Старик с розовыми волосами

Я зашел в салон самолета. Почти ни одно кресло не было занято. Но когда я дошел до моего места – увидел человека. Это был какой-то старик в фиолетовой рубашке и красной кепке. Саруман практически, только переодетый как-то странно. Потом я присмотрелся и увидел, что его длинные белые волосы покрашены в розоватый оттенок.
Мы взлетали молча. Настроения не было, кажется, ни у кого. Эта странная эпидемия, эти неприятные правила. Не верилось, что этот самолет реальный, что он взлетит сейчас. Казалось, мы в каком-то заброшенном городе, снуем в этих масках, исследуем погибшую цивилизацию. Не понятно, кто мы сами, какая-то массовка, масочный десант.
Я листал фейсбук и слушал музыку. Хотелось есть и пить, но теперь еду не раздадут. Стал вспоминать «Властелина Колец». Саруман в общем – простой персонаж и герой. Продался тьме, был светом. Точный аналог истории Люцифера. Кому много дано – может много изгадить. И вот он вернулся и летит над облаками. Рядом со мной.
Полет предстоял долгий и я решился заговорить.
- жаль, что обеда не будет!
- действительно! – отозвался старик
Мы летели дальше и я не мог подобрать следующие слова.
- интересно, когда это закончится?
- что закончится? – ответил он и улыбнулся
- ну вот все это, весь этот инфекционный бардак
- как Бог даст
И опять мы молчали. Было очень тихо. Немного затрясло.
- люблю турбулентность! Как американские горки иногда – радостно сказал старик, - жаль, дети и женщины не визжат
- а вы по делам летите?
- конечно. На гей-парад.
Я засмеялся. Странная шутка старика. Но его розовые волосы… Может это не шутка? Какой сейчас гей-парад, почти везде карантины.
- думаете, я шучу? Нет, мы устраиваем с друзьями маленький парад у меня на вилле.
- да уж, на даче в Подмосковье такого не устроишь! – немного язвительно сказал я и начал думать, что это какой-то сумасшедший
- в Подмосковье можно устроить охоту! Знатную охоту. Но время крови прошло. Скоро Иван Купала, летнее солнцестояние… Пора предаваться любви.
- А вы случайно не колдун? – усмехнулся я и сам не понял, как мог это спросить.
Вдруг самолет затрясло очень сильно, похоже мы попали в воздушную яму. Я не любил такого. Летать я перестал бояться где-то после 15 полета, но почти все они проходили спокойно. О турбулентности я только иногда читал и думал – вот бы не попасть. И вот – началось.
- небо сегодня замечательное – улыбался старик – красота. Не бойся, мальчик. Это не твоя агония.
Ну вот, теперь я мальчик. А это – мой мудрый дедушка. Не люблю я такого.
Старик достал из сумки кулек. Открыл его и я увидел, что весь этот кулек сверху забит тарталетками с икрой.
- угощайся. Как тебя звать?
- Антон. А вас? – сказал я и решил попробовать тарталетку. Очень хотелось есть и выглядели они аппетитно.
- Элвис. Но не Пресли.
Когда он это говорил, я разжевывал икру. Было забавно. Похоже, он очень странный старик. И вообще все это – очень необычно. Но последние месяцы все вообще было необычно, поэтому казалось, что это как раз в порядке вещей.
- Вас назвали в честь Элвиса Пресли?
- Нет, я так сам себя назвал. А меня назвали в детском доме другим именем. Но оно мне не подошло. Казенное слишком. В 45 лет я решил поменять жизнь. Я понял, что 45 лет я был тенью – и это было время вернуться к тому, что ее отбрасывало.
По крайней мере, у него есть возраст. Значит, это не Люцифер. Я доедал тарталетку. Хотелось еще, но как-то я застеснялся тянуться за новой к этому чудному дедушке. Мне стало его жаль.
- Бери, бери еще, кушай.
- Спасибо!
- Но все-таки вы даже в паспорте поменяли имя?
- Нет, поменяла милиция. Я что, настолько дурак, чтобы вносить исправления в свой паспорт сам?
- Это интересно! Но какой это был год?
- Я понимаю, ты думаешь, сколько мне лет вообще и как я мог в СССР поменять свое имя на такое буржуйское? Мне 80 лет и это случилось в 1985. Я состоял на учете в психдиспансере и лежал несколько раз в психушках. Поэтому никого это особенно не удивило.
Ну да, я был прав. Старик больной. Было сразу понятно. Что ж, по крайней мере, это интереснее, чем беседа с топ-менеджером, который летит на очередную конференцию и будет хвастаться как получил MBA в Америке, всего сам добился, вылез из грязи в князи и все такое.
- Ну я тоже многого добился – вдруг сказал Элвис.
Тут мне хотелось бы поперхнуться, но я привык во время еды узнавать многое, ведь смотрю Ютюб обычно, когда ем. Что ж, с человеком, который читает мысли можно быть откровеннее.
- Расскажите об этом, интересно. Как вам не помешал ваш «учет»? Вроде тогда это было как клеймо.
- Ну какое клеймо? Пропуск! Я же не на заводе работал. Я художник и был вполне популярен. Не сложно быть популярным художником, когда знаешь страхи и надежды людей. А я их достаточно узнал. Детский дом, там за плохое поведение меня определили к психиатрам, дальше – диагноз, выход во взрослый мир и снова – больница, потом еще одна. И там я понял о людях – что, по сути, все они похожи. Снимаешь верхний слой – а под ним бурлящее подсознание. У психов просто часто снят этот верхний слой. Потом им зашпаклевывают фасад таблетками. Ну кому как – но часто это получается. И вот – бурлящее подсознание убрано с глаз и перед тобой – кирпичная стена. Как у здоровых. Но в кирпичной стене остаются окошки. И через них можно что-то показать – этому бурлящему нечто.
- И как же это показать? У меня дочка учится на дизайнера – соврал я. У меня не было дочки, я просто сам имел амбиции художника в свободное от офиса время.
- Дочка-дочка – два крючочка! Суть картины — это точка.
Я засмеялся. Да, старик же читает мысли. Я забыл об этом.
- Я знаю, что точка – это основа изображения. Но все-таки я о другом – как вы находите эти окошки в кирпичных стенах? Почему кто-то не находит и не популярен. Ведь, если окошки есть, значит туда можно что угодно показать? Странная это аллегория. Как-то все не  логично.
- А ты когда-нибудь жил в доме на краю леса? Наверное, нет. А я живу. Есть мой дом и окна выходят не в лес, а в мой сад. Это важно. Когда наступает ночь, а у тебя включен свет – ты знаешь, за окном очень темно. Это же не город. И ты понимаешь, что уже окна смотрят на тебя, а не ты в них. И тот, кто за этими окнами. Спасает то, что окна в сад. Но сзади дома-то лес. Кто-то может тихо открыть калитку, прокрасться в сад – и смотреть на тебя. А ты видишь лишь темноту. А он стоит и  смотрит. А потом подходит все ближе, ближе до такой степени, когда уже свет от окон начинает освещать и его. А ты читаешь книгу и не видишь, как он подходит. И вдруг поднимаешь глаза.
Старик сказал это, я посмотрел за окно иллюминатора – солнце было ярким, внизу облака. Может и солнце смотрит на меня через это окно. И вообще постоянно кто-то смотрит. Ты идешь, лежишь, едешь – всюду смотрят. Даже в ванной, где нет окон я лежу и смотрю в свой смартфон, а камера для селфи – смотрит на меня. Кто знает, что за этой камерой. Когда-то я читал глупый страшный рассказ о том, как человеку стали поступать звонки с разных его номеров из записной книжки в ночи, он брал трубку, а оттуда раздавался хрип «я уже иду». Когда этому человеку позвонил его собственный номер – он умер. В этот момент я лежал в ванной, было 3 часа ночи и вдруг мне позвонила подруга. Я чуть не утопил телефон. Тогда у меня появилась мысль, что ведь кто-то из хакеров может сделать такой прикол – какой-то такой вот комбинированный, сложный прикол. Следить за человеком через его селфи-камеру, записывать что он и где и в самый нужный момент – что-то такое выдать. Технологии позволяют. А старик молчал и тоже смотрел в окно.
- Да, жутковато. Наверное, поэтому я не люблю дачи. В квартире как-то спокойнее, особенно на 15 этаже.
- Да, но на 15 этаже, если увидишь такое ночью – уж точно обоссышься! По крайней мере на даче это может быть просто сосед-алкаш или на худой случай – грабитель. Гоп-стоп, мы подошли из-за угла… Гоп-стоп ты много на себя взяла – начал напевать старик. Посмотри на это небо, посмотри на эти звезды… видишь это все в последний раз.
И опять – тишина. Хоть бы сейчас самолет тряхнуло. Для остроты впечатлений. Но он так же спокойно и безмятежно летел. И было не страшно. Все это – могло бы быть, но уже там – внизу. А сейчас – полет. Вдруг я как-то отстранился от старика, от окна, от предсказания последнего гоп-стопа. И просто смотрел на облака. Я любил смотреть. Когда я взлетал первый раз – я даже заплакал. Мне показалось, я умер – и вот, лечу к Богу. Что когда-нибудь, уже без самолета – так и произойдет. Только вместо муторных процедур досмотра, снимания ботинок и пояса, выкладывания мобильных телефонов – ко мне подойдет кто-то, тихо вставит нож, потом отвезут в морг, там снимут пояс, ботинки, потом оденут… И вот – я лечу.
Уважаемые пассажиры! Наш полет проходит на высоте 11 тысяч 500 метров. Температура за бортом минус 42 градуса по цельсию. Мы пролетаем над Россией. Ориентировочное время посадки в Риме 16 часов 45 минут. Погода в Риме солнечная, плюс 32 градуса.
Захотелось в туалет. Прошелся по салону. Хорошо, когда нет никого – очереди нет, все свободно. Я возвращался на место и издалека увидел красную кепку. Казалось, сидит какой-то подросток.
- ну с возвращением – улыбнулся Элвис. Теперь я тоже пройдусь.
Он встал и оказалось, что он намного выше меня. Я почувствовал запах какого-то дорогого парфюма, запах сливочного масла и красной икры.
Я сел на место и взял смартфон. Хотелось дочитать книгу о приемах спецслужб. Я давно хотел повышения, но что-то не давало мне заслужить любви коллег. Хотя все удавалось хорошо, меня явно не долюбливали. И так всегда: меня не любили женщины, я быстро стал некрасив и мог взять только умом и талантом. Когда красавчики одногруппники гуляли, я штудировал, писал, изучал новые программы. Поэтому неплохо поднялся, но была какая-то преграда. Я чувствовал, что там, где красавчику уже достаточно и убедительно, на меня смотрят ожидая продолжения. Мой вижуал не работал синхронно с вербальностью. Может поэтому я любил рисовать, мне не хватало своей красоты – и я хотел создавать ее.
- Ну, Антон, пропусти меня! – вдруг оборвал мысли старик. Ты думаешь, все дело в красоте?
- Нет, я думал не совсем об этом…
- Ты думаешь не об этом, а о том, как жить лучше. Тебе важно создавать красоту, чтобы просто жить комфортнее. Чтобы твои комплексы не кололи тебя. Чтобы, когда ты сидишь на совещании – ты не вспоминал свою первую девушку, которая бросила тебя и ушла к красавчику. Но это не сделает тебя счастливее.
- Вы думаете, она ушла, потому что я не мужественен? Ведь женщины ценят не красоту.
- Женщины ценят все. И красоту. И мужество. Но часто они уходят к слабым уродам. – засмеялся старик. Поэтому, я, кстати, и еду на гей-парад.
- У вас тоже не сложилось с женщинами? Это правда, вы гей?
- Я Элвис.
- Но все-таки?
- И все-таки Элвис. Я не подглядываю в чужие окна. Я показываю в эти окна свои работы. И я не знаю, что произойдет после этого. Я безответственный старик. Я создаю что-то так, как мне нравится и просто это показываю. Что будет после этого? Может, за окном кто-то повесится, может закричит, а может найдет себя и изменит свое имя. Я научился тому, как подойти из темного леса – к этому окну. Но я не держу нож. Я несу свою картину этому человеку. Я просто научился делать так, чтобы он увидел ее и обратил внимание. Но когда я пишу картину, я не думаю о том, что я должен что-то донести до человека, я пишу ее так, как хочется. И почему мне хочется так – я не знаю. Но я не сдерживаю себя. Ведь это краски, а не кровь.
- А если кто-то за окном умрет от инфаркта? Не будут ли эти краски ножом?
- От картин еще никто не умирал, максимум – падали в обморок. Но это вряд ли. Сейчас такое сложно представить. Вы же смотрите Ютюб. Чему вас удивить.
- Ну вы удивили меня тем, что читаете мои мысли хотя бы.
- А вы не удивляетесь, когда Яндекс показывает вам ту рекламу, которая вам интересна?
- Ну конечно нет, я ведь знаю, что это просто технология.
- А у меня тоже технология. И эта технология гораздо проще. Но об этом я итак уже много рассказал. Не удивляйтесь, что кто-то видит вас, может он просто видит себя. Я старый человек и много видел. Видел себя со стороны. Видел, как горит окно в ночи, у темного леса, как на диване лежит у окна человек и как я тихо подхожу и стою, ожидая, когда он поднимет глаза от книги. Но сейчас – время любви, день Ивана Купалы.