Глава 8. Кузькина мать и золотые...

Наступило лето. Ну, как наступило – по календарю, а так оно и не заканчивалось. Я уже привыкла и к жаре, и к поездкам на море и к отсутствию качелей. Эх, скука, да и только! Пойду, пожалуй, к тёте Ларисе схожу, Кузю навещу. Кузя – это собака: черная, криволапая и невысокая. Её тётя Лариса щенком на пляже подобрала, с тех пор её Кузькиной мамой зовут и смеются. Что такого – не понимаю. На мои вопросы все только плечами пожимают. Ну и ладно, потом всё равно узнаю.

Когда Кузя с нами на пляж ездил, то местные даже не подходили. Там все собак боятся. Как увидят сразу на пальму - прыг и сидят там. Странные они какие-то. Ладно бы за кокосами залезали, хоть польза была бы. Хорошо кокосового молочка из свежего орешка выпить!

- Научник пришёл! – раздался с улицы зычный голос эконома.

- Моряки, моряки приехали, – все радовались, как дети.  Оказалось,  что к нам в порт зашёл корабль.

- Вечером концерт будет! – переговаривались взрослые.

- Хлебушка чёрного привезут! – у меня даже слюнки потекли. Хлебушек, это лучше шоколада. Конфеты и в магазине купить можно, а сухарик «Бородинского» мне по выходным выдавали, чтобы удовольствие подольше растянуть. Здесь такого хлеба днём с огнём не сыщешь.

Все ходили радостные, довольные. Завхоз несколько ящиков с водой для взрослых привез, пиво называется, ну и мне лимонадов всяких, а ещё чипсов разных. Вкуснятина!!! Я даже обедать отказалась, к вечеру готовилась.

«Спать хочу, глаза закрываются», - сказала маме, упала на ковёр и… заснула. А когда проснулась, моряки приехали и уже в волейбол играли.

Несколько человек под навесом странные барабаны на ножках устанавливали. Мне дали палочки и даже разрешили постучать по тарелкам, они металлические звонкие. Я так тарабанила, что все чуть не оглохли. Потом был концерт. Моряки пели, все подпевали, а после стали танцевать.

Смотрю, все вокруг веселятся, болтают, водичку попивают, а один моряк на лавке  сидит и пробки от бутылок пальцами гнёт. Все использовал, тяжело вздохнул, голову повесил и загрустил. Непорядок, думаю!  Побежала я к биллиарду. Собрала вокруг все пробки, что под стол сбрасывали, и прямиком к моряку отправилась. Подошла, протянула ему крышечки.

- Вот, - говорю, - нашла. Он как-то приободрился и снова все пальцами погнул. Ещё и мне предложил попробовать. Я пыжилась, пыжилась, да ничего не вышло. Так я ему настроение несколько раз поднимала. В последний пришлось даже в мусорку залезть. А что? Для хорошего человека не жалко.- Больше нет, - вздохнула я. Думала, моряк расстроится, а он вдруг так радостно заулыбался, пробки согнул и рванул от меня подальше, потирая руку и приговаривая:

- Вот повезло, а то завтра и ложку не удержу.

Он мне потом сушёную ёж-рыбу подарил. Страшная такая: круглая, надутая, иголки в разные стороны топорщатся, глаза навыкате, а плавники, как уши, по бокам торчат. Она у нас под люстрой долго висела…

Что-то у меня в горле пересохло, пойду, водички глотну…

Вот и тогда побежала я за лимонадом, пробираясь ужом между танцующими парами, услышала:

- Я женщина хоть куда: молодая, стройная да красивая, - это тётя Лариса соловьём разливается.

Я чуть не споткнулась. Врёт и не краснеет.

- Какая же ты молодая и стройная?! Ты толстая и у тебя  во рту зубы золотые! – постаралась я перекричать ансамбль. Музыка смолкла и все застыли…

Ой! Похоже, я снова что-то ляпнула. Надо бежать и прятаться. Пойду под бананами отсижусь, о жизни подумаю. Правда - хорошо, а молчание золото!