Рынок

               
     Рынок – это плошка. Плошка кормящая, плошка шумящая, плошка гомонящая… Можно сказать, что и жемчужина тоже: «Подходи народ, выбирай на все вкусы товар, это тебе предложим, и то… денежки только готовь, не скупись!»
     И не скупится, зашедший приобрести обнову, и достает он свои купюры, и торгуется, если умеет, и протягивает свои купюры продавцу, трепетно протягивает, а иной сунет, словно угостил, задобрил, вот такая она купля-продажа: шелестят денежки, щекочут нутро и продавцу, и покупателю, праздник словно, представление.
     Современные рынки стали ухоженней, расцвели, пестрят своими палатками и шатрами, шумные своими распевами зазывал и музыкальными киосками, аппетитные завалами снеди, чебуречными и шашлычными. Рынок стал теперь чуть ли не место досуга. Все совместилось, все приняло новое обличие, все под рукой: вот тебе и пивко рядом, вот тебе и шашлычок-балычок, все есть на рынке, как в хорошей сказке, рублики только готовь! И готовят! И охотно поедают в этой пестроте шашлычок-балычок свой, и пивка глотнут после дел закупочных-то: дело-то сделано, наливай! Отдых настоящий, – отдых среди шатров пестрых. Слава такому рынку! Слава людям рынка! Слава тому, кто все это придумал!
     А придумал все это не то Господь, не то сама Жизнь.
     Вот так, изловчилась и повернулась в один прекрасный момент к людям: «глупые, вы глупые! – сказала Жизнь, – чтоб вы там не выдумывали со своим марксизмом, только одни несуразицы получаются.  Ухватиться за меня хотите?  Так я и есть рынок. Такой ли, не такой ли, но рынок! И учитесь вы после своего марксизма но-новому. Учитесь и ума-разума набирайтесь, в общем, без меня, сказала Жизнь, вы никуда…» Сказала и как отрезала. Сказала – и началось…  Ох, и чего тут и началось…
     Одни говорят: нам так не нужно, другие, говорят, что не умеют, третьи – институты им, видишь, мешают…  Не хотели, в общем, саму Жизнь понимать. А она все равно – свое. И шумели-то одни, и трепыхались-то другие. А вышло в итоге, как сама Жизнь им сказала: хватит, сказала, ерепениться, знаете, что в-третьих странах делается?.. вот-вот, то-то же!  Так что, быстренько за прилавок, профессора тоже нашлись…на штаны сначала заработайте, а потом уж…
     И стоят теперь за прилавочком люди вполне квалифицированные: порой дипломчик красненький-кой у кого имеется, порой и аспирантурка кое-где человеком покинута, и стоят они дотошные, и подают тебе то одну шмоточку, то другую, подают и улыбаются, словно китайцы какие, и снова подают… – терпеливые, заботливые, приятно смотреть стало, на человека-то. Можно сказать, что счастливым стал, сытым стал, одетым стал, чудо стал, а не человек: щеки в два раза толще, румяные… – Ну как тебе? – иногда спрашивает такого Жизнь, –лучше тебе стало? – а трепыхался то как! Как рожицу-то корчил! — ну работай-работай, никому не скажу, с Богом, в общем.
     И работает наш теперь средний класс, и не расстается ни с прилавком своим ни с калькулятором, и серым веществом-то своим и вертит, и крутит… уценивает и наценивает, ибо теперь Жизни самой верит, а никому-нибудь. И куда Жизнь человека-то не кинет, туда и бежит он, сломя голову: бегу, Мать Родная, бегу! — любит теперь он Жизнь-то, да и как не любить, с чего?..
     Вот такие нынче дела. И коль рынок рядом, то можно во всем убедиться, присмотреться и убедиться. Убедиться в том, что рынки действительно стали другие: богаче, ухоженней, масштабнее, есть теперь и рынки мегаполисы, есть и рынки—малютки, есть рынки невидимые, где оборот свершается в сверкающих офисах, в банках, но это все равно рынок. Так что, принцип рынка вошел во всю нашу жизнь. Как бы, рынок вышел на поверхность. Из презренного, второстепенного, –превратился в ведущего. Стал центром и города, и села.
     Теперь рынок стал кормить. Кормить и тех, и этих…
     Видимо, спохватились.  Поздно, правда, но все равно: кто рынок презирал и презирает сейчас, тот тоже лопает, морщится, правда, но лопает. Если мало накладывают, то старается брать уже и сам, словно газонокосилка, срезая все лишнее, что выходит на поверхность, выпячивается.
     Но не будем касаться того, чего касаться не следует. А окинем еще раз взглядом наш рынок, поедим шашлычков-балычков, послушаем музыку на дорожку и кинем последний взгляд на прохожих, кинем и задумаемся: хорошо все же на рынке-то!  И сидится тут хорошо!  И люда-то здесь разного — уйма! Тоже ведь, хорошо! Где еще столько встретишь? Счастливчиков-то.