Инквизитор

  Ослик мягко ступал по теплой земле, стараясь как можно меньше беспокоить своего глубоко задумавшегося хозяина. Монах католического ордена доминиканцев, ехал мерно покачиваясь, держась одной рукой за седло, украшенное обрезками мавританского ковра, а другой перебирая потертые деревянные четки. Он вспоминал свое бедное детство, свою, с ранних лет удивлявшую родителей, тягу к латыни и теологии, вспоминал как поступил в университет, как принял монашеский постриг, отказавшись от любви к прекрасной девушки, предпочтя счастливой семейной жизни - любовь к Богу.  Вспомнил он и то, как при посещении университета Саламанки, Великий Инквизитор обратил внимание на худощавого юношу с большими умными глазами, и это определило его дальнейшую судьбу.

   Андриан остановил ослика и решил сделать небольшой привал. Он аккуратно слез с седла, чтобы не натереть свою верному другу спину, взял его под уздцы и направился к раскидистому дубу, стоящему недалеко от дороги.  Сняв с ослика поклажу и поцеловав своего верного друга прямо между ослиных ушей, монах отпустил его пастись, а сам тем временем, стал разжигать костер и готовить скромную трапезу. Помолившись, и сделав небольшой глоток вина из бурдюка, чтобы согреться, Андриан принялся неспешно есть. Ел он рассеяно, периодически проливая часть похлёбки на землю. Всему виной были воспоминания, которые нахлынули на него. На него всегда набегали воспоминания вдалеке от родины. Теперь он вспоминал как поступил на службу в испанскую инквизицию, вспоминал своё первое дело, когда ему удалось убедить еретика-катара вернуться в лоно католической церкви одной беседой, не прибегая к пыткам. И как после пятого или шестого расследования, о его успехах доложили Великому Инквизитору, и тот радовался своей прозорливости, радовался, что не зря обратил внимание на этого худощавого юношу. Вспоминал Андриан и о том, как к нему стали приходить советоваться в самых сложных случаях. Вспоминал о своих успехах и о редких неудачах.

   Самой большой неудачей в своей жизни он считал дело юной рыжеволосой ведьмы. В работе Андриан всегда больше верил в силу слова Христова, нежели в силу метала, дерева и костра.  Он умел убеждать самых заблудших, легко вычислял тех, кто занимался ведовством ради обмана или наживы, или в следствии сохранения древних языческих обрядов, присущей данной местности. Андриан почти никогда не прибегал к пыткам и не доводил дело до костра. Однако, эту рыжеволосую девчонку он не смог переубедить.  Ее поймали, когда она хотела принести в жертву младенца, выкраденного у соседей-ремесленников. При обыске в ее доме нашли все атрибуты ведовства: засушенных змей и лягушек, черепа и кости покойников, записи с колдовскими наговорами. Самой страшной находкой оказался контракт, прочитав который, даже у самых ревностных монахов, выступал холодный пот на лбу. Этот контракт был подписан кровью. 

   Все увещевания и молитвы Андриана, вызывали у рыжеволосой девки приступы смеха или богохульную брань. Ни просьбы, ни уговоры, ни угрозы – не помогали ей отречься от сил зла. Один раз ему показалось, что легкая тень раскаянья пробежала по её красивым зеленым глазам. Это случилось, когда Андриан рассказывал ведьме о том, что Христос милосерден и может простить любой грех… Но, все было зря. Рыжая снова рассмеялась, и стала хвастаться монаху, как она летала на шабаш, как насылала болезни, мор и неурожаи. А потом, горделиво подняв голову, заявила о том, что никогда не предаст своего хозяина. У Андриана опустились руки и дело передали светским властям. Через неделю ведьма была сожжена на городской площади. Ему и сейчас еще иногда снился ее страшный смех, раздающийся из полыхающего костра.
 
   Монах загасил костер, собрал свой нехитрый скарб, оседлал ослика и отправился в путь. Он посмотрел на солнце и легонько ударил ослика ладонью по крупу. Надо было торопиться, чтобы добраться в город до наступления ночи.

   Ослик прибавил шагу, а Андриан продолжал предаваться воспоминаниям. Как же он оказался вдали от своего дома, от теплого испанского солнца? Он вспомнил, как в его келью постучался папский легат и представил ему путника из далекой Московии, монаха Пафнутия. Пафнутий на ломаной латыни объяснил, что по просьбе московского Патриарха его просят приехать в далекую Московию, дабы помочь обуздать распоясавшуюся нечисть. К Пафнутию прилагалась папская булла, с приказанием собираться немедленно. Видимо, московиты занесли Папе немалые дары, подумал тогда Андриан, тем более что отношения между католиками и православными были, по мысли монаха, не самыми теплыми. Ему, конечно, польстило, что слава о его скромных способностях дошла по миру так далеко, и то, что сам Папа подписал грамоту с его именем. Но, быстро обуздав гордыню, Андриан стал собираться в дорогу, и, вскоре, монастырские ослики понесли на своих спинах весьма драгоценную, с точки зрения теологии, ношу. 

   В пути Андриан и Пафнутий быстро подружились. Он оказался весьма смиренным и богобоязненным человеком. Легко переносил все тяготы дороги и быстро подтянул свою латынь. Пафнутий рассказал ему, что на Руси, нет специалистов такого уровня как Андриан, так как, и самой инквизиции, у них никогда не существовало. Помолясь, Андриан стал открывать Пафнутию тайны своего ремесла, а Пафнутий, стал учить монаха писать иконы на византийский лад, что у него, как выяснилось, замечательно получалось. Проводя время в беседах, чтении и молитвах, Андриан и Пафнутий, наконец добрались до земли московитов. К этому времени и Андриан довольно сносно выучил язык Пафнутия.

   Монахи остановились на отдых в монастыре возле русского города, именуемого Пафнутием Псковом. Там им пришлось разлучиться, так как здоровье русского монаха расшаталось в пути. От провожатых Андриан отказался -дело было в высшей степени секретное. Католический монах еще раз проверил подорожную грамоту, подписанную самим Царем Московии и отправился в путь.

 Да, много времени прошло с тех пор, как Андриан покинул солнечную землю родной Испании. Сколько прошло с начала его пути? Год, два? Иногда Андриану казалось, что прошло несколько столетий…

  Вдруг, монах почувствовал, что ослик зашагал по твердой поверхности. Она напоминала сплошное каменное полотно. Посмотрев вдаль, он увидел далекие очертания города. Андриан достал карту, аккуратно нарисованную Пафнутием. Сомнений не оставалось – это была столица московитов. Как и советовал православный старец, Андриан подъезжал к городу с севера. Все отчетливее виднелись очертания града. Наконец, ослик уперся в невысокое каменное ограждение. Андриан еще раз достал карту. «М-К-А-Д», - прочитал монах слово на карте и сравнил его со словом на жестяном листе, приделанным железному шесту возле дороги. Слова совпадали. Андриан взглянул вдаль и увидел высокую, тонкую серую башню. Он снова сверился с картой Пафнутия. «Ост-ан-ки-но, Те-ле-центр», - сообщала карта. Андриан отыскал то, что Пафнутий называл «переходом», и вступил в столицу. Направляясь к высокой башне, он внимательно смотрел по сторонам. Его внимание привлекла картина на одной из стеклянных коробок, стоящих возле дороги. Надпись на ней гласила: «Новый сезон Битвы Экстрасенсов». Андриан еще раз прочитал надпись, а потом снова посмотрел на высокую серую башню, уходящую в небо.

  Благодарю своему опыту и безошибочному чутью инквизитора, сердце монаха, преисполнилось печали.  Андриан осознал, что как бы ему этого не хотелось, но к его великому сожалению - без костров не обойтись.