Отцы и дети

Мы, взрослые, бывает, делаем странные вещи. Однажды собираясь выходить, я приводила себя в порядок при помощи жирной перламутровой подводки для глаз синего цвета. Вертя в руках толстый карандаш, я подумала, что удобнее было бы красить таким губы, а не глаза. Что и сделала. Такая красота требует зрителя, и я направилась в комнату, где резвилась в кроватке дочурка. Увидев меня в дверном проёме, она приветливо замахала ручками и запела.

Когда я приблизилась, девочка моя резко вскинула ручки в стороны. Лицо её изобразило страдание, бровки встали домиком. Весь её облик говорил об обманутых ожиданиях. Я закрыла лицо руками и бросилась смывать свою боевую раскраску.

****
Мне было двенадцать лет, когда моя семья снимала на лето дачу в Голицино,  рядом с Домом творчества писателей. Чтобы отдых получился полноценным, решили не готовить, а получать обеды в столовой Дома творчества. За обедами ходили по очереди все члены семьи. Территория писательского рая была довольно обширной, как мне тогда казалось. Были там и парк, и цветники, и большая, залитая асфальтом, украшенная клумбами, площадка, где ожидали своих обедов дачники с судками и кастрюльками. Очередь разбредалась, нужно было лишь не терять из виду того, за кем стоишь, и помнить, кто за тобой.

Так и я, запомнив, за кем мне получать обед, вышла на солнышко. Посреди площадки, рядом с большой клумбой, стояла одинокая детская коляска, в которой сидел Ангел. То есть, по своему внешнему виду это был, скорее, пупсик – пухленькие ручки и ножки, белые волосики торчком. Но его ярко-синие огромные бездонные глаза! Ангел перевёл взгляд на меня. Это не были глаза ребёнка, нет. В этих синих озёрах плескалась мудрость, накопленная веками, доброта  и милосердие, прощение и любовь. Я смотрела в них и не могла оторваться.
 
Мне повезло, что Старший Ангел, который привёз коляску с моим новым знакомцем, стоял в очереди впереди за несколько человек до меня, иначе я пропустила бы обед. Когда коляску увозили, Ангел продолжал смотреть прямо в мою душу. Бредя к нашей даче, я всё ещё мысленно продолжала наш диалог взглядов. Назавтра я снова напросилась идти с судками в Дом творчества. Так продолжалось до тех пор, пока, однажды, к нам не подошла молодая женщина, заговорившая человеческим языком. Она оказалась мамой мальчика и даже назвала его имя. Вот как….

****
Вторую половину снятого на лето дачного дома занимали наши друзья, с которыми мы были неразлучны. В Москве мы жили в соседних квартирах настолько дружно, что неоднократно всерьёз задумывались, не прорубить ли дверь из их прихожей в нашу. У них рос сынок, не мальчик, нет. Это был ураган, торнадо, ртуть. Он был одновременно везде, но ему этого было недостаточно. Он не успевал всего, что ему хотелось, и  частенько неподдельно страдал, тихонечко похныкивая, не отрываясь от очередного стремительного процесса.

Дверь в комнату мы всегда держали запертой по просьбе наших друзей, чтобы Миша не мог ворваться и внезапно изменить ход вещей. Тем не менее, иногда ему это удавалось, потому что в момент, когда кто-то входил или выходил, уловить вихрь, вносящийся в комнату, глазом было невозможно. Миша хватал всё, что успевал, и в мгновение ока метал предметы в клумбу за окном. Тут же он оказывался там и набрасывал в комнату столько комочков земли, сколько было возможно, пока не был унесён кем-то из подоспевших взрослых.

Обижаться на него было невозможно. Ртутный мальчик был прелестным ребёнком в глазах тех, кто успевал его рассмотреть. Кроме того, навидавшись всякого в детских медицинских учреждениях, я понимала, что живой – буквально и означает ЖИВОЙ.

****
Впрочем, в моей уже взрослой жизни был случай, поколебавший мою уверенность. Однажды соседи попросили меня подстричь их мальчика лет шести. Я и не подозревала, на что обрекла себя, согласившись. Не успела я обернуть щуплое тельце накидкой, как шалун сорвался с места и пронёсся по кухне, успев пооткрывать дверцы всех шкафчиков и кое-что из них повытаскивать. Одновременно он выпаливал кучу слов в секунду: «Что вот это?» «Зачем эта штучка?» «Это я возьму!» «Такой у нас нету!» «Симпатичная кастрюлька!»

Мама мальчика, присутствующая тут же, была недовольна, почему-то, мной, и торопила меня скорее закончить свою работу. Мы совместными усилиями отловили и воздрузили её сына на табуретку, но он тут же взобрался на неё ногами и запрыгал. В следующую секунду он уже несся на четвереньках по столу. Скатившись со стола кубарем, он убежал в глубины квартиры и оттуда донёсся его победный клич. Мои девочки, вполне активные и живые, смирно сидели у себя в комнате, пережидая нашествие.

Я кое-как обкорнала «клиента» с риском для его здоровья и своей жизни, и мама увела его. Мои девочки провожали их немигающим взглядом вытаращенных глаз. «Что это было?» - спросили они, когда за соседями закрылась дверь.

Тем не менее, некоторое время спустя я согласилась взять на прогулку этого мальчика, пока его родители съездят на рынок. Он был благосклонен. Я вела за руки его и свою младшую дочь, старшая шла рядом с нами. Внезапно наш попутчик сказал: «Дальше не пойду» и лёг. Если бы он лёг просто на землю, можно было бы его поднять, отряхнуть, и идти дальше. Но он выбрал для своего протеста лужу, и пристроился, как мост, ровно по её диаметру.

Честно говоря, применять насилие не хотелось, тем более, было ясно, что сейчас придётся возвращаться, а соседи только что уехали. Мы окружили лужу и принялись уговаривать смирно лежащего вниз лицом мальчика встать. Он не реагировал. Мы постояли молча. Вокруг нас начали останавливаться и давать советы прохожие. Возможно, парень замёрз, или почувствовал ещё какой-нибудь дискомфорт. Он поднялся. Я предложила ему пойти домой мыться, но он не был согласен, что это необходимо.

Несмотря на прохладную погоду, -  на дворе был март, мы продолжили прогулку, как ни в чём ни бывало. С мокрой куртки и штанов стекала каплями грязная вода, ботинки хлюпали. Я сделала вид, что ничего не происходит. Девочки играли бровями, но молчали. Прохожие шарахались. До конца прогулки, которую мы завершили в рекордные сроки, всё было чинно и мирно. Попутчик как воды в рот набрал. Возможно, так и было, потому что его подбородок тоже был в грязи.

Я заготовила для соседей речь, в которой собиралась попросить их больше не привлекать меня к процессу выращивания и обихаживания их непростого сына. Как ни странно, речь не понадобилась – они и сами никогда больше ко мне не обращались.