Ближние и дальние Гл. 21, 22, 23

 Повесть с элементами романа. «Ближние и дальние».
          Часть вторая «Род благочестивый». (Основная, наверное).
     Глава двадцать первая «Чужую боль, всем сердцем воспринявшие»
Вера уже на последнем курсе была – училась в основном на отлично. Ефрем всячески супругу поддерживал.  Поддерживали и мама, и вставший в сорок третьем на место отца дядя Илья.  Думали молодые супруги, как родителями станут, как детей воспитывать будут – и обязательно, пусть тоже не особенно афишируя,  крестят – в том самом Храме цвета солнца. 
Можно сказать, что семьи  подружились. Видимо,  люди, столько боли пережившие                и души живой не утратившие, на мелочи житейские, на пустые амбиции                не «размениваются»…
  Однажды пошла Вера в гости к тёте Фире и дяде Петру – так получилось, что жили                не на разных концах Столицы. Ефрем работал недалеко – потому тогда и познакомились в автобусе.   Договорились, что  за супругой заедет. Сергей и Лиза вышли проводить старшую сестру «до уголка».
 Вдруг во двор въехала «смертоносная» машина с  «коллегами Шарикова». В тот день никого не поймали – были злыми и слегка уже во хмелю. У подъезда сидели два котёнка дымчатый и похожий на тигрёнка «в чёрно-белом изображении», глядевшие вокруг глазками-бусинками, бояться ещё не привыкшие.  Один из «шариковых» даже возиться с котятами не хотел – обычно таких маленьких не брали, а другой, что во хмелю был больше, вышел с сачком…
Впрочем, сачок он достал, когда Сергей с сестрами уже бежал наперерез  палачам.
Схватив ничего не  подозревавших котят, Сергей отдал их сёстрам, а сам встал вперёди, дав понять, что в случае чего и драться будет – он учился в пожаро-спасательном техникуме и борьбой занимался. 
 Послышалась блудная брань – один сказал: «Пошли – не связывайся», а тот, что с сачком был, продолжал ругаться на «гнилых интеллигентов». В это время подбежал возвращавшийся с  дежурства Ефрем. Потому, наверное, до драки не дошло.
 Когда  живодёры  стали в машину   забираться, в одном из них – в том, что во хмелю больше был, узнала Вера отвергнутого «жениха» - того, который щенка пнул. Отвергнутый Веру тоже узнал…
  Котёнка цвета «чёрно-белого тигра» взяли Вера с Ефремом -  хотели обоих. Недавно умерла много лет жившая у мамы собака, а потом и старый кот. Конечно, одно живое существо другим не заменить – да отчего же не помочь в беду попавшим?!
                Но второго котёнка очень попросила Любовь Васильевна. Пёс Снежок прекрасно -                но хотелось Любови Васильевне ещё и кошку – давно хотелось  – Иван Викторович                не возражал, конечно, да и добрый пёс вреда котёнку не причинит.  А в семье Петра и Февронии, как мы уже говорили два кота, несколько лет назад Лизой спасённые, жили…
Через много лет, увидев никого равнодушным не оставляющий фильм «Белый Бим – Чёрное Ухо», словно снова пережила Вера Васильевна в тот вечер случившееся.  Как же прав автор, степень порядочности людей через отношение к собаке показавший! …   
  А в тот день – вернее, вечер, живодёров ещё и милиция оштрафовала  за на нахождение за рулём в нетрезвом виде...   
 После этого «отвергнутый», сидя дома,  продолжал окаянным зельем «загружаться», принимая стакан за стаканом и понося словами непотребными и Веру,  и её мужа, и брата с сестрой. Словно из проржавевшей насквозь трубы, лились из него  такие же слова «ржавые». Никак не хотел смириться «отставной» живодёр, что дважды люди, сердцем чистые, над ним победу одержали. Вспоминал вслух отца, которого «в конце тридцатых все боялись», - да только к тому времени скончался «родитель» в психиатрической клинике – допился, одним словом...  В конце концов, нечестивец свалился - и прямо  на полу заснул...
    Случилось всё изображаемое незадолго до нового  1959 года…
 Через неделю после случившегося поняла Вера, что станет мамой. Где-то в начале августа - прекрасно – получить диплом успеет.  Пока, кроме супруга, сказала только любимой Тёте, мать заменившей…
             Глава двадцать вторая «Через тернии испытаний».
Однако в ту ночь же ночь увидела Вера страшный сон. Стоит она на краю чёрной ямы или бездны. А вокруг тёмный лес. Вдруг из ямы показалось одутловатое лицо спившейся «женщины», в которой узнала Вера свою биологическую «мать», хотя черты её                из памяти, кажется, уже стираться начали.  А рядом такой же спившийся – непонятно как, но поняла Вера, что это – «отец», которого она не помнила. Оба злобно смеялись                и тянулись к ней – своими дрожащими с похмелья  руками. Как часто во сне бывает, не могла Вера ни крикнуть, ни побежать. Сделав шаг назад, словно полетела куда-то вниз, продолжая слышать омерзительный, злобный смех... В этот миг проснулась…
   Ефрем в ту ночь дежурил в больнице – и решила она мужу пока ни о чём                не рассказывать. А через день пошли супруги в Консерваторию слушать одного                из любимых композиторов – Франца  Шуберта...   
  После концерта, когда Ефрем и Вера уже во двор входили, к ним, шатаясь                и изрыгая блудную брань, приблизились двое. Оказалось, что по роковому стечению обстоятельств, тот, кто сидел   тогда за рулём «живодёрки» - «сотоварищ» отвергнутого. Подговорил «собутыльника» «гнилому интеллигенту, которых отец десятками расстреливал», отомстить - за то, что «девку увёл». (Довольно приличный перевод                на самом деле сказанного).  Тот сначала не очень хотел, да, приняв изрядно, согласился…
  Пришлось Ефрему их слегка «отодвинуть» - и оба в сугробы отлетели.  Всё произошло так быстро, что Вера даже испугаться не успела. Ефрем отвёл супругу домой, а сам вышел на всякий случай – врач всё-таки.  Но разгулявшихся пьяниц уже не было – вылезли из сугробов – да прочь убрались, шатаясь и блудную брань изрыгая.
   Через несколько часов кто-то из жителей соседней улицы, увидев на скамейке уснувших, -  а дело было, как мы помним, зимою – милицию вызвали.  Приехали                быстро –  да пришлось уже констатировать смерть одного из «уснувших».  Им был некогда отвергнутый «жених» - сын палача, в тридцатые годы в «классовых врагов» стрелявший, а потом в живодёра «переквалифицировавшийся». А «товарищу» пришлось отмороженную ступню ампутировать  -  только ступню, благодаря замечательному опытному хирургу. 
  Спасённый, выйдя из больницы, словно «с пригорка» на жизнь свою прошлую взглянул, впервые, наверное,  хоть о чём-то задумавшись.  Взглянул  - и ужаснулся…
Несмотря на годы «хрущёвского» безбожия, были на Руси монастыри – вот в одном                из них и стал послушником Иван – истопником стал служить, принося покаяние.
Тот же, кто в тот вечер на злодейство его «подвигнул», ушёл без покаяния, как и его                отец-палач...
В тот роковой вечер стали оба, не зная того, возможно, и не желая, … убийцами едва начавшейся жизни. Вышедшая из оцепенения Вера заплакала – потом стала ей плохо –                и младенца она потеряла… 
   Ефрем, как мы помним, работал в скорбном стационаре, потому  Веру в другую больницу повезли….
В ту ночь  дядя Илья и мама на дежурстве   были.  Мама Мария Георгиевна, к тому времени давно уже фельдшером ставшая, дежурила в той больнице, куда доставили невестку. Собрав в кулак волю, Мария Георгиевна стала свой долг выполнять, молясь шёпотом.
    Слава Богу, Веру у смерти отнимать, как тринадцать с половиной лет назад Февронию, не пришлось – да и «прогнозы» стать матерью  много утешительнее были.   
  Только, когда опасность миновала и Веру  в палату перевели, вышла Мария Георгиевна к сыну – и здесь уже слёз от всего пережитого сдержать не смогла. Утешавший маму Ефрем впервые, наверное, со всей ясностью осознал, что пришлось выстрадать ей, потерявшей трёх детей нерождённых в годы повального беснования. А одного                из младенцев в ту страшную ночь, когда пришли палачи за его отцом  - священнослужителем  Спиридоном – Героем Первой Мировой войны. Ефрему тогда всего четыре года было  - но знал он всё и от мамы, и от дяди Ильи, тоже в ту ночь арестованного, и от старшего брата Никиты, который вместе с отцом ушёл. Но сейчас словно дремавшая в глубине души боль Сестры Милосердия Марии, боль всей семьи проснулась и заставила  всё заново пережить…
И ещё  - семья благочестивых,  несмотря на все испытания, верующих целителей, считала себя  чем-то в случившейся трагедии виноватой  - хотя в чём была их вина?! Просто людьми такими были…
  В ту ночь ожила дремавшая боль и в душе благочестивых супругов, в честь Княжеской Четы наречённой, родителей Вере заменившей. Случившееся вернуло их в первый послевоенный год - в ту роковую ночь с 17 на 18 июля. Вспомнили они проклятья, из уст «матери» Веры вылетавшие… Как хорошо, что не сказали тогда девочке, почему Феврония в больнице оказалась! Сколько скорбей бы сейчас ей прибавилось! Супруги всю ночь молились  - о том прежде всего, чтобы  избежала племянница участи тёти…
 Как порою «залпы» безбожников по родам благочестивым выпущенные, «попадали» через поколения! Но душу истинно русскую убить не смогли…
Мария Георгиевна настояла, чтобы сын домой поехал – Вере ничто больше не  угрожало.
Придя домой Ефрем, не раздеваясь, на диван упал и коротким, тревожным сном забылся…
                Глава двадцать третья «Помощь Благодатная».
     Вдруг увидел Ефрем перед собою словно со старых фотографий сошедшего…профессора, видимо… Такие, наверное, в университетах Российской Империи преподавали. Какое умное, доброе лицо, интеллигентное лицо! А ещё вдруг понял Ефрем, что чертами лица на пришельца во многом похож…
«Молитесь вместе с супругой Благоверным Князьям Петру и Февронии!                И Покровительнице Всех Матерей – Святой Монике» - произнёс незнакомец и стал удаляться.
«Кто Вы?!» - сумел только вымолвить Ефрем.
«Раб Божий Юрий», - произнёс пришедший и перестал быть зримым...
 И вдруг увидел Ефрем какое-то сборище нечестивцев, услышал почти бессвязную, «хмельную» речь, из которой понял лишь слово «расстрелять»…
 Грянул залп  - всё мраком покрылось. А потом вдруг словно в луче золотисто-розового цвета показался недавний Собеседник – и ещё – тоже, наверное, Русский Учёный.                А посредине стоял Светлый Старец в  Митрополичьем Облачении... 
  Ефрем как сын священника не мог не понять, что приходил к нему Новомученик                и рассказал о том, как казнь совершилась. Не мог не понять  он и того, что от  рук спившихся палачей погиб Священномученик, а с ним два университетских профессора.   А ещё, получается, что пришедший Профессор-Мученик  - сродник ему, пусть и                не самый близкий?!  Кто же он?! Ефрем всё время думал о словах Сродника, из мира духовного на помощь пришедшего…
 О Благоверных Петре и Февронии не знать сын Священника тоже, конечно, не мог, как и его супруга. А кто такая Святая Моника, что Покровительницей Всех Матерей называют?! …
 Со временем узнаем, а пока…
   Первым, кого очнувшаяся Вера увидела, была Мария Георгиевна. Слава Богу, никаких серьёзных осложнений, Слава Богу, не «вынесен приговор»  о невозможности чадородия.
  Вера всегда Марье Георгиевне  доверяла, зная, что пришлось выстрадать этой истинно русской женщине.  Она чем-то любимую Тётю Фиру напоминала. Много раз немало выстрадавшая с детства Вера Бога благодарила, что не попала в семью, где свекровь была на «мать» её похожа. Вера тогда бы сразу развернулась и ушла – ни дня бы не осталась...
У Марии Георгиевны заканчивалось дежурство - но ушла она только, когда Ефрем супругу навестить пришёл.  А до этого рассказала ей невестка в ту ночь увиденное... 
  Проснувшись среди ночи, Вера заплакала – не будет их чада! Вдруг - всего произошедшего убитая горем женщина так никогда  до конца и не поняла -  увидела она перед собою Тезоименитую Отроковицу – Мученицу. Как в ту июльскую ночь сорок шестого. Та подошла и сказала: «Не плачь. Мамой ты станешь - и совсем скоро.  Одного родишь – другого примешь. Твой сын сам брата себе приведёт» А потом взяла за руку - и словно понеслись они по воздуху…   
Каким-то чудом очутилась Вера в тот самом  Храме Золотого Цвета, что рядом                со станцией метро, в честь благородной птицы именуемой – где с Ефремом венчались…  Перед ней была Икона Трёх Святителей. Стала Вера просить о помощи. И почудилось ей на мгновение, что держит Григорий Богослов на руках младенца, а Василий Великий   словно в сторону посмотрел, призывая кого-то...
Всё скрылось – Вера увидела себя в больничной палате. Было ещё совсем темно – только брезжить начинало. Вера встала – и удивилась, насколько встать было легко. Ничего больше не болело…
И почти сразу в палату вошла Мария Георгиевна…
  Через несколько дней  была Вера дома…   
Говорить о том, что все в семье поддерживали потерявшую младенца женщину, думаю                не для чего. Прежде всего - разговоров на «запретную тему»  никто не заводил –                и каждый про себя молился.
Вспоминая в ту ночь явленное,  молились Вера с Ефремом Благоверной Чете Княжеской. 
   А в любимом Храме Солнечного Цвета  один батюшка  поведал супругам о том, что Святая Моника – Покровительница Всех Матерей была в юности выдана замуж                за не отличающегося благочестием язычника. И сын их сначала благочестием                не отличался – а потом сумела мудрая, терпеливая Мать воспитать истинного христианина. И стали почитать Святую как Покровительницу Всех Матерей… Да это же рассказ об одном из почитаемых Отцов Церкви – Августина Блаженного. Он тоже Древний Святой, как и тот, в честь которого Ефрем имя при Крещении получил!
Ефрем и историю эту в детстве слышал – только имени матери  будущего Отца Церкви не знал.  Августин Блаженный и Святая Моника – один из многих примеров Святости Семейной!
Через много лет будут явлены их образы в одном из возрождённых храмов на востоке Столицы – явлены напротив образов Благоверной Четы Княжеской – Петра и Февронии. Но ещё не один десяток лет впереди.
Супруги сердечно поблагодарили батюшку.
Надо же – названная в ту тревожную ночь Пришедшим Святая к ним гораздо «ближе» была, чем думали!
А кто же этот Сродник из Сонма Мучеников Неявленных? И кто его Спутник, кто                Светлый Старец в облачении митрополичьем?! Вопросы эти не один год оставались                без ответа…
   И мы узнаем позже  - вместе с нашими героями…
    А пока расскажем о том, как произошла одна трагикомическая история – да всё миром завершилось. А для этого нам предстоит вернуться в годы военного лихолетья и вспомнить ещё раз старшего брата Ефрема – Никиту, с которым мы  немного знакомы…
 (Продолжение следует).