Как поссорились... Эпилог

Как поссорились Елизавета Петровна и Иоганна-Елизавета.

Эпилог

Казалось бы, так страстно желаемый Императрицей брачный проект должен был реализоваться вскоре после прибытия невесты в Россию. Но прошло полтора года, прежде чем, наконец, Петр Федорович повел юную принцессу Цербстскую под венец. За это время произошло много всяких событий, касающихся как непосредственных участниц ссоры, так и «третьих лиц».

Начнем с последних.
Назначенный вскоре после появления Княгини в России вице-канцлером Михаил Илларионович Воронцов  неожиданно, летом 1745 года, вместе со своей супругой – двоюродной сестрой Императрицы, - отправился в Европу «на лечение». Чем вдруг «заболел» вице-канцлер, и какое лечение потребовалось тридцатилетнему вернейшему слуге Императрицы, не совсем понятно. Но злые языки при Дворе утверждали, что Императрица была очень недовольна тесными деловыми контактами «Михайла Ларивоновича» с Княгиней, а также благосклонным отношением к ней его жены Анны Карловны. Императрица, между тем, не была столь немилостива, чтобы запретить впредь чете Воронцовых встречаться с цербстским семейством.Она лишь повелела своей кузине Анне, в нарушение придворного протокола и правил приличия того времени, не целовать руки Княгини при встрече с нею. Послушалась ли Анна Карловна Воронцова-Скавронская этого указания при посещении Цербста в июле 1746 года, конечно же, не ведомо. 
Однако Императрице был необходим противовес настойчивому проводнику самостоятельного внешнеполитического курса канцлеру Империи А.П. Бестужеву. Императрица вообще не любила людей с характером, ей было достаточно своего. Поэтому через год М.И. Воронцов вернулся к исполнению обязанностей вице-канцлера.

Что касается Гессен-Гомбургского семейства, то Императрица поспешила избавить себя и Двор от присутствия своей дальней родственницы Анастасии Ивановны. В то время, когда императорский Двор отправился в паломничество к святым местам в Киев летом 1744 года, принц Гессен-Гомбургский с супругой неожиданно убыли в Европу. Да и зачем им нужно было прозябать в России, когда здесь уже и так полно немцев!? Сорокалетний наследник Гомбургского  ландграфа от постигшего его огорчения – ведь он пребывал на русской службе более 20 лет, - скончался в том же году в Берлине. Он умер принцем, не пережив своего отца, поэтому мечта Анастасии Ивановны Трубецкой-Кантемир прибавить к уже имеющимся ещё и титул немецкой ландграфини не осуществилась.   
Вдова Гессен-Гомбургского принца еще долго колесила по Европе, блистала в Париже и, вообще, не бедствовала. Вернуться в Россию её заставила смерть отца – князя Ивана Юрьевича Трубецкого – в 1750 году. Супруга князя Ирина Григорьевна, в девичестве Нарышкина, скончалась за год до этого, дожив до 80-ти лет.
Историографы приписывают Анастасии Ивановне патронаж над её братом Иваном Бецким. Якобы её положение при императорском Дворе способствовало его карьерному росту. Довольно странное утверждение, если повнимательнее присмотреться к послужному списку Бецкого до восшествия на престол Екатерины II.

Иван Иванович, как известно, прожил долгую жизнь. Начавшись в первые годы XVIII века, она естественным образом завершилась за пять лет до его окончания. Он известен многими достижениями на государственном поприще, но все они, как ни странно, состоялись, когда ему было далеко за пятьдесят. А чем же отметился Бецкой в царствование Елизаветы Петровны? Да, собственно, ничем!
Как известно, во время появления в России цербстской Княгини с дочерью-невестой, Бецкой исполнял обязанности камергера при великом князе-наследнике Петре Федоровиче. В этом качестве он встречал Иоганну-Елизавету и участвовал в дворцовом церемониале. Он, как камергер, видимо, упоминается в записках Княгини при описании церемонии бракосочетания её дочери, правда, без указания имени. Что касается Екатерины, то она, как мы помним, отмечала в своих «Записках», что дружба ее матери с принцессой Анастасией Ивановной и Бецким не понравилась «вообще всем».
Вскоре после бракосочетания Петра Федоровича с Екатериной состав камергеров при наследнике был пересмотрен, и Бецкой получил отставку от этой хлопотной должности. Заметим, что в это время Бецкому было уже за сорок. Чем он занимался в елизаветинское время, не очень понятно. В соответствии с Табелем о рангах Бецкой имел генеральский чин, никем особо не командуя и ни в чем заметном не участвуя. В эти самые годы, как видно из вышесказанного, его сестра находилась за границей и вряд ли могла быть чем-то полезна брату.
В июле 1756 года, перед самым началом Семилетней войны, Бецкой – за полгода  до этого похоронивший сестру, -  и вовсе уезжает за границу. Возвращение его в Россию состоялось уже после смерти Елизаветы Петровны, во время недолгого царствования её племянника. В феврале 1762 года Бецкому исполнилось 58 лет. Таким образом, никаких особых карьерных высот в свои 40-55 - а это, как правило, самые плодотворные для мужчин той эпохи годы жизни, - он не достиг. Возвращение Бецкого в Россию случилось уже в начале 1762 года. Петр III решил вдруг поручить ему надзор за каменным строительством. Почему именно Бецкому, которого император не видел много лет, и который до этого не построил ни одного мало-мальски известного сооружения, была доверена эта должность? Быть может, эта прихоть императора была своего рода уступкой его супруге в редкие дни семейного примирения между Петром III и Екатериной?
При Екатерине II карьера Бецкого расцвечивается многообразием должностей и проектов. Достаточно сказать, что именно он руководил сооружением памятника, известного как «Медный всадник». Прославился также Бецкой на ниве просвещения и воспитания юношества, хотя до этого мог похвастаться лишь воспитанием своей «приемной», как писали мемуаристы, дочери Анастасии Соколовой.
В общем, до воцарения Екатерины II ничем особенным Бецкой отличиться не смог. Так что оставим утверждение о патронаже сестры Анастасии Ивановны над братом Иваном Ивановичем на совести мемуаристов.      

А что же Иоганна-Елизавета? О, за полтора года пребывания в России она многое успела. Не всякой матери, целью визита которой является выдать свою дочь замуж, удается устроить её счастье, да ещё, находясь в гостях, и самой родить ребенка. Но ведь дипломаты врать не будут!
А к сугубо дипломатическому донесению австрийского резидента в Москве фон Розенберга своему шефу в Вену графу Ульфельду от 16  ноября 1744 года имелась многозначительная приписка: «Самой секретной новостью является то, что старшая принцесса Цербстская понесла, и вроде как живот уже довольно большой».   
Так что, и в России жизнь Княгини была наполненной и плодотворной …
Из-за чего именно Императрица отложила бракосочетание наследника и младшей принцессы Цербстской до августа 1745 года? Было ли это сделано из-за беременности мамаши невесты или, как утверждает официальная историография, в связи с болезнью или «неготовностью» к браку наследника? А вдруг Елизавета Петровна думала, что, может быть, всё как-нибудь само собой рассосется? Но нет, все пошло своим чередом: Иоганна весной  1745 года родила в С.-Петербурге девочку; Петр Федорович выздоровел и в его 17 лет, вроде как, был готов жениться; невеста Екатерина уже достаточно хорошо понимала по-русски … 
После свадьбы Императрица не стала задерживать Княгиню в России - снабдила ее двумя сундуками «разных китайских вещей», соизволила пожаловать пятьдесят тысяч рублей на дорожные расходы и, насколько могла, тепло попрощалась. Иоганна покинула С.-Петербург 28-го сентября 1745 г. в 3-м часу пополудни после семейного обеда у зятя Петра Федоровича и дочери Екатерины.
А как же рожденная Княгиней девочка? А девочка осталась в России, на попечении отца и была наречена в честь его сестры Анастасией, а фамилию ей придумали - Соколова …
Как сложилась жизнь Иоганны-Елизаветы после возвращения в её игрушечное княжество нашим читателям хорошо известно …

А как же Императрица? Неужели она не смогла смириться с ситуацией и смягчить свое отношение к невестке Екатерине и её матери, Княгине Цербстской. Увы, нет!
Согласитесь, довольно странно, что жене наследника престола запрещается приватная переписка с родными - её письма должны отправляться через канцелярию дипломатического ведомства. Екатерине не разрешалось самой выбирать себе фрейлин. Симпатизирующие ей фрейлины, если таковые появлялись, как правило, удаляются от Двора. Все это осложняется тем, что Петр Федорович, действительно, еще не готов к браку – он продолжает играть в солдатиков вместо того, чтобы заниматься воспроизводством наследников престола …
А какими были отношения Императрицы с её новой свойственницей – Княгиней? Иоганна-Елизавета никогда более не была приглашена в Россию. Овдовев в 1747 году, Княгиня вела скромную жизнь регента маленького княжества до совершеннолетия своего сына.
От российской казны она, правда, получала неплохой пенсион, но при её расточительном образе жизни его всегда не хватало. После фактического бегства Княгини из Цербста во время Семилетней войны выплаты пенсиона были прекращены по распоряжению Елизаветы Петровны. Граф Воронцов не захотел заступиться за свою приятельницу Княгиню, или же побоялся гнева Императрицы.
В своем предсмертном письме, адресованном Императрице, Княгиня пыталась получить её прощение:
«… Меня ныне сокрушает сия единая печаль, что прогневала Ваше Императорское Величество, и я прошу только прийти  в сожаление и принять в рассуждение, сколь велико оная действия во мне производит, и сколь мне горестно будет, если в оной же скончаю дни мои. Я же не желаю другой милости кроме сей, чтобы Вы с милосердием принять изволили, так как прежде в счастливейшие времена, мою покорность, повиновение ко всем Вашим повелениям, усерднейшую мою преданность и глубочайшее почтение, с коим я до последнего моего издыхания пребуду».

Бумаги, которые составляли личный архив Княгини, были ею самолично сожжены перед смертью. Поэтому историкам очень сложно понять, почему, на самом деле, поссорились Елизавета Петровна и Иоганна-Елизавета …

Нам же остается только повторить слова классика: «Скучно на этом свете, господа!»