4

     На работе вновь напряг.
     Потный Михалыч едва справляется с клиентурой, а Егора всё нет. И когда тот появился, Иванов накопившуюся желчь выплюнул на партнёра.
     – Что-то ты дружок в койке разнежился. Конечно, молодуха под бочком, можно на работу и не спешить…
     Егору такой тон был неприятен.
     – Петр Михайлович, ты не прав. Я по делам ездил, то, что не позвонил, виноват, но я наши дела решал. Пойдём, расскажу.
     Он взял Михалыча под руку.
     – Я нашёл человека, который возможно поможет разрулить ситуацию с Комком. И от него завтра утром специалисты придут посмотреть, что можно сделать с точки зрения безопасности нашей площадки. Так что готовь деньги. Придётся закупить оборудование видеонаблюдения. А ты всё – «молодуха», да «спишь долго». Что бы ты знал, эту ночь я вовсе не спал.
     Иванов улыбнулся. Кивнул в сторону окна.
     – Ладно, Егор не дуйся. Смотри народу сколько. А Антон Иванович задерживает автовозы. Ещё утром должны были подойти, Кожин звонил, всё вроде по плану, но вот нет их. Ладно, давай к своим, у них тоже задница мокрая.
     Разбежаться они не успели. В офис зашёл Славка Тугарев.
     – Вот и замечательно, что вы оба здесь. Михалыч, слушок от Комковских дошёл, что на ножи хотят вас поставить. Из той шарашки, что вы на днях разгромили, двое ребят в мастерскую Гиви перешли, парни в общем работящие, но связи с Джеком не теряют. Так вот, один из них намекнул, что, дескать, Комок сам решил вами заняться, больно быстро вы его на место поставили. Это я для информации говорю.
     Иванов похлопал по плечу Славу.
     – Хороший ты парень, Слава. Спасибо, мы учтём.
     Тугарев поднялся и медленно пошёл к выходу. Когда за ним закрылась дверь,
Михалыч присел к столу.
     – И что ты Егор скажешь?
     – А что скажу. Сегодня они не рыпнутся и завтра вряд ли, а там послушаем, что мой человек скажет. Во всяком случае, надо быть готовыми к неожиданностям. Однако не ожидал я такого поворота. Десять лет спокойной жизни в Германии, так нет приехал на свою голову в родные пенаты.
     Последние слова он говорил уже со смехом.
     – Ладно, Михалыч, действительно надо идти. Кстати, вот и автовозы. Выгружай.
     На площадку медленно въезжали тяжело груженные машины. Народ засуетился. Стонать и переживать было некогда. Петр Михайлович крякнул, стукнул руками по коленям.
     – Эх, житуха. И посидеть времени нет.
     Егор пошёл к своим ребятам. Да, там была действительно запарка: на столах горы документов и звонки, звонки, звонки. Катя оторвалась от трубки и повернулась к нему.
     – Егор Антонович, вам звонили, вот  номер, просили срочно перезвонить.
     Он взял бумажку. На ней записан номер телефона Чалого. Оперативно, однако, мужик сработал. Видимо есть какие-то новости. Он набрал Николая.
     – Коля, это Егор. Слушаю внимательно.
     Слышимость была плохая, Чалый разговаривал из машины. После – «алё», «алё»,  он видимо остановил машину.
     – А так, слышно?
     Слышимость улучшилась.
     – Егор я по твоим делам переговорил с людьми. И мне было сказано что тебя, лично тебя, никто не посмеет тронуть. Ты доволен? Постой, постой, не спеши. Второе. Сейчас к тебе человек едет, примешь лично, он травматику подвезёт, две «Осы». Но это на всякий случай. Только не светите оружие. Я под личную ответственность взял. А ещё есть новость. Твой крёстник объявился. Что за крёстник? А тот, которому ты бошку проломил, но, к сожалению, не до конца. Мурад. Вечерком позвони, координаты дам. Не вздумай сам с ним встречаться. Раскрутился он здесь, большим начальником над районными цветами стал. Толстый, круглый, харя лоснится. Это мне парни рассказали. Всё, до связи, спешу.
     Чалый высыпал новости, так что Егор и не успел спросить, что означает фраза: «лично тебя не тронут». Странно, вообще то. А Иванов? Но вновь думать было некогда.
     Подъехал человек от Николая.
     Вспомнил он этот разговор только к вечеру. Михалыч домой укатил, так с ним и переговорить не смог, успел только пистолет передать. Тот сунул оружие в сейф, мол, потом разберусь и опять к машинам. В часы, когда полно суеты, он молодел.
Егор его однажды энерджайзером назвал, так не обиделся мужик,
только приосанился и вновь к машинам. Он тогда ещё подумал, повезло с Михалычем. Не конъюнктурщик, порядочный мужик, не о процентах, или своей доле думает, а о деле, и во имя этого дела, готов последнюю рубаху отдать.
     Домой вновь пришёл поздно. Марина не ждала, уже отдыхала. Егор подумал, наверно обиделась. Тихонечко забрался под одеяло, повернулся на бок, закрыл глаза и почувствовал руки любимой. Маринка погладила плечо, тихонько приткнулась личиком в спину и притихла. Он попытался было развернуться, но она не позволила и на ушко шепнула: «Спи, родной, спи». Эта фраза была приговором гипнотизёра – он  окунулся в глубокий сон.
     Однако выспаться было не суждено.
     В пять утра позвонил Лобанов.
     – Егор Антонович, Иванова убили.
     Ещё не всё понимая, он сидел на кровати и раскачивался из стороны в сторону.
     У-би-ли.
     У-би-ли.
     Убили Михалыча.
     И будто что-то подбросило: сорвался, быстро оделся и на выход. Маринка и
Наталья Ивановна в испуге смотрели на Егора. Он на секунду замер.
     – Вы отдыхайте. Дела. Буду поздно.
     Лобанов был в офисе. Встретил Егора грустной улыбкой.
     – Вот и доигрались. Нет Михалыча.
     Седов сел. На столе  стоял пустой стакан. Налил воды, выпил большими глотками.
     – Как это произошло?
     – Как? Ждали его дома. Когда зашёл, ударом по голове вырубили и нож в сердце. Живуч был. Умирая, дополз до окна и выбросил светильник. Ну, а дальше всё по цепной реакции: сначала возмущение соседей, милиция, и прочее. Участковый позвонил, мы знакомы с ним давно, он в курсе, что я у Михалыча подрабатывал. Так и узнал. Не пойму, кому он мешал. Мухи не обидел, всю жизнь только добро людям нёс. Я-то с ним уже считай лет восемь знаком.
     Егор посмотрел на часы.
     – И когда это произошло?
     Николай Григорьевич тоже потянулся к графину.
     – Вчера поздно вечером было дело. Впрочем, милиция потом скажет. Не в этом суть. За что жизни человека лишили?
     – Григорьич, а семья Иванова, они как?
     Лобанов удивлённо посмотрел на Егора.
     – Семья? Нет у него семьи. Жена умерла, уже давно умерла, детей не было. Один он жил. А вы что не знали?
     И вот здесь Егору стало по-настоящему страшно. Страшно и стыдно. Страшно, потому что девяностые вернулись – только в те времена так подло, исподтишка убивали людей. А стыдно – столько времени с человеком бок обок провёл, а не знал, что нет у того семьи.
     В тот день были допросы в милиции: почему, что, да как, когда Иванов ушёл домой, что ценного держал дома, где ключи от сейфа? Егора эти действие не раздражали, он знал, люди делают свою работу. Так надо.
     Потом пошёл уже рабочий напряг. Продажи, беседы с сотрудниками и прочее. А в перерывах звонки.
     Отец позвонил. Его в шок поверг рассказ об убийстве Михалыча. Короткое – «вылетаю», означало только одно – дорог ему этот человек. Хоть и не долго, тогда в 1992 году работали они с Михалычем, но в те времена, даже день, поведенный с порядочным человеком, был ценен и памятен. А Иванова отец именно к порядочным людям относил. Когда вылетает, как встретить, вопрос не стоял, Егор знал, батя доберётся. 
     Позвонил Чалый. Он уже знал об убийстве.
     – Ты оружие не отдавал Иванову?
     Ах, вот что тебя тревожит!
     – А если отдал, то что?
     Николай по интонации понял, сейчас Егор всю бессильную злобу на него выльет.
     – Не кипятись! Это важно. И под меня роют. Найдут на стороне пистолет, лицензии лишат. Не кипятись. Лучше на вопрос ответь. А потом ко мне приезжай, думать будем, что дальше делать. Ясно?
     – Легко тебе рассуждать.  Я друга лишился…
     Чалый молчал.
     Седов с трудом выдавил.
     – Взял я пистолет. Утром, еще до прибытия милиции забрал, он в сейфе его оставил. Буду завтра в обед.
     И отключил связь.
     И вновь он с сотрудниками. Рабочий процесс остановить невозможно. Но мозги были заняты одним: почему Михалыча, и почему он, Седов, ещё жив. То, что это дело рук Комка, сомнений нет. Был уверен, и милиция это знает. Но со следователем разговор состоялся лишь по факту убийства Иванова. О грабеже их фирмы, угрозах со стороны Комка он не рассказывал. Возможно, к этому придётся вернуться, но сейчас он молчал.
     Домой опять приехал поздно.
     Увидав испуганные глаза Маринки, решил ничего ей не рассказывать. А вот заговорщицкий взгляд Натальи Ивановны говорил сам за себя.
     – Наталья Ивановна, не томите душу, рассказывайте. Рассказывайте, вижу, ведь что-то за пазухой держите.
     Старушка поманила его пальцем и кивнула в сторону кухни. И уже там тихонько, чтобы Марина не услышала, говорит.
     – Отец звонил. Сказал, что на смотрины приедет. Так?
     Хоть и не в настроении был Егор, но не улыбнуться не мог.
     – Хорошая вы разведчица, всё знаете. Да приедет отец. Но он-то Маринку знает. И отца её хорошо знал и её наверняка помнит. А повод другой. Мы давно хотели здесь, в Москве, на предприятии встретится, надо обговорить дальнейшие шаги. Всё пока развивается по плану. Но желательно подумать о росте. И ещё, умер его московский товарищ. На днях похороны.
     Наталья Ивановна горестно всплеснула руками.
     – Боже мой, какое горе! Молодой?
     Надо было что-то отвечать.
     – Не очень, почти ровесник отца.
     Дальше эту тему он не развивал.