Мастер огня

В соавторстве с моей дочерью Микаэлой Григ

В то далекое время, о котором пойдет речь, жил я в небольшой румынской деревне, коих в предгорьях Южных Карпат располагалось во множестве.
Недалеко от нас, устремив ввысь шпили башен, возвышался замок "Ротенгем", вокруг которого раскинулся красивый город. С утра я обычно помогал родителям по хозяйству, а днем подрабатывал в городской книжной лавке. Заработок был небольшим, но его вполне хватало на простую одежду и пропитание.
Город имел обширные торговые связи с другими княжествами. К нам часто приезжали купцы, художники, ремесленники, а однажды, прошлым летом, город впервые посетила знаменитая в здешних землях цирковая труппа. Тогда всем пришлось по душе их яркое выступление, и народ с надеждой ждал нового приезда циркачей. На дворе как раз стоял июнь – время начала праздников и веселых ярмарок.
Я запомнил артистов очень хорошо, так как они были разного возраста и внешности и имели множество талантов, отличных один от другого.
Всего их насчитывалось девять человек:
Тони и Тим – самые юные, лет девяти, гибкие акробаты-близнецы; белокурая Эмили - девушка-певица с чудесным голосом; Джером - высоченного роста силач, кидающий как пушинки пудовые гири; его брат Стефан - веселый юноша-клоун с широкой белоснежной улыбкой и заразительным смехом; черноволосая Розетта - гадалка-прорицательница; Карл – ловкий картежник-фокусник; Лукас - мастер огня, с виду обычный парень лет двадцати пяти, который впечатлял народ ярким и в тоже время опасным зрелищем. Отхлебывая из старой винной бутылки какую-то жидкость, он подобно огнедышащему дракону выдувал изо-рта мощное пламя. И вообще творил с огнем разные чудеса.
И наконец, самый главный из них, старик по имени Оливер. Из-за преклонного возраста он всегда восседал на мягкой подушке в чалме индийского брахмана и ослепительно белой дхоти, и во время выступления, жестикулировал руками, ловко управляя артистами.
***
- Ребята просыпайтесь! Погодка сегодня отличная! – потянувшись, выкрикнул Лукас и выпрыгнул из кибитки на блестевшую от росы мягкую изумрудную траву.
Оливер, который почти не спал в свои немалые годы, поприветствовал его кивком головы. Старик давно уже проснулся и, встретив рассвет, сидел на небольшом пеньке возле своего фургончика, разбираясь с бумагами. Сегодня ему предстояло составить план выступления и подумать над оформлением театральных подмостков.
Фургоны стояли полукругом на небольшой поляне, в центре которой темнела зола от вчерашнего жаркого костра.
Лукас первым делом разгреб пепел и бросил охапку хвороста на тлеющие еще угли. Затрещали сухие сучья, вспыхнули, потянулись вверх языки пламени. Парень схватил кадушку и с хорошим настроением отправился к ручью за свежей водицей. Через несколько часов пути они въедут в ворота замка «Ротенгем», где у него назначена на вечер тайная встреча. Циркач весело насвистывал и пританцовывал на ходу в предвкушении успешного соглашения.
Когда он вернулся, остальные вняв его примеру, быстро освободились ото сна и занялись делами.
Карл давал лошадям корм.
Эмили занималась костюмами, приводя в порядок их внешний вид. Розетта готовила завтрак: нарезала толстыми ломтями ржаной хлеб и наливала в большую деревянную тарелку ароматный золотистый мед.
Неугомонные близнецы бегали и резвились, называя это разминкой перед предстоящим выступлением.
Стефан как обычно будил толстяка Джерома, поливая его холодной водичкой из глиняного кувшина, так как тот был большой любитель поспать подольше остальных и тяжел на подъем.
За два с небольшим года, которые существовал цирк, труппа успела добиться известности и значительного успеха. Их выступления всегда отличались новизной, слаженной актерской игрой и непохожестью на других бродячих артистов. Объединенные единой целью, увлеченные интересным занятием, все успели хорошо сдружиться.
Однако при этом продолжали оставаться людьми с разными привычками, характерами и талантами, совершенно непохожими друг на друга, и словно сургучной печатью скрепленными между собой общим делом.
Несмотря на то, что Лукас с братьями-близнецами были выходцами из Ирландии, братья-клоуны из Франции, Розетта и Карл из Румынии, а Эмили и Оливер из Англии, никто за все время не задавался вопросом, отчего судьба свела их вместе, когда Оливер на старости лет вдруг решил собрать цирковую труппу и колесить по стране.
А встреча их оказалась вовсе не случайной и была предначертана в одном из преданий известных Оливеру еще от своих дедов. Гласило оно о том, что много сотен лет назад в легендах и мифах написанных темными ведьмами, существовало сие пророчество. Старику лишь оставалось исполнить его, и он долгие годы ждал намеченного часа.
В центральной части Румынии простираются высокие Карпатские горы. Их склоны покрыты вековыми лесами. На вершинах берут свое начало несколько рек, которые ниспадают, убегая на равнину. Самая высокая точка Южных Карпат - гора Молдовяну, в глубоких ущельях которой, согласно старинным легендам, прячутся от людей злые ведьмы.
В одном из таких ущелий находился таинственный чертог самой сильной из ведьм госпожи Мэдэлины. Слухи о пещере с несметными сокровищами манили в горы многих смельчаков, ни один из которых не вернулся обратно. А еще поговаривали, что сгинули они, потому что не знали тайной тропинки, ведущей в заколдованный склеп, как слепцы блуждали по лабиринтам гор и не находя обратной дороги, принимали среди камней свой последний приют.
Согласно преданию существовал лишь один способ завладеть сокровищами. Один раз в девяносто лет ровно девять человек из разных уголков земли, наделенных разными талантами, могли беспрепятственно войти в склеп Мэдэлины. Им требовалось встать перед широкой стеной и, положив ладони на холодные камни, каждому возжелать сердцем и разумом нечто не материальное, за что без тени сомнения он мог бы пожертвовать этими сокровищами.
Текло время, менялись столетия, но так и не находилось той самой слаженной команды способной объединить мысли, чувства и усилия в один решающий миг и отворить сокровищницу оставаясь при этом в ясном сознании и незамутненном разуме.
Время свершения пророчества повторялось раз в девяносто лет, но так и не было исполнено.
И вот в очередной раз благодаря стечению жизненных обстоятельств, и не в последнюю очередь стараниям Оливера, словно удачно раскинутый карточный пасьянс, благоприятно сложились все условия.
Как и было предначертано минуло девять полных лун и на последней разразилась страшная гроза. В оглушающем громе сверкали небесными мечами длинные молнии, ураган невиданной силы валил вековые деревья, сдвигал как песчинки тяжелые камни, реки выходили из берегов и, становясь тяжелыми тучами, обрушивались обратно проливным дождем. Тогда-то и упала с неба путеводной звездой последняя пророческая данность – древний манускрипт-карта таинственного ущелья.
Прошла уже половина того самого девяностого по счету года и Оливер спешил, все ближе и ближе продвигаясь к западу, созерцая ночами в своей кибитке заветную карту и только сейчас немного успокоился, увидев в тающей утренней дымке высокие пики Карпатских гор.
Совсем недавно на одной из стоянок он посвятил остальных в тайну карты и поведал древнее пророчество. Как бы ни хотелось ему не делать этого, но таковым было одно из непременных условий. На удивление все внимательно выслушали его рассказ, выглядевший еще более таинственно в отблесках ночного костра, и как-то сразу и без лишних вопросов заручились единым согласием.
Кроме многих обычных, еще и лихой разбойный люд владел сим пророчеством, и лишь наличие карты давало избранным девяти незримую силу и преимущество, потому как не было у них ни власти, ни оружия, ни богатства, и они прекрасно понимали на что идут.
***
Вечером, закончив работу в лавке, я наглухо закрыл ставнями окна, запер дубовую дверь, оставляя многочисленные книги видеть им одним ведомые сны, и застучал деревянными башмаками по мостовой в сторону таверны.
Несмотря на солнечное утро с полудня по небу разгулялись злые черные тучи, а к вечеру стал накрапывать противный дождь. Запахнув полы плаща и накинув глубокий капюшон, я поторопился, не желая промокнуть. К слову сказать, отведать свежего пива в компании лучшего друга мне тоже не терпелось. Адам, мой приятель, приходился сыном хозяину таверны «Лунная ночь», что на углу страда Габровени и страда Франчеза. Популярное заведение в городе. По вечерам там было довольно многолюдно, шумно и весело.
Однако сегодня, заглянув внутрь, я не увидел так привычного глазу безудержного веселья и «вавилонского» столпотворения. В зале царил полумрак и только над барной стойкой светильники коптили потолок, не жалея масла. Адама увидеть в баре я не рассчитывал, сегодня отец дал ему выходной.
- Проходи, проходи, Майкл! – завидев меня, прогудел дядюшка Рэм, мгновенно наполняя кружку пенным напитком. - Адам скоро придет.
Я не стал уточнять, где мой приятель, раз ждать осталось недолго, приметил стол у окна, взял кружку и с легкой иронией, спросил:
- А почему так тихо, дядюшка Рэм, где народ, сегодня что, намечается поминальный обед?
- Ну, юнцы, что ты, что Адам! – незлобно произнес тавернье, поправляя полотенце на широком плече. – Сегодня Феерия, праздник огня, весь город будет на главной площади, или пан забыл, что в город приехал бродячий цирк?
Подарив ему победу в этой короткой словесной дуэли, я с удивленным лицом проследовал к столу. И все же мне было непонятно, как под дождем может состояться огненный праздник. Однако усевшись за стол и отхлебнув пива, я взглянул в окно и увидел проступающие на вечернем небе далекие звезды и всякое отсутствие туч. Погода явно вышучивалась сегодня.
Посетители в зале все же были.
«Наверное, из постояльцев?» - подумал я, так как в таверне сдавалось с десяток комнат на втором этаже в крыле для гостей.
За квадратным столом как раз возле бара трое метали карты, медленно попивая из больших кружек ароматный эль. Один из троицы был мне знаком, он подрабатывал извозчиком, и иногда доставлял нам груз, который заказывал в лавку мой хозяин.
Справа от меня, через пару столиков, сидел бронзовокожий сгорбленный старик, с длинной деревянной трубкой, как джинн витая в клубах сизого дыма, и умягчая горечь табака на обветренных губах ямайским ромом.
«Праздник - это хорошо! - вспомнил я о предстоящей феерии. - А этот щеголь, скорее всего, наряжается как на свадьбу, - подумал я об Адаме, прекрасно зная его привычки, - ну что ж, пиво не тот напиток, чтобы пить залпом, - и сделал небольшой глоток, смакуя вкус».
В это время в таверну зашли двое. Высокие широкоплечие. Если бы не длинные черные плащи и капюшоны, скрывающие лица, я принял бы их за охрану самого князя, такие уж они были ладные, как на подбор.
И чего так кутаться в плащи, ведь дождь то уже прекратился и погода наладилась.
«Видимо они прибыли из теплых краев и им прохладно в здешних местах, - решил я».
Они проследовали к столику возле окна, за которым сидел старик. До меня долетели обрывки короткого разговора.
- Не спеши, Люк, парнишка уже наверху, - проскрипел старик, - вот и стемнело, как договаривались, теперь можете двигать, лишних здесь нет. В полночь буду ждать вас на пристани.
С этими словами он вытряхнул трубку, поднялся и, опираясь на трость, заковылял к выходу. Двое развернулись, пересекли зал и заскрипели ступенями лестницы ведущей на второй этаж.
Моя кружка опустела почти наполовину, когда вдруг наверху раздался страшный грохот, душераздирающие крики, а булыжную мостовую и стену цирюльни, что напротив, озарила яркая вспышка света. Я вскочил и уставился на свет, ничего не понимая.
- Пожар! – закричал кто-то на улице.
В этот момент, не знаю почему, я вдруг решил, что с Адамом что-то случилось. Его комната как раз находилась с правой стороны в углу, откуда появилось зарево.
Дядюшка Рэм и остальные кинулись на улицу.
Я же, с грохотом отбросив стул, и сметая все на своем пути, бросился наверх. Стрелой взлетел по лестнице и в несколько прыжков оказался у двери комнаты друга. Однако с ней все было в порядке, в отличие от соседней в гостевом крыле. Из-под двери вырывались длинные языки пламени и струи черного едкого дыма. Из комнаты доносился гул, словно там бился взаперти ураганный вихрь, пытаясь вырваться из плена наружу. Слышался треск горящей мебели и крики, по меньшей мере, двоих человек. Вдруг сильный толчок как от взрыва сотряс стены, раздался хлопок, больше похожий на удар грома, и на мостовую перед таверной посыпались оконные стекла.
Недолго думая, прикрывшись плащом, я рванул дверь на себя. Мне повезло – поток воздуха как по трубе тянуло с коридора в комнату и мне не сильно досталось, но плащ все же успел загореться. В огненном аду практически ничего не было видно. У самой двери я лишь увидел лежащего объятого пламенем человека. У меня сдавило сердце - на нем был надет такой же малиновый камзол, как у Адама. Тогда я по-настоящему испугался за своего друга. Я рывком вытащил раненного в коридор и захлопнул объятую изнутри огнем дверь. Сбросив плащ, быстро накрыл человека, и пламя задохнувшись, расползлось по коридору белесым дымом. Сдернув ткань, я вгляделся в обожженное почти до неузнаваемости лицо. Однако это был вовсе не Адам, а Лукас, тот самый циркач из труппы.
«Он что, неудачно репетировал свой номер, прямо в комнате? - мелькнула в моей голове первая мысль, но гадать не было времени».
Мастер огня. Какая ирония судьбы. Я увидел умирающий взгляд обожженного человека, и меня пробрало до самых печенок.
Он заговорил быстро-быстро и в несколько фраз я увидел картину, что произошла здесь.
Еще тогда, сидя у костра и вместе со всеми слушая Оливера, Лукас не поверил одержимому в исполнении древнего пророчества старику. Пещеры, ведьмы, сокровища показались ему всего лишь причудливой сказкой.
«А что, прокачусь в горы, подышу чистым воздухом, полюбуюсь на заснеженные вершины - подумал вначале он».
Однако, услышав, что до карты, которую старик развернул перед ними в отблесках костра, охочи и разбойные лихие люди, Лукас вдруг зашелся тайной страстью. Мысль эта, что уголек в кузнечном горне, лишь становилась все жарче со временем и не давала ему покоя.
«Где-то в Бухаресте ждет меня невеста, не циркача безродного нищего голодного, а пана, дюже златного богатого да знатного! - приговаривал он».
И вот однажды ранним-ранним утром, когда пташки лесные только начинают подавать голоса, а на востоке едва светлеют зарницы, рука его протянулась к котомке Оливера и нащупала заветную карту.
В это же утро он сослался на придуманное свидание и ушел, растворившись за высокими городскими стенами. Оливер и раньше отпускал его, зная, что к выступлению Лукас обязательно вернется.
Свидание и, правда, было назначено. В таверне в одной из постоялых комнат. Только было оно не любовным, какими порой грешил Лукас. Двое закутанных в плащи странников постучались к нему. Лукас, томимый ожиданием в предвкушении знатного куша, как раз отхлебывал из огромной бутыли крепчайший ром, коротая время.
Разговор не был долгим. Закрылась дверь, и в свете свечей из канделябра рука в малиновом камзоле приняла увесистый мешочек с золотом, несколько раз с нескрываемой радостью и волнением невысоко подбросила его и протянула взамен обещанный тугой манускрипт.
Золота было много, хватило бы на дорогую упряжку, красивый костюм да богатое поместье с небольшим замком, землей и крестьянами. Лукас едва не жмурился от ослепительного счастья, и все еще сжимая карту в руке, вдруг отступил на шаг – рука в черном плаще достала из-под полы длинный остро отточенный кинжал.
И все же исход не был так предсказуем, как могло показаться вначале. Парень не из робкого десятка, славный мастер огня, Лукас, увидев жестокую измену, замешкался лишь на секунду. И вот уже рука в малиновом камзоле дотянулась до бутыли с ромом. Свечи в канделябре слегка затрещали, словно предостерегая вошедших. Только никто их не слышал. В мгновение выпад разбойника с клинком превратился в огромный факел. Истошный крик пронзил воздух. Оставалось зажечь еще один факел из второй фигуры в черном плаще и исчезнуть навсегда, оставив догорать тайну в этой комнате. Это было делом второго глотка. Однако вопреки ожиданиям другой лихой человек не испугался и прытко бросился на выдувающего пламя. Оба упали в случайной свалке. Тонкое бутылочное стекло разлетелось на мелкие осколки, и запредельная ромовая крепость зашлась мгновенной, ослепительной вспышкой в соприкосновении огня…
Жизнь покидала Лукаса.
Собрав последние силы, парень ткнул меня сжатым кулаком прямо в грудь. Он хотел еще что-то сказать, но вместо этого обмяк и, закатив глаза, затих навсегда.
Я услышал топот ног за своей спиной и, повернувшись, увидел бегущих людей с ведрами, топорами и лопатами. И путь их показался мне долгим. А там, за дубовой дверью, не разбирая ни чужих, ни своих испепеляющий огонь поглотил все: плохое и хорошее, тайное и явное, веру и предательство.