Россия - Запад - Восток

        РОССИЯ   

        РОССИЯ & RUSSIA

        РОССИЯ - ЗАПАД - ВОСТОК


        Содержание:

I    Формирование  вектора  развития  России.               
     1.  Глобальные  повороты  русской  истории.               
     2.  Альтернативные  варианты  развития.               
II   Россия  и  свобода.               
III  Психопатологический  аспект  проблемы.               
     1.  Комплекс  глобальной  цикличности  развития.               
     2.  Психопатологические  комплексы  России.               
     3.  Комплекс  Лолиты.               
IV   Социально-психологический  аспект  проблемы.               
V    Россия  и  Восток.  Восточный  фактор  в  развитии  России.      
VI   Религиозный  аспект  проблемы.               
VII  Политический  аспект  проблемы.               
     1. Главное  политическое отклонение  России.               
     2. Значение  контрреформы  в  русской  истории.               
VIII Географический  аспект.  Геополитика  и  экономика.               
IX   Россия  и  Запад.               
     1. Глобальная  причина  противостояния.               
     2. Россия  и  Запад  как  части  мира.               
X    Циклы  русской  трагедии.               
XI   Эпилог.               


        Тема  России  абсолютно  безгранична  и  неисчерпаема.  Её  можно  рассматривать  независимо,  выделяя  только  одну  проблему:  «Россия».  И  посвятить  ей  целую  книгу.  Можно  поставить  проблему  шире:  «Россия  &  Russia».  Это  может  означать,  что  помимо  одной:  сущностной,  подлинной,  светлой,  но  внешне  не  всегда  видимой  части  России,  есть  и  другая:  личностная,  неподлинная,  теневая,  но  внешне  почти  всегда  видимая  часть.  Неистинность  её  «Второго  Я»:  внешней  Личности - выражена  в  стремлении  к  подражанию  телесно-искусственному  внешнему  миру,  в  стремлении  надеть  на  себя  его  маску  и  облачиться  в  «маскарад  цивилизации». 

Чаще всего, однако, ставилась и ставится проблема «Россия и Запад».  Россия  здесь  не  только  не  комплексует,  она  в  определённой  мере  страдает  умеренной  манией  величия  и  одновременно  сознаёт  свой  масштаб,  свою  значимость:  одна  страна-государство  против  целого  мира,  сверхцивилизации!  В  этом  выборе  Россия  сознательно  и  бессознательно  чувствует  свою  близость,  родство  с  миром  Запада,  и  раз  за  разом  обращается  к  данной  теме.  Она  пытается  не  только  понять,  почему  одной  стране  на  востоке  Европы  никак  не  удаётся  догнать  и  превзойти  всю  остальную  Европу,  но  пытается  и  на  практике  воплотить  в  жизнь  это  дерзкое  стремление.

 Уже  не  одно  столетие  Россия  пытается  понять,  кто  Она.  Кто Она вообще,  и кто Она по отношению к Западу.  Не  сразу,  не  на  заре  своей  истории,  Россия  почувствовала,  что  Она  стала  отставать  от  Запада.  Её  это  стало  почему-то  очень  сильно  тревожить.  Она  пыталась  понять,  но  не  всегда  понимала,  каковы  причины  этого  отставания.  И  сегодня  эта  проблема  всерьёз  не  ставится:  считается,  что  всё  уже  давно  сказано,  всё  уже  давно  понятно,  и  положение  исправить  нельзя:  отставание  стало  хроническим  и,  судя  по  всему,  долговременным  и  постоянным.

В  меньшей  степени  Россия  поднимает  проблему  «Россия и Восток».  Словно  от  Востока  Россия  значительно  дальше,  чем  от  Запада.   Во  всех  отношениях.  Вероятно,  Россия  сознательно,  т. е.  внешне,  отвергает  Восток,  отвергает  родственную  связь,  ассоциацию  с  ним  только  потому,  что  очень  мало  знает  его:  Она  знает  его  всё  же  хуже,  чем  знает  Запад.  Однако  внутренне-духовно,  внешне  неуловимо,  Она  признаёт  не  только  значимость  и  величие  его.  Возможно,  что  Она  ощущает  и  то,  что  Восток  -  более  (или  даже  наиболее)  значимая  точка  отсчёта  её  истории.  Россия  по-восточному  скромна,  и  Она  никогда  не  ставит  проблему  «Россия  и  Мир»  (в  значении  «Земля»).  И  тем  более  «Россия  и  Космос».  Хотя  имеет  на  это  больше  оснований,  чем  кто  бы  то  ни  было.

Россия  -  это  невероятный,  великий  человеческий  организм.  Великий  эмоционально.  Великий  интеллектуально.  Великий  телесно.  Великий  духовно.  И  великий  душевно.  Чтобы  понять,  кто  Она,  её  нужно  не  только  изучать,  изучать  чисто  исторически.  Россия  не  сводима  только  к  одной  её  истории.  Хотя  Она  и  не  выводима  без  неё.  Судьба  России  во  многом  внеисторична,  поэтому  требует  к  себе  особого  подхода.  Она  требует  глубокого,  всестороннего  постижения  её:  путём  погружения  в  неё. 

Запад  никогда  не  сумеет  понять,  кто  Она  -  Россия,  потому  что  Он  никогда  не  сможет  погрузиться  в  неё  и  почувствовать  её.  Ему  не  соприкоснуться  с  ней.  Не  потому,  что  Он  неполноценен,  просто  Он  не  знает,  как  сделать  это.  Великий  Восток,  скорее  всего,  знает,  кто  Она  -  Россия.  Знает,  однако,  как  истинный  религиозный  Мудрец,  не  говорит  об  этом.  Но  в  его  безмолвии  Она  ощущает  волну  уважения  к  себе.

Сумеете  ли  вы  погрузиться  в  мир  России?..  Сумеете  ли  вы  увидеть  не  только  пульс  тела  её,  но  почувствовать  ритм  её  Любви?..  Сумеете  ли  вы  почувствовать  её,  прикоснуться  и  войти?..   


        I.  ФОРМИРОВАНИЕ  ВЕКТОРА  РАЗВИТИЯ  РОССИИ
               
        1.  ГЛОБАЛЬНЫЕ  ПОВОРОТЫ  РУССКОЙ  ИСТОРИИ
               
        Согласно  «официальным»  данным  русская  история  началась  в  862 г.  Не  вполне  ясно,  как  она  началась,  и  тем  более  не  ясно,  что  было  до  этого.  Однако  известно,  что  в  этот  год  город  Новгород  (по  иной  версии  -  северная,  Новгородская  Русь)  заключил  договор  о  правлении  норманнских  князей  «варягов-русь»:  Рюрика  и  его  сподвижников.  Тем  самым  в  действие  вступает,  казалось  бы,  теория  общественного  договора,  но  можно  также  предположить  и  то,  что  это  было  либо  приглашением  в  качестве  наёмников-гвардейцев,  которые  впоследствии  захватили  власть  в  городе,  либо  не  являлось  приглашением  вовсе,  а  стало  следствием  поражения  славяно-финского  населения  в  борьбе  с  экспансией  норманнов  на  их  земли.

Северяне-язычники,  будущие  шведы,  норвежцы,  датчане  и  исландцы,  были  вряд  ли  более  культурны,  чем  жители  севера  Восточноевропейской  равнины.  Тем  не  менее,  согласно  летописной  легенде  был  наведён  порядок,  которого  до  того  не  было.  Отсутствие  порядка  станет  типичным  русским  явлением  и  в  дальнейшем.  Викингами  было  положено  начало  многовековой  династии  на  Руси  (862 – 1598).  Они  всегда  были  известны  своим  суровым  нравом,  но  известно  и  то,  что  Север  Европы  никогда  не  ассоциировался  с  рабством  и  кровавыми  диктатурами.  Поэтому  первый  выбор  восточных  славян  можно  назвать вполне  европейским.

Но  это  было  только  преддверие.  История  продолжилась  в  988 г.  Надо  заметить,  что  все  эти  даты  условны  и  «современны».  Отсчёт  времени  у  восточных  славян  начался  после  встречи  с  цивилизацией  Восточного  Рима  и  вёлся  от  сотворения  мира  по  византийской  версии.  Так  пришло  время,  когда  молодой,  формирующийся  восточнославянский  этнос  решил  опереться  на  цивилизованную  сверхдержаву:  восточную  часть  бывшей  великой  Римской  империи  -  Римско-Эллинистической  цивилизации.  Опереться,  чтобы  выйти  из  прежнего  природного,  «языческого»  состояния;  обрести  то,  что  было  у  великих  цивилизаций  Древности;  обрести  то,  что  стало  у  новых,  также  находящихся  в  стадии  становления  народов  Европы.
 
Так  было  всегда,  когда  начинающие  свой  путь  молодые  народы  перенимали  опыт  и  культуру  более  развитых  соседей.  Обретение  извне  религии,  письменности,  календаря,  имён,  а  также  основ  искусства  или  же  политической  системы  не  является  чем-то  предосудительным  или  унизительным,  а  скорее  естественным  и  традиционным  для  развивающихся  этносов.  Однако  если  иметь  в  виду  восточных  славян,  то  существует  мнение,  согласно  которому  принятие  Русью  византийской  системы  социально-политических  и  культурно-религиозных  ценностей  было  ошибкой  и  лучшим  вариантом  развития  стало  бы  сохранение  прежнего  пути:  чисто  славянского  (или  славяно-норманнского?)  и  природно-языческого.  Возможно,  что  в  этом  случае  Русь  не  взяла  бы  крен  в  евразийскую  сторону.  Вопрос  о  том,  какой  вектор  имеет  приобретение  988 г.  является  весьма  важным,  если  не  основным.  Был  ли  это  европейский,  западный  или  же  азиатский,  восточный  выбор  Руси?

Восточная  Римская  империя,  первоначально  включавшая  в  себя  обширные  восточные  территории,  со  временем  перестанет  быть  частью  западного  социокультурного  типа,  здесь  постепенно  переродится  и  политический  режим,  и  менталитет  большей  части  населения.  Став  независимым  евроазиатским  государством  географически,  Византия  станет  им  и  политически,  и  культурно. 

Отказавшись  от  прежних  инновационных  устремлений,  Восточный  Рим  перейдёт  к  традиционализму,  консерватизму,  охранительству,  что  найдёт  отражение  и  в  религии:  в  отличие  от  Западной  Европы,  продолжившей  традиции  новаций  эпохи  Античности,  здесь  сохранится  во  многом  не  тронутая,  «ортодоксальная»  ветвь  христианства.  И  даже  когда  до  схизмы  (великого  религиозного  раскола  1054 г.)  было  ещё  далеко,  тем  не  менее,  уже  было  очевидным:  анафема  римского  папы  и  константинопольского  патриарха  -  дело  времени.

Конечно,  Византия  -  это  не  Азия.  Но  Византия  -  это  и  не  Европа.  И  Русь  делает  в  итоге  первый  для  себя  «особый»  выбор:  совершает  евроазиатский  «крен»,  которым  она  позже  будет  постоянно  гордиться,  говоря  о  себе  как  об  особом  социокультурном  феномене.  В  XV в. универсальное  православное  государство  Ромейская  империя  навсегда  исчезнет  с  мировой  арены,  а  спустя  несколько  лет  новая  Русская  империя,  наоборот,  приобретёт  полную  независимость  и  произведёт  «реакцию  замещения»:  займёт  ставшее  вакантным  место  Второго  Рима,  чтобы  продолжить  уже  начавшееся  противостояние  с  Первым.

Третий  поворот  русской  истории  одновременно  станет  и  первым  поворотом  на  пути  к  многовековой  русской  трагедии.  Вопрос  в  том,  когда  он  начался?  Безусловно,  трагичен  1054 год:  полный  разрыв  католиков  и  православных,  раскол  Европы  на  1000  лет.  На  Руси  этот  год  -  это  смерть  Ярослава  Мудрого  и  конец  периода  сравнительно  спокойного  развития.  С  его  смертью  борьба  за  власть  до  полного  истребления  своих  противников  станет  нормой:  это  продемонстрирует  и  XII,  и  XVI,  и  XX вв.  Смерть  Ярослава  станет  прологом,  по  меньшей  мере,  400-летной  политической  раздробленности  (если брать только территории Восточной Руси). 

Катастрофа,  которая  впоследствии  будет  иметь  определяющий  характер  для  дальнейшего  развития  Руси,  случится  в  1132 г.  В  этот  год,  связанный  со  смертью  сына  Владимира  Мономаха:  Мстислава  Великого,  прекратит  своё  существование,  по  крайней  мере,  формально  единое  государство  Русь  с  центром  в  городе  Киеве.  Только  через  четыре  века  Иван  III  и  Василий  III  объединят,  но  лишь  одну,  восточную  часть  прежней  Руси:  ту,  что  назовётся  по-византийски  Россией.  Иная,  прежде  основная  часть  Киевской  Руси,  станет,  руководимая  литовской  элитой,  Великим  княжеством  Литовским  и  Русским.

Окончательно  7-вековая  эпоха  политической  децентрализации  Руси  завершится  только  в  конце  XVIII в.,  когда  все  западнорусские  земли  войдут  в  состав  Московской  России.  Мало  кто  обратит  внимания  на  эти  цифры:  три  четверти  тысячелетия,  т. е.  значительную  часть  своей  истории  восточные  славяне  вместе  со  своими  многочисленными  соседями  прожили  не  в  единстве,  прожили  порознь,  чаще  всего  совсем  не  испытывая  по  отношению  друг  к  другу  не  только  кровных,  но  и  даже  просто  элементарных  гуманных  чувств.  При  этом  многовековое  противостояние  двух  новых,  можно  сказать  суперэтносов  -  русского  и  украинского  -  стало  показательно  хрестоматийным.

Раскол  Руси  и  её  фактическое  исчезновение  с  политической  карты  мира  предопределило  в  конечном  итоге  четвёртое  глобальное  событие  в  её  истории,  её  четвёртый  поворот,  ставший  решающим.  Прежняя,  Владимирская  Русь  фактически  прекратит  своё  существование.  Её  место  займёт  Литовская  Русь  -  на  западе,  и  Монгольская  Русь  -  на  востоке.  Первое  государство  станет  придерживаться  европейской  ориентации  развития,  второе  -  азиатской,  восточной  модели  развития.  Первое  станет  независимым  и  федеративным,  второе  -  зависимым,  политически  раздробленным,  но  со  временем  -  жёстко  унитарным.  Перед  миром  предстали  Западнорусское  макрогосударство  с  новой  литовско-европейской  династией  и  восточнорусские  микрогосударства  (за  исключением  северорусской  Новгородской  республики),  управляемые  прежней  норманнской  династией,  но  вассально  зависимые  от  династии  монголо-азиатской. 

Таким  образом,  по  причине  монгольских  завоеваний  первой  половины  XIII века  на  месте  прежней,  до  конца  не  сформировавшейся  Русско-Европейской  цивилизации,  начинают  складываться  две  новые  параллельные  и  одновременно  полярные  социокультурные  структуры:  литовско-русская,  с  преимущественно  западным  социокультурным  типом  развития  и  монголо-русская,  с  преимущественно  восточным  социокультурным  типом  развития.  Не  будем  забывать  и  об  альтернативной  версии  о  том,  что  на  востоке  Руси  не  было  не  только  так  называемого  летописного  «ига»,  но  и  не  было  как  таковой  умеренной  вассальной  зависимости,  но  было  единое  союзное  Русско-Монгольское  (или  Монголо-Русское)  федеративное  государство. 

Развитие  событий  по  такому  сценарию,  вероятно,  нельзя  исключать.  Необходимость  радикального  изменения  внешнеполитического  курса  Руси  была  вызвана  тем,  что  с  XIII  века  акцент  католических  крестовых  походов  сместился  с  мусульманских  и  языческих  земель  на  православно-христианский  мир.  Неудивительно,  что  в  ответ  на  натиск  крестоносцев-католиков,  имевших,  в  отличие  от  языческих  монголов,  весьма  недвусмысленные  претензии  на  видоизменение  либо  уничтожение  центрального  ядра  Византийско-Русской  православной  цивилизации,  Александр  Невский  берёт  курс  на  тактическое  сближение  с  более  сильными,  но  духовно  для  Руси  менее  опасными  монголами.  В  дальнейшем  такое  временное  тактическое  сближение  приведёт  к  сближению  стратегическому  и  постоянному,  к  тому,  что  на  части  территории  Руси  будет  создан  социокультурный  оазис  Востока,  который  впоследствии  распространится  на  шестую  часть  Земли.

Для  Александра  Невского  совершенно  чётко  определились  враги:  это  Запад  -  в  лице  католиков-крестоносцев,  и  это  сами  русские:  те  из  них,  которые  отказывались  повиноваться  монголам,  служить  в  их  армии,  платить  налоги,  возможно,  в  «общефедеральный  бюджет».  Приёмный  сын  завоевателя  Руси  Батыя,  силой  приклонивший  Восточную  Русь  перед  Золотой  Ордой,  Александр  станет  Святым  героем  Церкви,  России  и  даже  СССР.  Александр  не  только  сохранит  православно-языческую  культуру  и  православно-языческий  дух  Руси,  но  Александр  положит  начало  чему-то  принципиально  новому  и  необычайно  великому.  Он  положит  начало  духу  русского  самодержавия  (когда вверху «тьма власти»)  и  духу  русского  рабства  (когда внизу «власть тьмы»),  т. е.  всему  тому,  что  будет  существовать  три  четверти  тысячелетия  и  доживёт  до  конца  ХХ  столетия.  До  наших  дней  политический  выбор  Александра  Невского,  оказавшийся  эпохально-макроисторическим,  мало  кем  оспаривается.  Иные,  альтернативные  варианты  развития  событий  той  эпохи  обсуждаются  недостаточно. 

А  в  качестве  альтернативы  можно  назвать  литовско-русский  путь.  В  соседней  Литовской  Руси  политическими  противниками  были  определены  все  те,  кто  покушался  на  суверенитет  этого  государства.  Создав  федеративное  государство  в  духе  прежних  традиций  Киевской  Руси  и  европейских  норм  права  и  морали,  Литовская  Русь  успешно  противостояла  и  натиску  крестоносцев,  и  агрессии  монголов,  и  экспансии  Монголо-русской,  а  затем  Московской  Руси.  В  дальнейшем,  однако,  в  противостоянии  литовско-русской  и  монголо-русской  альтернатив  в  историческом  развитии  Руси  верх  одержит  та,  что  будет  опираться  на  традиции  восточного  социокультурного  типа,  и  новой  России  суждено  будет  стать  государством-цивилизацией,  унаследовавшем  не  только  византийские  (евразийские),  но  и  монгольские  (азиатские)  черты  в  своём  развитии.

Глобальный  поворот  русской  истории,  совершённый  в  середине  XIII   в.  впоследствии  будет  закреплён  в  1328 г.  В  этот  год  реализуется  наименее  приемлемая  для  будущего  новой  цивилизации  альтернатива:  московская.  Авторитарная  Москва,  став  во  главе  объединительного  процесса  на  востоке  Руси,  побеждает  Тверь:  своего  наиболее  серьёзного  конкурента.  Московское  княжество,  совсем  недавно  появившееся  на  карте  Руси,  получив  от  только  что  ставших  мусульманами  монголов  Золотой  Орды  ярлык  на  право  управления  Восточной  Русью,  начинает  тот  знаменательный  процесс  «централизации»,  который  завершится  полным  подчинением  демократий  Новгорода,  Пскова  и  Вильно.  Русская  макроистория  окончательно  выбрала  в  этот  год  в  качестве  своего  магистрального  пути  развития  Москву,  но  не  Тверь,  Новгород,  Псков  или  Вильно.  Иными  словами,  имперское  «континентальное» мышление,  перманентную  тиранию  и  рабство. 

Следующим  важнейшим  поворотом  русской  истории  является  период  правления  Ивана  Великого.  И  речь  здесь  идёт  скорее  не  об  известных  фактах:  окончательном  освобождении  земель  Восточной  Руси  из-под  ордынского  влияния  и  начале  восстановления  прежних  границ  Киевской  Руси  в  борьбе  с  Русью  Литовской.  Дело  здесь  в  ином.  Приняв  восточноримское  наследство  (герб,  знаки  царской  власти,  жена - наследница  римских  цезарей),  переведя  начало  нового  года  с  восточнославянского  1  марта  на  византийское  1  сентября,  Иван  III  заговорил  тем  самым  о  Руси  (ещё до Филофея)  как  о  Третьем  Риме.  Одновременно  молодое  Московское  государство  принимает  на  себя   и  политическое  монгольское  имперское  наследство:  Москва  ощутила  право  объединить  под  своими  знамёнами  не  только  восточнославянские  земли,  но  и  большую  часть  Евразии.

Иван  Великий,  будучи,  возможно,  во  многом  традиционным  московским  авторитарным  самодержцем,  сумел,  тем  не  менее,  вложить  в  русскую  почву  ростки  европейского  пути  развития:  абсолютизма,  но  не  самодержавия;  свободы,  но  не  рабства;  компромисса,  но  не  террора  и  насилия.  К  сожалению,  данная  тенденция  не  получит  долговременного  стабильного  развития.  Последним  её  всплеском  станут,  вероятно,  великие  реформы  1550 гг.,  которые  на  короткий  срок  поставят  Россию  в  число  передовых  государств,  идущих  по  пути  радикальных  социально-политических  реформ  в  духе  только  что  начавшейся  эпохи  Нового  времени. 

Так  Россия  XVI в.  снова  оказалась  перед  выбором.  Культурно  и  религиозно  окончательно  воспринято  византийское  (евразийское)  наследство,  в  социально-политическом  аспекте  -  монгольское  (восточное)  наследство,  перемежающееся  с  духом  перемен,  идущим  с  Запада.  Ивану  Великому  для  окончательного  выбора,  очевидно,  не  хватило  времени.  Ивану  Грозному  -    времени  хватило  сполна.  За  24  года  эпохи  контрреформы  им  были  проведены  все  необходимые  мероприятия,  которые  создали  в  стране  политический  режим,  существенно  изменить  который  будет  уже  никому  не  под  силу.  Он  будет  видоизменяться  (или,  как  будут  говорить  на  псевдоисторическом  языке:  реформироваться),  но  только  в  одну  сторону:  в  сторону  усиления  режима  единоличной  власти.  Этот  устрашающий  авторитарно-деспотический  режим  в  различных  по  степени  жёсткости  и  жестокости  формах  благополучно  просуществует  вплоть  до  наших  дней  -  вплоть  до  нынешней  неограниченной  суперпрезидентской  системы  правления.

Глобальный  поворот,  начатый  Иваном  Великим,  был  благополучно  завершён  его  внуком  Иваном  Грозным:  России  не  суждено  было  стать  Великой  и  свободной  (эта  тенденция  сойдёт  на  нет  после  переворота  1560 г.),  но  суждено  было  стать  Грозной  и  несвободной  (эта  тенденция  после  1560 г.  возобладает  и  станет  господствующей  на  протяжении  последующих  пяти  столетий). 

Пятый,  Грозный  поворот  русской  истории  настолько  укоренил  восточную,  а  также  имперскую  сущность  новой  России,  что  избавиться  от  неё  не  помогают  даже  кратковременные  периоды  ремиссий.  Созданный  во  второй  половине  XVI в.  автократический  режим  политической  власти,  начало  закрепощения  населения,  подавление  и  истребление  оппозиции,  начало  экспансии  в  Азию  (1552)  и  в  Европу  (1558),  т. е. начало  глобального  противостояния  с  миром  станут  характерными  чертами,  отличительными  особенностями  нового  Российского  государства,  или  новой  Российской  евразийской  моноцивилизации.  Это  будет  особое,  «гарнизонное»  государство,  исторически  ориентированное  на  противостояние,  на  войну,  на  выживание  в  суровых  геополитических  условиях,  мистически  ориентированное  на  прошлое,  на  парадоксальное  движение  в  пространстве  и  во  времени  вспять,  в  далёкое  прошлое  -  в  то  прошлое,  в  котором  России  побывать,  как  другим,  не  довелось.

В  течение  всех  пяти  столетий  в  России  будут  предприниматься  попытки  совершить  новый  глобальный  поворот,  который  бы  изменил  прежнюю  неблагоприятную  тенденцию  развития,  неблагоприятную  для  общества,  для  экономики,  для  жизни  простого  человека,  но,  быть  может,  вполне  благоприятную  и  оптимальную  для  самой  государственной  макросистемы.  За  пять  столетий  можно  насчитать  до  полутора  десятков  дерзких  и  безнадёжных  попыток  разного  рода  реформаторов  и  мечтателей-идеалистов  изменить  вектор  движения  России.  Все  они  будут  успешно  блокированы  как  самой  государственной  машиной,  так  и  укоренившейся  консервативной  традиционалистской  ментальностью  нового  российского  общества.

Можно  выделить  несколько  таких  попыток,  во  время  которых,  при  благоприятном  стечении  обстоятельств,  можно  было  начать  и  довести  до  конца  новый  глобальный  поворот  русской  истории.  Это  эпохи  Александра  I,  Александра  II,  Николая  II  и  период  демократической  революции  февраля  1917 г.  Все  они  имели  хорошее  начало,  которое  не  получало  такого  же  хорошего  продолжения.  А  Россия  тем  временем  всё  дальше  и  дальше  отдалялась  и  отставала  от  прежде  вполне  политически  «родственной»  и  равной  ей  Западной  Европы,  не  желая  следовать  ни  европейским,  ни  прежним  восточнославянским  (относительно  европейским)  курсом.

Попытки  Петра  Великого  вестернизировать  Россию  методом  насилия,  создать  культурно  европеизированное,  а  во  всех  иных  аспектах  -  азиатское,  восточное  государство,  в  котором  человеку  жить  будет  абсолютно  невыносимо,  являются  не  более  чем  закреплением  и  продолжением  опричной  контрреформы  Ивана  Грозного,  великого  азиатского  деспотического  крена  России.  Большевики,  т. е.  крайне  левые  социал-демократы,  высоко  ценили  и  Ивана,  и  Петра,  называя  их  своими  учителями.  Следовательно,  линия  октября  1917 – 1991 гг.  не  является  чем-то  принципиально  новым.  Скорее,  наоборот,  она  представляет  собой  ликвидацию  очагов  европеизма,  оставленных  идеями  и  реформами  М. Сперанского  и  П. Столыпина,  Александра  II  и  Николая  II,  А. Керенского  и  П. Милюкова.

Таким  образом,  эпохи  контрреформ  Ивана  Грозного,  Петра  I,  Ленина – Сталина  окончательно  обозначили  ту  линию,  тенденцию,  путь,  избранный  Россией  ещё  в  эпоху  монголо-русского  соперничества - союзничества.  Путь  всевластия,  безграничности  и  произвола  власти,  порождающей  несвободу  -  для  одних,  рабство  -  для  других.  Известно,  что  это  был  выбор  не  всей  России,  не  всех  её  народов,  не  всей  её  политической  элиты.  Но  это  был  выбор,  определивший  дальнейшую  судьбу  Руси,  определивший  новый  вектор  её  движения.  В  течение  последующей  истории  этот  вектор  обретёт  характер  «оптимального»  и  «единственно  возможного»  и  будет  неизменно  брать  верх  над  всеми  иными  вариантами  развития  Руси  и  России,  которые  останутся  нереализованными.
               
        2.  АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ  ВАРИАНТЫ  РАЗВИТИЯ

        Подводя  итог  и  обобщая  сказанное,  можно  обозначить  целый  ряд  нереализованных  альтернатив  развития  Руси  и  России.

        Первая.  В  IX веке  была  реализована  норманнская  альтернатива  политического  развития  России:  заложены  традиции  иноземных  династий,  агрессивного  имперского  вектора  развития,  формирования  государства  не  сколько  на  основе  договорной  теории,  сколько  на  основе  имперской  теории  насилия  и  подчинения  близлежащих  земель.  Не  была  реализована  славянская  альтернатива:  начало  династическому  правлению  в  восточнославянских  землях  кладёт  не  норманнская  («русская»),  а  славянская  (не  русская),  новгородская  династия.  Вектор  развития  мог  бы  стать  совершенно  иным,  с  опорой  на  общественный  договор,  вечевую  демократию,  ментальную  «оседлость»  и  пониженную  воинственность  (не  исключено,  что  символом  нации  стал  бы  не  конь,  а  дом).

        Вторая.  В  IX веке  реализована  Киевская  альтернатива,  но  не  реализована  Новгородская.  Столица  страны  -  вечевой,  республиканский,  почти  европейский  по  духу  Новгород.  Не  на  годы,  а  на  столетия,  до  наших  дней.  С  сохранением  и  развитием  древних  вечевых  традиций.  Не  Иван  Грозный  стирает  с  лица  Земли  непокорный  ему  Новгород,  но  наоборот:  Иван  Васильевич  -  гражданин  Новгородской  демократической  России.

        Третья.  С  Х века,  со  времён  русского  Александра  Македонского  -  Святослава,  реализована  тенденция  перманентного  имперского  расширения  территории  страны  (интересно,  с  какой  рациональной  целью?).  Тенденция  ничем  не  сдерживаемого  расширения  длилась  (с  некоторыми  перерывами)  почти  целое  тысячелетие,  временами  сопровождаясь  полными  обвалами,  по  крайней  мере,  раз  в  4-вековой  цикл.  Никто  не  знает,  завершилась  ли  эта  многовековая  болезнь  России,  или  нас  ещё  только  ждёт  новое  глобальное  собирание  земель  вокруг  всё  той  же  Москвы.  Так  до  сего  времени  не  реализована  альтернатива  сравнительно  миролюбивой  и  реально  оседлой  жизни,  основанной  на  принципах  не  экстенсивного,  а  интенсивного  развития  на  ограниченном  пространстве  великой  Русской  равнины.

        Четвёртая.  С  конца  Х  века  реализована  евразийская  культурно-религиозная  альтернатива,  которая  не  столько  приблизила  Русь  к  Западу,  сколько  отгородила  её  от  большей  части  Европы,  создав  многовековой  «железный  занавес»  недоверия  и  отчуждения.  Катастрофы  1054  и  1204 гг.  придадут  данной  проблеме  глобальный  и  вечный  характер.  Тем  самым  в  Х в.  не  была  реализована  европейская  культурно-религиозная  альтернатива,  которая  смогла  бы  создать  более  благоприятные  условия  для  русской  и  российской  интеграции  в  европейское  сообщество  наций,  в  общеевропейский  модернизационный  процесс. 

Не  была  также  реализована  и,  быть  может,  менее  оптимальная,  менее  привлекательная  «азиатская»,  чисто  восточная  культурная  программа.  Облачение  Руси  в  исключительно  восточную  культурно-религиозную  оболочку  (к  примеру,  в  исламскую)  придало  бы  ей,  вероятно,  не  меньший  колорит  и  создало  бы  более  прочную  основу  её  мировосприятия  и  самосознания,  которые  стали  бы  более  определёнными.  Иными  словами,  процесс  социальной  макроидентификации  Русь  и  Россия  прошли  бы  успешнее,  с  более  адекватной  внутренней  и  внешней  оценкой  ситуации,  без  задержки  этого  процесса  на  многие  столетия. 

        Пятая.  С  XI  века  реализована  крайне  неблагоприятная  альтернатива,  связанная  с  постоянным  противостоянием  в  борьбе  за  власть  в  среде  политической  элиты,  приведшая  к  расколу  и  распаду  страны.  Впоследствии  к  этому  добавится  постоянное  противостояние  государства  и  его  подданных,  превращённых  в  холопов,  слуг,  рабов.  Добавится  и  раскол  в  элитной,  культурной  части  общества,  именуемый  обычно  «расколом  культур»,  что  будет  во  многом  препятствовать  осуществлению  прогрессивных  преобразований  в  стране.  Не  реализована  тем  самым  альтернатива  осторожной,  рациональной,  гибкой,  дальновидной  политики  центральной  власти,  основанной  на  компромиссе  с  политической  элитой  общества  и  близлежащими  землями  без  резко  очерченной  патологии  насилия  и  суицида.

        Шестая.  В  XIII веке  реализована  русско-монгольская  политическая  альтернатива.  С  родственными  связями  и  даже  дружбой.  С  кровавыми  ссорами  при  «выяснении  отношений»  с  монголами  и  продолжением  состояния  децентрализации  и  гражданской  войны  между  русскими  землями.  С  созданием  государства  по  монголо-китайскому  образцу.  С  отказом  от  помощи  Запада,  от  предложения  осуществить  совместный  со  славянами  крестовый  поход  против  монголов.  (Данный  порок  воспринят  от  византийцев,  которые  предпочитали  принять  смерть  от  мусульман,  чем  помощь  из  рук  главы  Ватикана). 

Тем  самым  не  реализована  альтернатива,  которая  бы  заключалась  в  совместной  борьбе  объединённых  восточнорусских  земель  в  союзе  с  Западной,  Литовской  Русью  против  завоевателей  Запада  и  Востока.  Не  реализована  альтернатива,  которая  была  бы  связана  с  перемирием,  хотя  бы  временным,  между  католической  Европой  и  всеми  восточнославянскими  землями  во  имя  совместного  отражения  монгольской  агрессии.

        Седьмая.  С  XIV века  реализуется  московская,  крайне  авторитарная,  по  сути  провосточная  альтернатива  объединения  всех  русских  земель  в  новое  государство.  С  установлений   отношений  подданства  (в  русском  варианте  можно  говорить  «рабства»),  но  не  демократичного  вассалитета  -  как  в  Европе  и  в  Киевской  Руси.  Тем  самым  не  реализуется  литовско-русская  программа  объединения.  И  столицей  будущего  государства  не  становятся  ни  «рыцарская»  Тверь,  ни  республиканские  Новгород  или  же  Псков.  Четыре  европейские  альтернативы  остаются  нереализованными. 

        Восьмая.  Со  второй  половины  XVI века  созданы  основы  русской  автократии  -  самодержавия.  Подданные  окончательно  обрели  статус  холопов.  Реальной  политической  оппозиции  теперь  не  существует.  Тем  самым  в  России  той  эпохи  не  реализована  альтернатива  умеренно  прогрессивного   политического  развития,  основанного  на  компромиссе,  традициях  «старины»  (эпоха  Ивана  Великого)  и  на  радикальных  реформах  «сверху»  (эпоха  Избранной  рады).  Не  реализована  модернизационная  альтернатива  в  развитии  «ранней»  России.  Сделать  это  тогда  -  означало  сделать  это  не  только  не  поздно,  но  сделать  раньше  многих  европейских  государств.  Кто-то  или  же  что-то  не  позволило  России  середины  XVI  столетия  шагнуть  в  глубь  эпохи  Нового  времени  уже  тогда.

        Девятая.  На  рубеже  XV – XVI вв.  в  России  укрепилась  жёсткая,  ортодоксальная  ветвь  православия.  В  результате  поражения  зарождавшейся  русской  религиозной  Реформации  (сторонники  официальной  линии  церкви  во  главе  с  Иосифом  Волоцким  взяли  верх  над  искавшими  истинный  путь  «нестяжателями»,  возглавленными  Нилом  Сорским),  неформально  поддержанной  самим  монархом,  Россия  обретёт  не  дух  протестантизма  («молись  и  работай»),  а  филофеевское  мессианство  и  крепостное  право.  Поборники   большей  человечности,  большей  религиозности  будут  повержены,  а  некоторые  из  них  -  даже  сожжены,  как  еретики,  на  костре.  «Протестантская»  религиозная  альтернатива  была  похоронена  прежде  всего  самой  Церковью,  как  государственной,  но  не  сакральной,  не  религиозной  структурой.

Религиозный  раскол  общества  снова  обострится  и  усилится  во  второй  половине  XVII века  во  время  церковной  реформы  патриарха  Никона.  И  снова  вместо  политики  компромисса  государство  и  его  Церковь  продемонстрируют  неспособность  обеспечить  свободу  совести,  свободу  вероисповедания.  Беспредельное  и  безвременное  насилие  над  старообрядцами  породит  в  ответ  антигосударственное  и  антицерковное  насилие,  гражданские  войны  и  революции,  апофеозом  которых  станет  1917  год,  который  «бессмысленным  и  беспощадным»  бунтом  «низов»  повергнет  и  династию,  и  государство,  и  Церковь.  Всё  это  будет  очень  напоминать  месть.  Альтернатива  гармоничного  развития  по  пути  социального  спокойствия  в  XVII в.  была  окончательно  утеряна. 

        Десятая.  Европейская  тенденция  февраля  1917 г.  была  быстро  подавлена.  В  новых,  тоталитарных  формах  коммунистического  типа  была  восстановлена  прежняя  автократия  и  прежние  формы  рабства.  Тем  самым  Россия  не  сумела  реализовать  альтернативу  прогрессивно-эволюционного  пути  развития  после  октября  1905 г.:  постепенное  движение  к  конституционной  монархии  западноевропейского  типа,  либо  (после  февраля  1917 г.)  -  к  демократической  республике  по  образцу  американскому.  С  большой  долей  уверенности  можно  говорить  о  нереализации  в  течение  XVI – XX  столетий  радикальной  многоплановой  демократической  альтернативы  в  целом.  Всякий  раз  Россия  созерцала  лишь  контуры  либерализации  и  демократизации,  которые  высвечивались  в  ряде  модернизационных  реформ,  а  чаще  -  проектов  реформ  или  деклараций  о  намерениях.

        Достаточно.  Десяти  этих  нереализованных  альтернатив  достаточно,  чтобы  понять:  Русь  и  Россия  всегда  выбирали  тот  вектор  движения,  который  в  конечном  итоге  оказывался  не  только  не  вполне  благоприятным  для  неё,  но  и  наименее  перспективным,  более  тупиковым,  более  жертвенным.  Вероятно,  тот  выбор,  который  делало  государство  и  обслуживающая  его  Церковь,  был  выгоден,  прежде  всего,  им  самим.  Государство  провосточного  типа  не  вырастает  из  общества,  не  обслуживает  его  интересы,  оно  возвышается  над  обществом,  контролируя  и  не  давая  ему  превратиться  в  подлинно  гражданское  общество. 

Русское  государство  выбирает  не  только  тип  развития  и  вектор  движения,  удобный  для  себя,  но  и  соответствующий  конкретным  геополитическим  условиям.  Поэтому  для  жизни  на  холодной  гигантской  равнине,  в  условиях  постоянной  агрессии  извне  избирается  государство-крепость.  Она  становится  удобной  не  только  для  обороны,  но  и  для  превентивных  ударов  и  долговременной  экспансии.  Выбор  провосточного  государства  всегда  с  его  точки  зрения  благоприятен. 

Он  будет  затрагивать  вопросы  создания  и  функционирования  могущественной,  бескрайней  империи.  Это  актуально.  Он  будет  касаться  проблем  удовлетворения  аппетитов  власти  и  удержания  в  повиновении  собственного  народа  и  новых  колонизованных  наций.  Это  тоже  актуально.  Исторический  выбор  государства  провосточного  типа  не  будет  затрагивать  интересы  общества,  интересы  широких  слоёв  населения,  их  права  и  свободы.  Это  не  актуально.  А  для  империи  это,  вдобавок,  противопоказано. 

Исторический  выбор,  который  время  от  времени  совершает  традиционалистская  провосточная  макросистема,  всегда  для  неё  актуален,  ибо  решает  вопрос  её  выживаемости  в  новых  условиях.  И  он  всегда  ей  приятен,  потому  что  она  всегда  думает  только  о  самой  себе.  Однако  выбор  этот  для  неё  всегда  неблагоприятен,  ибо  всегда  оставляет  её  там,  где  она  и  была.  И  в  особенности  этот  выбор  неблагоприятен  в  плане  соотнесения  его  с  новым  мировым  феноменом  -  Западной  цивилизацией.  И  если  чисто  восточную  макросистему  это  мало  волнует  (что  кто-то  где-то  куда-то  ушёл,  якобы,  вперёд),  то  систему  смешанного  типа,  с  элементами  западного  мышления  и  мировосприятия  -  весьма  волнует. 

Она  начинает  комплексовать  по  этому  поводу,  в  кабинетах  и  дворцах  начинают  говорить  об  отставании  «нашей  великой  державы»  от  иных  стран  и  народов.  Рождается  идея  тотальной  мобилизации  всех  ресурсов  страны,  во  имя  «великой  цели:  «догнать и перегнать».  Так  рождается  во  многом  надуманная  проблема  отставания  и  необходимости  ликвидировать  разрыв,  по  возможности  любой  ценой.  И  чаще  всего  не  во  имя  самосохранения,  а  во  имя  удовлетворения  тщеславных  амбиций  государственной  власти.  Это  не  европейский  менталитет,  и  не  восточный.  Во  всём  этом  лежит  что-то  иное,  смешанное.  В  некотором  смысле  патологическое.

Об  этом  и  будет  идти  речь.  Уже  само  введение,  сама  постановка  проблемы  частично  ответила  на  глобальный  вопрос:  каковы  причины  отставания  России  от  Запада?  Возможно  ли  к  этому  добавить  что-либо  ещё?  И  добавить  то,  что  никогда  ещё  не  было  сказано?

        II.  РОССИЯ  И  СВОБОДА

        Свобода  политическая  и  свобода  экономическая.  Были  ли  они  когда-либо  на  Руси  и  в  России?  Обычно  ответ  даётся  отрицательный.  Лишь  иногда  говорится  о  коротких  промежутках  времени,  когда  хотя  бы  в  той  или  иной  степени  свобода  как  таковая  присутствовала  бы.  Упоминается,  в  частности,  времена  вечевого  строя  Киевской  Руси  и  короткие  промежутки  времени  в  начале  ХХ в.  как  следствия  событий  октября  1905  и  февраля  1917 гг.  И  всё  это  -  недолговечно  и  относительно.  Русь  и  свобода,  Россия  и  свобода  -  как  вещи  несовместные?  Отсутствие  свободы,  гарантированной  частной  собственности,  следовательно,  наличие  рабства  (не  собственник  -  значит,  раб),  а  если  рабство,  значит,  отставание  от  цивилизации  Запада,  базирующейся  на  духе  свободы   и  принципах  частной  собственности.

Ещё  на  заре  Русской  государственности  народ  делегировал  государству  свободу  в  обмен  на  две  вещи: 

1)  в  ответ  оно  должно  проявлять  максимально  возможную  заботу  о  своих  подданных  (в  условиях  экстремальных  геополитических  и  климатических  условий  это  было  крайне  актуально); 
2)  его  национальное  могущество  должно  возвысится  если  не  над  миром,  то,  по  меньшей  мере,  над  близлежащими  землями. 

Вполне  осознанный  выбор  общества,  за  который  оно  должно  нести  ответственность.  И  не  говорить  только  об  узурпации  власти  и  искусственном  насаждении  самодержавия.  Если  всякий  народ  заслуживает  то  правительство,  которое  имеет,  то  и  Русь,  и  Россия  получили  тот  социокультурный  тип,  те  формы  власти,  которых  сознательно  и  бессознательно  желали.

 Человек,  в  зависимости  от  меры  своей  гордости,  своего  самоуважения,  всегда  выбирает  ту  или  иную  степень  психологического  приклонения  перед  силой,  перед  властью,  на  который  он  готов  пойти  в  качестве  компромисса.  Русский  человек,  словно  восточный  человек,  выбрал  степень  максимально  возможного  приклонения,  смирения  перед  лицом  власти.  При  этом  следует  заметить,  что  в  эпоху  раннего Средневековья  восточные  славяне  вряд  ли  были  таковыми. 

Следовательно,  дух  покорности  пришёл  к  ним  несколько  позже.  Пожалуй,  только  в  Московскую  эру  русской  истории  возникнет  тот  самый  психологический  феномен,  смысл  которого  будет  заключаться  в  том,  что  русский  народ  будет  находить  большее  удовольствие  в  рабстве,  чем  в  свободе.  Создаётся  государство,  в  котором  будет  только  первый,  а  за  ним  -  последний.  Причём  у  этого  первого  власть  сконцентрируется  в  большей  степени,  чем  у  фараонов  Египта. 

Европейская  и  старорусская  модель  вассалитета,  ограничивавшая  произвол  монарха,  закрепляя  за  элитой,  обществом  их  права  и  привилегии,  постепенно  вела  к  прогрессу,  к  демократизации  и  либерализации  политической  системы.  И  напротив,  восточная  и  новорусская  модель  взаимоотношений  подданства  по  принципу  «монарх  -  холоп»  рождали  самовластие  без  границ,  рождали  исторический  тупик.  Отсутствие  политической  оппозиции,  свободы,  собственности,  безальтернативность  развития  порождали  перманентную  политическую  стагнацию,  невозможность  создать  привлекательную  конкурентоспособную  цивилизацию.

Система  вассалитета  существовала  в  своё  время  даже  в  Московском  княжестве,  и  окончательно  система  министериалитета  сложилась  только  в  XVI в.  А  если  вспомнить,  что  ещё  была  и  другая  Русь,  то  выяснится,  что  в  ней  люди  не  только  пользовались  свободой,  но  и  временами  злоупотребляли  ей,  а  политическая  элита  имела  юридические  гарантии  своих  прав  и  свобод.  И  в  этом,  совсем  не  унитарном  государстве  даже  такой   борец  с  тиранией  Ивана  Грозного,  как  Андрей  Курбский,  выглядел  не  «демократом»,  а  таким  же  тираном.  Русские  люди  в  этом  «не  русском»  государстве  были  вполне  свободны,  исповедовали  православную  веру  и  говорили  на  своём  родном  языке,  который  был  к  тому  же  государственным. 

Впоследствии  русский  Восток  сумеет  одолеть  русский  Запад,  и  свободная  Русь  войдёт  в  состав  несвободной  Руси.  Поэтому  не  следует  с  такой  уверенностью  говорить  о  том,  что  свобода  в  России  невозможна  и,  более  того,  ей  противопоказана.  Альтернатива  развитию  Руси  и  России  по  пути  самовластия  и  рабства  существовала  практически  всегда.

Вопрос  в  другом:  почему  русское  Средневековье  в  конечном  итоге  выиграло  схватку  у  европейской  Античности,  а  российское  Средневековье  -  у  европейского  Нового  времени?  Почему  существовавшая  более  пяти  столетий  (на границе с Европой, на землях Святой Киевской Руси)  свободная  Западная  Русь  не  смогла  воплотить  в  жизнь  программу  общерусского  национального  объединения?  Почему  цивилизация,  созданная   архаичным  духом  доисторических  времён,  одержит  в  конечном  итоге  верх  не  только  над  себе  подобными,  но  и  теми,  кто  был  устремлён  в  будущее?

Не  в  подавлении  ли  свободы  лежат  эти,  прежде  всего,  военные  успехи?  Но  они  не  могут  быть  долговечными.  Они  всегда  временны.  Потому  что  человеческие  ресурсы,  в  отличие  от  имперских  амбиций,  небезграничны.  Обескровить  и  обесточить,  но  «догнать  и  перегнать».  Победить  любой  ценой,  путём  максимального  напряжения  сил,  собирания  всех  мыслимых  и  немыслимых  ресурсов,  путём  тотального  порабощения  и  ограбления  собственного  народа,  используя  его  порой  безропотную,  порой  поразительную  готовность  жертвовать  собой  во  имя  интересов  государства.

Проявление  элементов  рабской  психологии  по  всей  вероятности  не  было  изначальной  чертой  национального  характера  восточных  славян.  Если  судить  по  Западной,  Литовской  Руси,  то  она  не  покорилась  ни  Орде,  ни  крестоносцам,  ни  Москве.  Элементы  такого  рода  могли  впервые  зародиться  и  проявиться  в  Московском  княжестве,  позже  в  Московском  государстве,  т. е.  там,  где  было  более  заметным  влияние  монгольских  завоевателей,  где  контакт,  сотрудничество,  взаимодействие  с  ними  были  максимальными.  Именно  в  этот  период  старая  русская  элита  (та,  что  ещё  ценила  свободу  и  независимость)  была  в  большинстве  своём  уничтожена.
 
Элита,  пришедшая  ей  на  смену,  была  и  менее  гордой,  и  менее  родовитой,  не  уверенной  в  себе,  и  в  силу  этого  -  более  зависимой,  промонгольской,  более  думающей  о  самосохранении,  что  в  конечном  итоге  породило  её  цинизм,  двуличие,  неполноценность,  предательство.  Новую  русско-московскую  элиту  унижали  в  Орде,  не  признавали  в  иных  русских  землях,  она  же,  в  ответ,  раболепствуя  перед  ханами,  унижала  и  топтала  собственный  народ.  Тем  самым  рождался  своеобразный  патологический  садо-мазохистский  комплекс  новой  русской  знати,  передающийся  самому  народу,  который  прежде  умел  лишь  терпеть  насилие,  теперь  же  он  стал  учиться  его  творить.  И  впоследствии  многочисленные  бунты  русского  народа  станут  «бессмысленны  и  беспощадны».

Пришедшая  в  Россию  несвобода  -  это  следствие  той  глобальной  метаморфозы,  случившейся  в  эпохальный  240-летний  период  так  называемого  «ига».  Возникает  ощущение,  что  не  Русь,  не  Москва  одолевает  Орду,  обретая  независимость.  Но  наоборот.  Слабеющая,  распадающаяся    Ордынская  метрополия  передаёт  своё  наследство  своему  преемнику  и,  возможно,  лучшему  ученику:  Московскому  государству.  И  в  качестве  завещания  -  право  на  обретение  и  всех  Ордынских  земель,  и  всех  прежних  владений  империи  Чингис-хана,  право  стать  второй  великой  евразийской  империей.

Как  результат  передачи  данной  «эстафеты»:  создание  агрессивного,  непрерывно  и  запредельно  растущего,  полуварварского  и  полунищего  сверхгосударства,  характерными  особенностями  которого  стали  сверхвласть,  сверхподчинение,  сверхнапряжение,  сверхмобилизация.  Как  результат  -  наша  несвобода,  а  она  -  как  следствие  того,  что  мы  стали  детьми  наиболее  авторитарного,  наиболее  аморального  княжества,  прошедшего  суровую  монгольскую  школу  и  вошедшего  в  лоно  восточного,  преимущественно  туранского  мировосприятия.  Княжества,  поставившего  на  колени  весь  остальной  восточнославянский  мир,  навязавшего  ему  свой  стиль  жизни  и  образ  мышления,  свой  метод  отношения  к  обществу  и  отдельному  человеку.  Мы  -  дети  Монгольской  Московии,  дети  Ивана  Калиты,  Ивана  Грозного,  Петра  Великого  и  всех  их  современных  сподвижников,  героев  ХХ  века,  поборников  несвободы  и  рабства.

Неразвитое,  не  состоящее  из  индивидуальностей  общество  не  может  быть  свободным.  И  невозможно  изменить  его  структуру:  люди  слишком  привязаны  к  структуре.  Её  можно  только  заменить,  но  какова  бы  ни  была  такого  рода  замена  -  общество  всё  равно  не  станет  свободным.  «Масса»,  лишённая  духа  индивидуальности,  боится  быть  свободной.  Она  не  знает,  что  значит  свобода,  она  не  может  осознать  её  как  необходимость.  В  лучшем  случае  она  может  представить  её  по-русски:  как  волю  -  для  себя  и  подавление  -  для  других. 

Поэтому  «масса»  всячески  цепляется,  боясь  потерять  свою  несвободу.  Более  всего  в  своей  жизни  она  хочет…  принадлежать.  Инспирированные  революции,  призванные  дать  «массе»  свободу,  изменяют  её  внешнюю  форму,  однако  внутри  всё  остаётся  как  прежде.  Свободу  нужно  осознать,  до  неё  нужно  дорасти,  чтобы  она  могла  бы  предстать  в  качестве  естественной  необходимости  для  тех,  кто  покинул  ряды  «массы».  Для  тех  же,  кто  никогда  в  них  не  был,  свобода  существовала  всегда.

В  России  никогда  не  было  свободы,  потому  что  здесь  всегда  превалировала  «масса»,  жаждавшая  подчинения.  Мы  словно  обречены  на  несвободу.  И  даже  когда  свобода  совсем  рядом,  преподносимая  для  нас  каким-нибудь  реформатором-Сизифом,  её  камень  снова  скатывается  далеко  вниз,  на  дно,  где  царствует  несвобода.  Создание  свободного  общества  требует  чрезмерно  высокого  уровня  духовного  развития  человека,  попытка  же  «введения»  свободы  в  неразвитой  системе  приводит  лишь  к  тому,  что  становится  ещё  хуже,  и  система  перестаёт  работать  вообще. 

Чтобы  она  заработала  вновь,  требуется  возврат  в  прошлое,  к  несвободе.  Так  рождается  русский  феномен:  режим  политической  контрреформы,  выводящий  страну  из  кризиса,  вызванного  привнесением  в  неё  духа  и  элементов  свободы.  Всякий  раз  дух  свободы  преподносился  извне,  как  нечто  искусственное,  тогда  как  свободу  нужно  посеять  и  взрастить  внутри.  Она  -  как  состояние  Души.  Тогда  она  естественна,  имманентна  и  способна,  уже  на  макроуровне,  воплотиться  в  состояние  общества.

Бесспорно,  великой  и  дерзкой  можно  признать  попытку  М. Горбачёва  и  позже  Б. Ельцина  предоставить  свободу  стране  и  народу,  совершенно  не  готовых  к  тому.  Что  случилось,  когда  первый  реформатор  удлинил  «цепь»,  а  второй  -  и  вовсе  снял  «ошейник»,  мы  видели  и  видим  воочию.  И  если  и  эта  либеральная  реформа  не  даст  положительного  результата  (опыт  прошлого  подсказывает,  что  так  и  должно  произойти),  то  общество,  так  и  не  достигшее  стадии  зрелого  восприятия  и  понимания  свободы,  вынуждено  будет  признать:  в  прошлом  было  лучше,  т. е.  несвобода  для  нас  -  целесообразнее  свободы,  а  контрреформа  -  эффективнее  реформы.  И  народ  сам,  по  доброй  воле,  вернёт  новому  тирану,  которого  он  изберёт,  и  «цепь»,  и  «ошейник».

В  России  всегда  время  от  времени  происходили  приступообразные  всплески  свободолюбия.  В  виде  разного  рода  крестьянских  восстаний,  погромов,  побегов,  пьянок.  Тем  самым  снимался,  вероятно,  накапливаемый  за  столетия  рабства  стресс,  вызванный  патологией  сформировавшегося  мазохизма.  После  снятия  стресса  чаще  всего  следовало  добровольное  возвращение  на  прежнее  место:  получить  наказание  и  терпеть  новые  унижения,  дожидаясь  появления  нового  импульса  агрессии.  Перманентный, укоренившийся социальный мазохизм с редкими, но  абсолютно  бессмысленными  и  беспощадными  выбросами  подавленной  садистской  энергетики.

Совсем  недавно  Россия  пережила  снова  такого  рода  эпизод.  Мы  снова  видели  этот  психопатологический  выброс.  Все  те,  кто  беспомощен,  кто  бесталанен,  почувствовав,  что  Хозяин  ослаб,  (власть  ослабла:  не  кормит,  не  поит,  не  насилует)  стали  мстить.  Мстить  за  то,  что  не  кормит,  не  поит,  не  насилует.  Им  не  нужна  свобода.  В  ней  они  погибнут.  Им  нужен  тот,  кто  будет  кормить,  поить  и  насиловать.  И  рано  или  поздно  они  найдут  такого.  Того,  что  будет  держать  их  в  узде.  В  противном  случае  они  сами  будут  творить  беззаконие  и  насилие.

Запад  -  это  свобода.  Восток  -  это  традиция. 
И,  быть  может,  всё  дело  именно  в  этом.  Не  в  том,  что  Россия  -  недоразвившаяся  цивилизация,  которая  всё  ещё  не  созрела  для  свободы.  А  в  том,  что  Россия,  возможно  даже  и  будучи  моноцивилизацией,  совмещающей  в  себе  признаки  Востока  и  Запада,  является  всё  же  преимущественно  восточной  социокультурной  системой.  Она  естественна  такой,  какая  она  есть,  и  она  не  может  быть  иной.  И  в  этом  -  её  уникальность,  её  непревзойдённость,  её  восточная  красота.  Красота  Духа  её.

Запад  -  это  свобода.  А  там,  где  свобода,  там  творчество,  там  прогресс,  там  раскрепощение.  Демократия.  Право.  Индустриализация.  Рынок.  Это  деятельность.  И  это  гонка.  Гонка  на  выживание.  Гонка  за  прибылью.  Гонка  за  комфортом.  За  комфортом  Цивилизации.

Восток  -  это  традиция.  А  там,  где  традиция,  там  преемственность,  там  естественность,  там  целостность.  Теократия.  Религия.  Одухотворение.  Это  недеяние.  И  это  созерцание.  Творений  Космоса.  И  творений  Культуры. 

Запад  акцентирует  внимание  на  одном,  Восток  -  на  другом.  По  одним  показателям  Запад  будет  опережать  Восток,  по  другим  -  Восток  опередит  Запад.  Несомненно  то,  что  цивилизация  Запада  делает  акцент  на  комфорт,  на  уровень  жизни  человека,  и  добивается  успеха  в  этом.  И  это  бесспорный  плюс.

Восток  же  по  природе  своей  естествен  и  религиозен,  он  не  может  поставить  в  качестве  приоритетной  цель  материального  плана:  это  расходится  с  нормами  морали,  выработанными  восточным  социокультурным  типом  в  рамках  религиозно-этических  систем  эпохи  «осевого  времени». 

Иными  словами,  Восток  не  может  ответить  «по-восточному»  на  вызов  рационального  Запада,  устремлённого  в  лишённое  чувственности  техногенное  будущее,  пусть  даже  если  оно  и  обеспечит  всеми  земными  благами  всех  своих  сограждан.  Восток  понимает,  что  приоритетное  развитие  материального  приведёт  к  принижению  и  возможному  разрушению  духовного,  к  изменению  преимущественно  культурной  ориентации  общества  на  ориентацию  цивилизационную.  Что,  собственно  говоря,  уже  и  случилось  на  Западе.

Россия  -  не  Запад.  И  чтобы  хотя  бы  «догнать»  техногенный,  прагматично-рациональный  Запад  России  нужно  было  самой  стать  Западом.  Но  этого  она  сделать  не  могла.  Её  глубинный  внутренний  дух  не  позволял  ей  сделать  это.  По  тем  же  причинам,  по  которым  не  мог  этого  сделать  Восток.  (А если кто-то на Востоке и сумел, согласно западным критериям, сравняться с Западом, то достиг этого по западным методологиям и технологиям). Россия - внутренний Восток. Внешне - временами Запад.

Каковы  причины  постоянного  отставания  (политического,  социально-экономического)  России  от  Запада?  В  том,  что  Россия  не  Запад.  И  никогда  во  всей  полноте  не  сможет  стать  Западом.

Каковы причины относительного отставания (культурно-религиозного,  мистически-духовного) Запада от России? В том, что Запад  -  не Восток, а Россия  -  более близка к  Востоку, являясь своего рода внутренним христианизированным Востоком. 

Являясь псевдо-Западом, Россия никогда не сможет сравняться  с ним в соответствии с западными критериями оценок, но может превзойти по этим параметрам Восток, потому что находится ближе к Западу.

Являясь псевдо-Востоком, Россия никогда не сможет сравняться с ним в соответствии с восточными критериями оценок, но может превзойти по этим параметрам Запад, потому что находится ближе к Востоку.

Никто  не  знает,  что  лучше:  Восток  или  Запад.  Интроверсия  Востока  или  экстраверсия  Запада.  Каждый  считает  лучшим  самого  себя.  Это  не  более  чем  мания  величия.  Показатель  однобокого,  не  универсального  развития.  Однобокого,  не  универсального  мышления.  Думать,  что  кто-то  лучше,  а  Истина  -  лежит  на  чьей-то  стороне  -  либо  заболевание  Разума,  либо  отсутствие  его.  Думать,  что  лучше  быть  и  здесь,  и  там,  не  будучи  нигде  -  тоже,  очевидно,  болезнь.  Но  реально  быть  всем:  и  здесь,  и  там,  быть  универсальным  и  целостным  -  это  само  совершенство,  предмет  стремлений,  смысл  бытия.  Это  и  есть  смысл  религиозной  устремлённости.  И  мы  должны  гордиться  тем,  что  мы,  Россия,  стремимся  преодолеть  рамки  ограниченности,  стать  свободными  и  выйти  вживую  в  открывающийся  для  нас  целостный  мир.

        III.  ПСИХОПАТОЛОГИЧЕСКИЙ  АСПЕКТ  ПРОБЛЕМЫ

        1.  КОМПЛЕКС  ГЛОБАЛЬНОЙ  ЦИКЛИЧНОСТИ  РАЗВИТИЯ

        Со  стороны  можно  заметить  не  так  ярко  бросающийся  в  глаза  примерно  400-летний  цикл  развития  России,  который  можно  назвать  циклом  «территориальной  пульсации»  -  и  пульсации  не  только  территориальной.  Цикличность  характерна  для  природы,  пребывающей  на  Земле  в  состоянии  четырёх  времён  года.  Цикличность  характерна  для  цивилизаций  Востока,  следующим  вслед  за  природой.  Цикличность  характерна  и  для  жизни  отдельного  человека,  когда  его  «норма»  сменяется  «кризисом»,  затем  -  болезнью  -  и  далее  выздоровлением.  И  природа,  и  человеческие  сообщества,  и  отдельный  человек  живут  в  четырёх  временных  измерениях:  рождение,  развитие,  увядание,  смерть. 

Для  обычного  человека  или  же  обычного  общества  смена  фаз  не  является  обязательно  равномерной  по  времени,  может  также  исключаться   их   строгое  чередование.  Россия  в  этом  ряду  -  как  исключение.  Причём  в  иных  социально-политических  системах  возможны  фазы  расцвета  или  же  отсутствие  фаз  упадка  (что  более  характерно  для  обществ  Западного  социокультурного  типа),  в  России  же  вместо  фазы  «расцвета»  -  фаза  всего  лишь  относительно  «нормального  развития»  с  непременным  глобальным  «падением»,  вплоть  до  гибели  государства.

Первый  такого  рода  цикл  русской  истории  охватывает  период  862 – 1240 гг.  Его  составной  частью  является  этап  «стабилизации»  (862 – 980),  начатый  Рюриком  и  завершённый  Святославом;   этап  «нормального  развития»  (980 – 1132),  начатый  Владимиром  и  завершённый  Мстиславом  Великим,  сыном  Владимира  Мономаха;  этап  «упадка»  (1132 – 1240),  начавшийся  с  распада  страны  на  множество  самостоятельных  государственных  образований  и  завершившийся  их  полным  крахом  в  противостоянии  монгольскому  нашествию.

Второй  такой  цикл  (1240 – 1613)  являет  собой  последовавшую  за  децентрализацией  и  «монголизацией»  русских  земель  период  «стабилизации»  ситуации  (1240 – 1350),  для  которого  традиционно  был  характерен  поиск  принципиально  новых  форм  идеологии  и  государственного  устройства.  Период  весьма  относительной  «нормы»  (1350 – 1503)  охарактеризовался  усилением  Московской  экспансии,  окончательной  победой  Москвы  над  монголами  и  её  полным  утверждением  в  качестве  политического  лидера  в  восточнорусских  землях  при  Иване  Великом.  Период  «упадка»  (1503 – 1613)  вновь  завершится  территориальным  сжатием,  Смутным  временем,  падением  династии  Рюриковичей  и  Российской  государственности  как  таковой.

Третий  глобальный  цикл  (1613 – 1991)  также  составила  стадия  «стабилизации»  (1613 – 1725),  начатая  новой  династией  Романовых  и  завершённая  новым  выдающимся  «собирателем  русских  земель»  Петром  Великим.  (Прежние  аналогичные  этапы  завершали  «великие  собиратели»  Святослав  и  Иван  Калита).  И  вновь  во  имя  выхода  российского  общества  и  государства  из  системного  кризиса  были  найдены  новые  формы  устройства,  идеологии  и  культуры.  Стадия  русской  «нормы»  (1725 – 1881)  была  характерна  быстрой  колонизацией  новых  территорий,  взлётом  Российского  государства  и  его  культуры.  Однако  последующая  стадия  (1881 – 1991),  начавшаяся  с  убийства  императора-освободителя  Александра  II,  вновь  приведёт  к  кризису,  его  обострению  и  падению  Российской  имперской  государственности  вначале  в  1917,  затем  в  1991 гг.  При  этом  по  завершении  данной  стадии  территориальное  сжатие  России  будет  максимальным.

С  1991 г.  Россия  начала  свой  четвёртый  глобальный  многовековой  восточный  цикл.  И  традиционно  он  начался  с  периода  «стабилизации»,  смысл  которого:  снова  найти  оптимальные  формы  политической  системы  и  составляющей  её  идеологии  и  культуры.  И  снова  цель  «стабилизации»:  преодолеть  системный  кризис  общества.  Вопрос  в  том,  сохранится  ли  при  этом  традиционный  для  России  социальный  генотип  мобилизационного  развития?  Этот  поиск  составит,  если  исходить  из  традиции,  более  столетия,  и  в  конце  его  вновь  должен  появиться  новый  великий  «собиратель  всех  исконно  русских  земель». 

Вечная  во  времени,  строго  повторяющаяся  патологическая  аномалия.  Всякий  раз  век  междоусобной  трагедии  завершается  эпохой  векового  относительного  примирения,  попыткой  покончить  с  противостоянием  и  распадом.  В  свою  очередь  эта  эпоха  сменяется  стадией  своеобразного  «застоя»,  «расслабления»:  очевидно,  во  имя  того,  чтобы  начать  всё  с  начала:  снова  борьба  за  власть,  гражданские  войны  и  разрушение  государства. 

Начало  нового  цикла  сегодня  -  это  попытка  ослабить  то  психическое  потрясение,  которое  пережило  российское  общество  с  начала  эпохи  «упадка»  (её началом можно считать не только 1881, но и 1866 г.  -  с момента начала маниакального террора против легитимной российской власти).  Часть  общества  вполне  осознаёт  это,  пытается  противостоять,  бороться  с  этим  (что характерно для синдрома),  другая  же  -  не  осознаёт,  не  понимает  происходящего,  не  видит  и  не  знает  будущего,  сама  творит,  генерирует  и  преумножает  макроболезнь  цивилизации  (что характерно для психоза).

Весьма  вероятно,  что  цикличность  такого  рода  представляет  собой  процесс  «дыхания»,  процесс  жизни  живого  организма:  макроорганизма  по  имени  Русь – Россия.  Дыхание  (пульсация)  как  проявление  жизни  характерно  не  только  для  жизни  отдельного  человека  и  всех  живых  организмов  Земли.  Дышит  природа,  пульсирует  жизнь  и  самого  общества:  оно  дышит,  и  значит,  живёт.  Наполненное  «кислородом»  (на  вдохе)  -  оно  процветает.  Исчерпав  «кислород»,  оно  увядает  (выдох).  Остановившее  дыхание,  потерявшее  способность  дышать,  полностью  заполнившееся  «углекислым  газом»  (ступор),  оно  погибает.  Такой  процесс  характерен  прежде  всего  для  близких  к  естественности  природы  обществ  восточного  типа.

Помимо  рассмотренной  цикличности  исторического  развития  Руси  и  России,  носящей  в  некоторых  своих  аспектах  патологический  характер,  можно  выявить  также  и  ряд  других  своеобразных  специфических  черт,  отражающих  развитие  русского  и  российского  общества  сквозь  призму  отклонений  от  «нормального»  развития:  через  психические  патологии.  В  результате  такого  рода  неформально-экстраординарного  исследования  получается  примерно  следующая  картина. 

        2.  ПСИХОПАТОЛОГИЧЕСКИЕ  КОМПЛЕКСЫ  РОССИИ

        Комплекс  парафренного  синдрома. 
        Для  него  характерно  сочетание  фантастического  бреда  величия  с  бредом  преследования,  убеждённость  в  высоком  предназначении,  особой  миссии.  Идеи  величия  и  мирового  могущества  формируются  на  фоне  приподнятого  настроения,  ложных  измышлений,  воспоминаний  (конфабуляций).  Если  экстраполировать  данный  синдром  на  Россию,  то  речь  сразу  же  пойдёт  о  мессианских  идеях,  мании  величия,  богоизбранности  русских.  Не  одно  и  не  два  столетия  Россия  считала  и  считает,  что  она  занимает  особое  положение  в  мире,  не  принадлежит  ни  к  одному  из  известных  типов  цивилизаций,  но  одновременно  является  третьим  и  последним  Римом.  Не  Европа  и  не  Азия,  Россия  полагает,  что  она  должна  чем-то  удивить  весь  остальной  мир,  чему-то  его  научить,  сама  при  этом  не  желает  жить  так,  как  живёт  иной  мир. 

Есть  здесь  что-то  от  религиозности:  желания  выйти  (из  тривиальной  суеты  бытия),  желания  уйти  (в  иное,  Истинное).  Однако  в  течение  тысячи  лет  Руси  и  России  нравилось  быть  империей,  она  творила  насилие,  объявляя  себя  властительницей  Земли  или,  по  крайней  мере,  «жандармом  Европы».  А  это  -  вовсе  не  религиозный  путь  развития,  а  скорее  наоборот.  России  всегда  казалось:  все  против  неё,  или  почти  все.  Паранойя  сохраняется  даже  сегодня:  всё  ещё  слышен  лозунг  «Наш  враг  -  Запад»,  сохранившийся  со  времён  Александра  Невского.  Одновременно  сохраняется  и  ностальгия  по  былому  имперскому  величию:  советскому  и  прежнему  российскому.  В  медицинской  науке,  т. е.  вне  политики  и  вне  истории,  это  называется  бредом  величия  и  бредом  преследования.

        Комплекс  маниакально-депрессивного  синдрома. 
        Это  аффективное  полярное  эмоциональное  расстройство  включает  в  себя  депрессию  и  манию,  пессимизм  и  оптимизм,  комплекс  неполноценности  и  комплекс  власти,  величия,  сочетание  элементов  духовного  мазохизма  и  садизма.

Вначале  о  маниакальной  фазе.  Многие  народы  мира  стремились  стать  империей.  Не  всем  это,  однако,  удалось.  Русь  и  Россия  империями  были  всегда,  действуя  по  принципу:  «завоевать,  чтобы  уцелеть».  Это  породило  комплекс  власти,  манию  власти  внутри  и  вовне,  насилие  (социальный  садизм)  -  физическое  и  духовное,  а  в  геополитическом  плане  -  обширную  империю  от  Швеции  до  Канады,  в  подражание  Риму  и  Чингис-хану.  Однако  стремление  к  насилию  и  внешнему  величию  было  лишь  одним  из  проявлений  Русской  империи. 

Она  была  счастлива  (внутренне  психологически  удовлетворена)  не  только  тогда,  когда  творила  насилие,  властвовала  и  повелевала,  осуществляя  в  том  числе  и  свою  великую  культурно-цивилизаторскую  миссию,  но  когда  одновременно  была  в  состоянии  глобального  психологического,  социального  и  физического  дискомфорта.  Включался  инстинкт  саморазрушения  -  механизм  социального  мазохизма  (инстинкт  разрушения  был  включён  прежде,  быть  может,  изначально).  Там,  где  были  баланс  и  гармония,  наступает  обратное:  дисбаланс  и  дисгармония.  В  результате  Россия  становится  империей,  где  привилегированная  нация  живёт  не  лучше,  но  хуже  многих  других  наций  империи.  Так  рождается  знакомое  нам  осознание:  «хорошо  там,  где  нас  нет».

Таким  образом,  тезису  «Мы лучше всех… и мы особенные»  противостоит  иной  тезис:  «Мы хуже всех… и это нас устраивает».  Налицо  взаимоисключающие  патологии  в  макроорганизме  по  имени  Русь-Россия.  В  медицинской  науке  в  этом  случае  констатируется  наличие  серьёзного  внутреннего  конфликта.  Вопрос  в  том,  каковы  его  причины?  Излечим  ли  он?  Стоит  ли  его  излечивать?  И  желает  ли  этого  сам  его  носитель?

        Психопатический  комплекс. 
        Психопатия  -  как  показатель  аномалии,  препятствующий  полноценной  адаптации  -  переводе  с  греческого:  страдание  души.  Широко  известна  в  мире  «открытая русская душа».  Страна,  народ  которой  постоянно  стремился  и  стремится  «излить»  свою  душу.  И  каждый  индивид  -  в  особенности.  И  общество,  и  государство  -  пронизаны  элементами  шизоидной,  аффективной,  истерической,  паранойяльной  и  иных  видов  психопатий. 

Перед  нами  страна,  народ,  люди,  знающие,  что  надо  делать,  как  надо  делать,  знающие,  что  все  так  делают,  так  как  это  единственно  правильно  и  рационально,  но  делающие  всё  равно  по-своему,  нерационально,  когда  односторонние,  но  стойкие  аффекты  берут  верх  над  логикой  и  рассудком,  порождая  непостижимое  иррациональное  общество  и  государство.  Аутичные  и  эгоцентричные,  астеничные  и  истеричные  одновременно:  и  люди,  и  общество,  и  государство. 

Кто мы? Действительно не Запад… и не Восток. Не признающие себя ни частью цивилизованного человечества, ни частью мировой цивилизации. Глобально дезинтегрированные и дезадаптированные, гомосексуально чувствующие свою неповторимую, аномальную особенность и признающие в качестве полноценного только самих себя, в лучшем случае - себе подобных.

        Олигофренный  комплекс. 
        Русь  была  молодой,  начинающей  цивилизацией,  до  конца  так  и  не  развившейся.  Россия  -  молодая,  уже  начавшая  свой  путь,  но  ещё  недоразвившаяся  цивилизация.  Либо,  в  качестве  худшей,  альтернативной  версии  -  страна,  уже  исчерпавшая  свой  потенциал  развития.  Вероятно,  в  XX,  или  даже  к  концу  XIX  века. 

Недоразвитие  психики  и  интеллекта  в  целом  очевидно.  Политики  и  правители  не  в  состоянии  мыслить  и  принимать  решения  в  глобальном  масштабе,  с  учётом  ближайших  и  долгосрочных  перспектив  развития.  Они  обладают  не  более  чем  «горизонтным»  мышлением  и  видят  лишь  то,  что  лежит  до  линии  горизонта,  абсолютно  не  обладая  мышлением  абстрактным,  философским,  аналитическим.  Олигофренные  комплексы  -  постоянные  спутники  Русского  государства,  и  «недостатком  ума»  (по-гречески:  олигофренией)  страдают  не  только  учащиеся  спецшкол.
 
        Шизофренный  комплекс. 
        Страна,  выбравшая  в  качестве  своего  государственного  символа  не  земное,  но  Небесное:  в  этом  заложена,  очевидно,  внутренняя  религиозная  устремлённость  России.  В  качестве  символа  избрана  Птица.  Самая  сильная  из  всех.  Тем  самым  одновременно  был  выражен  имперско-мессианский  комплекс  молодой  цивилизации. 

Избрана  Птица  аномальная:  она  не  такая,  как  все,  с  признаками  явной,  видимой  патологии:  с  двумя  головами.  Мышление  и  воззрение  её  двойное:  она  ориентируется  и  на  Запад,  и  на  Восток,  следовательно,  и  на  Свет,  и  на  Тень.  По  этой  причине  сознание  её  раздробленное,  разорванное,  или  же  по-гречески  шизофренное.  При  этом  следует  заметить,  что  символ  этот  заимствован  ещё  в  конце  XV века  у  Византийской  империи  -  аналогичного  евроазиатского  универсального  православного  государства. 

Чувствуя  свою  психическую  аномалию,  Россия  непременно  выберет  в  качестве  своего  символа  аномальный  объект.  Второй  выбор  данного  символа,  спустя  500  лет,  показал,  что  выбор  эпохи  Ивана  Великого  был  не  случаен.  Этот  выбор  вернулся  и  занял  своё  прежнее  место  в  русской  истории.  Значит,  это  естественно.  Выбор  символики  Советской  эпохи,  также  бывший  аномальным  (маниакально-мессианским),  в  этом  смысле  был  традиционным,  но,  как  показало  время,  всё  же  случайным.

Но  Россия  не  случайна.  Она  не  случайный  результат  эволюции  Вселенной.  Случайное  и  неестественное  не  приживается  здесь  надолго.  Здесь  всё  природное,  всё  естественное.  Здесь  всё  целостное.  Оно  одно,  но  Оно  -  и  одновременно  двойное,  здесь  всё  раздвоенное,  евразийское.  Или  же  европейское,  но  где  рядом  -  обязательно  соседствует  азиатское.  И  наоборот.  И  даже  то,  что  считается  «исконно  русским»  -  чаще  всего  далеко  не  русское.  И  как  у  любой  молодой  нации  -  всё  заимствованное:  и  религия,  и  письменность,  и  имена,  и  самовар,  и  водка  -  т. е.  всё  то,  что  уже  давно  стали  считать  и  называть  исключительно  русским.  Забывая,  что  даже  само  это  слово:  «русское»  -  совсем  не  славянское. 

Как  результат:  «раздвоенный,  расщеплённый,  разорванный  разум»,  подчинённый  больной,  «страдающей  душе».  Как  итог:  не  только  социальная  аномия,  но  и  социальная  шизофрения.  Как  следствие:  неприязнь,  нелюбовь  к  самим  себе  у  нас,  вероятно,  даже  выше,  чем  те  же  теневые  чувства  к  миру  внешнему.  Нас  трудно  понять.  Нас  не  понимают.  Мир  не  знает,  чего  ждать  от  нас.  Потому  что  мы  непредсказуемы.  И  мы  не  знаем,  что  мы  скажем  и  сделаем  завтра.  Мы  не  знаем  даже,  какие  люди  будут  править  от  нашего  имени  завтра.  И  мы  не  знаем,  какой  век  и  какую  эпоху  они  будут  представлять.  Но  мы  знаем  точно  -  мы  сможем  и  удивить,  и  устрашить  мир.  Потому  что  мы  -  не  «одно».  В  нас,  как  и  в  нашем  символе,  живут  два  мира,  два  измерения,  две  противоположности,  две  аномалии:  аномалии  Души…  и  аномалии  тела.

       Что  представляет  собой  1991 год  в  рамках  представленного  психопатологического  аспекта  проблемы? 

Во-первых,  мы  сравнительно  безболезненно  избавились  от  значительной  части  Российской  империи,  и,  следовательно,  от  прежнего  имперско-мессианского  психопатологического  комплекса.  Несмотря  на  распад  тысячелетней  макроимперии  серьёзного  психического  стресса,  нервного  срыва  не  произошло.  В  противном  случае  разгорелась  бы  война  наподобие  той,  что  случилась  после  краха  империи  в  1917 г.  Во  многом  произошёл  отказ  от  маниакальной  имперской  идеи  (идеи  насилия  над  миром  внешним  и  насилия  над  колонизованными  народами,  т. е.  социального  садизма),  а  это  уже  приблизило  Россию  к  психической  норме.
 
Во-вторых,  раздались  голоса,  что  мы  должны  жить  не  хуже,  а  лучше  других.  И  при  этом,  что  крайне  важно,  не  просто  жить, а  жить  свободно,  не  в  той  или  иной  форме  зависимости,  не  в  рабстве.  И  это показатель  нашего  избавления  (или  же  начало  избавления)  от  ещё  одного  психопатологического  комплекса:  социального  мазохизма. 

В-третьих,  мы  нанесли  серьёзный  удар  по  коммунистической,  тоталитарной  идее,  она  перестала  быть  государственной  идеологией,  официальной  религией.  Кто-то  сумел  избавиться  от  неё  вовсе,  став  носителем  принципиально  иного  мировоззрения.  Отказ  от  разновидности  мечтательной  утопии  (мечты,  подменяющие  реальность,  содействуют  шизофрении),  от  разновидности  психического  отклонения  -  показатель  начала  психического  выздоровления  государства  и  нации.  Благодаря  этому  отказу  произошли  два  важных  события: 
1)  прекратился  экспорт  революции  и  идей  коммунизма,  т. е.  прекращена  мессианская  агрессия  против  мирового  сообщества  наций; 
2)  прекратилось  духовное  насилие  по  отношению  к  собственному  народу,  и  он  получил  свободу  вероисповедания.

В-четвёртых,  на  сей  раз  со  всей  очевидностью  проявилась  идея  правового, либерально-демократического  общества  западного  типа,  что  стало  началом  пути  к  отказу  от  двойственности  Российской  моноцивилизации. 

В-пятых,  проявилась  тенденция  к  омоложению  и  интеллектуализации  власти,  когда  на  смену  прежней  олигофренной  геронтократии  временами  стали  приходить  компетентные  культурные,  сравнительно  молодые  люди.

Тем  самым  можно  говорить  о  значительном  снижении  влияния  психопатологических  отклонений  на  развитие  России  после  событий  1991 г.  Справедливости  ради  нужно  сказать  и  о  том,  что  точкой  отсчёта  года  1991  является  год  1985.  Тем  не  менее,  влияние  психопатологического  фактора  на  социально-экономическое  отставание  России  от  развитых  стран  Запада  по  сей  день  остаётся  существенным.

Небесспорно,  но  рассмотренные  психопатологические  комплексы  являются  в  определённой  степени  характерными  для  нашего  общества  и  государства.  В  большей  мере  они,  естественно,  относятся  к  психическим  отклонениям  отдельных  личностей,  поэтому  их  неправомерно  в  полном  объёме  и  безусловно  экстраполировать  на  целые  народы,  государства  и  цивилизации.  Однако  для  выяснения  истины,  для  ясности  понимания  каких-то  общественных  проблем  на  макроуровне  экскурс  в  микромир,  в  человеческие  психопатологические  аномалии  не  представляется  излишним.
 
Как  же  иначе  разгадать  феномен  русского  духа,  российского  многонационального  суперэтноса,  который  наряду  с  евреями  и  японцами  можно  не  без  оснований  считать  исключительно  неповторимым,  своеобразным,  ни  на  кого  не  похожим.  Как  иначе  ответить  на  вопрос,  кто  мы?  Единственная  нация  в  мире,  которая  не  знает,  чего  она  хочет?  Сражённая  параличом  воли,  блуждающая,  словно  «Огонь в Темноте»,  словно  «Бог без Церкви».  Не  признающая  Запад  -  как  «Церковь без Бога».  Но  и  не  идущая  на  Восток,  не  видящая  там  «Света Бога».  Она  предпочитает  оставаться  там,  где  она  есть  -  в  лоне  своём,  в  России.  Где  так  много  страданий  и  так  много  душевной  боли.  Где  так  много,  благодаря  этому,  великих  людей  и  великих  идей.  Здесь  течёт  Жизнь…

        3.  КОМПЛЕКС  ЛОЛИТЫ

        Быть  может,  свою  главную  психологическую  травму  Россия  приобрела  ещё  в  раннем  детстве:  там,  где  закладываются  основы  организма.  То,  что  случилось  в  IX – XI вв.,  на  заре  русской  истории,  сыграло,  вероятно,  роль  значительно  большую,  чем  это  можно  представить.  И  этот  факт  будет  иметь  непосредственное  отношение  к  дальнейшему  отставанию  России  от  цивилизации  Запада.  По  той  простой  причине,  что  Западной  Европе,  её  новой  формирующейся  цивилизации  удалось  избежать  приобретения  этого  психопатологического  комплекса.  Обратимся  к  истории.

В  течение  тысячелетий  можно  было  наблюдать  в  различных  регионах  Земли  один  и  тот  же  процесс.  Мы  видели,  как  молодые,  находящиеся  на  стадии  становления,  племена  и  народности,  союзы  племён  (часто  это  были  не  оседлые,  а  кочевые  народы)  стремились  к  тому,  чтобы  расширить  свою  территорию,  либо  завоевать  новую.  Стремились  к  тому,  чтобы  завладеть  богатствами,  созданными  талантом  и  трудом  высокоразвитых  цивилизаций.  Походы  во  имя  военной  добычи  к  богатым  соседям  для  воинов-мужчин  были  нормой.  Так было и в Европе.  Германские  племена  эпохи  Великого  переселения  народов  только  и  мечтали  о  том,  как  обрести  добычу  у  своего  могущественного  соседа:  Римской  империи.  Об  этом  же  будут  думать  и  восточные  славяне,  которых  также  будет  манить  сверкающий  на  Юге  «великий  град  на  холме»  по  имени  Константинополь.

Все  описания  данных  событий  и  явлений  осуществляются  обычно  на  чисто  историческом  материале,  без  привнесения  в  исторический  аспект  проблемы  каких-либо  иных,  внеисторических  интерпретаций.  Что  произойдёт,  если  в  данную  проблему  привнести  видение  её  глазами  психолога? 

Мужской  тип  поведения,  характера  (и  особенно  ярко  это  проявлялось  в  эпохи  Древности  и  Средневековья)  всегда  основывался  на  стремлении  к  завоеванию,  обретению,  покорению.  Этого  требовала  от  него  суть  момента:  он  нёс  ответственность  за  семью,  за  племя  в  целом.  Эта  суть,  этот  инстинкт  самосохранения  порождали  стремление  к  внешней  экспансии,  к  насилию,  к  убийствам,  в  том  числе  массовым  -  во  имя,  как  ни  парадоксально,  жизни.  И  это  -  не  патологическая  выдумка  человека,  это  -  сущность  самой  природы,  сущность  Космоса.  Первичные  психосексуальные  влечения:  инстинкты  покорения,  овладения  женщиной  перевоплощались  вначале  в  инстинкты  покорения,  овладения  природой,  а  затем,  словно  по  инерции,  экстраполировались  в  инстинкты  покорения,  овладения  физических  (совсем  не  духовных!)  богатств  великих  цивилизаций.  В  этом  случае  варвара-самца  интересовала  именно  физическая  сущность  захваченной  добычи,  которая  ассоциировалась  в  его  тривиальном  сознании  с  женщиной.  Всё,  что  не  являлось  физическим,  природным,  понятным  для  него  -  он  отбрасывал,  не  принимал,  разрушал.

Если  спросить  у  тех  же  германцев,  или  же  восточных  славян,  почему  вы  так  маниакально,  раз  за  разом  стремитесь  взять  и  разрушить  Рим  и  Константинополь,  они  ответят  вам,  ответят  то,  что  вы  и  ожидаете  услышать:  «Мы  -  воины,  это  наша  профессия,  другой  у  нас  нет,  мы  -  мужчины,  и  мы  должны  обеспечивать  всем  необходимым  свои  семьи  и  свой  народ».  Всё  это  -  на  сознательном  уровне,  здесь  нет  ничего  нового,  ничего  экстраординарного,  и  есть  только  малый  фрагмент  истины,  которая,  как  известно,  многогранна.  Тем  не  менее,  историков  это  почему-то  удовлетворяет:  они  скопировали  запись  этого  «интервью»  варвара  в  свои  монографии,  а  далее  -  в  учебные  пособия,  и  успокоились,  поставив  точку.

Целесообразно  более  подробно  остановиться  на  разнице  между  сознательным  и  бессознательным:  это  весьма  разные  вещи,  важные  для  понимания  сути  проблемы.  Задайте  мужчине  вопрос:  почему  он  идёт  на  футбол?  Почему  именно  футбол  является  наиболее  популярным  видом  спорта  как  по  количеству  тех,  кто  в  него  играет,  так  и  по  количеству  тех,  кто  его  смотрит?  На  сознательном  уровне  ответы  будут  очень  простые  и,  естественно,  очень  поверхностные.  Мужчина  торопится,  стремится  к футболу  не  оттого,  что  там  сегодня  какой-то  выдающийся  игрок  или  команда    играет,  а  оттого,  что  ему  чего-то  не  хватает  в  его  собственном  доме,  и  он  идёт  вовне:  туда,  где  это  есть. 

Так  случилось,  что  именно  футбол  стал  более  всего  похожим,  стал  наиболее  адекватно  на  бессознательном  уровне  отражать  смысл  Природы,  смысл  взаимоотношений  двух  её  составляющих:  инь и ян  (на языке Востока),  женщины и мужчины  (на языке Запада).  На  бессознательном  уровне  футбол  ассоциируется (прежде всего у мужчины) с  его  «земными»  взаимоотношениями  с  женщиной,  при  этом  так  называемый  «гол»,  т. е. «взятие  Ворот» - с  обязательной  сеткой,  в  которую  попадает  так  называемый  «мяч»,  бессознательно  символизирует  овладение  женщиной.  Неописуемая  радость  и  удовлетворение,  когда  «забили  свои».  И уныние, негодование, когда «забили (т. е. овладели его женщиной) чужие», кто-то другой.

Женщина  тоже  может  идти  на  футбол  не  только  из-за  эстетических  пристрастий,  не  только  оттого,  чтобы  увидеть  кого-либо  из  импонирующих  ей  «звёзд».  Она  может  стремиться  к  футболу  по  той  же  причине,  что  и  мужчины:  ей  тоже  недостаёт  психофизической  гармонии  на  неосознанном,  подсознательном  уровне.  Разница  лишь  в  том,  что  женщина  может  стремиться  к  футболу,  если  она  ощущает  недостаток  Духа  эротики.  Тогда  как  мужчина  устремляется  к  футболу  по  причине  недостатка  духа  порнографии  (естественно, на бессознательном уровне).

Что  могут  символизировать  для  воинов-варваров,  мужчин-самцов,  совершенно  чуждых  великим,  классическим  идеям  Будды,  на  глобально-бессознательном  уровне  сверкающие  «великие города на холме»?  Они  символизируют  для  них  не  просто  женщину:  ту,  что  рядом  с  ним,  и  рядом  с  ними  всегда.  Они  символизируют  то,  чего  у  них  никогда  не  было  -  недосягаемую  Женщину  Мечты,  Богиню  Небес.  Быть  может,  они  ощущали  в  этих  великих  городах,  великих  культурах  явление  самого  Божества.  Овладение  ими  -  это  не  только  проявление  бессознательных  психосексуальных  инстинктов  на  внешнем  макроуровне,  это  и  проявление  бессознательного  стремления  к  самореализации  (также  на  макроуровне  -  для  целого  этноса),  к  тому,  чтобы  самому  себе,  самим  себе  доказать: 

«Мы  есть  то,  что  не  хуже  того,  что  было  выше  нас,  ибо  мы  победили,  мы  оказались  сильнее  того,  что  было  во  много  раз  во  всех  отношениях  выше  нас.  И  если  это  так,  мы  должны  создать  что-то  новое,  принципиально  новое,  ибо  то,  что  было,  пало  под  нами.  Теперь  мы  всесильны,  мы  это  доказали  самим  себе,  и  мы  сможем  сделать  это:  породить  новый  мир,  который  станет  величественнее  прежнего».

Германцы  «взяли»  Рим.  Они  овладевали  им  не  раз.  Те,  кто  были  менее  развитыми  из  них,  разрушали  его.   И  поняли,  сидя  на  щите  в  горящем  городе,  что  нужно  взамен  всего  этого,  падшего  создавать  что-то  принципиально  новое,  быть  может,  используя  его  базу:  всё  то  лучшее,  что  было  в  нём  -  Греко-римском  мире.  Варвар  задумался.  Он  задумался  на  тысячу  лет.  Но  уже  через  тысячу  лет,  и  даже  раньше,  он  понял,  представил,  смоделировал  то  новое  общество  будущего.  Это  был  всё  тот  же  мир  Античности,  но  только  на  ином,  более  высоком,  более  человечном  уровне,  где  места  под  Солнцем  нашлось  всем,  и  даже  тем,  кому  в  Античности  его  не  находилось.  Используя  свой  собственный  талант,  а  также  дух  греческой  культуры,  римское  право  и  религию  Римского  государства,  варвары-германцы  создали  новую  европейскую  цивилизацию.  Создали,  перестав  быть  варварами,  но  став  (вместе  с  другими  германскими  народами  Европы)  одним  из  культурнейших  и  высокоразвитых  этносов  мира  не  только  современности,  но  и  всех  времён.

Каковы  причины  такой  метаморфозы?  Причины  общеизвестны.  Но  в  данном  контексте  причины  лежат  в  нормальном  психическом  развитии  германских  (и  в  целом  западноевропейских)  народов.  Они  овладели  Римом  -  своей  небесной  Мечтой,  сверкающим  «городом  на  холме»,  символизирующим  самую  недоступную,  но  самую  желанную  Женщину  Мира.  Германцы  прошли  в  естественном,  нормальном  русле  все  стадии  своего  рождения,  развития  и  роста  как  макроорганизма.  Глобальной  психической  травмы  «детства»  они  не  приобрели,  и  сумели  тем  самым  благополучно  и  гармонично  развиваться  в  дальнейшем.  Сохранилось,  правда,  из  глубокого  «детства»  одно  «но».  Вплоть  до  ХХ  века  германцы  остались  нацией  преимущественно  воинственной.  Этот  факт  наложил  свой  отпечаток  и  на  характер  цивилизации  Запада  в  целом:  она  будет  носить,  равно  как  и  носит  сейчас,  глобально  экстравертный,  экспансивный  характер. 

Другой  вероятной  причиной  агрессивности  цивилизации  Запада  являются  как  характер,  так  и  своеобразная  интерпретация  той  религиозно-философской  системы,  которую  избрал  для  себя  новый  германо-романский  мир  в  качестве  ориентации  своего  Духа.  Христианство,  как,  возможно,  наименее  восточную  по  духу  религию,  можно  рассматривать  не  только   как  вторичный,  воинствующий  буддизм,  но  и  интерпретировать  в  нужном,  «древнегерманском»  духе.  В  этом  плане  новому  мусульманскому  миру  повезло  ещё  меньше  (точнее,  не  повезло  остальному  миру):  арабы  восприняли  и  распространили  на  части  мира  ислам,  который  можно  рассматривать  не  иначе,  как  вторичное,  воинствующее  христианство,  и  трактовать  его  с  точностью  до  наоборот.

Что  случилось  на  другом  конце  Европы,  где  обитали  восточные  славяне?  Было  не  вполне  понятно,  почему  славяне  так  упорно,  по  меньшей  мере,  шесть  раз  вели  войны  с  более  развитой  и  могущественной  Восточной  Римской  империей.  Не  Византийской,  а  именно  Римской,  Ромейской.  Германцы  овладели  Западным  Римом.  И  пошли  дальше  в  своём  развитии.  Им  этого  оказалось  достаточно,  и  Восточный  Рим  был  «оставлен»  славянам,  тем  более,  что  часть  славян  уже  попала  под  влияние  византийской  религии  и  культуры. 

Славяне  знали,  что  когда-то  варвары  Севера  Европы  овладели  Римом  и  сокрушили  его.  По  этой  причине  они  будут  стремиться  сделать  то  же  самое  с  Римом  Восточным:  наследником  Рима  Западного.  И  сделать  по  тем  же  причинам  психологического  и  бессознательного  свойства,  о  которых  говорилось  выше.  Славяне  будут  пытаться  также  маниакально  овладеть  Константинополем  и  разрушить  его,  как  это  делали  прежде  их  предшественники  с  Римом.  И  если  до  крещения  Руси  это  было  противостояние  язычников  и  православных,  что  вполне  естественно,  то  после  крещения  Руси  (сакрального ритуала земного «породнения» и небесного «брака»),  произошло  ещё  одно  нападение  славян  на  Константинополь.

Причина:  славяне  не  обрели  свою  тайную  Мечту,  они  травмированы,  они  комплексуют,  они  не  могут  развиваться  в  «нормальном»  русле.  Постепенно,  век  за  веком,  формируется  психическая  травма  складывающегося  макроорганизма:  травма  «детства».  Более  того,  со  временем  происходит  непоправимое:  происходит  фиксация  организма  на  этой  травме.  Он  отказывается  развиваться  дальше,  пока  травма  не  будет  устранена.  Она  постоянно  напоминает  ему  о  себе:  что-то,  кто-то  из  глубин  Души  зовёт  Русь,  зовёт  вернуться  -  вернуться  туда,  где  её  не  было,  где  надо  было  бы  быть,  где  она  должна  была  быть,  но  не  смогла. 

Телом  такой  организм  может  расти  и  развиваться.  Но  психический  рост  останавливается:  организм остаётся «ребёнком», остаётся в своём мечтательном, нереализованном прошлом. У него нет и не будет той цели, которая  есть у психологически созревшего организма, ставшего «взрослым».  У  него  есть  только  одна  цель,  которая  становится  преобладающей  и  патологически  «сверхценной».  Он  стремится  вернуться  в  прошлое,  чтобы  реализовать  мечту  «детства»,  чтобы  пережить  те  чувства,  которые  по  каким-то  причинам  не  были  пережиты,  но  которые  необходимо  пережить,  чтобы  выйти  из  оцепенения,  чтобы  избавиться  от  комплекса  неполноценности. 

И  в  этом  есть  свой  плюс.  Такой  макроорганизм  (этнос,  государство,  цивилизация,  культура),  в  душе  остающийся  «ребёнком»,  будет  тем  самым  ближе  к  Природе,  к  её  естественности,  к  её  девственной  красоте.  Он  будет  тем  самым  ближе  к  тому,  что  земляне  именуют  словом  Бог  -  в  постъязыческом  значении  этого  слова.  Он  и  будет  тем  самым  Богом без Церкви  -  той  рационально-прагматической  организации,  что  обслуживает  интересы  государства. 

В  противовес  этому  психически  и  физически  нормально  развивающийся  (далеко  не  инфантильный)  макроорганизм  неуклонно  придёт  к  своей  вершине,  за  внешним  расцветом  которой  неизбежно  последует  его  духовное  окостенение,  и  он  станет  внеприродным  институтом  -  Церковью  без  Бога,  внутри  которого,  в  Его  отсутствие,  будет  господствовать  только  Пустота  Небытия.

Иными  словами,  развитие  по  первому  варианту  (путь  России)  сулит  свойственные  ребёнку-Богу,  свойственные  Духу  Земли  вечное  «детство»,  вечную  гибкость,  вечную  слабость,  вечную  мягкость  и,  следовательно,  вечное  движение.  Это  -  Путь  Вечности  во  Времени.

Развитие  по  второму  варианту  (путь  Запада)  обещает  свойственное  рациональному  мужчине-прагматику,  свойственное  телу  быстрое  развитие,  быстрое  «отвердевание»,  быстрое  прекращение  роста  и,  следовательно,  прекращение  движения.  Это  -  Путь  Времени.

Развитие  по  третьему  варианту  (путь  Востока),  свойственное  мистической  женщине-Богу,  свойственное  Душе  мира,  предлагает  Вечный  Путь  -  Путь  религиозной  устремлённости:  движения  к  Истине,  Совершенству,  Гармонии.  Это  -  Путь  Вечности  вне  Времени.

Путь  России  имеет  и  свой  минус.  Ребёнок-этнос,  цивилизация  с  незавершённой  психологической  и  психосексуальной  идентификацией,  страдающая  инфантильными  комплексами,  будет  обращена  в  своём  политическом  и  социально-экономическом  развитии  вспять.  Это  станет  проявлением  детского  комплекса  эскапизма:  бегства  в  безопасное  прошлое  от  травмирующего  настоящего. 

Такой  организм  станет  безнадёжно  отставать  от  своих,  быть  может,  более  циничных,  но  тем  самым  более  расторопных  «взрослых»,  т. е.  психологически  адекватных  соседей.  Такой  организм  будет  не  только  не  в  состоянии  произвести  от  себя  на  свет  что-то  своё,  что-то  принципиально  новое,  но  не  сможет  даже  скопировать  чужие,  показавшие  свою  эффективность,  образцы  политической  и  социально-экономической  жизни.  Потому  что  эти  образцы  из  настоящего,  а  его  интересует  прошлое,  его  глубоко  личное  прошлое.

 Такой  организм  будет  психологически  меланхоличен  и  даже  летаргичен.  Он  будет  постоянно  жить  в  одном  и  том  же  сне  -  Великом  Сне  своего  далёкого  прошлого.  Он  никогда  не  сможет  принять  настоящее.  Потому  что  он  так  и  не  пережил  прошлое.  От  прошлого  невозможно  просто  отказаться.  Оно  всё  равно  сохранится  как  в  памяти,  так  и  в  реальности.  Прошлое  нужно  пережить.

Чтобы войти в настоящее, то есть, говоря уже на историко-политическом  языке,  пройти  фазу  модернизации  по-европейски,  в  духе  Нового  времени,  Россия  должна  пережить  все  свои  чувства,  связанные  с  эпохой  её  Древности  («детства»),  с  эпохой  её  Средневековья  («переходного  возраста»). 

Она  должна  победить,  она  должна  овладеть,  она  должна  взойти,  чтобы  пережить  Непережитое,  чтобы  выйти  из  многовекового  психологического  ступора,  чтобы  самоутвердиться  и  почувствовать  силу  своего  духа,  силу  своего  разума,  силу  своего  тела.  Чтобы  адаптироваться  к  внешней  среде  и  стать  общепринятой  «нормой»:  интеллектуально  обрести  цель  и  средства  их  достижения,  психологически  обрести  своё  место  в  мире  (или,  говоря  снова  мистически  -  «пол»,  т. е.  ясную,  целенаправленную  природную  ориентацию  и  способ  поведения). 

Всё  это  -  основные  вопросы,  т. е.  те,  которые  никогда  не  ставятся,  потому  что  они  не  решаются,  не  могут  быть  решены.  Не  ставятся  государством,  властью,  но  ставятся  разумной  частью  общества.  Они  могут  быть  решены  только  вследствие  глобальных  мутаций  в  макроорганизме.  Мутаций,  подобных  тем,  что  происходили  в  западноевропейском  макроорганизме  в  течение  всей  средневековой  и  постсредневековой  эпохи.  В  результате  которых  цивилизация  Запада,  став  преемницей  Греко-римской  цивилизации,  одновременно  перестала  ей  быть,  изменив  и  цель,  и  средства,  и,  что  самое  важное,  «пол». 

        IV.  СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ  АСПЕКТ  ПРОБЛЕМЫ

        Открывающие  для  себя  истины,  миру  уже  давно  известные.  Никогда  не  шедшие  в  одном  направлении  с  кем  бы  то  ни  было.  Не  принадлежащие  ни  к  одному  из  сообществ  Земли.  Не  имеющие  традиций  Востока.  Не  имеющие  традиций  Запада.  Стоящие  вне  времени,  не затронутые  всемирно-историческим  процессом.

 Тускло  и  мрачно  существующие,  лишённые  силы  и  энергии.  Оживляемые  злодеяниями.  И  смягчаемые  рабством.  Живущие  ограниченным  настоящим,  без  прошлого  и  будущего,  посреди  застоя  и  оцепенения,  в  котором  истинное  развитие  человека  так  и  не  началось.  Имеющие  прошлое,  не  оставившее  никакого  следа  в  душе.  И  не  имеющие  ничего  индивидуального,  на  что  могла  бы  опереться  живая  мысль.   
 
Взращённые  на  культуре  заимствования  и  подражания.  И  чуждые  самим  себе,  не  принимающие  даже  истинное.  Не  обладающие  даром  внутреннего  развития  и  естественного  прогресса.  Растущие,  но  не  созревающие.  Не  движущиеся  к  цели,  но  блуждающие  в  небытии.
 Существующие  не  для  жизни,  как  существует  всё  иное,  но  существующие  во  имя  реализации  трансцендентной  миссии,  до  конца  ещё  не  осознанной.  Одинокие  посреди  окружающего  мира,  будучи  не  в  состоянии  обрести  себя  посреди  остального,  иного  человечества.

Призванные  ответить  на  вопросы,  поставленные  человечеством.  Призванные  решить  неразрешимые  проблемы.  Призванные  вершить  суд  Совести.  И  быть  им. 

Таковы  наблюдения.  Наблюдения,  сделанные  изнутри.  И  возникает  ощущение,  что  речь  идёт  здесь  об  инопланетной  цивилизации,  по  каким-то  причинам  оказавшейся  в  пределах  Земли.  Она  здесь,  среди  остальных  землян.  Но  одновременно  её  как  бы  и  нет:  она  остаётся  в  стороне  от  всего  иного  мира,  совершенно  не  вписывается  в  него,  абсолютно  не  адаптирована  к  так  называемым  «нормам»  человеческого  общежития  и  ведёт  себя  психологически  не  вполне  адекватно.  Что  скрывается  за  всем  этим  неадекватным,  «внеземным»  поведением? 

В  каждом  историческом  камуфляже  лежит  два  слоя:  глубинный,  он  подлинный;  и  поверхностный,  он  мнимый,  случайный.  Под  вторым,  внешним  слоем  Российской  моноцивилизации  скрывается  народ,  отличающийся  от  многих  других  не  только  этнически,  но,  что  более  важно,  отличающийся  по  возрасту:  народ  очень  молодой,  находящийся  ещё  в  стадии  роста,  стадии  становления.  Это  абсолютно  новый  народ.  А  недостаток  всякого  нового  народа  заключается  в  том,  что  на  его  ранней  стадии  развития  у  него  нет  и  не  может  быть  своих  собственных  идей.  И  если  он  начинает  расти  в  среде,  где  прежде  существовала  или  существует  древняя  цивилизация,  он  перенимает  её  идеи.

Так  возникает  исторический  камуфляж,  поверхностный,  мнимый,  случайный.  России,  как  цивилизации  ещё  не  развившейся,  находящийся  в  стадии  становления,  потребуются  ещё  столетия,  чтобы  она  смогла  обрести  собственные  идеи  и  заповеди  и  смогла  претендовать  как  на  власть  (подобающее  ей  место  в  сообществе  наций),  так  и  на  своё  место  во  всемирной  истории.  Россия  в  поиске,  и  юность  бьёт  в  ней  через  край:  в  поисках  своего  Я,  в  поисках  собственных  открытий  она  прикрывается  тонкой  плёнкой  греко-византийского    православия,  восточно-туранской  политической  системой  и  европейской  идеологией  марксизма.  При  этом  бросается  в  глаза  абсолютная  неистинность  данного  исторического  камуфляжа.  И  это  -  тоже  наблюдения.  Наблюдения,  сделанные  извне. 

Каждая  из  культур  имеет  собственную  форму,  идею,  страсти,  жизнь,  желания,  чувствования,  смерть.  Есть ли всё это у России?  Если  нет,  то  сумеет  ли,  успеет  ли  она  всё  это  обрести?  Россия  сегодня  переживает  уныние  в  связи  с  упадком  культуры.  Налицо  первый  признак  её  декаданса.  Постепенно  в  стране  появляется  «масса»:  та,  что  борется  с  традициями  и  культурой,  та,  что  являет  собой  черты  лишённой  будущего,  неизбежной  формы  человеческого  существования.  После  переоценки  всех  своих  ценностей,  их  отрицания,  российская  культура,  ещё  не  достигнув  стадии  расцвета,  пика  развития,  постепенно  входит  в  стадию  цивилизации:  этап,  отражающий  симптом  вырождения  культуры.  Цивилизация,  не  получившая  своего  полного  развития,  исчерпавшая  свой  макрокультурный  ресурс.

Мы  видим  народ,  беспредельно  талантливый,  способный  на  великие  свершения.  Но  абсолютно  несчастный.  Народ,  веками  живущий  в  лабиринте  Средневековья,  и  не  способный  выбраться  из  него.  Народ,  всецело  заполненный  Любовью  и  Добротой  (в  иной  интерпретации  это  именуют  Словом  Бог),  и  обречённый…  на  самоистребление.  Народ,  способный  на  любые  жертвы…  в  узах  векового  рабства.  И  это  -  тоже  наблюдения.  Наблюдения  со  стороны. 

Мы  не  знаем,  где  мы  стоим.  И  мы  не  знаем,  куда  движемся.  Мы  знаем,  как  надо.  Но  мы  всё  равно  сделаем,  как  хотим.  Мы  используем  ненормативную  лексику  как  никто  в  мире.  И,  возможно,  это  действительно  от  нелюбви  к  Жизни.  Мы  талантливы.  Хотя,  быть  может,  лишь  два  столетия  нашему  таланту.  Насколько  человек  талантлив,  то  он  и  имеет,  так  он  и  живёт.  Но  этого  ещё  недостаточно.  Великая  нация,  великая  культура  -  это  не  только  талант.  Это  и  огромная  работоспособность,  чего  нам  заметно  не  достаёт.  Но  и  это  ещё  не  всё. 

Вопрос  о  том,  как  живёт  нация,  решает  не  только  её  талант  (Энергия, идущая «сверху», от Бога),  её  работоспособность  (энергия, идущая «снизу», от «тела»),  но  решает  и  её  самоуважение  (Энергия, идущая от внутреннего Духа).  Когда  в  стране,  в  нации  есть  талант,  но  нет  самоуважения,  многие  изобретения  и  открытия  в  ней  будут  никому  не  нужны.  Нет  самоуважения  -  нет  вдохновения,  нет  желания,  нет  желаний,  нет  устремлений  «вверх»: к Абсолюту, к Истине.  Будут  приняты,  востребованы  лишь  те  изобретения  и  открытия,  работающие  на  государство, на  его  бюрократическую  элиту.  Это  дегенерация  Духа,  катализирующая  и  разложения  «тела».

Тот,  у  кого  таланта  нет,  но  есть  самоуважение  (т. е.  вдохновение),  жить  будет  во  многих  отношениях  лучше,  чище,  «прибраннее».  В  этом  плане  привычная  для  нас  повсеместная  «замусоренность»  (сор  физический  и  сор  космический)  и  привычная  повсеместная  бедность  -  это  следствие  отсутствия  самоуважения:  нет  Божественного  Вдохновения,  но  есть  сознательный  и  бессознательный  суицид  по  причине  психопатологического  дискомфорта  и  психологической  усталости. 

Сахарцы,  переселившись  в  Швецию,  превратили  её  в  Сахару;  шведы,  переселившись  в  Сахару,  превратили  её  в  Швецию:  мораль  данной  притчи  вполне  очевидна.  Не  уважающие,  не  вдохновляющие  себя  -  не  уважают,  не  вдохновляют  других.  Не  смогут  уважать,  не  смогут  вдохновить.  Страну,  цивилизацию,  культуру  превращающие  в  своё  подобие:  «хлеба  и  зрелищ»!  Именно  так  Эллинская  культура  сменялась  Римской  цивилизацией.  Именно  так  русская  Культура  сменяется  Российской  цивилизацией.  Лишённые  Вдохновения,  цивилизации  идут  на  смену  Культуре. 

К  чему,  зачем,  почему  приходят  Цивилизации?  Они  приходят,  чтобы  лишить  Вдохновения.  Чтобы  лишить  тем  самым  полноценной  Жизни.  Настанет  время,  и  Российская  цивилизация,  осознавая  комплекс  вины,  уйдёт  со  всех  чужих  земель,  со  всех  завоёванных  путём  тотального  насилия  территорий.  Так,  как  это  рано  или  поздно  сделали  иные  великие  империи.  И  когда  Россия,  наконец,  оставит  всех  их,  даст  им  свободу,  в  них  снова  вернётся  Вдохновение.  И  Восточная  Пруссия,  и  Южные  Курилы  -  преобразятся,  обретут  второе  Рождение  и  расцветут.  Потому  что  немцы  и  японцы  -  очень  уважают  себя.  Они  так  же  талантливы,  как  и  мы.  Но  они  невероятно  работоспособны,  не  как мы.  И  они  уважают  себя  настолько,  что  это  рождает  в  них  то  Великое  Вдохновение,  которое  позволяет  им  не  только  творить,  но  и  обращать  Творимое  на  пользу  людям:  всем  людям,  но  не  только  элите,  не  только  государству.

ХХ век возвратил в Россию рабство.  Раб  -  это  человек,  превращённый  в  ничто  (кто был никем, тот стал ничем),  а  ничто  не  может  себя  уважать,  Оно  не  может  быть  вдохновляемо,  ибо  Оно  не  принадлежит  даже  самому  себе.  Оно  не  работоспособно,  потому  что  работает  не  на  себя,  работает  по  принуждению.  Но  даже  если  в  этих  условиях  Оно  в  состоянии  первым  в  мире  выйти  в  Космос:  значит,  Оно  бесконечно  талантливо.  И  Оно  мстит  за  такое  отношение  к  себе,  Оно  ненавидит  государство,  закабалившее  и  ограбившее  его,  и  в  ответ  пытается  вернуть  хотя  бы  часть  утраченного.  Именно  отсюда  проистекает  многовековой  русский  феномен  тотального,  повсеместного  воровства:  Оно  чувствует,  что  не  грешит,  а  восстанавливает  справедливость:  возвращает  своё,  по  праву  собственности.

Не  только  сам  народ  эволюционирует  в  сторону  «массы»,  но  само  государство  (прежде  всего  государство  тоталитарного  типа)  творит  выгодную  ему  «массу».  Мужчины  при  этом  становятся  слабыми,  тривиальными  и  «прозрачными»,  утрачивают  свои  основные  качества,  вначале  переставая  быть  мужчинами,  затем  -  людьми.  Заполняя  образовавшийся  в  такой  системе  вакуум,  женщины  постепенно,  сознательно  и  бессознательно,  становятся  неестественно  сильными,  компенсируя  недостаток  иной  половины.  Они  тоже  теряют,  но,  в  силу  большей  устойчивости,  в  значительно  меньшей  степени  свою  естественную  природу. 

Происходит  глобальная  деформация:  деформация  пола.  За  неё  несёт  ответственность  современная  цивилизация,  прежде  всего  Западная  цивилизация  -  с  её  идеей  всеобщего  блага  и  всеобщего  равенства,  что  и  порождает  явления  эмансипации  и  феминизации.  И  за  неё  несёт  ответственность  тоталитаризм.  Необходимо  вернуть  утраченное:  мужчинам  -  самих  себя,  женщинам  -  чувство  самих  себя,  способность  вновь  обрести  себя.  Но  заметит  ли  человечество  эту  проблему,  а  если  заметит,  сумеет  ли  её  разрешить?  Привить  силу  -  одним,  и  слабость  -  другим,  внешне  просто,  но  совсем  не  просто  внутренне,  истинно. 

Российское  общество  всегда  было  расколото.  На  власть,  пренебрегающую  народом.  И  народ,  пренебрегающий  государством.  Здесь  было  и  всегда  есть  всё:  западники  и  славянофилы,  «белые»  и  «красные»,  «верхи»  и  «низы»,  «традиционалисты»  и  «современники…  Стоит  одной  из  частей  общества  поднять  голос,  как  тут  же  активизируется  другая,  противоположная,  не  давая  тем  самым  реализоваться  назревшей  тенденции.  Интересен  известный  пример.  Александр  II,  представитель  «верхов»,  стремится  реализовать  демократическую,  в  интересах  «низов»,  тенденцию-альтернативу.  В  ответ  активизируются  представители  этих  самых  «низов»  и  насильственными  действиями  блокируют  тенденцию! 

«Раскол  культур»,  как  психопатологическое  состояние  общества,  на  века  обеспечил  России  твёрдое  и  неуклонное…  стояние  на  месте.  Раскол,  он  всегда  порождает  конфликт.  А  конфликт  на  Руси  и  в  России  всегда  решался  не  по-европейски:  не  на  основе  переговорного  процесса  и,  как  следствие,  компромисса.  Практически  всегда  результатом  конфликта  сторон  является  подавление  слабого,  проигравшего.  При  таких  отношениях  власть  обретает  государство-вотчину,  с  правом  полного  распоряжения  в  ней,  а  «масса»  -  слабую  надежду  на  патернализм  и  веру  в  социальный  утопизм.

В  минуты  кратковременного  душевного  подъёма  мы  можем  впадать  в  русофилию.  Мы  начинаем  говорить  о  том,  что  создали  в  своё  время  великое  государство  с  его  великой  культурой.  И  живём  при  этом  в  самых  неблагоприятных  в  мире  природно-климатических  условиях  уже  вторую  тысячу  лет.  Мы  имеем  (в  соответствии  с  рядом  авторитетных  исторических  оценок)  свою,  особенную  «отличительную  культуру»,  являясь центром  Восточной  православно-христианской  цивилизации.  Мы  удивили  и  удивляем  мир  своими  достижениями  и  доказали  ему,  что,  когда  захотим,  может  быть  первыми  и  лучшими  во  многих  сферах  человеческой  деятельности,  не  только  военно-технической.

 Мы  можем  утверждать,  что  входили  и  входим  в  число  великих  наций,  великих  государств  и  великих  культур.  Как  по  итогам  столетия,  так  и  по  итогам  тысячелетия.  А,  возможно,  и  по  итогам  всего  пятитысячелетнего  культурно-цивилизационного  исторического  процесса.  И  мы  по  сей  день  можем  создавать  то,  что  не  может  создать  никто,  побеждать  там,  где  не  сможет  победить  никто,  поступать  так,  как  не  поступит  никто…  И  мы  -  никогда  не  отставали  от  Запада. 

Всё  это  -  эмоции.  Но  если  это  -  эмоции,  если  это  - заболевание,  то  это  хорошие  эмоции,  и  это  -  хорошее  «заболевание».  С  одним  лишь  недостатком:  в  свете  этих  эмоций  не  видна,  «засвечивается»  Истина.

В  минуты  долговременного  душевного  надлома  мы  страдаем  русофобией.  Мы  начинаем  говорить,  что  мы  -  хуже  всех.  Во  всём  отстаём.  И  хорошо  там,  где  нас  нет.  Постоянно  догоняем  -  и  не  можем  догнать.  Живём  в  государстве,  которое  никогда  не  было  свободным:  в стране рабов - стране господ.  Которая  сама  живёт  с  постоянной  думой  о  войнах,  чужих  землях,  но  не  в  заботе  о  народе.  Эгоцентричная  власть,  недалёкая  и  бессердечная.  Инертный  народ,  не  умеющий  и  не  любящий  работать,  привыкший  не  с  Любовью  обустраивать  свой  дом,  свою  жизнь,  но  привыкший  цинично  пренебрегать  и  разрушать.  И  в  этих  условиях  безнадёжно  отставшая  и  опустившаяся  Россия  не  догонит  Запад  никогда.

Всё  это  -  тоже  лишь  эмоции.  Эмоции  сонного,  ещё  не  пробудившегося  Сознания,  рождающего  поток  отрицательной  энергии  от  не  лучших  впечатлений  от  российской  действительности.  Это  патологическая  русофобия,  заболевание  души.  И  это  -  «плохое»  заболевание,  затмевающее  собой  Истину.  Это  боль  ещё  не  рождённой  России,  её  многовековые  страдания  и  болезни,  через  нас  прорывающиеся  из  её  «ядра»  наружу,  вовне. 

Россия тем самым «изливает» свою Душу, «отводит» её. А в минуты душевного подъёма Она самоуспокаивается, самонастраивается, чтобы вернуться к Истокам, чтобы получить Вдохновение и начать Движение. Не к всеобщему благополучию, что является признаком социализма (на микроуровне) и признаком цивилизации (на макроуровне), а к всеобщей целостности, к Истине, что  является признаком культуры: великой Культуры. 

        V.  РОССИЯ  И  ВОСТОК

        ВОСТОЧНЫЙ  ФАКТОР  В  РАЗВИТИИ  РОССИИ

        Западную  культуру  отличает  полное  последовательное  отстранение  человеческих  природных  сил  от  Божественного  начала,  стремление  на  самих  себе  основать  здание  мировой  культуры.  Эти  качества  привели  культуру  Запада  к  фактическому  отходу  от  Абсолюта,  от  Бога.  Что  же  касается  Востока,  то  Византийская  цивилизация,  представлявшая  христианский  Восток,  сохранив  целостность  «истинной  веры»,  не  смогла  дать  ей  реального  выражения,  не  смогла  создать  христианскую  культуру,  адекватную  великим  идеям  её  основателя. 

Собственный  человеческий  элемент  оказался  в  ней  и  слабым,  и  недостаточным.  Произошёл  разрыв  между  Церковью  и  миром.  Православная  Византия  стала  постепенно  эволюционировать  в  сторону  восточной  монархии…  и  погибла.  Перед  Россией,  как  частью  Православной  цивилизации,  встанет  схожая  проблема,  и  она  будет  всячески  стремиться,  став  Римом III,  избежать  судьбы  Рима II.

Идея  особой  миссии  Руси  и  России  всегда  была  связана  с  её  географическим  месторасположением  и  многонациональным,  поликультурным  характером  государства.  Евразийская  цивилизация  Руси  и  России  представляла  собой  культурное  единство  всех  проживавших  здесь  народов  в  их  географической  и  этнографической  целостности.  Изначально  здесь  складывался  свой  особый  мир,  и  он  не  был  европейским,  и  не  был  азиатским.  Жители  Руси  и  России  не  являлись  преимущественно  славянским  этносом. 

Роль  тюркских  и  угро-финских  племён  в  формировании  и  развитии  цивилизации  Евразии  была  также  значительной.  Постоянные  контакты  и  взаимодействие  множества  народов  Великой  равнины  и  её  окрестностей  и  привели  к  созданию  русского  евразийского  феномена,  Русской  моноцивилизации,  русской  нации,  взявшей  на  себя  инициативу  объединения  разноязычных  этносов  в  единое  «евразийское»  целое  -  Россию. 

И  если  Русь  была,  возможно,  многонациональной  конфедерацией,  то  Россия  формируется  уже  и  как  полиэтническая  нация,  и  как  единое  унитарное  государство.  Культура  России  постепенно  складывается  как  оригинальная  «срединная»  евразийская  культура,  не  включающая  в  себя  простое  сочетание  европейских  и  азиатских  элементов.  Тем  самым  Россия  избежала  участи  стать  «культурной  провинцией»  Запада  или  Востока.  Важнейшим  достоинством  «срединной»  евразийской  культуры  являлась  заложенная  в  ней  возможность  реализации  на  разных  исторических  этапах  альтернативных  социокультурных  ориентаций:  Западной  и  Восточной.

В  стремлении  реализовать  свой  особый  путь,  свою  особую  миссию,  России  не  удалось  полностью  избежать  ни  того,  ни  другого  влияния.  По  всей  видимости,  наибольшим  оказалось  влияние  Востока,  и,  прежде  всего,  влияние  так  называемого  туранского,  или  урало-алтайского  фактора:  степной  стихии,  генерирующей  в  социуме  мироощущение  «континента-океана».  Этот  фактор  радикально  повлиял  на  быт,  образ  жизни,  психологию  народа,  на  социальную  организацию  и  государственное  устройство  и  в  то  же  время  был  нейтральной,  толерантной  культурной  средой,  не  затрагивавшей  основы  инонационального  творчества.  В  этом  влиянии,  в  отличие  от  «давления»  Запада,  не  было  стремления  видоизменить  «систему  верований»,  центральную  идею  иной  цивилизации.

Российское  государство,  Российская  цивилизация  не  сводима  только  к  Монгольской  евразийской  империи,  но  и  не  выводима  без  неё.  Впервые  евразийский  мир  предстал  как  целое  именно  в  Монгольской  империи.  Но  прошли  века,  и  Западный  улус  империи  вынужден  был  передать  «факел  евразийской  эстафеты»  в  руки  новой  России,  призванной  «заместить»  евразийскую  цивилизацию  первой  волны.  Что  и  будет  впоследствии  сделано:  Россия  исполнит  данный  ей  евразийский  завет.  Подобную  социокультурную  аналогию  мы  уже  наблюдали  в  предшествующую  эпоху:  эпоху  формирования  России  «первой  волны»,  эпоху  славяно-византийского  культурного  взаимодействия.  Россия  сумела  одновременно  «заместить»  и  развить  православно-византийское  и  восточно-туранское  культурное  наследие.  Причём  оба  наследия  несли  в  себе  отпечаток  духа  евразийства. 

В  отличие  от  первого  военно-политического  объединения  Евразии  её  второе  объединение  под  началом  России  стало  возможным  благодаря  наличию  прежней  духовной  связи:  православного  христианства  и  восточноримских  традиций  государственности.  Именно  русская  религиозность  стала  тем  фактором,  который  предопределил  «замещение»  Монгольской  империи  империей  Российской:  она  придала  Монгольской  (туранской)  государственности  большую  (ударение  на  первый  слог)  человечность,  новый  религиозно-этический  характер,  сделав  её  «своей». 

В  основе  туранской  государственности  лежал  принцип  беспрекословного  подчинения,  распространявшегося  и  на  самого  правителя,  который   подчинялся,  как  и  все  его  подданные,  определённому  высшему  принципу,  высшей  идее.  Ещё  в  эпоху  Киевской  Руси  таким  управляющим  принципом,  объединившим  страну  в  единое  целое,  стала  православная  вера.  Она  представляла  собой  органическое  соединение  религиозных  догматов  и  обрядов  с  особой  православной  культурой,  частным  проявлением  которой  стала  иерархическая  государственная  система. 

Так  прежняя  Русская  государственность,  основанная  на  византийских  образцах,  дополнилась  новой  Московской  государственностью  монгольско-туранского  типа,  ставшей  Российской.  Московский  монарх  стал  носителем  этой  новой  формы  государственности,  обретая  всё  больший  религиозно-этический  престиж,  могущество  и  влияние.  Так  восточная  по  своему  происхождению  государственность  и  государственная  идея  получили  христианское  религиозное  освящение  и  идеологически  связались  с  прежними,  византийскими  традициями. 

Одновременно  развивалось  и  обратное  явление:  процессы  «туранизации»  провизантийской  России  влияли  на  саму  византийскую  традицию,  а  черты  туранской  психики  проникали  в  русскую  интерпретацию  православной  веры.  Русское  религиозное  мышление  стало  отличаться  отсутствием  гибкости,  пренебрежением  к  абстрактности  и  стремлением  к  конкретизации,  к  воплощению  религиозных  переживаний  и  идей  в  формах  внешнего  быта  и  культуры.  В  силу  этого  оно  не  сумело  дать  ни  одного  выдающегося  православного  богослова. 

Туранский  психологический  тип  неоднороден  и  разнолик.  Положительные  черты  туранской  психики  характеризует  душевная  ясность,  спокойствие  и  самодовление;  гармоничное  слияние  внешних  впечатлений,  мыслей,  поступков  и  быта  в  единое  целое  и,  как  следствие,  отсутствие  разлада  между  мыслью  и  внешней  действительностью,  между  догматом  и  бытом.  Это  состояние  устойчивого  психологического  равновесия,  которое  в  условиях  повышенной  психической  активности  может  вести  к  развитию  творческих  начал,  в  условиях  пониженной  активности  -  к  стагнации  и  полной  неподвижности. 

В  новой  России  получат  развитие,  вероятно,  оба  этих  условия.  Можно  предположить,  что  положительные  черты  туранской  психики  помогли  придать  российскому  суперэтносу  психологическую  и  культурную  устойчивость  и  силу,  утвердить  культурно-историческую  преемственность,  создать  условия  для  творческого  созидания.  Они  помогли  развить  и  закрепить  в  новой  России  единство  вероисповедания  и  быта,  неразделённость  идеологии,  культуры  и  религии.

Новорусское,  Московское  государство  станет  формироваться  не  только  за  счёт  положительных  черт  туранского  психологического  типа,  но  и  черт  бесспорно  отрицательных.  К  ненормальному,  патологическому  аспекту  туранской  психики  относятся  воззрения,  не  вмещающие  в  себя  без  элементов  насилия  ни  внешнего  мира,  ни  мыслей,  ни  поведения,  ни  быта.  Представители  такого  мироощущения  скорее  разрушают,  но  не  созидают  национальное  единство. 

По  причине  своего  безмерного  фанатизма,  генерируемого  навязчивыми  сверхценными  идеями,  деструктивный  туранский  психологический  тип  разрушает  больше,  чем  созидает,  и  то,  что  он  разрушает  (или  же  стремится  разрушить)  значительно  ценнее  того,  что  он  в  состоянии  предложить  взамен.  Такой  тип  -  как  отклонение  от  «нормы»,  но  широко  известно,  что  во  власть  идут,  во  власть  попадают  именно  аномалии,  именно  отклонения  от  нормального  психологического  типа. 

Восточное  влияние  привело  Русь  к  тому,  что  она  обрела  новое  евразийское  качество:  новую  имперскую  государственность  (смешанного  византийско-монгольского  типа),  новое  мироощущение  (западному  ощущению  моря  стало  противостоять  монгольское  ощущение  континента),  новый  социокультурный  тип  (не  смешанный,  как  прежде,  а  преимущественно  восточный),  новую  религиозность  (русский  православно-языческий  дуализм  дополнился  дуализмом  византийско-туранским).  И,  наконец,  исторически  оседлая  Русь  обрела  своё  новое  качество  в  степной  стихии,  что  также  усилило  её  психологическую  двойственность. 

 На  месте  прежней  Киевской  Руси,  прежней  Монгольской  империи  будет  создана  вторая  евразийская  империя,  смыслом  существования  которой  станет  бесконечное  движение  в  глубь  континента.  На  бессознательном  уровне  (и  в  буддийской  интерпретации)  для  неё  это  Океан,  и  смысл  её  существования  будет  заключён  в  том,  чтобы  пройти  его  и  достичь  иного  берега.  Вторым  смыслом  существования  новой  макроимперии  станет  её  бесконечное  стремление  к  противостоянию  с  внешним  миром,  прежде  всего  миром  Запада.  С  этой  целью  она,  очевидно,  и  была  создана. 

Произошла стихийная реакция Востока на начало глобальной экспансии на Восток католической цивилизации Запада. В  результате  был  создан  барьер  на  пути  проникновения  западного  влияния.  Обе  идеи  новой  евразийской  империи  изначально  станут  доминирующими  и  со  временем  обретут  патологический  характер  «сверхценных  идей».  Можно  предполагать,  что  за  все  5 – 6  веков  своего  существования  русско-туранская  империя  со  своими  задачами  в  той  или  иной  мере  справилась. 

Проблему  человека  макросистема  такого  рода  не  поднимает,  это  не  входит  в  круг  её  проблем.  Равно  как  и  проблема  эффективности  экономики,  уровня  жизни  населения  и  т. д.  Мы  снова  возвращаемся  к  проблеме  отставания  России  от  Запада,  который,  по  мере  всё  большего  размышления  о  нём,  всё  в  большей  степени  отпадает  сам  собой.

        VI.  РЕЛИГИОЗНЫЙ  АСПЕКТ  ПРОБЛЕМЫ

        В  Х  веке  Русь  сделала  свой  исторический  выбор  в  пользу  православно-христианских  культурно-религиозных  ценностей.  Выбор  был  не  в  пользу  иных  культурных  ориентаций:  ислам,  иудаизм  и  католицизм  как  возможные  альтернативы  остались  в  стороне.  Благодаря  близости  к  Европе  по  расе,  языку  и  традициям  Русь  выбирает  христианство:  как  наиболее  адаптированную  под  западный  социокультурный  тип  религию.  Но  выбирает  не  западный  эволюционирующий  католицизм,  а  более  «восточный»  и,  следовательно,  более  близкий  ей  вариант  ортодоксального  православия. 

Эволюция  христианской  идеологии  была  необходима  Западу  во  имя  собственной  радикальной  модернизации,  которая  смогла  бы  обеспечить  как  создание  общества  нового  типа,  так  и  прорыв  в  технологической  сфере.  Запад  использовал  более  близкую  ему  «осевую  религию»  исключительно  прагматично  и  утилитарно,  она  была  необходима  ему  как  средство  достижения  собственных  амбициозных  целей.  И  только  во  вторую  очередь  христианство  использовалось  более  благообразно:  с  его  помощью  постепенно  создаются  нормы  морали,  которые  со  временем  стали  всё  более  отличаться  от  норм  эпохи  Античности,  оказывая  всё  большее  влияние  на  законодательство  и  социально-политическую  систему  в  целом.

Русь  принимает  ортодоксальную  ветвь  христианства,  исходя  из  иных  соображений.  Формально  православие  было  более  выгодно,  так  как  ставило  светскую  монархическую  власть  выше  церковной.  Руси  более  импонировала  византийская  модель  и  по  ряду  других  показателей.  По  своей  душевной  структуре  Русь  -  восточный  народ,  поэтому  её  выбор  не  может  быть  аналогичным  выбору  Запада.  И  если  Русь  -  чисто  восточный  народ,  то  она  и  выберет  кристально  восточную  культурно-религиозную  ориентацию.  Но  этого  также  не  может  произойти,  потому  что  Русь,  как  структура  восточного  типа,  одновременно  подвержена  сильному  влиянию  Запада.  Поэтому  выбор  её  будет  «срединным»:  религия  будет  выбрана  наиболее  «западная»,  но  в  наиболее  «восточной»,  ортодоксальной  интерпретации.  Что,  естественно,  породит  массу  противоречий:  прежде  всего  со  сторонниками  западного,  «гибкого»  подхода  к  богословским  вопросам  в  христианстве.   

Русь  принимает  более  «правильную»  религиозную  систему  не  для  того,  чтобы  «правильно»  идти  к  процветанию  человека  и  общества,  идти  по  пути,  избранному  Западом.  Русь  принимает  истинную,  как  ей  казалось,  Веру,  чтобы  истинно  понять  Человека и Бога  (мистическая цель),  чтобы  интегрировать  полиэтническую  Русь  в  единое  целое  и  создать  с  помощью  Церкви  имперский  колосс  с  восточным  оттенком  (политическая цель).  Русь  принимает  православие,  чтобы  «правильно»  идти  к  пониманию  Человека и Бога,  к  пониманию  Истины  (на мистическом уровне),  чтобы  «правильно»  идти  к  процветанию  государства,  смысл  которого  -  в  уровне  его  мощи,  прежде  всего  военной  (ориентация на Восточную модель развития).

Решение  было  принято  ещё  до  Владимира.  В  пользу  православно-византийской  ориентации.  В  результате  мы  на  тысячу  лет  духовно  отстранились  от  Запада.  «Латинская»  религия  и  «латинская»  Церковь,  «латинская»  культура  и  «латинская»  политическая  система  так  и  остались  на  Руси  и  в  России  непризнанными.  По  крайней  мере,  официально.    Большевистский  тоталитаризм,  с  его  полным  неприятием  Запада  как  общества  «загнивающего  капитализма»,  ещё  в  большей  степени  усилил  антизападную  ориентацию  России.  Поэтому  следует  признать,  что  восторг  по  поводу  того,  что  с  XI  века  мы  стали  «частью  цивилизованной  христианской  Европы»,  был  преждевременным  и  ошибочным. 

Во-первых,  в  отличие  от  Западной  Европы,  Русь  обретала  элементы  Греко-римской  культуры  не  непосредственно,  а  опосредованно,  в  византийской  интерпретации.  В  результате  средневековая  Русь  не  пережила  своего  Ренессанса,  к  ней  не  пришли  новые  идеи  и  ценности,  генерировавшие  в  Европе  эпоху  Нового  времени.  Взамен  рационализма  и  гуманизма  западноевропейского  образца  мы  получили  идеи  «восточноевропейские»,  возрождавшие  мистику  и  аскетизм.

Во-вторых,  христианская  культура  пришла  к  нам  от  автократического  государства  с  полутоталитарными  традициями  и  культурой,  сакральным  характером  государственной  власти,  стоящей  и  над  Церковью,  и  над  обществом,  не  допускающей  никаких  элементов  свободы  и  демократии.  Не  без  влияния  духа  византинизма  политическая  система  Руси  будет  формироваться  на  принципах  авторитаризма,  а  новая  Россия  на  века  станет  наиболее  деспотичной  монархией  в  Европе,  выбрав  путь  не  постепенного  обретения  свободы  для  своих  граждан,  а  путь  постепенного  сокращения  пространства  свободы  для  своих  подданных.  Монгольское  влияние  лишь  закрепит  прежнюю,  уже  реализуемую  тенденцию  автократизации  власти,  и  новорусское   общество  окончательно  обретёт  черты  преимущественно  восточного  социокультурного  типа. 

В-третьих,  приняв  православие,  мы  тем  самым  усугубили  двойственную  природу  Руси,  находившейся  на  стыке  двух  миров:  восточного  и  западного.  Формирующийся  многонациональный  русский  суперэтнос  обрёл  культуру  особого,  дуалистического  типа.  Вобрав  в  себя  Восток  и  Запад,  Русь  стала  противостоять  и  Востоку  (языческому с точки зрения Руси)  и  «латинскому»  Западу,  обретая  нечто  среднее  между  ними:  византийско-православное  наследие,  утверждая  тем  самым  своё  своеобразие,  свою  двойственную  азиатско-европейскую  сущность.  Как  показало  время,  двойственные  макросистемы,  помимо  своего  качественного  своеобразия,  обладают  рядом  существенных  недостатков,  что  приводит  их  либо  к  преждевременной  гибели  (как Византийскую империю),  либо  к  массовым  внутренним  катаклизмам  и  существенному  отставанию  в  развитии  от  передовых  стран  не  только  техногенного  Запада,  но  и  традиционалистского  Востока.

Православная  христианская  цивилизация  с  центром  в  Византии  не  смогла  получить  такого  широкого  развития,  какое  получили  средневековые  цивилизации,  ведомые  исламской  и  католической  идеологией.  Православие  оказалось  более  удачно  адаптировано  к  восприятию  Божественной  истины,  но  куда  менее  удачно  -  к  обеспечению  себе  места  «под  Солнцем»  в  борьбе  с  более  преуспевающими,  более  агрессивными  цивилизациями.  Православие  не  только  не  получило  того  широкого  развития,  которое  получили  иные  конфессии.  Главное  даже  не  в  этом.

Главное  в  том,  что  мы  увидели  феноменальный  расцвет  Западной  католической  (сегодня  -  католико-протестантской)  цивилизации,  относительный  успех  Исламской  цивилизации,  а  также,  что  печально,  абсолютный  и  относительный  застой  православного  сектора  христианства.  Из  современного  десятка  с  небольшим  православных  государств  на  сегодняшний  день  смогли  добиться  успеха  и  относительного  процветания  лишь  два:  Греция  и  Кипр.  Но  по  какой  причине? 

Они  не  пошли  по  «пути  социализма»,  как  другие  православные  страны.  Они  стали  (в  политико-экономической  сфере)  частью  Западного  мира  и  добились  успеха  именно  благодаря  помощи  Запада!  Таким  образом,  имеет  место  быть  заслуга  католического  мира  в  том,  что  с  его  помощью  его  православные  собраться  становятся  такими  же  развитыми  странами.  Но  никак  не  наоборот.  Время  показало,  что  не  только  тоталитаризм  практически  во  всех  отношениях  уступает  демократии,  а  социализм  -  капитализму.  Время  показало,  что  в  плане  обеспечения  условий  достойной  жизни  для  своих  сограждан  православие  в  такой  же  степени  уступает  католицизму  и,  возможно,  ещё  больше  -  протестантизму.  (Протестантские государства северной части Европы добились ещё большего уровня жизни). 

Обратим  внимание,  что  речь  здесь  идёт  о  преимуществах  той  или  иной  системы  в  европейском  понимании  этого  слова.  В  качестве  критерия  берётся  не  степень  военного  могущества  государства,  не  общий  объём  его  продукции,  а  то,  как  живёт  человек,  что  создано  для  Человека,  насколько  обеспечены  его  права  на  жизнь  и  свободу.

Возможно,  что  православие  лучше  и  «правильнее»  славит  Бога,  но  оно  в  значительно  меньшей  степени  содействует  трансформации  традиционного  общества  в  новое,  либерально-индустриальное.  Примерно  то  же  и  с  исламом.  Значительного  успеха  в  своём  развитии  могут  добиться  только  те  мусульманские  государства,  которые  стали  на  умеренно  европейский  манер  респектабельно-светскими.  Принятие  Русью  ислама  вряд  ли  продвинуло  бы  нас  дальше,  но  мессианских  идей  было  бы  значительно  меньше.  Принятие  христианства  из  Рима  I  позволило  бы  нам  быть  скромнее,  коммуникабельнее  и  естественнее,  связи  с  Западом  были  бы  тесными  и,  возможно,  даже  дружескими.  История  России  и  мира  пошла  бы  по  иному  пути.  Принятие  христианства  из  рук  Рима  II  породило  мессианство  (Третий Рим),  неприязнь  (к Риму I, «еретическому»),  как  следствие:  дезадаптацию,  славянофильство,  тоталитаризм  и  отставание  России.

И,  наконец,  последнее.  Стала  ли  Россия  благодаря  православию,  не  обретя  земного,  «материального  блаженства»  и  первенства  в  социально-экономической  сфере,  страной  религиозной  культуры?  Можно  ли  говорить  о  России  как  о  религиозной  стране? 

Сложный  вопрос.  Есть  страна,  которая  считает  себя  единственной  религиозной  страной  в  мире.  И  у  неё  есть  на  это  веские  основания.  Это  Индия.  Однако  при  более  близком  рассмотрении  индийское  общество  не  выглядит  истинно  религиозным.  Оно  только  декларирует  свою  религиозность.  Индия  религиозна  в  том  смысле,  что  может  давать  миру  (в  течение  столетия)  ряд  выдающихся  религиозных  деятелей  и  целую  плеяду  -  в  течение  тысячелетия.  В  этом  смысле  религиозна  и  Россия:  быть  может,  в  меньшей  степени,  чем  Индия,  но  она  также  в  состоянии  давать  миру  выдающихся  истинно  религиозных  мистиков.

Однако  Россия  не  может  быть  религиозной.  И  ни  одна  из  стран  не  может  быть  религиозной.  Россия  никогда  не  была  религиозной,  потому  что  никогда  не  была  свободной.  Только  индивидуальности,  причём  исключительно  яркие  индивидуальности,  могут  быть  истинно  свободны  и  благодаря  этому  могут  идти  по  своему,  особенному,  отличному  от  кого  бы  то  ни  было  пути.  Страна,  общество  могут  быть  религиозны  лишь  в  смысле  всеобщего  (или  преимущественного)  следования,  поклонения  священным  текстам  и  соответствующим  Божествам.  Но  это  не  истинная  религиозность.  Это  феномен  безликой  «массы»,  идущей  вслед…  учению  Церкви.  И  это  -  манипуляция.  Власть  и  зомби.  Где  Церковь  -  как  средство. 

Яркая  индивидуальность,  она  всегда  одна,  вне  общества,  присутствуя  в  нём  лишь  номинально.  Она  моральна,  она  в  состоянии  бунта  против  аморального  общества,  и  она  совершенна,  она  безмятежна  и  гармонична.  В  этом  -  её  истинная  сущность,  её  истинная  религиозность.  И  в  этом  смысле  ни  цивилизация,  ни  страна,  ни  общество  не  могут  быть  религиозными.  Это  -  удел  избранных,  сильных  в  своей  слабости.
Религиозность  второго  плана  -  это  истинная  набожность,  слепая  загипнотизированность  идеей,  нормой  морали,  которая  помогает  жить,  частично  очищает,  делает  лучше.  Это  -  удел  слабых,  не  знающих  ни  себя,  ни  окружающего  мира.  Они  нуждаются  в  общении,  которое  даст  им  опору  и  безопасность  (так  рождается  «масса»,  или,  грубо,  «толпа»).  И  они  нуждаются  в  Церкви,  в  лекаре,  в  проводнике.  Институт  Церкви  был  создан  и  существует  именно  для  них:  для  «массы»,  которая  более  всего  опасается  свободы.  В  свободе  нет  безопасности  и  защищённости.

Религиозность  третьего  плана  -  это  формальное  следование  ритуалу,  формальная  принадлежность  к  той  или  иной  конфессии.  Это  ложная  религиозность.  Это вообще не религиозность. И в ней нет ничего общего с идеями священных текстов, она практически не нуждается в институте Церкви.  Это  -  удел  сильных,  следовательно,  исключительно  лицемерных,  аморальных  и  циничных  личностей,  которые  слабо  индивидуальны  и  также  объединены  в  «массовые»  сообщества.  Это  -  удел  внешне  «сильных»,  но  слабых  и  уязвимых  в  своей  силе.  Это  и  есть,  говоря  исторически,  Путь  Цивилизации.  Это  и  есть,  говоря  мистически,  Дорога  Смерти.  Однако  на  этом  ложном  Пути  находилось,  находится  и  всегда  будет  находиться  всё  так  называемое  «прогрессивное»  человечество.  И  никакие  великие  религиозные  мистики,  никакие  священные  тексты,  никакие  «общечеловеческие»  заповеди  не  заставят  свернуть  его  с  этого  проторенного  земного  пути. 

Россия не религиозна. Целая страна не может быть религиозной: истинно  религиозной.  Россия  не  фанатична  и,  вероятно,  никогда  не  была  холерически  фанатичной.  Здесь  не  было  и  нет  фанатиков  Веры  наподобие  фанатиков  мусульманских.  Россия  не  так  набожна,  как  католическая  Европа,  за  внешней  набожностью  которой  может  скрываться  (и скрывается)  поверхностный,  формальный  ритуал.  Россия,  однако,  и  не  так  цинична,  как  иногда  кажется.  Она  сегодня  скорее  атеистична,  чем  ложно  религиозна,  и  это  лучше:  здесь больше искренности, и больше надежды, что не всё утрачено. 

В  своё  время  Русь  и  Россия  были  странами  религиозной  культуры.  Они  обладали  особой  религиозностью.  Религиозностью,  приданной  извне,  православно-христианской  -  формальной,  существующей  внешне,  но  вполне  искренне.  И  религиозностью  исходной,  изначальной,  естественной,  природной,  традиционно  называемой  абсурдным  словом  «языческой».  Эта  религиозность  была  истинной,  существующей  внутренне,  гармонично,  абсолютно  искренне.  Природная,  внутренне  бессознательная  религиозность  Руси  сохранилась  вплоть  до  наших  дней. 

Не вытесненные из Сознания этноса (как символы обнажённой Красоты Мира, т.е. Истины), природность и естественность Руси явились причиной тому, что принятие и дальнейшее исповедание православия станет носить во многом формально-обрядовый характер.  Русь  уже  была  внутренне  религиозной,  православие  лишь  предложило  более  современное,  «цивилизованное»  одеяние  для  уже  имевшейся  глубокой,  мистической,  истинной  Веры. Вытесненная позже из Сознания России, природная религиозность Руси, тем не менее, сохранилась на внешне неуловимом, подсознательном уровне.  Этот  небесный  Дар,  эта  девственная  природа  Руси  всегда  составляла  и  составляет  поныне  тот  невидимый  неповторимый  божественный  внутренний  стержень  России,  выражающийся  вовне  её  феноменальными,  непостижимыми  для  иного  мира  особенностями  её  исторического  и  культурного  развития.

        VII.  ПОЛИТИЧЕСКИЙ  АСПЕКТ  ПРОБЛЕМЫ

        1.  ГЛАВНОЕ  ПОЛИТИЧЕСКОЕ  ОТКЛОНЕНИЕ  РОССИИ

        Россия  не  унаследовала  ни  Западную  модель  развития,  ни  Восточную.  Для  средневекового  Запада,  его  модели  абсолютной  монархии,  были  характерны  латентные,  не  декларированные  законами  ограничения  верховной  власти,  ограничения  в  том  числе  и  экономические.  Абсолютизм  допускал  существование  независимой,  наследственной  аристократии  с  её  гарантированными  правами  и  привилегиями.  Это  и  ограничивало  власть  де-факто,  которая  становилась  неограниченной  лишь  на  словах. 

Для  традиционного  Востока,  его  модели  восточной  монархии,  были  характерны  существовавшие  на  практике  элементы  абсолютно  никем  и  ничем  не  ограниченной  верховной  власти.  Такая  форма  власти  была  постоянной  (перманентная  тирания),  и  она  препятствовала  возникновению  независимой  аристократии  и  политической  оппозиции.  То,  что  для  Европы  было  варварством  и  пережитками  глубокой  Древности,  для  Востока  было  нормой.  Европа  сумела  создать  и  поставить  на  пути  превращения  монархии  в  тиранию,  или  же  абсолютизма  -  в  деспотизм,  эффективные  либерально-демократические  заслоны.  На  Востоке  защитные  механизмы  такого  рода  отсутствуют,  там  всё  подчинено  целям  монарха  и  государства,  на  местах  господствует  всецело  зависимая  от  верховной  власти  бюрократия.  Никакой  самостоятельности,  никаких  стимулов,  никаких  нововведений,  никаких  альтернатив.  Вектор  политического  развития  -  нулевой.  Политический  тупик,  ведущий  в  никуда.

Абсолютизм  же,  наоборот,  даёт  возможность  обществу  и  государству  развиваться:  аристократия  не  позволяет  развиваться  тиранической  тенденции  (во  всякой  монархи  заложены,  исходя  из  природы  человека,  тенденции  эволюции  в  сторону  тирании),  оппозиция,  которой  позволено  было  возникнуть,  заботится  о  том,  чтобы  не  было  застоя  в  развитии,  начинается  обсуждение  и  реализация  альтернатив.  Экономическая  свобода  постепенно  создаёт  средний  класс,  который  в  свою  очередь  начинает  усиливать  демократические  тенденции  в  обществе.  Тем  самым  абсолютизм,  быть  может,  сам  того  не  желая,  исполняет  свою  историческую  миссию:  он  шаг  за  шагом  генерирует  будущее  индустриальное  правовое  общество. 

Там,  где  Восток  строго  чтит  традиции  и  остаётся  самим  собой,  т. е.  истинным  Востоком,  изменений  такого  рода  не  происходит.  Так  начинается  процесс  политического  и  социально-экономического  отставания  от  инновационного  Запада  даже  тех  восточных  стран,  которые  прежде  были  значительно  более  развитыми,  чем  государства  Европы.  Характерно,  что  те  страны  Востока,  что  взяли  на  вооружение  западную  модель  развития,  добились  значительного  успеха  в  сравнении  не  только  со  своими  восточными  соседями,  но  даже  с  рядом  европейских  стран.  Вероятно,  многое  здесь,  если  не  всё,  зависит  от  избранной  модели  политического  и  экономического  развития.  И  если  это  модель  западная,  смысл  которой  можно  уместить  в  двух  словах:  демократия  (политика)  и  капитализм  (экономика),  её  реализация  может  принести  успех  практически  любой  стране.  ХХ  век  продемонстрировал  это  наглядно.

Где  всё  это  время  находилась  и  находится  Россия?  На  Западе  или  на  Востоке?  Если  брать  истоки,  то  можно  увидеть,  что  там  нашлось  место  и  североевропейской  династии,  и  городским  вече,  и  республиканской  власти  на  Севере  страны,  позже  -  аристократической  Боярской  думе  и  представительным  Земским  Соборам.  Всё  это  говорит  о  том,  что  европейская,  абсолютистская  тенденция  на  Руси  и  в  России  имела  место.  Проблема  состояла  в  ином:  эта  тенденция  не  становилась  преобладающей  и  необратимой.  Значительный  удар  по  европейской  тенденции  развития  Русской  государственности  нанесли,  вероятно,  те  известные  события,  которые  произошли  в  середине  XIII  века  и  впоследствии  привели  к  радикальному  изменению  вектора  русской  истории.  Можно  говорить  и  о  Москве,  как  силе,  сломавшей  прежнюю  тенденцию  развития,  реализовавшей  тенденцию  новую:  уже  не  восточнославянскую  и  не  европейскую.  Старая  идея  жила  долго,  и  только  опричнина  Ивана  Грозного  смогла  похоронить  её. 

В  ответ  на  то,  что  было,  на  то,  что  есть  на  Востоке  и  то,  что  формируется  на  Западе,  Россия  создаёт  автократическую  модель  развития.  Тем  самым  мы  выигрываем  у  Востока  в  том,  что  наша  автократия  лишь  временами  превращается  в  тиранию,  не  становясь  перманентной,  т. е. классическим  деспотизмом.   Мы  выигрываем  у  Востока  в  том,  что  у  нас  происходил  процесс   аристократизации  русской  элиты  (пусть  временами  насильственно  прерывавшийся);  периодически  уничтожалась,  но  снова  возрождалась  оппозиция  режиму.  И  мы  выигрываем  также  в  том,  что  русский  террор  никогда  не  был  постоянным  и  использовался  как  метод  управления  только  в  эпохи  великих  контрреформ  в  качестве  самозащиты  режима. 

В  экономическом  плане  мы  выигрываем  у  Востока  в  том,  что  наша  модель  экономического  развития:  от  коротких  фаз  модернизации,  сменяющихся  длительными  периодами  застоя,  от  тотального  вмешательства  в  экономику  -  к  некоторой  либерализации  и  ослаблению  контроля,  в  значительной  мере  исключала  перманентную  стагнацию  и  отсутствие  саморазвития,  что  была  характерно  для  экономических  систем  Востока.
 
Однако  мы  проигрывали  и  проигрываем  Западу  в  том,  что  мы  никак  не  могли  и  не  можем  понять,  что  главное  для  нас:  ограничить  власть,  что  главное  -  не  столько  породить  процесс  реформ,  сколько  его  закрепить,  сделать  необратимым.  Нам  не  удаётся  создать  ни  аристократию,  ни  оппозицию,  ни  гражданское  общество,  ни  средний  класс.  Либо  существуют  непреодолимые  многовековые  препятствия  для  создания  подобных  структур,  либо,  если  где-то  и  в  чём-то  произошёл  неожиданный  для  консервативной  системы  «прорыв  в  будущее»,  то  в  результате  очередной  политической  «чистки»  этот  прорыв  будет  блокирован,  а  оппозиция,  аристократия  или  средний  класс  -  ликвидированы.

России  понадобились  столетия,  чтобы  осознать,  что  человеку  следует  дать  свободу.  Её,  наконец,  предоставили:  от  частного  крепостного  рабства  -  в  1861 г.,  от  коллективного  общинного  -  в  1906 г.  Интересен  итог,  итог  данного  «процесса  по-русски».  Неужели  свобода  станет  долговременной  и  постоянной,  а  все  те,  кто  даровал  народу  свободу  -  Александр II,  Николай  II,  П.  Столыпин  -  будут  возвеличены  и  обожествлены?  Нет,  с  точностью  до  наоборот.  Это  Россия.  И  в  России все  они  будут  убиты,  казнены  «революционными  представителями  народа».  Придя  к  власти,  эти  «народные  представители»  восстановили  русский  вариант  рабства  в  полном  объёме.  Очевидно,  что  и  сегодня,  после  нового  русского  освобождения  рубежа  1980 – 1990 гг.,  в  России  сохраняется  запас  консервативных  внутренних  тенденций,  готовых  вернуть  ситуацию  в  традиционное  и  естественное  для  неё  русло:  либо  в  1850,  либо  в  1930 гг.
 
Россия  архаичная,  общинная,  крепостная,  без  развитого  института  частной  собственности,  гарантированных  прав  и  свобод,  по  сути,  с  рабовладельческой  элитой  во  главе,  «властью тьмы внизу»  и  «тьмой власти вверху»  будет  не  в  состоянии  выдержать  соперничество,  конкуренцию  с  политико-экономической  системой  Запада, в  которой  в  условиях  формирующейся  либеральной  демократии  торжествует  свободная  конкуренция  свободных  товаропроизводителей-собственников. Это  первично,  всё  остальное  в  объяснениях  -  вторично. Чтобы  догнать,  понадобятся  «рывки»,  «скачки»,  «мобилизации»,  реформы  и  контрреформы. Но  ничего  принципиально  не  изменится:  и  отставание  будет  сохраняться,  и  политико-экономическая  система  будет  оставаться  незыблемой. Таков Восток. Такова  сила  русского  христианизированного  Востока. Она  невероятна  устойчива. Устойчива настолько, что изменить её никому не было дано.

Судите  сами.  Одним,  в  частности  «великому  трио»  -  Ивану  Грозному,  Петру  Великому  и  Иосифу  Сталину  -  почти  удалось  создать  чисто  восточный  деспотический  режим,  однако  затем,  в  эпохи  политической  «релаксации»,  всё  возвращалось  к  «исконно  русскому»:  восстанавливалась  умеренная  российская  автократия.  Другим,  в  частности  Ивану  Великому,  Алексею  Адашеву,  Александру  II  и  Николаю  II,  удавалось  создать  модель,  близкую  к  европейской,  абсолютистской.  Однако  затем,  в  эпохи  «ужесточения»,  снова  восстанавливалось  русское  статус-кво,  и  Россия  возвращалась  от  первоэлементов  демократизма  к  традиционной  автократии.

Таким  образом,  за  все  столетия  российской  автократии  не  довелось  стать  ни  классическим  абсолютизмом,  ни  классическим  деспотизмом.  Отклонившись  от  европейской  модели  политического  развития,  но  не  скатившись  к  азиатской,  Россия  породила  тем  самым  ещё  одно  своеобразие:  особый  путь  политического  и  экономического  развития.  Путь,  бросивший  её  в  пропасть  безнадёжной  технико-экономической  отсталости  от  цивилизации  Запада.  И  утешающий  нас  тем,  что  мы  всегда  опережали  народы,  находящиеся  на  стадии  дикости  и  варварства.  Утешение  весьма  слабое.

В  своё  время  России  не  довелось  пройти  школу  европейского  абсолютизма  -  культурную  школу  человечества.  По  этой  причине  в  России  не  удалось  сформировать  то,  что  можно  назвать  политической  культурой.  Политическая  культура,  как  сумма  ограничений  власти,  унаследованных  в  качестве  традиций  от  предшествующих  поколений  и  отражённых  в  автоматизме  повседневного  поведения.  В  результате  чего  в  России  не  только  дом  не  стал  «крепостью»,  но  даже  «борода»  и  прочие,  казалось  бы,  «личные  принадлежности»  человека  так  и  остались  в  собственности  ничем  и  никем  не  ограниченной  власти.  Отсутствие  преемственности  в  развитии  Руси  не  могло  не  породить  заимствование.  Однако  Русь  стала  подражать  не  далёким  от  неё  образцам  европейского  абсолютизма,  но  находившимся  рядом,  и  даже  внутри  неё,  восточным  образцам  власти. 

Сломает  ли  сложившуюся  систему,  многовековую  тенденцию,  сущность  русской  авторитарной  власти  нынешнее  время:  эпоха  «великих  перемен»  1990 гг.  и  эпоха  «великих  сомнений»  начала  XXI  века?  И  что  последует  за  всем  этим?   История  показывает,  что  чем  глубже  была  предшествующая,  естественно,  неудавшаяся  реформа,  тем  более  жёстким  будет  режим  последующей  контрреформы. 

По  законам  цикличности,  которым  неизменно  подвержена  Россия,  её  макросистема  должна  выдержать  чудовищный  надлом  1990 гг.,  некоторое  время  покачаться,  постепенно  стабилизироваться,  остановиться  и  вернуться  в  своё  прежнее,  естественное  для  неё  состояние:  умеренно  средневековое  и  умеренно  авторитарное.  В  такие  эпохальные  периоды  своей  жизни  она  всегда  внешне  изменялась  до  неузнаваемости.  Но  внутренне  она  никогда  не  изменяла  себе  и  всегда  оставалась  той  же  -  «родной  и  близкой»  для  нас.  И  сегодня  она  до  неузнаваемости  «осовременилась»  -  под  XXI  век,  но  остаётся  прежней.
      
        2.  ЗНАЧЕНИЕ  КОНТРРЕФОРМЫ  В  РУССКОЙ  ИСТОРИИ

        Попытки  выбраться  из  лабиринта  Средневековья  на  просторы  Нового  времени  предпринимались  Россией  не  раз.  Такой  процесс  обычно  именуют  терминами  модернизация  и  реформа.  Однако  всякий  раз  на  протяжении  последних  500  лет  эти  попытки  завершались  неудачей.  Те  эпохи,  при  которых  происходил  откат  назад,  в  лабиринт  Средневековья,  в  России  тоже  именуют  положительными  эпитетами  типа  революция  и  реформа.  Однако  если  перейти  на  европейский,  или  научный,  исторический  язык,  такие  эпохи  следует  именовать  эпохой  контрреволюции,  контрреформы.

Реформа  в  России  всегда  туманна,  аморфна  и  непонятна  ни  для  её  вершителей,  ни  для  российского  общества.  По  крайней  мере,  большей  его  части.  Она  всегда  имеет  только  один  этап:  начальный.  Либо  и  его  нет,  но  есть  только  проекты.  Всегда  обязателен  грустный,  либо  даже  трагический  финал.  В  лучшем  случае  на  смену  режиму  реформы  приходил  этап  её  стагнации,  медленного  умирания  и  растворения  её  проектов  и  первых  начинаний  в  песке  русской  традиции.  Реформа  ещё  не  успевала  начаться,  но  народ  уже  успевал  устать  от  неё.  Реформа  начиналась,  и  всегда  становилось  хуже,  чем  было  прежде:  как  для  государства,  так  и  для  народа. 

В  результате  появлялось  и  планомерно  усиливалось  повсеместное  недовольство  в  адрес  реформаторов  и  их  детища  -  самой  реформы.  Всё  больше  раздавалось  голосов  о  необходимости  «выхода  из  кризиса»,  о  необходимости  «прорыва»,  «взлёта»,  о  необходимости  «догнать и перегнать».  Так  постепенно,  быть  может,  внешне  невидимо,  шаг  за  шагом  начиналась  другая,  более  весомая,  более  значимая,  типично  русская  «реформа».  Естественно,  она  выполняла  своё  предназначение:  она  выводила  Россию  из  «реформационного  ступора»,  создавала  видимость,  иллюзию  «великого  прорыва»  в  будущее.  Тем  не  менее,  реально  она  отбрасывала  общество  и  государство  назад,  в  прошлое.  И  не  на  год-два,  а  на  десятилетия  и  даже  столетия.  И  вместо  ликвидации  отставания  оно  ещё  более  усугублялось.

Какова  разница  между  российскими  и  европейскими  реформами?  В  России  целью  реформы  является  изменение  государства,  но  не  изменение  общества.  Человеческий  фактор:  либерализация,  права  человека,  демократизация  в  расчёт  не  принимаются.  По крайней мере, реально, на деле практически никогда ничего не делалось.  Социальная  база  реформ  всегда  отсутствовала,  что  закономерно  в  условиях  традиционного  общества,  традиционной  культуры,  ориентированной  на  идеальную  имперскую  власть.  Конечная  цель  реформ  не  только  не  декларировалась,  но не  формулировалась,  а  если  и  формулировалась,  то  весьма  смутно,  со  слепым  заимствованием  западных  схем  и  стандартов,  не  всегда  подходивших  к  российским  условиям.  Никогда в России режим реформы не длился столько, сколько ему было необходимо для реализации задуманного, терпение отсутствовало. 

И  если  в  Европе  реформы  шли  «снизу»,  как  результат  зарождения  новых,  прежде  всего  экономических  отношений,  то  в  России  реформы  инициировались  в  основном  «сверху»:  они  проводились  властью  -  в  интересах  самой  власти.  И  чаще  всего  проводились  по  причине  какой-либо  угрозы  для  власти:  внешней  или  внутренней.  Реформы  не  во  имя  народа,  а  как  следствие  инстинкта  самосохранения.  Отсюда  и  возникает  постоянное  стремление  власти  обезопасить  себя  путём  подавления  общества,  порождающее  ненависть  к  власти,  отчуждение  общества  от  государства. 

Европейская  русская  реформа  обречена,  она  просто  нереальна.  Она  всё,  как  и  всякая  революция,  рано  или  поздно  перерождается  в  свою  противоположность.  Потому  что  русская  реформа  всегда  должна  сопровождаться  усилением  власти  (иначе  её  не  осуществить  в  громоздкой,  хаотичной  и  консервативной  системе,  строго  соблюдающей  исконные  традиции  старины)  и,  следовательно,  усилением  её  авторитарного  (в  лучшем  случае)  и  даже  тоталитарного  (в  худшем  случае)  начала.  В  норме  же  реформа  должна  подразумевать  тенденцию,  процесс  ограничения  власти,  что  в  условиях  российской  имперской  действительности  всякий  раз  становилось  невозможным.  Усилившийся  в  результате  реформы  режим  постепенно  перерождался,  подавляя,  уничтожая  аристократию,  оппозицию,  зарождающийся  средний  класс,  зарождающееся  гражданское  общество.

В  случае  если  аристократия  и  средний  класс  возрождалась  вновь,  рождая  оппозицию  власти,  дух  новизны,  впереди  снова  становился  неизбежным  новый  цикл.  Новый  цикл  жёстких  реформ  вновь  потребует  усиления  автократических  начал,  вследствие  чего  развитие  страны  вновь  замедлится  (или ещё более замедлится вместо ускорения),  потребуется  новая  реформа,  и  цикл  вновь  повторится.  Такая  ситуация  время  от  времени  может  порождать  системный  кризис  общества.  Системный  кризис  угрожает  уже  не  только  самой  власти,  но  всей  системе  в  целом.  Вот  тогда  и  наступает  «звёздный  час»  русского  прошлого:  когда  единственным  спасением,  выходом  из  катастрофического  положения  является  режим  экстраординарной  контрреформы.  Только  он  сумеет  стабилизировать  систему,  адаптировать  её  к  изменившимся  внешним  и  внутренним  условиям,  в  целом  сохранив  её  прежнюю  структуру,  её  основу,  её  каркас,  её  становой  хребет.

Возникает  ощущение,  что  власть,  государство  защищают  таким  образом  в  первую  очередь  самих  себя.  Защищают  от  общества,  от  народа,  от  человека,  защищаются  от  вхождения  в  будущее,  от  проявлений  религиозности  и  человечности.  От  человеческой  нормы  отклонилась,  войдя  в  сферу  патологической  аномалии,  сама  власть,  но  не  общество.  Отклонилась  в  сторону  псевдоабсолютизма  -  в  лучшем  случае,  в  благоприятных  условиях.  Отклонилась  в  сторону  псевдодеспотизма  -  в  худшем  случае,  в  неблагоприятных  условиях.  Это  отклонение  не  просто  неэффективно,  оно  порочно.  Всякий  раз  оно  порождает  кризис  власти,  временами  -  кризис  системы.  Сохранить,  спасти  власть  -  стало  целью  русской  реформы.  Сохранить,  спасти  систему  в  целом  -  стало  целью  русской  контрреформы,  в  благодарность  которой  её  чаще  именуют  революцией  или  реформой. 

В  результате  таких  эпохальных  контрреформ,  спасавших  от  гибели  систему  в  целом,  рождалась  новая  подсистема,  рождалась  новая  Россия.  Так  в  результате  первого  системного  кризиса  и  последовавшего  за  ним  режима  глобальной  контрреформы  возникает  Московская,  автократическая    Россия  (вторая  половина  XVI в.).  В  результате  второго  системного  кризиса  и  последовавшей  за  ним  второй  глобальной  контрреформы  возникает  Петербургская,  имперская  Россия  (первая половина XVIII в.).  В  результате  третьего  системного  кризиса  и  последовавшей  за  ним  радикальной  контрреволюции  возникает  Советская,  тоталитарная  Россия  (первая  половина  XX в.).  Наконец,  в  результате  четвёртого  системного  кризиса,  в  условиях  «переходности»,  незавершённости  процесса,  который  мы  сейчас  переживаем,  на  какое-то  время  возникла  поставтократическая,  псевдодемократическая  система  переходного  периода  (конец  XX  -  начало  XXI вв.).

Четырежды  Россия  радикально   меняла  своё  лицо,  свой  имидж,  свой  фасад.  Радикально  менялись  декорации,  менялся  тон,  менялась  даже  «исконная»  символика.  Не  менялось  одно:  русский  средневековый  государственный  колосс  благополучно  дожил  до  наших  дней.  Дожил    вместе  с  глубинным  русско-евразийским,  преимущественно  восточным  мироощущением.  С  этим  мало  кто  согласится:  иллюзии  внешнего,  «сонного»  восприятия  таковы,  что  практически  всем  кажется,  что  живут  в  не  вполне  благоприятном,  но  всё  же  никак  не  средневековом  государстве.  Россия  снова  в  движении:  она  идёт  к  своему  теперь  уже  реально  технологическому,  вестернизированному,  модернизированному…  «Средневековью».

        VIII.  ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ  АСПЕКТ  ПРОБЛЕМЫ

        ГЕОПОЛИТИКА  И  ЭКОНОМИКА

Великие  цивилизации  Древности  смогли  возникнуть  только  в  северном  полушарии  и  только  в  тёплых,  богатых  природой  регионах.  И  даже  в  умеренно  тёплой  Европе  первичные  цивилизации  возникли  только  на  её  крайнем  Юге,  на  Балканах:  в  самом  тёплом  и  благоприятном  месте.  Очевидно,  что  качество  будущего  развития  станет  всецело  зависимым  не  сколько  от  таланта  и  самоуважения  тех  или  иных  народов,  а  того,  какую  территорию,  в  каком  месте,  каких  размеров  удалось  освоить  или  же  завоевать.  Очевидно  и  то,  что  народы,  оказавшиеся  в  северных  холодных  регионах  Евразии,  будут  «поздними»  цивилизациями,  либо  не  станут  цивилизациями  вообще.  Их  главным  приоритетом  станет    не  развитие  и  преумножение  собственной  культуры,  а  борьба  за  выживание  в  суровых  климатических  условиях.  Климатически  экстремальный  Юг  (типа Месопотамии и Египта)  создаёт  те  же  проблемы,  но  там,  под  жарким  солнцем,  возможно  решение  и  той,  и  другой  приоритетной  задачи,  что,  кстати,  и  было  наглядно  продемонстрировано  первичными  цивилизациями  Древности.

Очевидно,  что  цивилизации  Средиземноморья,  благодаря  своим  исключительным  географическим  и  климатическим  условиям,  будут  развиваться  весьма  успешно  и  как  морские,  и  как  речные  цивилизации.  Восточные  славяне  смогут  развиваться  только  как  цивилизация  речного  типа  (только  в  XVIII  веке  Россия  сумеет  обрести  моря:  только  обрести,  но  ещё  не  стать  цивилизацией  морского  типа),  вдобавок  в  крайне  неблагоприятных  климатических  и  геополитических  условиях:  вначале  на  обширной  Русской  равнине,  а  затем  -  на  просторах  огромной  евразийской  империи.  Уже  этого  вполне  достаточно,  чтобы  констатировать  очевидное:  цивилизации  Средиземноморья  и  последующая  цивилизация  Запада  будут  в  авангарде  исторического  развития,  тогда  как  громоздкие  внутриконтинентальные  цивилизационные  структуры  станут  развиваться  по  мобилизационному  и  догоняющему  типу  развития.

В  этом  плане  одним  из  главных  факторов,  предопределивших  именно  такую  судьбу  России,  является  её  невероятная  протяжённость.  Почему?  Экономика  на  больших  территориях  -  неэффективна.  Величина  территории  России  (особенно  в  XIX - XX вв.)  не  только  не  способствовала,  но  препятствовала  созданию  информационного  поля  -  важнейшего  фактора  геополитического  пространства.  Невероятных  размеров  пространство  обезличивает  людей:  обретая  величие,  они  жертвуют  частью  своей  индивидуальной  значимости.  Великое  пространство  может  вдохновлять  на  великие  свершения,  однако  при  этом  может  быть  утрачено  чувство  меры  и  результатом  может  стать  во  многом  бесполезная  гигантомания,  и  тогда  стремление  к  масштабности  становится  превыше  стремления  к  эффективности. 

На  беспредельном  пространстве  человек  начинает  ощущать  бесконечность,  начинает  терять  ориентиры,  принимая  только  на  веру,  что  существуют  иные  регионы.  Беспредельное  пространство  генерирует  в  человеке  его  готовность  жить  будущим,  он  начинает  легко  верить  обещаниям,  воплощение  в  жизнь  которых  всякий  раз  откладывается  на  неопределённое  время.  Он  начинает  жить  мечтой,  утопией,  но  никак  не  рационально.  Он  не  может  использовать  данное  ему  пространство  рационально:  его  трудно  и  почти  невозможно  преобразить,  потому  что  в  человеческом  измерении  оно  беспредельно,  и  никакая  сила  воли  не  способна  это  осуществить. 

Человек  понимает:  бесконечность  пространства  невозможно  ни  познать,  ни  освоить  даже  постепенно,  шаг  за  шагом.  Познаётся  и  осваивается  только  ограниченное  пространство:  к  примеру,  западноевропейское.  Именно  отсюда  и  начинают  исходить  спорадические  попытки  подчинить  пространство  предельным  напряжением  всех  сил,  путём  массовой  «мобилизации».  Именно  отсюда  и  проистекает  отказ  браться  за  что-либо  вообще  (особенно  после  провала  очередной  «взрывной»  попытки).  Так  в  просторах  бесконечности  Русской  равнины,  а  впоследствии  -  Российской  империи,  рождается  неповторимый  русско-российский  социокультурный  феномен.

К  началу  ХХ  столетия  Россия  психологически  устала,  волна  расширений  и  освоений  затихла.  Энергия  расширения  и  развития,  порождённая  «Большим взрывом»  рождения  цивилизации,  пошла  на  убывание:

Силы  «внутренней  гравитации»  цивилизации  естественным  образом  остановили  расширение,  потому  что  плотность,  насыщенность  её  внутреннего  Духа  (в  физических  макросистемах:  средняя  плотность  вещества  в  них)  оказалась  выше  плотности  её  внешней  Материи-Пространства. 

Для  Вселенной  это  означает  возврат  Материи  в  прежнее  состояние,  бывшее  до  Большого  взрыва,  это  тотальное  сжатие  и  смерть  всего  существовавшего, вхождение «живой» Вселенной в сферу «не рождённого» Космоса.  Для  социокультурных  макроорганизмов  такой  процесс  может  означать  возвращение  к  Истокам,  возвращение  к  самим  себе,  к  своему  цивилизационному  «ядру»:  высшим  духовным  ценностям,  к  своей  центральной,  или  же,  в  меньшей  мере,  национальной  идее.  И  в  том,  и  в  другом  случае  этот  процесс  означает  конечное  завершение,  являющееся  одновременно  началом  нового:  новой  жизни,  нового  развития,  нового  расширения.

Географический  и  климатический  факторы  в  конечном  итоге  обусловили  выбор  пути  исторического  развития.  Государство,  расположенное  в  наиболее  неблагоприятной  геополитической  и  экстремальной  климатической  зоне,  в  обязательном  порядке  должно  взять  на  себя  проблему  выживаемости  населяемых  его  этносов.  Люди,  прекрасно  сознающие,  что  в  крайне  суровых  условиях  им  просто  не  выжить,  естественно  и  добровольно  делегируют  функцию  выживаемости  человека  государству,  каким  бы  оно  ни  было.  А  оно,  также  в  обязательном  порядке,  будет  жёстким,  авторитарным:  этого  будут  требовать  обстоятельства,  требовать  сам  народ.  И  здесь  сразу  же  всплывает  историческая  параллель  с  аналогичным  зарождением  и  формированием  первичных  цивилизаций  Древности,  давших  миру  образцы  первого  социокультурного  типа,  названного  Восточным.

Становится  понятным,  почему  было  так  важным  и  на  восточнославянских,  и  позже  на  российских  землях  не  только  укреплять  государство,  но  и  заботиться  о  нём.  Этатистское  восприятие  государства  как  высшей  цели  общественного  развития,  шедшее  «снизу»,  гармонично  и  естественно  дополнилось  ответным  жестом:  государственным патернализмом «сверху».  В  тех  условиях,  в  которых  оказались  восточные  славяне,  а  позже  -  другие  многочисленные  народы  Российской  империи,  только  могущественное  государство  могло  обеспечить  необходимое  покровительство  и  относительную  безопасность  для  них.  Политический  фактор  развития  неизбежно  станет  доминирующим,  а  роль  государства  во  всех  сферах  жизни  общества  -  гипертрофированной.  В  силу  всех  этих  причин  тенденция  к  имперскому  (военно-гарнизонному),  авторитарному,  мобилизационному,  патерналистскому,  этатистскому  типу  развития  станет  необходимой,  неизбежной  и  преобладающей.  Всё  остальное  -  теоретические  альтернативы,  которые  никак  не  могли  в  тех  условиях  войти  в  практику  российской  действительности.

Вопрос  о  переходе  к  иному  типу  государственности  долгое  время  оставался  открытым.  Он  либо  не  ставился,  либо,  когда  вставал  на  повестку  дня,  оставался  нереализованным.  Жертвами  попыток  радикального  реформирования  основ  Российской  моноцивилизации  традиционно  становились  не  только  представители  третьего  сословия  или  же  высшей  аристократии,  но  и  реформаторы  «сверху»:  высшие  руководители  государства.  Не  только  далёкое  прошлое  цепко  держит  в  своих  руках  Россию,  не  давая  ей  двигаться  в  абстрактное  для  неё  «вперёд»,  но  сама  Россия  защищает  саму  себя.  Она  интуитивно,  на  глубинном  подсознательном  уровне  знает,  какой  она  должна  быть.  Внутренне  она  следует  инстинкту  самосохранения:  она  свято  хранит  свою  многовековую  социокультурную  неповторимость,  своё  отличное  от  кого  бы  то  ни  было  внутреннее  «Я». 

Практически  все  цивилизации  стали  результатом  влияния  на  их  зарождение  и  развитие  географических  факторов.  Российская  евразийская  цивилизация  сформировалась  как  целостная  природная  система,  в  которой  её  европейское  и  азиатское  составляющее,  являясь  непрерывным  продолжением  друг  друга,  сливалось  в  единое  целое.  Россия  стала  цивилизацией  выраженного  континентального  типа.  В  силу  суровых  климатических  условий  особенностями  национального  характера  стали  такие  черты  как  коллективизм,  способность  к  концентрации  сил,  к  невероятному  напряжению  в  условиях  постоянного  недостатка  времени.  Низкая  урожайность  и  экстенсивный  характер  земледелия  тормозило  экономическое  развитие  страны,  усиливало  налоговый  пресс,  содействуя  становлению  авторитарного  режима  власти.  Климатический  фактор  обусловил  и  необыкновенную  устойчивость  традиций  русской  общины,  которая,  как  и  государство,  выступала  гарантом  выживаемости  индивида  в  крайне  неблагоприятной  природной  среде.

Не  без  влияния  географического  (и  шире  -  геополитического)  фактора  Россия  постепенно  перешла  к  мобилизационному  состоянию  общества.  В  основе  этого  перехода  лежали  внеэкономические  факторы  развития  экономики,  экстенсивное  использование  природных  ресурсов,  народная  колонизация,  ставка  на  принудительный  труд,  внешнеполитическая  экспансия.  Такая  трансформация  стала  осуществляться  при  помощи  насилия  со  стороны  государства,  принуждавшего  население  принимать  любые  решения,  идущие  «сверху».  Как  результат:  превращение  страны  в  военный  лагерь,  характерными  чертами  которого  становятся  жёсткая  централизация  и  бюрократизация  управления,  социальная  иерархия  и  тотальный  контроль. 

Сильное  государство  в  России  стало  логично  сочетаться  со  слабым  обществом.  Постепенно  государство  превратилось  из  надстройки  над  обществом  в  творца  исторического  развития.  Со  временем  государственность  приобрела  черты  сакральности,  и  если  по  каким-либо  причинам  сакральный  характер  власти  утрачивался,  или  же  ставился  под  сомнение,  государственность  утрачивала  всякую  эффективность,  возникал  системный  кризис,  приводивший  к  национальной  катастрофе.

Геополитический  фактор  сыграл  решающую  роль  не  только  в  выборе  социально-политического  вектора  развития,  но  и  в  выборе  экономической  модели.  Генезис  и  эволюция  феодальных  отношений  европейского  типа  в  Киевской  Руси  не  приведёт,  как  в  Западной  Европе,  к  тенденции  инновационного  развития  и  постепенной  трансформации  европейского  феодализма  в  капитализм.  Напротив,  со  временем  Русь  начнёт  движение  в  сторону  «восточного  феодализма»,  «азиатского  способа  производства».  Раннефеодальные  отношения  на  Руси  постепенно  трансформируются  в  социально-экономическую  систему  эпохи  Древности,  малоэффективную  по  сравнению  с  формировавшейся  в  эпоху  Позднего  Средневековья  европейской  моделью  экономического  развития. 

«Древневосточный» вектор в развитии русской экономики просуществует достаточно долго: его демонтаж начнётся только при Александре II: с 1861 г., продолжится усилиями П. Столыпина: с 1906 г.  В  дальнейшем  можно  говорить  скорее  о  восстановлении  в  1930 гг.  системы  «азиатского способа производства»  в  виде  «государственного феодализма»,  чем  о  завершении  его  демонтажа.  Ещё  с  большей  долей  уверенности  можно  говорить  о  полном  завершении  в  эту  эпоху  процесса  тотального  огосударствления  собственности  и  общества:  если Иван Грозный создал крепостных крестьян,  Пётр Великий  -  крепостных рабочих,  то Сталин  -  создал крепостной народ. 

Неудивительно,  что  такая  модель  экономического  развития,  выбранная  во  многом  в  силу  геополитической  необходимости,  со  временем  станет  главной  причиной  нашего  отставания  от  передовых  стран  Запада.  Вследствие  неэффективного  и  экстенсивного  развития  экономики,  высокого  уровня  военных  расходов  (как  следствие  имперских  притязаний  и  необходимости  обезопасить  себя)  в  качестве  компенсирующих  факторов  будут  включены  неисчерпаемые  факторы  стабилизации:  принудительный  труд,  природные  ресурсы  и  территориальная  экспансия.  Характерной  чертой  социального  генотипа  России  станет  тотальная  принудительная  регламентация  деятельности  всех  подсистем  общества,  включая  экономическую. 

Россию  никогда  не  устраивал  иной  тип  экономического  развития.  Иван  Грозный  стремился  «вырезать  до  конца»  не  сторонников  феодальной  модели  развития  России  (это были дворяне, практиковавшие отработочную ренту),  а  сторонников  зарождающегося  капиталистического  типа  развития  (это были бояре, практиковавшие денежную ренту для крестьян).  И  в  этом  смысле  Иван IV регрессивен,  однако верен русскому вектору развития.  Пётр I  расширил  сферу  крепостного  права,  сузив  пространство  свободы,  в  том  числе  свободы  экономической,  положив  начало  экономическому  тоталитаризму:  всеобщей  регламентации  в  сфере  экономики.  Большевики,  высоко  ценившие  этих  русских  монархов-учителей,  благополучно  завершили  начатое  ими,  достроив  до  конца  «нулевую»  социально-экономическую  модель,  в  которой  нет  места  свободе,  самостоятельности,  независимости,  индивидуальности  и  «дорезали»  до  конца  всех  её  носителей  и  сторонников.

Такой  тип  экономической  модели  развития  может  быть  эффективен  только  в  условиях  мобилизационного  общества, решающего  важнейшие  для  него  экстраординарные  цели.  Он  может  быть  эффективен  на  время  выполнения  этих  целей,  но  не  может  быть  эффективным  постоянно. И  не  может  быть  эффективным  в  сравнении  с  непрерывно  и  естественно  развивающимися  социально-экономическими  системами  инновационного  типа,  работающими  на  государство,  на  общество,  на  человека.  Русско-российская  социально-экономическая  модель  мобилизационно-принудительного,  преимущественно  милитаристского,  неэкономно-экстенсивного  типа  развития  не  является  природно-естественной,  она  во  многом  надуманна,  искусственна,  и  потому  имеет  нулевой  вектор  развития,  так  как  умеет  только  стоять  на  месте,  не  имея  никакой  гуманной  перспективы  в  будущем. 

Такая  модель: модель принудительного, «нулевого» развития, лишающего человека какой бы то ни было инициативности, породит и адекватный ей тип русского человека, который будет способен самостоятельно лишь мучиться, но который никогда не будет способен взять на себя всю меру ответственности, у которого будет невероятно сильна привычка жить при господине. И в  этом плане Освобождение 1861 г. предстаёт в совершенно ином свете: психологически оно породит массовый протест «снизу» (протест против устоявшихся патерналистско-этатистских отношений), который выльется в месть всем «освободителям». Последовавшие вслед за актом Освобождения революции и цареубийства в конечном итоге восстановят государственность, привычную не для гражданского общества, а для массы, основанную на принципах патернализма и этатизма, но не на принципах свободы и частной собственности.

Можно  предположить,  что  природно-климатический  фактор  навсегда  останется  препятствием  для  более  оптимального  и  успешного  развития  России.  Она  никогда  не  обретёт  тех  «тепличных»  условий,  в  которых  развивалась  и  развивается  Западная  Европа.  Не  исключено,  что  народы  России  за  тысячу  лет  сделали  всё,  что  могли,  что  было  возможным  в  данных  условиях.  И  вряд  ли  кто-либо  из  европейских  народов,  оказавшихся  в  эпоху  Средневековья  на  дальнем  Северо-Востоке  Европы,  сумел  бы  сделать  большее.
 
        IX.  РОССИЯ  И  ЗАПАД

        1.  ГЛОБАЛЬНАЯ  ПРИЧИНА  ПРОТИВОСТОЯНИЯ

        Россия  -  великая  восточнославянская  империя.  Русские  -  единственный  из  славянских  народов,  создавший  невероятно  обширную  многовековую  империю.  Самый  многочисленный  в  белой  расе  этнос.  Русь  и  Россия  обрели  «отличительную культуру»,  но  в  истинно  «отличительную»  культуру  обрели  только  в  XIX  веке.  С  этого  времени  Россия  вошла  в  число  великих  наций,  а  их  величие  определяется  тем,  какое  количество  великих  людей  они  способны  дать  не  самим  себе,  а  миру. 

До  XI века  Русь  ещё  только  стремится  стать  частью  цивилизованного  сообщества  наций,  стать  великой  империей  на  манер  Римской  и  Восточной
 Римской.  Частью  православного  сообщества  Русь  стала,  а  вот  великой  империей  -  не  успела.  С  XIII века  Западная  Русь  превратилась  в  великое  государство  -  Великое  княжество  Литовское  и  Русское,  с  языческой,  а  позже  католической  литовской  династией.  С  конца  XIV в.,  войдя  в  состав  западноевропейского  цивилизационного  ареала,  Западная  Русь  стала  «буфером»  между  Европой  и  остальным  разрозненным  восточнославянским  миром,  в  котором  постепенно  воцарялся  дух  Москвы,  дух  Востока. 

В  этот  период  Запад  переживал  свой  Ренессанс  и  рассвет  Нового  времени.  Восточная  Русь,  напротив,  находилась  в  стадии  становления  основ  средневекового  мироустройства  с  более  заметным  влиянием  теперь  не  сколько  византийских,  сколько  монгольских  образцов.  Как  ни  странно,  это  позволит  Восточной  Руси  стать  великой  державой  мирового  масштаба,  объединив  под  своими  знамёнами  всю  Северную  и  Центральную  Евразию.  Западная  Русь,  развиваясь  по  преимущественно  европейским  и  древнерусским  стандартам,  в  силу  этого  не  смогла  стать  империей  мирового  масштаба:  только  региональной  и  не  столь  долговечной.  Такое  развитие  геополитической  ситуации  не  могло  не  вызывать  беспокойства  в  Европе.  Оно  сохранялось  в  течение  целого  ряда  столетий,  вплоть  до  конца  ХХ  века.  «Русская угроза»  -  это не только западный миф, это  -  русская реальность.

Россия,  встав  на  путь  неудержимой  экспансии,  приняв  наследство  Ромейской  и  Монгольской  империй,  приняв  культурную  эстафету  -  от  одних,  а  военно-политическую  -  от  других,  сделала  всё  возможное,  чтобы  восстановить  в  прежних  пределах,  но  уже  под  своей  эгидой,  империю  Джучи  -  Золотую  Орду.  Россия  сделала  всё  от  неё  зависящее,  чтобы  восстановить,  воссоздать  Восточную Римскую  империю.  Решить  первую  задачу  удалось:  здесь,  в  глуби  континента,  России  мало  кто  реально  мог  помешать.  Решить  вторую,  на  периферии  континента,  рядом  с  Европой  -  оказалось  невозможным.  Запад  не  устраивало  ни  возрождение  чуждой  по  духу  Византии,  ни  усиление  конкурентоспособной  России.  Используя  все  свои  возможности,  включая  мощь  не  менее  «чуждой»  исламской  Турции,  Европа  сумела  воспрепятствовать  освобождению  Россией  всех  аннексированных  мусульманами  православных  земель.

С  1054 г.,  момента  религиозного  раскола  Западного  и  Восточного  Рима,  западноевропейского  и  восточноевропейского  миров,  Запад  чётко  определил  свою  политическую  линию:  политическое  давление  и  военная  экспансия  на  православный  мир  и,  прежде  всего,  -  на  Византию  и  Русь.  Возникло  противостояние.  К  анафеме  церковных  иерархов  добавилась  взаимная  неприязнь,  усилившаяся  после  прямой  агрессии  Запада  на  православные  земли  в  XIII веке.  Данная  тенденция  со  временем  обретёт  черты  вечности  и  доживёт  вплоть  до  наших  дней. 

Кто  в  большей  мере  виновен  в  случившемся,  кто  нанёс  большее  количество  бедствий?  Сомнений  здесь  не  так  много.  В  конечном  итоге  официальные  извинения  в  эпоху  новейшего  времени  приносят  не  патриархи  Православной церкви,  а  глава  Римско-католической  церкви:  за  1000-летнее  притеснение  и  насилие  католического  мира  над  православным.  Из  чего  следует:  дело  не  в  одной  политике,  и  причина  насилия  -  не  превентивные  удары  Запада  по  потенциально  опасному  православному  миру.  Причина  здесь  не  только  религиозная.  Она  глубинная,  она  внутренняя,  проникающая  глубоко  в  бессознательное  на  макроцивилизационном  уровне.   

Константинополь,  греко-византийская  земля  должны  по  праву  принадлежать  православной  Греции,  бывшей  в  своё  время  ядром  Ромейской  империи.  И  если  не  Греции  -  то  России,  как  преемнице  Восточного  Рима,  как  Риму III.  Но  Россия,  как  III  Рим,  не  может  быть  выводима  только  из  Рима II  и  не  может  быть  сводима  только  к  II Риму.  Но  без  связи  с  Римом II  Россию  не  объяснить.  Россия  сумела,  приняв  греко-римскую  культурную  эстафету,  пронести  её  сквозь  время  в  новых  исторических   условиях,  сохранить  от  гибели  оказавшуюся  не  столь  могущественной  Православную  цивилизацию,  внести  в  неё  собственные  творческие  дополнения. 

Несмотря  на  ряд  различий,  временами  становившихся  существенными,  Восточноримская  империя  и  Русь  составляли  одну  и  ту  же  цивилизацию  с  участием  других  православных  народов.  Византийская  цивилизация  была  «дочерью»  величайшей  Эллинской  цивилизации.  И  в  этом  смысле  Русь  -  это  «дочерняя» зона Византийской цивилизации,  которая  вручила  нам  православную  культуру  в  качестве  дара  более  высокой  цивилизации. 

Православная  цивилизация  никогда  не  была  одна:  она  всегда  имела  «сестру-близнеца»  -  цивилизацию  Западной  Европы.  Они  едины,  у  них  общий  корень,  но  есть  одно  существенное  различие.  Очевидно,  что  цивилизация  Запада  Европы  стала  порождением  Римской  цивилизации,  а  цивилизация  Востока  Европы  -  порождением  греческой  культуры.  Ясно,  что  в  дальнейшем  на  Западе  Европы  возобладает  цивилизационно-материальный  акцент,  на  Востоке  -  акцент  культурно-духовный.

Сходя с исторической арены, Эллинская цивилизация вначале стала Эллинистической (Греко-римско-македонской), а затем Эллинистическая цивилизация, уже в Византии, трансформировалась в православно-христианскую.  Римская  империя  не  просто  исчезла  и  уступила  место  империи  Византийской,  но  преобразовалась,  переросла  в  неё.  Это  была  единая  и  непрерывная  традиция  государственности,  в  которой  временные  рубежи  между  римской  Античностью  и  византийским  Средневековьем  являлись  незначительной  условностью.  Вот почему жители «второй» Римской империи называли себя ромеями, а свою столицу  -  Новым Римом. Византинизм стал синтезом христианизированного восточного эллинизма и христианизированной ромейской культуры с культурами иудейской, иранской и отдельными элементами культуры славяно-германской.  Сама Византия стала «буфером» и посредником между Востоком и Западом, защищая Европу от азиатской экспансии.

Примерно  в  это  же  время  зарождается  и  начинает  складываться  иной  путь  развития,  который  впоследствии  и  приведёт  к  противоречиям  и  противостоянию  двух  близких,  но  далёких  миров.  На  развалинах  «первой»  Римской  империи,  в  её  западной  части,  возникает  иная  цивилизация,  Германо-романская,  Римско-католическая:  латинский  Запад.  У  этой  цивилизации,  отдалённой  от  мира  Востока,  оказался  иной  исторический  путь:  без  длительного  сохранения  позднеантичных  отношений,  без  господства  имперской  государственной  доктрины,  без  интенсивного  воздействия  духа  цивилизаций  Востока,  без  влияния  христианства  в  его  особой  восточной  форме.  И  если  новый  Рим  «задержался»  в  своём  величественном  прошлом,  то  новый  Запад  пошёл  новой  дорогой,  по  пути  создания  макросистемы  нового  типа.  Пройдёт  ещё  немало  столетий,  но  на  Западе  появятся  первые  ростки  того  нового,  что  было  задумано.

Став  двумя  «отличительными культурами»,  европейский  Запад  и  европейский  (точнее: евразийский)  Восток  начали  борьбу  за  сохранение  и  утверждение  своей  собственной  «отличительной  культуры»,  её  ядра  («системы верований»),  её  центральной  идеи.  Германо-романский  Запад  был  настроен  более  агрессивно:  видоизменить,  а  лучше  уничтожить  ядро,  центральную идею своей православной «сестры-цивилизации».  Греко-славянский  Восток  был  по-христиански  более  сдержан:  сохранить  свою  систему  ценностей,  свою  центральную  идею  от  экспансии  извне.  Так  началась  современная  европейская  макроистория:  столкновение  сверхцивилизаций  европейского  Запада  и  европейского  Востока.

Это была и есть борьба цивилизаций, унаследовавших одну и ту же античную трансцендентную культурную ориентацию.  Переход Западной Европы на преимущественно сенсориально-материалистическую и рационалистическую ориентацию ознаменовался началом тотальной агрессии против Христианской цивилизации как внутри себя,  так и вовне. Цель данной агрессии: 

1)  материализовать  переход  от  трасцендентализма  к  имманентизму  (возникает агрессия вовнутрь); 
2) подавить  иные  трансцендентные  «отличительные  культуры»  и  их  защитные  оболочки  (возникает агрессия вовне). 

Началась  внешняя  «крестоносная»  агрессия  Западного  мира  на  иные,  «запредельные»  восточные  миры,  включая  Византийско-славянский  православный  мир. Началась  многовековая,  по  существу  тысячелетняя  имперско-колонизаторская  мания  католического  Запада,  смысл  которой  не  утерян  по  сей  день:  навязать  остальному,  не  вполне  «цивилизованному»  миру  свои  западные,  нетрансцендентные  «цивилизованные»  ценности.  Начался  глобальный  макропроцесс,  незавершённый  и  в  наши  дни,  смысл  которого:  вытеснение  сверхцивилизацией  имманентного  типа  цивилизаций  и  сверхцивилизаций  трансцендентного  типа. 

И  в  этом  ряду  особенно  важной  для  процесса  становления  и  самоутверждения  Запада  было  вытеснение  с  мировой  арены  родственной  ему  Православной  цивилизации.  С  одной  стороны,  давал  о  себе  знать  Каинов  комплекс:  стремление  из  зависти  покарать  (или даже убить)  непреклонную  и  целомудренную  «сестру»,  не  желавшую  расставаться  со  своим  неземным  ореолом  и  изменять  своей  миссии.  С  другой  стороны,  давление  и  насилие  над  трансцендентным  православным   миром  в  значительной  степени  усиливало  процесс  отхода  Запада  от  собственных  трансцендентных  начал.

В  течение  тысячи  лет  две  «белые»  христианские  цивилизации,  конкурируя  и  враждуя  друг  с  другом,  аннексировали  и  колонизовали  большую  часть  территории  Земли.  Территориальная  экспансия  сменялась  экономической,  затем  -  культурной.  Более  активен  и  агрессивен  оказался  Запад.  Вероятно,  благодаря  своему  идущему  из  глубины  времён  «германскому»  боевому  духу  и  «германской»  организации  дела.  Благодаря  более  эффективной  политико-экономической  системе  Запад  преуспел  и  в  принципиально  ином:  в  обеспечении  благосостояния  людей,  обеспечении  их  свободы  во  всех  сферах  человеческой  деятельности.  Для  европейского  Востока  важнейшим  приоритетом  в  течение  столетий  оставалась  проблема  сохранения  и  наращивания  военной  мощи  (в сфере материальной)  и  «стяжание Духа Святого»  (в сфере духовной).  Проблема  человека  в  западном  смысле  этого  слова  была  либо  не  решена,  либо  не  ставилась  вовсе.

Казалось  бы,  европейский  Запад  победил  европейский  Восток.  Победил  и  Восток  в  целом,  который  начинает  всё  более  ориентироваться  на  западную  модель  развития.  Но это  победа  внешняя, временная,  не  подлинная,  для  внешнего  эффекта.  Запад  не  мог  одержать  иной  победы:  добиться красоты и гармонии внутреннего Духа.  И  сегодня  Запад-победитель  выглядит,  по  меньшей  мере,  странно,  но  вполне  закономерно:
  Приоритет  материальных  ценностей.  Современная  тенденция  тотального  захвата  духа  его  культуры  «телом»  цивилизации.  Современная  амбициозная,  имперская  по  своей  сути  внешнеполитическая  экспансия.  Демографическая  и  генетическая  деградация,  которая  относится,  впрочем,  ко  всей  белой  расе,  демонстрирующей  свою  нежизнеспособность. 

Причина  очевидна:  пик  развития  пройден,  и  Запад  всё  более  напоминает  уходящую  цивилизацию.  Та же проблема и у белой расы в целом.

С  Российской  моноцивилизацией  ещё  сложнее.  Продемонстрировавшая  непреклонную  жизнестойкость  на  самой  обширной  и  одновременно  самой  холодной  и  геополитически  крайне  неблагоприятной  части  Земного  шара  Россия  последнего  времени  переживает  обратный  процесс:  процесс  катастрофического  коллапса  нации,  общества,  государства,  культуры.  Быстрее  всего  падает  численность  самой  большой  «белой»  нации:  нации-победителя  -  русской.  Такое  ощущение,  что  Россия,  психологически  крайне  уставшая,  изнурённая  в  постоянной  борьбе  с  внешним  миром,  с  природой  и  с  самой  собой,  что-то  задумала.  Или  умереть.  Или  стать  такой,  как  все.  Или  начать  всё  с  начала. 

        2.  РОССИЯ  И  ЗАПАД  КАК  ЧАСТИ  МИРА

        Части  мира.  Родственные  по  духу,  имевшие  один  исток.  Чужие  по  духу,  пошедшие  разными  путями,  всё  более  отдалявшими  их  друг  от  друга.  Одни  -  психологически  активные,  относительно  нестабильные,  экстравертно  агрессивные.  Другие  -  психологически  пассивные,  заметно  нестабильные,  интровертно  агрессивные.  Одни  -  всегда  в  движении,  постоянно  уходящие  вперёд.  Другие  -  двигающиеся  спорадически,  постоянно  догоняющие.  Одни  -  поклоняющиеся  строго  рациональному  и  прагматичному  Уму,  другие  -  олицетворяющие  собой  самозабвенный  и  беззаботный  Дух. 

Две  части  мира.  Первая:  вступившая  в  фазу  цивилизации,  как  стадию  угасания  культуры.  И  вторая:  мечтающая  об  этом  -  стать  цивилизацией,  но  не  культурой.  Умирающая  культура  и  внешняя,  сознательная  духовность  («церковность»)  одних.  И  до  конца  не  рождённая  культура  и  внутренняя  бессознательная  духовность  (религиозность)  других.  Мир,  всецело  подчинённый  рационально-телесным  потребностям  человека,  привычный,  спокойный,  но  ведущий  к  угасанию  Духа  без  возрождения.  И  мир,  во  многом  подчинённый  иррационально-душевным  устремлениям  человека  и,  следовательно,  более  тягостный  и  сумеречный,  требующий  постоянного  самоотречения  и  самопожертвования.  Но  именно  этот  мир  вселяет  надежду:  надежду  на  Жизнь,  на   Возрождение.  Этот  мир  нестандартен  и  даже  психологически  аномален.  Но  он  аномален  только  по  отношению  к  той  «норме»,  которую  воплощает  в  себе  надменно-самоуверенный  мир  уходящей  Западной  цивилизации. 

Мы,  видящие  их,  слушающие  их,  изучающие  их,  понимающие  их,  признающие  их.  Мы  знаем  их  культуру.  И  даже  знаем  их  историю.  Считая  их  равными  себе.  Или  даже  выше.  Мы,  знавшие  их,  видевшие  их  даже  сквозь  «железный  занавес».  Мы  видели,  слышали,  чувствовали  их  сквозь  него,  а  они  нас  -  нет.  Мы  знаем  их  больше,  чем  они  -  нас.  Не  является  ли  это  показателем  не  только  более  широкой  русской  души,  но  и  свидетельством  более  широкого  русского  ума,  более  высокого  чувства  сопереживания?

Мы  демонстрируем  им  уважение.  Мы  менее  агрессивны  по  отношению  к  ним.  И  даже  не  агрессивны.  Быть  может,  всё  это  касается  только  определённой  части  населения,  определённой  категории  людей.  Но  всё  равно:  в  этом  есть  что-то  полноценное,  здесь  чувствуется  определённая  целостность.  А  если  учесть,  что  почти  то  же  самое  мы  можем  сказать  и  по  отношению  к  Востоку,  то  степень  нашей  целостности  становится  уже  не  кажущейся,  а  приближённой  к  действительности. 

Две  части  мира,  не  желающие  прислушаться  друг  к  другу.  Две  части  мира,  психологически  не  совместимые  друг  с  другом:  пассивная  созерцательность  Иоанна…  и  активная  деятельность  Прометея.  Природная  способность  к  организации  и  ведению  дел…  и  полная  неспособность  ни  к  тому,  ни  к  другому.  Искажённое,  психопатологическое  видение  друг  друга:  постоянное  ожидание  нашествия  с  Запада…  и  постоянное  ожидание  нашествия  с  Востока. 

Одна  часть  мира,  презрительно  рассматривающую  другую  как  варварски  чужеродный,  непокорный,  неполноценный  придаток,  веками  стоящий  на  пути  её  всемирной  экспансии.  И  другая  часть,  которая  постоянно  отталкивается  от  первой  и  одновременно  притягивается  к  ней:  потому  что  только  в  ней  она  может  увидеть  и  понять  саму  себя,  потому  что  только  с  ней  она  сверяет  свой  Путь  и  своё  Время,  исходящие  из  когда-то  единой  для  них  обеих  точки.  Если  восполнить  чувства  памяти,  они  могут  даже  вспомнить  кто  они  друг  для  друга  в  действительности,  но  им  бы  очень  не  хотелось  делать  это:  им  станет  очень  стыдно  за  самих  себя.

Две  навеки  разлучённые  роковыми  обстоятельствами  части  мира,  ни  одна  из  которых  не  в  состоянии  решить  главную  проблему  человечества,  главное  в  судьбе  человека:  разрешить  трагическое  несоответствие  наших  устремлений  к  добру,  к  всеобщей  целостности  и  осознание  невозможности  их  реализации  по  причине  иррациональности  мира,  некоей  мистической  искажённости  и  социальной  порочности,  испорченности  бытия.  Две  части  мира,  пережившие  метафизическое  событие  смерти  его  Абсолюта  и  его  Первоистока,  его  Бога  и  его  Религии. 

Человек  в  этих  частях  мира  так  и  не  стал  подлинным,  он  не  сумел  отказаться  от  всего  слишком  «своего»,  слишком  «человеческого».  Ни  та,  ни  другая  часть  мира  не  сумели  создать  Образ  того  человека,  который  был  бы  достоин  имени  Человек  Вселенной.  Такая  задача,  быть  может,  и  не  ставилась,  оставаясь  предметом  стремлений  религиозно-этических  воззрений  Востока  и  социально-утопических  идеологий  Запада.  А  если  и  ставилась,  то  приводила  лишь  к  трагедии  тоталитаризма.  Возможно,  что  задача  такого  рода  не  осуществима  в  принципе.  Даже  в  отдалённой  перспективе.  Она  -  для  единиц,  для  индивидуальностей,  избранных  для  этой  миссии:  быть  маяком  для  других.

Если  Культура  Мира  ещё  существует,  Она  должна  задать  себе  Вопрос  и  дать  на  него  Ответ.  Должна  ли  Она  и  дальше  затенять  Красоту  Духа  своего  Словами  Цивилизации,  лежащей  где-то  внизу  от  неё,  или  Она  должна  отказаться  от  этих  Слов  и  говорить  только  на  Языке  Мира,  который  стелется  над  ней  и  живёт  в  Глубине  Души  её?  Современные,  искусственные  оболочки  Культуры  -  это  оболочки  Цивилизации,  как  показатель  макрокризиса  Культуры,  как  Вход  в  фазу  «Оно»,  фазу  обезличенности  культур  -  на  общественном  уровне,  обезличенности  полов  -  на  уровне  межчеловеческом.  Появление  оболочек  Цивилизации  на  Теле  Культуры  является  показателем  падения,  исчезновения  её  Любви  к  самой  себе:  Она  перестаёт  принимать  себя  такой,  какая  Она  есть,  Она  стремится  быть  иной.  Её  неспособность  любить  саму  себя  трансформируется  во  внешние  атрибуты  (патология  Оболочки,  патология  Форм,  Одеяния - Одежды)  и  внутреннюю  психопатологическую  трансформацию  в  «Оно»,  в  психически  деперсонализированное  Ничто.

Несмотря  на  неблагоприятные  тенденции  развития  не  следует  говорить,  что  цивилизация,  общество,  человек  переживают  всемирный  и  региональный  кризис.  Из  этого  следует,  что  когда-то  были  бескризисные  периоды.  Но  кризисы  такого  рода  были  всегда.  И  никогда  не  было  ни  места,  ни  времени,  где  было  бы  лучше.  Кризис  развития  человека  постоянен.  Идут  столетия,  проходят  тысячелетия,  но  человек  внутренне  не  меняется.  У  него  те  же  тенденции,  те  же  устремления,  те  же  патологии,  в  силу  этого  -  те  же  заповеди.  Кризис  тысячелетий  не  имеет  свойства  исчезать,  он  имеет  свойство  быть  относительным,  либо  временами  усиливаться.  Во  время  усиления  он  может  похоронить  Дух  какой-либо  великой  Культуры,  превратив  её  в  Тело  Цивилизации.  И  может  похоронить  само  Тело  какой-либо  цивилизации,  либо  Цивилизацию  Земли  в  целом.

Но  если  Природа  и  Космос  развиваются  циклически,  то  и  общество,  и  человек  вправе  претендовать  на  подобное.  Сможет  ли  закат  Цивилизации,  закат  Культуры  смениться  новым  рассветом?  Сумеет  ли  западная  и  российская  культуры  снова  обрести  религиозно-этическую  основу  для  своего  возрождения  и  нового  развития?  Сумеет  ли  цивилизация,  основанная  на  рационализме,  сохранить  и  развить  высшие  духовные  ценности  культуры  или  она  неизбежно  обречена?  Возможно  ли  спасение  цивилизации  от  преобладания  в  ней  «человека массы»:  человека  не  созидающего,  невежественного,  не  знающего,  куда  он  идёт,  но  стоящего  у  власти  и  являющегося  её  хозяином? 

Таковы  издержки  демократии  и  приоритета  общечеловеческих  ценностей.  Таковы  последствия  идеи  нетрансцендентного  гуманизма:  «Человек  -  мера  всех  вещей»,  по  пути  которой  пошёл  Западный  мир.  Таковы  последствия  развития  великих  «отличительных  культур».  Таковы  последствия  технологического  и  социального  прогресса.  Таковы  основные  цивилизационные  вопросы,  на  который  должно  дать  ответ  Время.

        X.  ЦИКЛЫ  РУССКОЙ  ТРАГЕДИИ

        Русская  трагедия,  как  время  противостояния,  хаоса  мыслей  и  чувств.  Она  включает  в  себя  периоды  борьбы  за  власть,  гражданских  войн  и  восстаний,  политической  децентрализации,  открытого  противостояния  общества  и  государства.  Все  они  всегда  рождали,  приближали  русскую  Драму,  с  которой  всё  начиналось  и  которой  всё  заканчивалось.  Первая  такая  Драма  случилась,  вероятно,  ещё  в  долетописные  времена,  т. е.  до  862 г.  Она  не  описана  так  подробно,  как  последующие  события,  но,  если  верить  летописи,  викинги  были  призваны  в  качестве  сильных  посредников  именно  для  того,  чтобы  «спасти  положение»,  вышедшее  из-под  контроля  прежних  властей.  Какой  отрезок  времени  займёт  неблагоприятная  ситуация  в  стране  в  последующее,  «летописное»  время?  Сколько  временных  отрезков,  характерных  ситуацией  дестабилизации,  можно  выделить  за  более  чем  тысячелетнюю  русскую  историю?

        1-й  период:  972 – 980, 1015 – 1019, 1054 – 1113  (с некоторыми перерывами).  Это  были  первые  схватки  за  власть,  первые  вспышки  гражданских  войн  и  признаки  будущего  распада.  Неуклонно  усиливаясь,  данная  тенденция  приведёт  страну  к  Драме  1132 г.:  полному  распаду  государства.

        2-й  период:  1132 – 1240.  Это было время политической децентрализации, борьбы за власть  (гражданских войн) на территории бывшей Киевской Руси, окончившейся новой Драмой. В 1237 - 1240 гг. восточнославянские земли  были опустошены иноземцами и фактически потеряли свою независимость. 

        3-й  период:  1240 – 1480.  Для  территорий  Восточной  Руси  (ядра  будущей  России)  это  была  эпоха  240-летней  вассальной  зависимости  от  Западного  монгольского  улуса.  Эпоха  сопровождалась  не  только  насилием  со  стороны  «метрополии»,  но  и  продолжавшимся  внутренним  насилием:  выяснением  отношений  в  борьбе  за  власть,  за  право  проведения  процесса  централизации  под  своей  эгидой.  Период  завершился  на  мажорной  ноте:  обретением  независимости  и  частичным  восстановлением  территориальной  целостности  Руси:  в  это  время  по-прежнему  параллельно  существуют  две  Руси:  на  западе  и  на  востоке.

        4-й  период:  1560 – 1612.  Период  контрреформы,  создавшей  основы  автократического  государства,  период  насилия  и  хаоса,  борьбы  за  власть  по  причине  отсутствия  легитимной  власти,  огромных  потерь  населения  и  территорий  (наряду  с  приобретениями).  Эпоха  завершается  Драмой  Смутного  времени,  с  которого  одновременно  берёт  начало  новая  русская  история,  новый  исторический  цикл,  по  крайней  мере,  династический.

        5-й  период:  1825 – 1917.  1825 г.   -  как  начало  трагичного,  открытого,  многолетнего  противостояния  власти  и  общества,  проходившего  с  переменным  успехом.  1917 г.  -  как  первый  этап  завершения  этой  тотальной  борьбы,  завершившейся  поражением  государства,  но,  как  показало  время,  и  не  в  пользу  общества.  Венец противостояния: Драма Февраля и Октября. 

Этот  период  стал  характерен  появлением  непримиримой  оппозиции  власти  (абсолютно не в духе Востока)  -  оппозиции  антисамодержавной  и  антифеодальной.  Он  знаменовал  собой  начало  военно-экономической  трагедии  России:  она  развивалась  от  Крымской  (1853 – 1856)  и  Японской  (1904 – 1905)  локальных  катастроф  к  катастрофе  I  мировой  войны  (1914 – 1918),  которая  станет  государственной.  Именно  в  этот  период  рождается  новый  российский  феномен  -  политический  экстремизм:  в  умеренной  (с 1825 г., с декабризма)  и  радикальной  (с 1861 г., с народничества)  формах. 

Началом  Драмы  1917 г.  станет  1866 г.,  как  год  начала  настоящей  «охоты»  за  монархом-освободителем,  и  1881 г.,  как  «успешное»  завершение  этой  15-летней  охоты.  В  начале  нового  столетия  в  России  будут  созданы  две  наиболее  опасные,  наиболее  экстремистски  настроенные  политические  партии:  эсеры  и  большевики,  и  произойдёт  трагедия  революции  1905 года.  Эта  трагедия,  развиваясь  в  тенденцию,  и  выльется  в  Драму  1917 г.  Смещение  династии,  затем  смещение  власти  вообще,  ликвидация  Российского  государства  теми  самыми  эктремистскими  силами,  пришедшими  к  власти  в  хаосе  мировой  войны  и  угасшей  Российской  государственности.  Как  следствие  -  не  завершение  Драмы,  как  прежде,  и  начало  новой  истории,  а  продолжение  её,  перевоплощение  её  в  новую  Драму.

        6-й  период:  1917 – 1991.  1917 г.  -  как  год  узурпации  власти,  начала  нового  Смутного  времени  и  перехода  России  от  аристократической  формы  правления  к  демократической,  в  её  неевропейской,  охлократической  разновидности.  1991 г.  -  как  завершение  по  названию  «социалистической»,  по  сути  -  тоталитарной  эпохи  в  истории  Российской  государственности.
Этот  один  из  наиболее  знаменательных  и  трагичных  периодов  истории  России  включил  в  себя  гражданскую  войну  1917 – 1922 гг.  и  далее  (в  широком  контексте),  массовый  террор  сталинской  эпохи  и  массовый  психотеррор  1930 – 1980 гг.,  массовый  голод  1930 гг.,  великую  трагедию  II  мировой  войны,  «холодную  войну» с  Западом  (1917 – 1989),  экономическую  катастрофу  и  агонию  тоталитаризма  1980 гг.,  распад  империи  в  1917  и  1991 гг.  Практически  весь  период  представляет  собой  Драму,  продолжение  и  следствие  Драмы  1917 г.  и  всего  предшествующего  периода  (1825 – 1917,  или  1866 – 1917  в  менее  широком  контексте).

        7-й  период:  1991 – и  далее.  1991  -  как  год  окончания  блокирования  «октябрьских»,  1917 г.,  устремлений  России  и  начала  реальной  попытки  перейти  к  демократической  и  республиканской  системе  правления  в  её  европейской  форме.  Тем  самым Россия  декларировала  окончательный отказ  от  охлократической  формы  демократии  («псевдодемократизма»),  за  фасадом  которой  скрывался  истинный  лик  монопартийного  тоталитарного  режима.  Стремясь  вернуться  к  своим  истокам,  Россия,  тем  не  менее,  не  провозгласила  желания  возвратиться  к  временам  аристократического  правления,  каким  оно  было  до  1917 г.  По  всей  вероятности,  за  семь  десятилетий  тоталитаризма  идеи  православной  монархии  растворились  в  прошлом  России  теперь  уже  навсегда.
 
Открывается,  или,  быть  может,  уже  открыта  новая  страница  русской  истории.  Но  снова  возникают  те  основные  вопросы,  на  которые  нет  ответов.  Являет  ли  данный  период  новый  акт  Драмы,  продолжает  ли  Драму  прежнюю,  или  же  это  начало  более  светлой  эпохи  -  эпохи  Возрождения  России,  эпохи  перехода  к  европейской  демократии,  эпохи  истинной  модернизации  и  постепенного  вхождения  бывшего  средневекового  имперского  колосса  в  мировое  сообщество  наций?  Знаменует  ли  то  время,  которое  сейчас  переживает  Россия,  её  вхождение  в  зону  Нового  времени,  или  это  не  более  чем  новый  исторический  камуфляж?

Что  пережила  Россия  за  первые  годы  переходной  эпохи?  В  качестве  позитива:  обретение  свободы.  Свободы,  быть  может,  весьма  относительной,  в  неевропейском  значении  этого  слова.  Но  для  России  -  это  был  радикальный  прорыв  в  будущее,  в  котором  её  никогда  не  было.  В  качестве  негатива:  массовую  дифференциацию  общества  и  массовое  обнищание.  Дальнейшую  деградацию  экономики,  экономический  коллапс,  по  уровню  превосходящий  масштабы  послевоенной  катастрофы.  Озлобление  и  нестабильность  раздробленного,  расколотого  общества.  Тотальную  криминализацию  политической  и  экономической  сферы.  Стагнацию  курса  демократических  реформ.  Перерождение  и  агонию  «демократического»  режима. 

Что  переживает  Россия  сейчас,  после  смены  власти,  ухода  от  дел  либерал-демократов  первой  волны  и  прихода  к  власти  новой,  консервативной,  некоммунистической  номенклатуры? Реальную угрозу демографической катастрофы, которая может превратить новую страницу русской истории в последнюю. Отход от прежнего радикального либерально-демократического  курса.  Попытку  вписаться  в  контекст  мировой  интеграции:  глобализации.  Попытку  стабилизировать  социально-экономическую  ситуацию.

Политическая  стабилизация,  по  всей  видимости,  уже  завершилась.  Она  завершилась  с  победой  консервативных  сил  на  выборах  в  декабре  2003 г.  и  окончательным  установлением  власти  новой  номенклатуры.  Это  делает  все  последующие  президентские  и  парламентские  выборы  пустой  формальностью  -  и  левые,  и  правые  устранены  с  политической  арены  как  серьёзные  конкуренты  нового  «исконно  русского»  начала  в  Российской  государственности:  архаичные  левые  -  уже  «перезрели»,  новые  правые  -  ещё  не  «созрели»,  равно  как  и  Россия  не  «дозрела»  до  них.               
                               
Таким  образом,  на  протяжении  всей  русской  истории  на  эпохи  полной  или  же  относительной  нестабильности  приходится  более  половины:  примерно  шесть  с  половиной  веков.  И  это  при  том,  что  в  представленной  «периодизации  русской  трагедии»  не  представлены,  к  примеру,  эпохи  контрреформ  Петра  I  и  Павла  I,  эпохи  дворцовых  переворотов  XVIII в.,  или  же  крестьянские  войны  XVII – XVIII вв. 

        XI.  ЭПИЛОГ

        Она  всегда  собирает  все  свои  великие  мечты  в  единое  целое  и  выжигает  ими  свой  жизненный  путь:  в  никуда…  в  прошлое…  в  то,  что  не  лучше…  И  этот  путь  -  становится  её  саморазрушением.  Он  становится  нормой.  И  становится  доблестью.  И  тот,  кто  более  чем  кто-либо  идёт  назад,  по  пути  смерти  -  тот  возносится  ей  более  всего. 

Она  убивает  себя  больше,  чем  кто  бы  то  ни  было  и  когда  бы  то  ни  было.  Её  все  боялись  и  боятся,  потому  что  своих  Она  убивает  больше,  чем  чужих.  Она  очень  молода,  Она  слишком  молода,  и  у  неё  не  оказалось  настоящих  Учителей.  И  Она  всегда  приходит  в  запоздалый  ужас  от  воплощённой  в  жизнь  собственной  мечты.

Она  крайне  нестабильна.  Она  не  умиротворила  своих  желаний,  своих  устремлений:  Она  не  стремится  быть  здесь  и  сейчас,  но  стремится  быть  где-то  ещё. Она  в  движении,  метаниях,  волнениях:  от  света  -  к  тени,  от  добра  -  к  злу.  И  наоборот.  И  круг  её  перерождений  -  не  прекращается.  Она  не  может  застыть  в  равновесии  и  достичь  природной  гармонии,  полного  покоя  и  безмолвия.

В сердце каждого человека ведут непрерывную борьбу его Материя и его Дух. В сердце России идёт не только борьба Материи и Духа. Её сердце  -  это поле борьбы её внутреннего Востока и её внешнего Запада, её внутреннего аскетизма и её внешнего гедонизма, её языческого начала и её православного завершения, её религиозного истока и её церковного исхода, её трансцендентной, истинной сущности и её имманентной, неподлинной личности… 

Страдающие  патологическим  комплексом  неполноценности,  мы  часто  замечаем,  насколько  мы  были  бесполезны  и  беспомощны,  насколько  мы  отставали  в  своём  развитии  и  насколько  разрушали  иные  миры  и  свой  собственный.  Страдающие  маниакальным  мессианским  максимализмом,  мы  не  часто  замечаем,  сколько  нами  сотворено,  сколько  нами  содеяно,  сколько  нами  спасено.  Мировой  технологический  прорыв  совершила  цивилизация  инновационного  Запада,  но  кто  мог  предположить  в  XV  веке,  что  Антарктиду  откроют  русские,  кто  мог  предположить  в  XIX  веке,  что  мир  Космоса  откроет  для  остальной  Земли  «та  самая»  Россия?  Будучи  горсткой  микрогосударств  или  же  имперским  тоталитарным  колоссом,  Россия  в  состоянии  одолеть  что-то  ещё  более  ужасное,  чем  она  сама,  победить  то,  что  победить  кто-либо  не  в  состоянии  и  выжить  в  тех  условиях,  в  которых,  возможно,  не  выживет  никто.

Кто мы?  Мы, так много пережившие за столь короткий исторический отрезок  времени.  Пережившие  процесс  мучительного  пассионарного  подъёма.  Пережившие рождение нового европейского этноса.  Пережившие  его  трансформацию  в  паневразийский  макроэтнос.  Пережившие  фазу  тотального  выхода  накопившейся  энергии,  фазу  расцвета  культуры.  Пережившие  фазу  великого  надлома,  великого  падения,  великого  противостояния.  Сумеет  ли  Россия  постепенно  изменить  генофонд,  либо  вернуть  утраченный,  чтобы  воскресить  к  жизни  максимальный  уровень  пассионарности?  Если  нет,  ей  суждено  двигаться  по  инерции,  продолжая  прежнюю  тенденцию:  не  спорадического  и  резкого,  как  прежде,  но  медленного,  но  неуклонного  снижения  своей  внутренней  и  внешней  активности.  Это  Осень.  Великая  Осень  России.  И  даже  Космос  не  в  состоянии  вернуть  её  Лето.  Правда,  никто  не  знает,  когда  Оно  было.  И  было  ли  вообще. 

Россия  оригинальна.  Она  не  сводима  к  одному  только  Космосу.  Но  Она  и  не  выводима  без  него.  Россия  стремится  быть  индивидуальной,  быть  не  такой,  как  все.  Она  стремится  быть  подлинной,  быть  истинной  в  окружающем  её  не  подлинном,  не  истинном  мире.  В  душе  ей  больше  хочется  собирать  красивые  цветные  камни  на  берегу  моря,  чем  цинично  торговать  бриллиантами.  В душе она всё ещё ребёнок.  И  в  этом  -  её  боль.  Её  Душа  рвётся  к  временам  рождения  младенца-Христа:  время,  в  котором  «все были, но её не было».  Она  хочет  быть  там,  но  не  может.  Она  хочет  быть  там,  и  бессознательно-мистически  Она  там.  Вот  почему  мы  видим  на  ней  следы  пути,  выжженного  идеей  прошлого.  Следы  на  теле…  и  кровоточащие  раны  Души.  Непостижимой,  молчащей,  никем  не  понятой.

Россия хочет быть одна, в этом её понимание свободы. В своём одиночестве Россия свободна.  Она не может стать частью какой-либо внеприродной аномальной международной структуры, которая будет навязывать ей прагматично-циничные стандарты аморального, нерелигиозного общества. В своём одиночестве Россия стремится реализовать Дух своей религиозности. 

Россия  навсегда  «выпала»  из  исторического  процесса.  И  «выпала»  не  случайно,  но  осознанно,  внутренне.  Она  «выпала»  из  него  религиозно,  по  причине  своей  религиозности.  Внешне  Россия  находится  на  Земле,  в  обществе,  но  внутренне  она  -  в  недосягаемой  для  кого  бы  то  ни  было  глубине  своей  истинной  сущности.  Не  истинный,  не  подлинный  мир  остаётся  снаружи,  он  не  может  войти  вовнутрь:  его  не  приглашали.  Россия  не  одинока,  она  одна,  словно  мистический  гений  (непознаваемая вещь-в-себе),  который  всегда  один,  вне  чего  бы  то  ни  было. 

Россия  -  она  сама  Цивилизация…  Она  сама  -  Культура…  Она  сама  -  Космос…  Она  сама  -  Центр…  и  вокруг  неё  -  иные  Миры:  восточный  и  западный,  северный  и   южный.

К  сожалению,  ХХ  столетие  продиктовало  новую  моду:  западную  модель  развития  для  всего  человеческого  сообщества.  Мир  увлёкся  этой  идеей.  Увлёкся  даже  стойкий  к  традициям  «старины»  и  естественности  Восток.  И  не  только  Япония,  которая  никогда  не  была  всецело  восточной.  Увлеклись  более  консервативные  восточные  страны  и  народы.  Западными  идеями  увлеклась  и  Россия.  Вначале  утопической  и  деструктивной:  социализмом,  сегодня  -  «реалистической»  и  «конструктивной»:  капитализмом. 

Капитализм,  равно  как  и  его  политическая  надстройка:  «либеральная  демократия»,  вступили  на  историческую  сцену  в  роли  новой  политической  «религии»  (нового  предмета  стремлений).  Но  капитализм  стал  реалистичен  и  конструктивен  только  для  «ума»  и  «тела»  Цивилизации,  для  «умов»  и  «тел»  рафинированных,  искусственно  созданных  личностей,  составляющих  её  основу.  Западные  идеи  (идеи  свободы  «ума»  и  комфорта  «тела»)  являются  утопичными  и  деструктивными  для  Духа  и  Души  Культуры,  для  её  подлинных  индивидов  -  человеческих  сущностей. 

Государство и Церковь (на макроуровне), общество и семья (на микроуровне), как составляющие Цивилизации, всегда совершали и совершают одно и то же действие. Они планомерно, целенаправленно отторгали человека от природы, от естественного, от Божественного, от детства, от красоты и гармонии мира. Под Цивилизацией здесь понимается рационалистическая макросистема, в которой Сознание и Дух вторичны и находятся в подчинённом положении по отношении к уму и телу.  Дух  здесь  не  бунтует  против  несправедливости,  он  подавлен  и  подчинён  рациональной  действительности. В  этом  случае  он  перестаёт  быть  Духом Божественным,  и,  в  силу  этого,  истинная религиозность  сменяется  ложной,  показной,  официальной «церковностью».

Истинная  религия  (на  макроуровне)  и  какой-либо  вид  подлинного  искусства  (на  микроуровне),  как  составляющие  Культуры,  всегда  стремились  и  стремятся  приблизить  человека  к  природе,  к  естественному,  к  Божественному,  сохранить  (или  же  вернуть)  красоту  и  гармонию  его  детства:  то  время,  когда  он  воочию  видел  и  всецело  ощущал,  будучи  ребёнком-Богом,  красоту  и  гармонию  Космоса  и  Вселенной,  представленную  ему  Творцом  как  Одно,  как  Целое  -  Миром  Земли  и  Неба.  Под  Культурой  здесь  понимается  эмоциональная  макросистема,  в  которой  Сознание  и  Дух  первичны,  составляют  основу,  Душу  Культуры.  Ум  и  Тело  здесь  вторичны  и  строго  подчинены  Сознанию  и  Духу.         

Никакое  общество  не  сможет  быть  моральным,  быть  религиозным.  Оно  слишком  велико,  слишком  разнолико.  Государство,  как  светская  силовая  макроструктура,  призванная  запугивать  людей  при  жизни  -  тем  более.  Церковь,  как  демоническая,  потенциально  властная  структура,  призванная  запугивать  людей  тем,  что  будет  с  ними  после  смерти  -  тем  более.  Быть  моральным,  быть  религиозным,  т. е.  быть  подлинным,  истинным  может  только  отдельный  человек  -  индивидуальность. 

Общество  -  это  государственная  структура,  призванная  объединить  (во  имя  государственных  интересов)  подлинные  индивидуальности  с  целью  постепенного  превращения  их  в  нужный  для  государства  (Церкви,  общества,  семьи)  материал.  Проходит  время,  и  все  те,  кто  прежде  был  индивидуален,  одиноко  и  гордо  стоял  в  стороне,  был  всецело  независим,  теперь  структурированы  в  семьи,  в  общины,  в  сословия-касты-классы-страты,  в  корпорации-профсоюзы.  Всё  это  необходимо  для  управления,  для  власти,  для  государства.  Без  всего  этого:  разрушения  подлинности  человека,  разрушения  его  индивидуальности,  его  природности,  его  естественности  -  не  может  возникнуть  ни  общество,  ни  государство,  ни  Церковь. 

Однако только в условиях наличия подлинных индивидуальностей (активного творческого меньшинства), может возникнуть Искусство, как Божественная Энергия творческого созидания - Творение Души; только в этих условиях может возникнуть Религия, как Божественная Энергия морально-этического созидания - Творение Сознания. Так возникают великие Культуры.
 
Они живут сравнительно недолго. Они погибают. Гибель приходит изнутри. Их развитие неизменно стимулирует развитие Ума. Развитие ума неизменно стимулирует развитие техники. Развитие техники неизменно стимулирует развитие комфорта. Развитие комфорта неизменно стимулирует развитие интересов и приоритетов тела. Вектор движения изменяется, и постепенно великая Культура, с её великой Религией и великим Искусством, становятся ненужными выступившей на поверхность массе «тел». Масса заинтересована не в развитии Культуры, но в развитии самой себя. Со временем масса становится преобладающей. Она становится «обществом», затем - «государством», преследующим свои, сугубо земные (т.е. «телесные»), меркантильные интересы. 

Бывают  редкие  исключения,  когда  какая-либо  великая  индивидуальная  Культура  не  превращается  в  монолитное  «общество-массу»,  в  монолитное  «государство-массу»,  сохраняя  свою  индивидуальность,  сохраняя  девственность  первоистоков,  сохраняя  связь  с  природой.  Она  не  оставляет  саму  себя,  не  уходит  от  самой  себя,  не  отказывается  от  своего  «детства»,  она  помнит,  что  рождена  Космосом  и  навечно  оставляет  за  собой  имя  дочери  Бога…

        Эллада  -  имя  дочери  Бога…
        Майя    -  имя  дочери  Бога…
        Россия  -  имя  дочери  Бога…

        . . . . . . . . . . . . . . .

        ОЛЕГ КИРШИН - 2004