Ху из ху, или код прозрения

      Долго не решался я взяться за перо: тема требовала проверки и обретения уверенности в правоте. Необходимы были прямые доказательства. Правнук Андрюшка – мальчик-с-пальчик, но сюрпризов от него - как от хорошего кулака. Шустрый, хитрый, сообразительный. Судите сами: выпросил у меня очередного робота-трансформера, потом начал канючить второго, точно такого же. Я возмутился, не понимая, зачем нужна вторая игрушка. Он – требовать, я – ни в какую! Тогда он перешёл к угрозам: деда, не купишь – я тебе все грядки вытопчу. А когда понял, что эскалация угроз может повредить ему самому, сделал хитрый реверанс: деда, ну ты чего, шуток не понимаешь? Смышлёный мальчик. А впервые я смог убедиться в этом, когда на вопрос проходящей мимо старушки, чей же это такой очаровательный мальчик, мамин или папин?, последовал категоричный ответ: я дедин! А мальцу-то и пяти лет не было от роду, и маму он любил не меньше, чем папу, но вот, поди ж ты, - не  пошёл на поводу у предлагаемых вариантов, а выдал собственное решение. Надо ли говорить, как это было приятно!
      Впрочем, ближе к делу. Потерял я как-то на прогулке в лесу ножик. Замечательный такой ножик, привезённый дедом Кириллом из самой Швеции, и сильно загрустил я о потере. Но не надолго, потому что вскоре обнаружил пропажу у себя в резиновом сапоге. И долго ещё ломал бы голову, как это я смог принести нож в сапоге, если, обуваясь, чуть палец не сломал. Но «ларчик» вскоре открылся: на следующий день, наткнувшись на детские кубики в сапогах, я понял секрет детских проделок и впредь был более бдителен, так как время от времени находил в обуви то ложку, то камень, то кучу золы.
Чего было больше в этих шутках – игры ли, мести ли, непонятно за что, или чего-то ещё, я не мог разобрать. Тем более что за более серьёзные проступки ему доставалось от меня «по полной программе», когда,  доведённый до белого каления, я мог приложить ему ладошкой по заднице так, что неизвестно кому было больнее. Дело доходило до того, что я выкуривал его из-под батута, где озорник оказывался в недосягаемости, холодной водой из шланга. Мне странно теперь думать, чем он так мог рассердить меня, чтобы я загонял его в узкую щель между душем и сеткой забора, но одно скажу: сердил неимоверно эскалацией непослушания!
      Короче говоря, много мук я терпел, но страдать был не рад, если бы не настигло меня озарение с помощью самого источника неприятностей. Помнится мне, как в очередной отъезд с дачи деда Арика и бабы Гали Андрей стал демонстративно бросать камни  в бочку с водой, за что не раз наказывался. Не знаю, зачем ему понадобилось «на грубость нарываться» именно в этот момент, но его настойчивость достигла цели: я смалодушничал и поступил непедагогично – посоветовал ему ехать в Москву и там гадить своему папочке, а я сыт по горло! Андрюшка не полез за словом в карман, заявив, что папочку любит и никогда его не огорчает.
      Это, конечно, замечательно, но,  в контексте момента, его слова звучали обидно и унизительно. Но я не стал допытываться у ребёнка, почему это все его каверзы достаются мне одному,- не до того было. Однако момент истины настал-таки однажды. Вконец утомлённый и раздражённый очередными проделками сорванца, я пошёл ва-банк, спросив прямо, почему он никогда не поступает ни с отцом, ни с дедом Ариком, так же, как со мной. Ответ был подобен включившейся лампочке: я их боюсь!
       Так вот, где собака была зарыта: я был для него своим, над кем можно и пошутить, и разыграть, и даже немного победить. Помню, как совсем ещё несмышлёнышем, он любил повторять: «Деда, я тебя победил!» После такого откровения мне не пришлось долго ломать голову над выбором: быть ли для ребёнка своим, то есть равным, или тем, кого нужно бояться, пусть даже не  менее своим. Я подозвал Андрюшку, обнял и притянул к себе, едва не прослезившись. Выходит, что и дети могут обучать. Мысль не новая, но каждый приходит к ней своим путём.
      Пос. Покровка   2014 г.