Русское расовое мироощущение Часть 16

Часть 16

А вот две заметки на историческую тему.

Первая Д.И. Илловайский - «Петр Великий и Царевич Алексей»

Здесь Мы с Вами будем обсуждать публицистику Илловайского детально по ходу его «умозаключений заключения», уж очень характерны здесь черты веяний эпохи, как прямого продукта материалистической религиозности иудохристианства того времени.

И так официоз вещает Нам с Вами, что в феврале 2020 года малозамеченной прошла дата 100-летия со дня кончины замечательного историка-монархиста, публициста, педагога (по гимназическим учебникам истории которого десятилетиями училась вся Россия!), действительного члена петербургского Русского Собрания, московского Русского Монархического Собрания, Союза Русских Людей Дмитрия Ивановича Иловайского (11 февраля 1832 – 15 февраля 1920).

Вот что пишет Илловайский в своем заключение работы - «Петр Великий и Царевич Алексей»: -

«Дело царевича Алексея, вызвало разнообразные взгляды, суждения и отношения в исторической литературе.

Академик Устрялов посвятил сему делу большой том с приложением свыше 200 документов, извлеченных из русских государственных архивов, а также из венского Тайного архива и большею частью впервые обнародованных. Но, преследуя чисто фактическую сторону дела, он воздержался от каких-либо положительных выводов и даже от догадок относительно закулисной его стороны, а тем менее коснулся его государственного значения.

Зато другой академик, Погодин, в своем отчете об изданном Устряловым деле царевича проникнут явною симпатией к последнему и близко подходит к истине, заподозрив в гонении на него интриги близких к царю людей, главным образом Екатерину и Меншикова.

Третий академик, В.С. Соловьев, наоборот, с явным несочувствием относится к Алексею, видит в нем опасное орудие московской реакции против петровских преобразований и склоняется на сторону того мнения (оно же высказано самим Петром), которое полагает, что царь пожертвовал сыном для спасения своих реформ, т.е. ради блага государственного.

Почти той же точки зрения держится Костомаров.

Четвертый академик, В.О. Ключевский, в IV выпуске своего «Курса русской истории», посвященном по преимуществу Петру Великому, совсем пропустил дело царевича. И только в параграфе о «престолонаследии Петра I» он заметил: «Спасая свое дело, во имя его пожертвовал и сыном», следовательно, без всяких рассуждений примкнул к мнению Соловьева.

К тому же мнению, конечно, присоединились писавшие специально об этом деле историки-немцы, именно марбургский профессор Эрнест Герман и в особенности дерптский профессор А. Брикнер; последствия показали, что устранение Алексея Петровича от престола более всего принесло пользу немецким интересам. Брикиер не без пафоса ставит Петра перед задачей или пожертвовать сыном, или поставить на карту интересы государства, народа и, может быть, судьбу всей России.

Никто, однако, из названных историков не остановился на этой развязке с точки зрения ее действительных последствий, не попытался дать всему делу настоящее место в русской истории и не оценил всей его важности по отношению к дальнейшим судьбам русского народа и государства».

И так, что же можно сказать по поводу этого вступления Дмитрия Ивановича?

Да то, что все вышеупомянутые российскиие историки жертвы плебейского «историма» и его материалистического копания в бытовых подробностях петровской эпохи. Все эти историки находились под прессом «гения Петра», как «великого преобразователя. Их задачей естественно стало отражение «плохих и хороших» черт его Правления. Ни один из них не затронул такой русский расовый вопрос, а почему народное «коллективное безсознательное» считало Царя Петра, не «Удерживающим» в расовых рамках Русского Бытия его Русский Мiръ, а Антихристом на Русском Троне?

Отметим еще один судьбоносный момент! Первый трезвый взгляд на Петра и его «великие свершения последовал со стороны  лидера движения «штабс-капитанов Ивана Лукьяновича Солоневича. Да и то это произошло, после того как тот лично, на своем опыте,  испытал ужасы «советской власти». Правда надо отметить наряду с хорошим анализом петровской эпохи и приземленность «штаб-капитанского» духа Солоневича и его «народнического миража» республиканской «Народной Монархии». У меня  эти взгляды Солоневича подробно проанализированы в работах о Духе Русской Империи.

А «импортные исторические ребята» разсматривают Петра и его деяния с инорасовой точки зрения «выгодны» они им или «не выгодны», как и не представляют для Нас с Вами никакого реального интереса.

Далее Илловайский: -

«Что же такого таинственного и неожиданного узнал Петр вследствие варварских истязаний сына, его близких и его сторонников?

Да почти все то же, что доходило до него и из других источников. А именно: что многие русские люди сетовали на крайнюю жестокость и деспотичность царя, на страшную тяжесть безконечной шведской войны, на его пристрастие к иноземцам, на его резкое неуважение к старым русским обычаям и преданиям, на его презрительное отношение к церковной иерархии и т.п.

Естественно, эти люди питали надежду, что после Петра произойдут перемены, когда на престол взойдет наследник его Алексей Петрович, обнаруживший приверженность к русской старине вообще, и особую привязанность к православной церковности, а потому втайне желали, чтобы перемена царствования наступила, возможно скорее.

Сам Алексей, пренебрегаемый, гонимый, угрожаемый лишением свободы и даже жизни, конечно, в сердце своем питал то же желание. Но все старания розыска обвинить его в попытках устроить заговоры и мятежи против отца являлись совершенно не соответствующими действительности. Все подобные обвинения основывались только на разговорах людей недовольных, на слухах, случайно сказанных фразах и т.п. Карать же его за то, что он был плохо воспитан, что у него был другой характер, чем у отца, иные наклонности и привычки и даже несколько иное мировоззрение, такая кара является величайшею несправедливостью. В плохом воспитании, в устранении от государственных дел и отчуждении от отца прежде всего и более всего виноват сам отец, рано лишивший сына и материнских попечений, и собственной родительской любви и оставивший его в известном окружении людьми старорусского закала.

А кто же привил ему пагубную привычку к чрезмерному винопитию, как не сам Царь собственным примером и не главный его наперсник Меншиков, намеренно спаивавший порученного его руководительству Царевича?

Затем выдвинутые главным основанием казни пресловутые опасения за судьбу петровских преобразований в случае воцарения Алексея не выдерживают исторической критики. Полный возврат к старине отнюдь не был возможен, так далеко продвинулась Русь и в политическом, и в географическом отношении. Отмена регулярной армии прямо была немыслима, а высказанное намерение упразднить флот было пустою фразою, брошенною в интимном разговоре с возлюбленною в горькие минуты, когда человек способен заговариваться и нести всякий вздор; отрезвление не замедлит, как скоро тот же человек станет лицом к лицу с железной действительностью и вопиющими потребностями своей страны.

Вспомним, что к Балтийскому морю и заведению там флота стремился уже дед царевича, высоко чтимый им Алексей Михайлович».

Вот здесь надо обязательно подвести промежуточный итог материалистических разсуждений Илловайского, как типажа самого «продвинутого» историка той эпохи.

Первое и очевидное! Корень проблемы Петр – Алексей это закон о престолонаследии, а не глуповатые разсуждения разных жизненных подробностей Правления Петра Первого от этих плебеев «историков»! Царь Петр в первую очередь видел самое наглядное, как и очевидное для себя! Царевич Алексей был совершенно не способен, как человек, как Личность, к Царственной деятельности на Троне Российской Империи, а по закону о Престолонаследии он попадал туда независимо от воли Петра. У Петра тлела надежда на обретение иного своего наследника от Екатерины и этим судьба Алексея была предрешена, но Русская История показала ее тщету. Новый Закон о Престолонаследие вверг Россию в новый виток Смутного времени, как легитимности власти «царства женщин», закончившегося вступлением на Трон Императора Павла Петровича. Он и восстановил прежний Закон о Престолонаследие.

Но расовая имперская Суть то, здесь была совсем в ином. Все Традиции Имперского Престолонаследия имели неизживный изъян. Это предопределенная, наследственная передача Трона юридическому Наследнику. Здесь только отзвуки выбора фараона в Египте комиссией по критериям расово-властного отбора имеет обоснованием исключения из жизни Империи подобного изъяна. Там та же «жреческая», как Нам с Вами ее обозначает официоз либералистики, комиссия всю жизнь фараона наблюдала за его физическим и нравственным здоровьем, с четким расовым критерием, что без физического не может быть и нравственного здоровья и наоборот. Комиссия сразу отстраняла фараона от власти, как только он терял эти качества Правителя Государства и Главы своего Народа.

А в реальности Принцип соответствия Императора, Главы Государства и Народа, имперским критериям расовых типологических Традиций и нравственного расового Канона, типа Домостроя Грозного (ну конечно не в буквальном смысле В.М.), здесь единственный видимый исторический выход при возврате России к естественной имперской форме государственности.

Вспомним, как клонясь к своему упадку, Рим пытался решить этот наследственно-династический вопрос сменой Императора, как Воцарением на Троне сиюминутного Лидера, обладавшего на тот момент реальной властью. Но это лишь усугубило его государственную проблему, так как на Трон попадали и публичные «демократические» авантюристы, а Империю сотрясали очередные невзгоды. Характерно, что когда римский Трон германизировался, и императорами стала условная череда «теодорихов», с их стяжательными расовыми Традициями, включая того же Фридриха Барбароссу, то все они прославлялись лишь грабительскими военными походами, когда внутренняя народная жизнь Рима стремительно вырождалась.

А упор всех изследователей на материалистические нюансы правления Петра Первого, на детали и обстановку, не выделяя здесь корневой наследственно-династический феномен, просто обычный «историзм» либералистики. И он в подобном плане всегда политическо плебейский взгляд по своей исторической сути.

И еще здесь давайте посмотрим на эту проблему со стороны Имперской Эстетики Бытия. Существуют лишь следующие типы имперских Лидеров: - «удерживающий», «диктатор», «вождь» и «политический лидер». Здесь тип «удерживающий» появляется лишь в Имперской Среде расовой Культуры Имперского Народа.

 Таковым первым и единственным был в Русской Истории Царь Иван IV Васильевич Грозный. Собственно на его долю выпало и формирование Великоруского расового имперского нравственного Канона, как Домостроя из неписанных принципов великоруского расового Права, в виде Судебника и решений Стоглава. Как и ему же довелось выполнять роль первого «удерживающего», всю Среду Русского Мiра, обозначенного расовыми границами, Имперского Великоруского Духа Государства.

А вот социальными системами мира: - расовой имперской и той же оппонирующей ей космополитической либералистики, все национально-социальные вопросы еще с древности были тщательно проработаны. В социальной среде народов господствовал жесткий, негласный,  природный социальный «закон трех поколений», отраженный наглядно и в каббалистике Ветхого Завета, он в разрушительном виде соблюдался либералистической средой системно. Этим и объясняется тот отравительный напор изтребления под корень всего Рода Рюриковичей. Задача у иудохазарской Семибоярщины противоборствующей Грозному стояла четкая не дать закрепиться Русским расовым принципам Домостроя и Великоруского нравственного Канона на общественном уровне трех поколений Русского Народа, что им и удалось сделать, оставив Русь после упокоения Царя Ивана Грозного без деятельного наследника. А «богобоязненным» Царем Федором Иоанновичем, фактический правитель Борис Годунов крутил, как хотел. И вот с «обретением патриаршества» Русь государственно, религиозно и в расово культурном плане покатилась под россиянский интернациональный откос Смутного Времени и его промежуточного финала Великого Раскола.

 Этих стяжательно-властных видовых человеконенавистников, тогда, как и сегодня, не остановило и не остановит никогда ничто, в их зверствах над расовыми народами мира. Мы с Вами для них обычные бездуховные животные, предназначенные выполнять их рабовладельческую низменную волю и пожизненно быть объектами их сатанистского мистического мучительства, как получения ими в этих дьявольских процессах своих утробных «положительных эмоций».

Тип «удерживающий-диктатор», тип гибельный для государства, так как после него дух противоречия диктаторским установкам сметает напрочь все его диктаторские начинания.

Тип духовно «удерживающий» и его «вождь» деятельный проводник расовых Традиций жизни народа, это идеал Правления.

Но здесь, как только типологическое расовое внутригосударственное доминирование государствообразующего народа снижается и нивелируется интернационализмом, то в таком обществе появляются «политические лидеры». А это уже его неминуемый скорый крах государственности вообще, или рабовладельческое состояние этого уже псевдогосударства, колонии либералистики. В этом случае государство сразу превращается из Субъекта Народной Жизни, с его расовым положительным  Правом прямого действия, в Объект инорасовых паразитическо-рабовладельческих внешних интересов. Становится колонией, резервацией, со сравнительным либералистическим псевдоправом рабовладельцев, где «закон что дышло, куда повернул, туда и вышло».

Сегодняшняя «ссср-рф-россияния», с Октября 1917 года здесь показательный типаж, где дополнительно к сказанному примешивается тысячелетний злобный, мстительный, террористический реваншизм, от «спящих» прежде идеологических наследников «иудохарарии».

Ну, а Илловайский льет далее все ту же бодягу «историзма»: -

«Итак, все выставленные выше причины нисколько не оправдывают Петра в его варварской казни царевича и в попрании им клятвенно данного и подписанного царского слова помиловать сына, если тот вернется в отечество. Ясно, что не эти причины руководили окончательным царским решением, а тут действовала интрига таких близких и заинтересованных лиц, как Меншиков и Екатерина, которые не считали свое будущее положение обезпеченным, пока оставался в живых царевич Алексей.

И великий человек легко поддавался этим интригам против его нелюбимого сына от первого брака в пользу другого – от любимой второй супруги.

Историческая Немезида не замедлила поразить Петра в самое сердце: в 1719 году умер объявленный им наследником престола маленький царевич Петр Петрович. Хотя наследство по всем правилам должно было перейти опять к внуку, Петру Алексеевичу, но сын опального, казненного царевича Алексея, очевидно, не пользовался расположением деда, и царь в 1722 году издал указ о том, что русский государь в силу своей неограниченности может назначить себе преемником кого угодно.

Но, как известно, Петр скончался, не успев никого назначить, и русский престол сделался игралищем в руках придворных партий и петербургской гвардии; о желании русского народа в таких случаях Петербург уже не спрашивал. Как уважаемый Петром, и сродный ему по жестокости, и кровопийству Иван Грозный убийством старшего сына, прекратил династию Святого Владимира и тем вызвал смутное время на Руси, так и Петр убийством своего первенца прекратил династию Романовых (т.е. ее мужескую линию). И за ним последовало подобие Смутного Времени, пока престол не укрепился за потомством его дочери Анны. Подобно Грозному, он своими пытками и казнями сломил все попытки к отпору его нововведениям и довел царскую власть до ничем не ограниченного самовластия, вместе с тем еще более испортил народный характер, усиливая в нем раболепие.

(а вот здесь уже, обычная трансляция Илловайским и К обязательной сказки антирасовой русофобской либералистики, и про врожденную русскую тиранию, и про ее безпредельную русскую жестокую анархию, как промежуточный итог его политических разсуждений В.М.)

А главное, своим пристрастием к иноземцам, полным унижением родовой русской аристократии, отменою Боярской думы (разумея вместе с нею и Освященный собор) и водворением бюрократии, переполненной на верхних ступенях немцами, он приготовил немецкое господство на Руси. Он устранил сына, и вместо последнего спустя только 5-6 лет после кончины царя управление Россией захватила группа немецких дельцов с проходимцем Бироном во главе. Этот проходимец как правитель России есть всецело следствие петровских преобразовательных крайностей: после Алексея Михайловича он был невозможен, а после Петра сделался не только возможностью, но и действительностью.

Немецкое господство воспользовалось именно указанными сторонами петровской деятельности, чтобы легко устранить всякое себе противодействие, т.е. воспользовалось всею полнотою неограниченной верховной власти, унижением родовой знати и церковной иерархии, а также раболепными привычками, внедренными русскому обществу при помощи застенка и топора.

Наступившее вслед за кончиной Преобразователя подобие смутного времени не уничтожило его главных преобразований, военных, правительственных и общественных, и ясно показало, как неосновательны были его опасения на случай перехода власти в руки царевича Алексея. Наоборот, последствия сыноубийства создали именно ту политическую атмосферу, которая постоянно ослабляла дальнейшее действие произведенных реформ и мешала Русскому государству, т.е. Восточной Европе, стать на равную ногу с Западной в смысле европейской культуры.

Прошло 200 лет со времени этих реформ, а Россия не догнала Европу и является почти такою же отсталой по культуре, как и в его время. Петр страстно стремился к морю и завоевал балтийские берега, но и 200 лет спустя эти берега остаются не русскими. Основанный им на чухонской окраине, удаленный от русского центра, Петербург не только их не обрусил, но в сем отношении даже сделал шаг назад, подарив чухонцам завоеванную Петром и его дочерью Елисаветою Выборгскую губернию и поставив русскую народность ниже чухонской в правах гражданства.

Одним словом, недостаток национальной политики в течение петербургского периода имеет своим началом излишнее преклонение Преобразователя перед иноземщиной и крайне неуважительное отношение к своей коренной народности, к ее вековым преданиям и обычаям, многие из коих заслуживали более бережного с ними обращения, а не жестоких пыток и казней или глумления над ними всепьянейшего собора, безпощадного брадобрития и т.п.

Петр далеко не оценил громадных жертв, принесенных народом ради завоевания балтийских берегов, не оценил преданного, даровитого русского племени, которое сумело бы без особого принуждения усвоить себе действительно нужные и полезные преобразования, и только страстная натура царя, его нетерпеливость, тирания и не всегда присущее умение отличить необходимые реформы от несущественных вызывали в народной среде ропот и дух противоречия, доходивший иногда до явного неповиновения, особенно со стороны приверженцев старого церковного обряда, которые видели в нем даже антихриста.

 Культурный разрыв наружно европеизованных высших классов с народною массою, а также недостаток единения царя с коренным русским народом начались именно с Петра Великого».

Этот недостаток единения поддерживался и усиливался благодаря в особенности немецким бракам, каковые явились одною из наиболее упрочившихся Петровских реформ.

Повторяю, не кто другой, как Петр, приготовил наступившее вслед за ним подобие известной Смутной эпохи начала XVII века. Жалкий, забитый царевич Алексей обнаруживал немалую наблюдательность и даже недюжинный природный ум некоторыми своими суждениями – конечно, в близкой к нему среде – об отцовских действиях и мероприятиях. Между прочим, он метко предсказал скорое наступление бабьего царства и предчувствовал грядущее господство на Руси немцев. Насильственное устранение его от престола более всего принесло пользу сим последним, а для русского народа отнюдь не было благодеянием.

Конечно, безпримерная деятельность и гениальность Петра навсегда стяжали ему наименование Великого и провели резкую грань между старым, московским, и новым, петербургским, периодами русской истории. Однако вместе с тем Петровская эпоха послужила переходною ступенью от патриархального и национального московского самодержавия к бюрократическому и космополитическому петербургскому абсолютизму.

История оценивает такие богатырские личности не только по их задачам, стремлениям и побежденным препятствиям, но также и по важнейшим последствиям их деятельности. И наше поколение, когда почти все таковые последствия достаточно выяснились, с большею основательностью и безпристрастием, чем предыдущие поколения, может подводить исторические итоги деяниям великого Преобразователя земли Русской и указывать не только лицевую, но и оборотную их сторону».

Здесь у Илловайского транслируется политическая мешанина правильных и либеральных политических мнений, да иначе его бы и не опубликовали. У него нет ни слова осуждения инорасовых антирусских завоеваний Петра и указания на естественную инорасовую реакцию народностей Прибалтики при их либералистической политизации типа, «мы це европа», и проведении антирусской, антиимперской политики самой Москвы. И естественно, что при такай его оценке деяний Царя Ивана Грозного, следует русофобская либералистическая чушь о «патриархальной Москве», где «Петровская эпоха послужила переходною ступенью от патриархального и национального московского самодержавия к бюрократическому и космополитическому петербургскому абсолютизму».

А уж террористическое насилие Петра «великого» над Русским Народом, в его «великом» русофобском разрушении государственности России, в его либералистике стремлений «прорубить окно», «и отсталой Руси догнать цивилизованную Европу», закономерно сменилось при политиканствующей либералистике реальных хозяев «советской власти», на лозунг «догнать и перегнать Америку». Да они же еще при этом террористически, русоненавистнически, «выковывали» новую общность «советский народ». Это для Нас с Вами должно быть русской исторической аксиомой, исторически предметно, ясно и понятно.

А еще весь ужас транслирования подобной политической лабуды «илловайских», как изследовательского «историзма», показывает сущую либералистическую мешанину псевдорусских взглядов лидеров «черносотенного» движения. Подобная политическая писанина бездумно воспринималась рядовым «черносотенством», на «ура» анархической деятельной революционности.  Это был прямой путь к «октябрю 1917».

А Мы с Вами переходим к второму материалу о духе РПЦ МП, но это уже в следующей части.