Приключения Юльки в деревне. 1я часть

По окончании пятого класса советской школы Юльку отправили на летние каникулы к дедушке в деревню. Маме нужно было ехать на курсы по повышению квалификации. А оставить Юлю в городе на все лето было не с кем. Юлька не особо хотела туда ехать, но выбора большого не было...
Погода стояла хорошая. Свежий деревенский воздух. Хотя насчет свежий, Юлька могла бы сильно поспорить. В деревне Юля, почти сразу же, нашла себе друзей. Точнее не сама Юля, а благодаря ее двоюродной сестре, Кате. Кузина была почти на два года старше, чем Юля. Юле было немногим больше 12. Тот возраст, когда девочки потихоньку (а кто и намного быстрее) начинают взрослеть. А Катя была уже в том возрасте, когда у девочек появляется интерес к мальчикам. Катины подружки были соответственно ее возраста. А вот мальчики из компании, они были немного постарше. Но Юля, благодаря тому, что была высокой девочкой, не выделялась на фоне более старших подруг, да и друзей, тоже.
В один из теплых солнечных дней Катя с друзьями позвали Юлю купаться на речку. Юлин дед особо не возражал. Он даже выделил для этой цели своей внучке велосипед. Не потому, что речка была далеко, просто вся компания была на колесах. Конечно, Юлю можно было бы посадить на рамку или на багажник. Но дед предпочел чтобы его внучка ехала сама. Ехать до речки было минут двадцать. Но они ехали значительно дольше. Новые знакомые Юли предпочитали отъехать подальше от деревни. Туда, где не было народу, чтобы им никто не мешал, особенно взрослые...
Вернулись они достаточно поздно, но было еще нетемно. Юлька, ответив на вопрос деда, что все хорошо, пошла к себе в комнату. Нет, не для того, чтобы тут же лечь спать. Девочка любила читать книги, чем она и занялась. У ее деда была большая библиотека. И уже в первый же вечер Юля нашла в ней много книг про Анжелику... Такие книжки дома мама навряд ли разрешила ей читать. Девочка, как обычно, увлеклась чтением, не замечая, что происходит вокруг. А зря...
С утра дед несколько раз заходил в комнату внучки. И, каждый раз, уходя, говорил: "вся в мать". Юля, по натуре своей, типичная сова, проснулась ближе к обеду. Когда она вышла из своей комнаты, дед, хоть и поцеловал ее, но начал ворчать. Типа вот он приготовил внучке блинчики. А теперь, что обед готовить.
- Деда, ну не ворчи, - Юля подошла к нему, обняла и поцеловала, - я буду блинчики и на обед.
Дед, хоть и обрадовался, но для порядку все же поворчал на внучку.
- Сметана и молоко домашние, не то что у вас, в городе - сказал он, ставя на стол сметану и блины. Затем он налил ей молока и сел рядом, - приятного аппетита. Сам то я не дождался тебя, позавтракал.
- Дед, но это уже обед, - возразила Юля.
- Ладно, уговорила, - улыбнулся он, наливая себе в кружку молока, - и я поем с тобой.
За обедом дед с внучкой немного поболтали о том о сем. Юля закончила с обедом раньше деда, но зная его отношение к семейному обеду, к традициям, из-за стола не вставала.
- Наелась внученька? - спросил дед, - приберешь со стола. Я жду тебя во дворе
Выйдя во двор, Юлька сразу заметила у стены сарая большую ванну, наполненную водой. В ней лежали веники. Она не предала этому значения (как оказалось, зря), у деда была баня, вот он, наверно, и нарезал свежих. Дед вышел из сарайки и выволок от туда скамейку. Скамейка та была, как показалось Юле, ровесницей самого деда.
- На этой самой скамейке еще твоя мама попой вертела во время порки, - сказал дед, заметив внучку, - теперь и ее дочке пригодится.
- Дед, ты о чем? - спросила его Юлька. Какое-то нехорошее предчувствие закралось в нее, - зачем ты мне об этом говоришь?
- Сечь тебя сейчас на ней буду, - как-то просто и коротко ответил он.
- За что? - Юле на самом деле хотелось узнать, что же она такого натворила, что ее любимый дедушка собрался пороть ее на этой скамейке.
- Мать твоя говорила, - продолжил дедушка, как бы не слушая внучку, - что она порет тебя. Но, видать по всему, мало. Или, если ты вся в мать, то и пороть тебя бесполезно.
- Дедуля, так раз бесполезно, - Юлька сделала такую жалостливую и хитрую мордашку, какие могут делать только девочки, когда им что-то сильно надо, - может и сечь меня не надо.
- Цыц у меня, вертихвостка! - прикрикнул дед на нее, - вот точно, копия матери. Той тоже палец в рот не клади. Никогда не могла без лишних разговоров лечь на лавку.
- Дедуля, а за что, хоть? - девочка поняла, что этот номер не прошел, решила попробовать по-другому, - что я такого сделала, что любимый дедушка собрался пороть, пардон, сечь любимую внучку?
- Типа ты не знаешь? Второй день в деревне...., - начал дедушка.
- Четвертый, - перебила его внучка, - я приехала в воскресенье вечером. А сегодня уже четверг.
- Вот я и говорю, вся в мать! - немного строже сказал дед. Пригрозив ей указательным пальцем, он продолжил, - три дня в деревне, а уже успела сына председателя избить. Где это вообще видано, чтобы девочки избивали мальчиков. Вот за это и сечь буду.
- Я невиновата, это он..., - начала оправдываться Юлька.
- Раз начинаешь оправдываться, значит точно виновата! - перебил ее дед,- давай на лавку. Разговор окончен!
- Дед, но не на улице же, - Юля поняла, что порки ей сегодня не избежать. Так хоть пусть в избе порет, - люди кругом, увидеть могут.
- Так мы и не на улице, скажи спасибо. А во дворе. Здесь кроме нас никого и забор с воротами высокие, - сказал дедушка, - испокон веков секли во дворе и, ради такой пигалицы как ты, не собираюсь изменять традициям.
- А зимой? Зимой тоже во дворе? - все не сдавалась Юлька. Ее мало прельщала перспектива порки. А уж порки на улице, тем более. Она посмотрела на забор, на ворота. Да, высокие. Но, свои лучшие годы и забор и ворота, судя по состоянию, видали очень давно. То там, то там были огромные щели, через которые, при желании, можно было хорошо разглядеть, что делается во дворе.
- Чужие глазеть не будут, - сказал дед, проследив за взглядом внучки. И добавил, а ты и не кричи сильно во время порки, вот и глазеть не будут!
Юлька продолжала стоять. Она никак не хотела поверить в то, что сейчас должно произойти. Ей стало от этой мысли не по себе. Кроме того, ей стало очень стыдно. Так стыдно перед поркой ей еще никогда не было, хотя мама порола ее довольно часто. Но мама порола в квартире. Да, соседи могли слышать и, наверняка слышали. А это на улице. Где не только могут услышать, но еще и увидеть. И не только соседи. В том, что соседи увидят, как дед будет ее сечь, в этом Юля ни капли не сомневалась. Окна соседских домов были на уровне их забора.
- Ах, вы же люди городские, - сказал дедушка, по своему интерпретировав, что внучка никак не выполняет его требование. Или решил немного разрядить обстановку шуткой, - вы же городские привыкли к удобствам, даже во время порки. Там кроватка, подушечка, матрасик. А тут нужно на какую-то деревянную скамейку ложиться. Юлька, хватит тянуть время. Давно бы уже закончили. Вся в мать! Бегом на лавку! В последний раз говорю.
Юлька еще раз посмотрела по сторонам. На забор, на ворота, на окна соседских домов. Но делать нечего. Она сняла с себя юбочку, которая заканчивалась как раз там, где начинали расти ноги. Потом трусики.
- Положи на завалинку, - только и сказал дед. Сколько он сек своих детей, но такого он никак не ожидал увидеть. Обычно все сначала ложились на лавку, а уж потом оголяли попу. А Юля... Она стояла в короткой маячке, держа юбку и трусики в руках.
- Да, выросла внучка, - подумал он. Черный треугольник между ног. Грудь... Ему бы не смотреть, ведь девочка. Чего смущать то лишний раз. Но все произошло как-то неожиданно для него. И теперь отворачиваться было как-то неправильным. Точнее, он не знал, как отреагирует внучка, если он сейчас отвернется. А Юлька тем временем, пока дедушка смотрел на нее, подошла к завалинке и аккуратно положила свои трусики и юбочку. На обратном пути к скамейке, девочка опустила глаза. Ей было стыдно поднять голову и посмотреть на деда. Она понимала, что он сейчас смотрит на нее. И даже возможно ему тоже неловко. Только сейчас Юля осознала, что ее будет наказывать мужчина. Что она абсолютно голая перед мужчиной. И, что этот мужчина ее будет сейчас пороть по голой попе. Ведь до этого ее порола только мама. От этих мыслей девочка покраснела до корней волос. Дедушка заметил это и почувствовал себя еще более неловко. Когда Юля легла на лавку, он вытянул ее руки вперед вдоль лавки и закрепил их там. После этого он закрепил ноги и талию девочки.
- Начнем, - сказал дед, достав из ванной веник. Юля с удивлением посмотрела на это орудие наказания. Ведь дома был или ремень, или скакалка или одиночный прут.
- Это настоящие березовые розги, - чуть не с гордостью сказал дедушка, - и ты сейчас получишь березовой каши.
Он пару раз взмахнул веником в воздухе, а потом нанес первый удар по упругой девичьей попе.
Юля почувствовала, что веник опустился на ее попу. Она ждала... Но ничего не было. Дед сек не торопясь, поэтому второй удар лег на ее попу не сразу. И опять ничего. Третий удар. Юля пыталась понять, это что? Это дед так решил над ней пошутить? Выпороть чисто символически? Или проверить, трусиха она или нет. Она уже хотела сказать деду какую-нибудь дерзость. Зевнуть, чтобы показать, как ей скучно лежать на скамейке... Как вдруг, ее попу как будто подожгли огнем. Юля дернула руками к попе, но руки были надежно зафиксированы. И тут приземлился следующий удар на ее попу. От боли Юля не смогла сдержать слабый крик.
- Хочешь, чтобы соседи пришли поглазеть на твою порку? - полушутя спросил дед, продолжая дальше сечь внучку. Каждый следующий удар приносил боль, которую Юлька еще ни разу не испытывала во время своих многочисленных наказаний. Как будто сотни иголок одновременно втыкались в ее попу. Или даже не так, как будто кто-то царапал сотнями когтей ее попу, сдирая с нее кожу. На глазах девочки выступили слезы. Она тщетно пыталась сдержать стоны, которые со временем перешли в крики. Боль была не выносима. Дед сек достаточно сильно, с протягом. Вот он сделал паузу, взяв новый веник и перейдя на другую сторону. Порка продолжилась. Бедная Юлька, она крутила, вертела попой, насколько это было возможно, совершенно забыв про стыд. Она вскрикивала после каждого удара, совершенно забыв, что ее секут на улице, что ее могут услышать и, наверняка, слышат и соседи и прохожие. Да и не только слышат, но и видят. Но об этом, может быть, Юля подумает потом. А пока просто невыносимо больно. Боль такая, как будто на попе развели огромный костер.
- Хватит на первый раз, - сказал дед, отбросив в сторону розги, - я очень надеюсь, что березовая каша пойдет тебе, в отличие от твоей мамы, на пользу. Хотя, поскольку ты вся в мать, я в этом сильно сомневаюсь.
Юля не слышала, не понимала, что говорит ее дед. Она лишь поняла, что порка закончена, когда он отвязал ее и помог ей встать. Дедушка прижал ее к себе. И она, больше не сдерживаясь, разрыдалась. Да, до этого она вскрикивала, да были слезки. Но сейчас она по-настоящему рыдала. Сейчас ей было все равно, что она стоит почти голая. Сейчас ей все равно что она стоит с поротой попой. Сейчас ей все равно что может быть на нее кто-то смотрит. Сейчас она прижалась к своему любимому дедушке. И она сильно любила своего дедушку, несмотря на боль, которую он ей причинил. Или может из-за этого...
- Дедушка... знаешь..., - начала сквозь слезы и сбивчиво, рассказывать Юля, - вчера, на реке... мы плавали... а он... сначала он... снял лиф... ну лифчик... с Кати, подплыв к ней сзади... потом....также со Светы.... а потом... потом, он подплыл ко мне... а с меня... он снял.... плавки... знаешь... как мне... было стыдно... а он... он так... шутил....
- Засранец! - сказал дедушка, гладя внучку по голове, - пойдем в хату.
Он взял Юлину одежду, и они зашли в избу. Юля успокоилась и пошла в свою комнату. Там, она по привычке, как часто делала дома после порки, посмотрела в зеркало на свою попку. На попе было куча царапок. Некоторые уже взялись корочкой, а из некоторых еще сочилась кровь...
Насмотревшись в зеркало на свою попу, она легла на живот в постель и уснула.
А вечером она уже ехала на велосипеде со своими друзьями за новыми приключениями на свою попу.
- Точно, вся в мать, - улыбнулся дедушка, смотря вслед уезжающей внучке. В этот момент он был уверен, что за это лето его внучка еще не раз отведает березовой каши.