Вопрос - это всегда сомнение в правде. Это крючок, которым вспарывается завеса привычного мира, дабы открыть нечто новое, непривычное. Вопрос – это движение мысли.
- Насколько я понимаю, ты не просто вопрос, ты – координатор.
- Да. Я не только вопрос. Я – регулятор, я - пробел, я - знак препинания в буквенном нарративе. Без меня он превращается в неподвижный бессмысленный массив. Я нужен в новой игре.  Без меня, собственно, не будет игры, будет лишь действие ради действия. Представь себе ноты без пауз или поезд без остановок. Всё, что слито в единый массив, это и есть - слиток. Пусть и золотой, но толку от него нет, если весь мир – это слиток. Должны быть границы, переходы, междометия, многоточия, тайны… Границы, Мила!  Границы между маленькими мирами, которые образуют большой мир. Граница - это черта, это вотчина нас, чертей.

- Ну, если это так, то Миша, наверняка, заложил в свой мир такую функцию.
- Может быть, и заложил. Но это буду не я! Это будет другой Вилли, новый, пустой, обнулённый кретиновый, без моего тысячелетнего опыта.
- Казнить нельзя помиловать… Вилли, если ты – запятая, то ты где, после какого слова функционируешь? Почему ты казнил людей, а к себе требуешь милости?
- У Милы я требую милости. Да ты и есть сама милость. Позвони Мише, отложи решение о переходе на завтра. Нельзя сейчас бежать туда на сытый желудок. Я знаю, что тебе нужна ночь, чтобы поговорить со звёздами. Тогда ты примешь правильное решение.
- Ты претендуешь на роль моего учителя?
- Нет. Я всего лишь твоё сомнение… Со-мнение, Мила.

продолжение в http://proza.ru/2020/06/03/1680