Не поле перейти. Глава35. Страшный поворот

Время действия - 1995 год.

Валентина с Катей ужинали.

- Ой, ты знаешь, что сегодня нам завуч рассказывала! Ужасы-то какие! – вдруг вспомнила Валя.

- Что там ещё? – Катя сосредоточенно выбирала из сковороды мясо. Один кусочек никак не хотел отделяться от дна, и Катя яростно скоблила ножом чугун, пытаясь оторвать курятину.

- На станции в воскресенье сторожа с нефтебазы yбили.

- Господи, кому надо было, - равнодушно ответила дочь.

Время было неспокойное, криминальные происшествия случались сплошь и рядом. А сторожа того она знать не знала, хоть станция и была всего в двух километрах от Низинного. Поэтому и не волновала её новость.

- Крутые! – торжественно объявила Валя. – Костыль с друганАми.

Костыль был известным в округе станционным бандитом. Не слишком высокого полета, однако держал в подчинении целую группу молодых ребят, готовых по первому его знаку разорвать любого. Славился Коля Костылёв безбашенным характером, любовью к выпивке и совершенным отсутствием каких-нибудь моральных принципов. Называли его кампанию, как и все другие криминальные группировки, громко и немного уважительно - крутые.

- Да ты что! – Катька поддерживала разговор, но ей это было совершенно неинтересно. – За что хоть?

- Вроде бы требовали бензин у него. А он не дал. Мyчили его сначала, а потом прикончили. Ой, Света так ужасалась, так ужасалась! Такая жестокость!

- А откуда узнали-то об этом?

- Да видели же люди, господи. Шила в мешке не утаишь. Сразу слух и прошёл. Теперь, наверное, посадят Костыля-то.

- Ой, скажешь тоже, мам. Много сейчас сажают. Сажали бы – они не творили бы беспредел. Тебе чаю наливать?

И разговор перешёл на другие темы.

Новость эту Катя опять услышала на следующий день на работе.

- Ой, Кать, ты слышала? Сторожа-то с нефтебазы yбили! – напарница Галина, известная сплетница и говорунья, пытливо смотрела на Катерину.

- Да, слышала. Крутые, - равнодушно ответила та.

- Крутыыыые?! – у Галины глаза полезли на лоб. – А арестовали-то нашего, низинского! – прозвучало это с каким-то вызовом.

У Катерины ноги стали ватными. Она тихонько села на стул.

- Кого?

Но Галина заюлила, закрутилась:

- Ой, не знаю, не слышала. Знаю только, что нашего.

Едва дождалась Катя конца смены. Домой неслась, ног не чуя.

- Мама, ничего в школе не слышно?

- Нет, а что такое? – удивилась Валя.

- За сторожа арестовали кого-то из поселковых. Не Мишку ли?

- За что? Он-то при чём? Крутые виноваты, а его арестовывать?

- Ой, не знаю. Сил нет, ноги отнимаются, - призналась Катька. – Боюсь что-то.

- Пойду-ка я маму проведаю, - засобиралась Валентина. – Заодно узнаю.

Наталья возилась во дворе, когда Валя пришла к ней.

- Мама, Мишка где?

Наталья вытерла фартуком руки, взяла палку, пошла к дому.

- Анфиса вчера приходила. Сказала, что Мишку в милицию забрали.

- За что? – Валя вошла в дом вслед за матерью.

- Анфиса сказала, вроде yбил он кого-то на станции. Только я вот не понимаю, когда он мог это сделать? – Наталья повернулась к дочери. - Он же всё время дома был, при мне. Правда, в воскресенье утром ездил на базар. Хотел ботинки себе купить на осень. А приехал в обед без ботинок, без денег и пьяный. Потом всё время дома лежал. В понедельник на работу пошёл. Там его и взяли. Я всё ждала его на ужин. А его нет и нет. Анфиса к ночи уже пришла, сказала, чтобы не ждала. Ой, что делается, что делается, - Наталья, сев на диван, схватилась за голову и заплакала.

- Мама, ты, может, к нам пойдёшь жить? Пока разберутся, сколько времени пройдет! Как же ты одна?

- Нет, - вздохнула Наталья. – Я уж устала по детям жить. Дома тепло, всё есть. Я уж сама.

Каждый раз, когда Мишка оказывался в больнице, кто-нибудь из сыновей забирал мать к себе.

- У всех жила. У Толика жила больше всех. Спасибо ему. Хорошо мне у него было. Только работают оба, да своих забот полно. У Василия жила. У него мне лучше всего. Он в комнату зайдет – как будто солнышко взойдет. Только Верку боюсь. Глаза у неё холодные. Плохого не говорит, а глянет – у меня душа в пятки. У Тимофея только раз жила. Алёна ничего, заботливая. Так и хлопочет: «Мама, мама!». А Тимофей и не взглянул на меня ни разу, словно и нет меня. Ничего, хорошо у них. Да тоже бед полно – сыновья непутевые.

- Так теперь у дочерей поживи.

- Нет, не пойду к дочерям. Ты не думай, - Наталья всхлипывала, машинально разглаживала на подлокотнике дивана носовой платок, нанизывала слова, словно бусы. – У меня на тебя обид никаких нет. Ты обо мне всегда заботилась. Даже когда мы без коровы остались, мы этого не почувствовали. Сама еле живая, ты покупала молоко и мне носила. А вот Анфиса...

Наталья снова расплакалась.

- Господи, что она мне говорит! Что говорит... А что сделаешь. Свой ребёнок, сама такую воспитала. Самой теперь и расхлёбывать.

Валя непонимающе смотрела на мать.

- Ну, так идем к нам!

- Нет, - вздохнула Наталья. – Дом тёплый, продукты есть. Молоко мне соседка дает. Я с вечера кружку на забор вешаю, а она утром наливает, на столбик ставит. Продуктов Мишка полный холодильник накупил. Вот смотри!

Наталья встала, подошла к холодильнику.

- Смотри, мясо, колбаса. Вот масло.

Полки холодильника действительно были забиты свертками.

- А хлеб Анфиса обещала покупать. Так и сказала, сиди, мол, из дома никуда не ходи. Сама обеспечивать тебя буду. Посмотрим...

Анфиса пришла к матери следующим вечером, уже в сумерках. У Натальи кипел на плите чайник, бормотал что-то в комнате телевизор. Сама она, опираясь на палку, осматривала двор, готовясь ко сну.

- Чё дома-то не сидится? – хмуро спросила Анфиса.

- Да вышла вот проверить, всё ли в порядке. Подышать свежим воздухом. Не всё же в избе париться.

- Упадёшь где в траве, а мне потом ухаживать! – недовольно пробурдела дочь. – Навязались вы на мою голову! Никакой от вас помощи, одни проблемы от вас!

- Что же, разве тебе не помогали? Мишка у тебя как раб всю грязную работу делает.

- Что он больно делал мне? Один позор от него! Чую я, до самого последнего дня мне на вас ишачить придётся! Мне и хoрoнить всю aлкaшню морозовскую! – разозлилась Анфиса.

- Это какую же ты aлкашню морозовскую хoрoнила? – вскинулась Наталья.

- Отца кто хoрoнил? Я! На мои всё деньги было! И тебя тоже хoрoнить я буду!

- Отца? Меня? Это ты нас морозовской алкaшнёй окрестила? Да мы с отцом капли в рот не брали!

- Ровесники твои давно в земле лежат, а ты всё землю топчешь! – Анфиса уже не соображала, что несла. – Это хорошие люди Богу нужны, а ты и там неугодна!

Потемнело от обиды в глазах у Натальи. Нечего было ей ответить. Повернулась было, чтобы в дом уйти, да попался под ногу камешек. Хотела на палку опереться, а она в траве запуталась. Упала Наталья, головой прямиком на край бетонного крыльца.

Анфиса, раскрыв рот, смотрела на неподвижное тело матери. Потом несмело подошла:

- Мам? Мама?

Попыталась нащупать пульс, да не нашла. Заметалась по двору в ужасе, зачем-то схватила Натальину палку, забросила её в сарай. А потом, недолго подумав, затащила туда и бездыханную мать.

Нашла её на следующий день Валентина. Повреждений на теле не нашли, потому и подумали, что просто пришёл Натальин час покинуть этот мир. Всё-таки девяносто лет – это немалый срок.

О том, что матери не стало, Мишке сообщил Толик, добившийся свидания с племянником. Ничего не сказал Мишка, как будто и не услышал даже. Только в душе себе галочку поставил: «Ну вот, отец по моей вине yмeр, теперь я и мать yбил! Вот и расплата мне за все грехи».

Следствие шло быстро. Единственным доказательством Мишкиной вины было совпадение следа на земле на месте преступления с протектором его кроссовка. И напрасно Валентина спорила со следователем, говорила, что китайцы персонально Мишке кроссовки не производили, что на рынке вся обувь по одной колодке. Суд это доказательство принял.

Опросили соседей – мог ли Михаил Морозов совершить такое. И соседи... многие соседи подтвердили, припомнив ему все проступки, настоящие и вымышленные. Даже та старушка, которой он овощи возил, рассказала, как приходил Мишка к ней во двор хулиганить.

Сам Мишка своей вины не признал. На всех допросах он говорил одно: «Ничего не помню, я был пьян». Опять повторялась история многолетней давности. Только теперь его допрашивал не замполит, а люди более суровые. Да ведь и он был уже не юный мальчик со светлым будущим впереди. Что ему было терять?

Суд признал Мишку виновным, социально опасным и отправил парня на принудительное лечение в учреждение строгого наблюдения.

«Таких больниц по всему Союзу три было, - просвещала родных Маринка, Анфисина дочь, теперь уже врач со стажем. – Одна в Ташкенте осталась. Посмотрим, куда его направят!»

А в это время поезд увозил Мишку далеко на запад России, в маленький провинциальный городок среди русских лесов и болот. В места, которые помнят разорительные набеги татаро-монгольских отрядов, литовские и польские нашествия, где проходила армия Наполеона, и где среди густых утренних туманов ещё бродят неотпетые души советских солдат.

Ах, Мишка, Мишка, за чьи грехи ты страдаешь? Чью вину искупаешь? Неужели отца, оставившего в далеком краю любящую его девчонку? Не прокляла ли она потомство его до седьмого колена? Кто же теперь узнает!

Продолжение следует...