А я думала, она - настоящая

На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле
Берёзы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
О.Э.Мандельштам




--Это Мураками!
--Потому что безумно?
--Потому что смотришь на вечер, а потом понимаешь, что это – тарелка.
--А что такое безумие?
--Это то, чего все боятся. Безумный идёт в другую сторону. А это страшно.
--А я, когда была маленькая, любила бояться.
--Дети все немножечко безумцы, и им все просто, но непонятно в этом мире. А, когда вырастают, умнеют, им всё становится сложно, но понятно.

Ей нравилось после всего вот так вот лежать с ним и говорить ни о чем. Он рассказывал ей о мире, а она вслушивалась в его голос, и ей казалось, что он звучит внутри неё самой, и от этого было сладко, и хотелось прижаться к нему, обвиться вокруг, проникнуть внутрь, чтобы стать одним целым.

Но, она вставала и готовила кофе.  Почему он бросил курить? – думала она с опаской.

А потом реальность удавом снова набрасывалась на неё.

Офис, запах женских колготок, перебивающий запах парфюма, незаправленный картиридж, симпатичный разносчик обедов… Все боятся безумия, но безумцы ничего не боятся.

А вечером он снова придёт, и мы снова будем лежать голые на простыне. Какие у него классные волосы… Русые, длинные, их можно накручивать на палец.

Московский вечер. Фиолетовая тень берёзы под окном. На платье просыпалась сахарная пудра. Плевать.  Звонок. Мы снова вместе.

- Послушай, ты хочешь, чтобы это мгновение остановилось? – спросила она.
- Почему нет, -- как-то рассеянно отозвался он, глядя на березу в окне.
Сладкий ток пронизал всё её тело.

Плотная экскурсовод в утонченных очках закончила свою речевку, обвела всех снисходительным взглядом и добавила: «Вот, господа, это в общих словах то, что художник хотел хотел изобразить на этой картине».
Девочка лет 14-ти приблизилась к полотну, внимательно всмотрелась в него. Обнаженные парень и девушка лежали на белоснежной простыне и о чем то мирно беседовали.   

«А я думала, что она – настоящая!», - прошептала девочка.

«Я тоже», - откликнулся кто-то сзади.