Молчи

Виктор Матюк

Молчи

Впереди не видно ни зги, набекрень вот-вот свихнутся мозги,
Что ни день, то новая дребедень, что ни ночь, всё повторяется точь-в-точь,
Как и накануне, всуе бытия среди горных ущелий и вблизи степного ручья
Петляет узкая и скользкая стезя мирского бытия, где ни ты, ни я, пока ложь жива
И по всему околотку гуляет людская молва, не в состоянии остановить душевные страдания!
Душа к губам прикладывает палец: «Помолчи, скиталец! У тебя за спиною дырявый ранец
И выглядишь ты, как неандерталец, хотя палец тебе в рот не ложи, старые воспоминания свежи,
Когда ты по привычке старался изменить своё состарившееся обличье, но промахнулся на излёте,
Упал на крутом повороте, и вот теперь, как лютый зверь судьбу и жизнь клянёшь,
Не тем путём идёшь! Помолчи!  Самому себе не ври! Пусть короче станут твои шаги!
Глаза платком завяжи, и пару дней помолчи, не пей, ни ешь, авось, в душе закроется брешь!
Молчи! Молчи! В три дырки спокойно сопи, и ничего в ответ душе не говори!»
Вдали послышались удаляющиеся шаги всезнающей души,
Она исчезла за первым поворотом, пошла в сторону болота,
Там уже орёт кто-то благим матом, пот катится градом со лба,
Не по мне быстрая ходьба, особенно с раннего утра!
Немощная плоть давно уже сгорела почти дотла,
Сегодня её с ног до головы окатила холодная волна
Боли и страха, липким потом покрылась нательная рубаха,
Трудно делать выбор между топором и плахой,
Пришлось сделать выдох, резко обернуться вбок,
Чтобы не дай бог никто тебя не смог заживо уложить в гроб!
Желающие есть, им плевать на совесть и честь, жизнь, как жесть,
Трудно с телеги долу слезть, когда осталась меньшая треть не жить, а доживать,
Вот и приходится по лабиринтам своей совести постоянно петлять, крупицы яви извлекать,
Но спотыкаются даже кони лихие о сучки и коврижки сухие,
Только берёзы своими листьями вытирают горькие слёзы!
Высокие ноты без позолоты разносит душевный крик по округе,
Сжимается грудь в неимоверном испуге, при первом же стуке
К топору тянутся стариковские руки, приморили суки, приморили,
Погубили молодость мою, авось, сам за себя как-то постою!
На первый раз промолчу, опосля сполна заполню пустоту,
Слова господней молитвы тихо шепчу, не плачу и не хохочу,
Мне бы к врачу, нет, авось отшучусь, с небес наземь опущусь,
Отмолю прежний грех, а небо даст ответ, что Фаворский свет удлинит мой век!
Я же грешный человек, жизнь взяла разбег, крикнула: «Привет! Бывай здоров,
Обходи докторов, можешь остаться без штанов!» Мгновенно просыпаюсь,
Вновь молюсь и каюсь, почему так быстро закончился тот странный сон,
Так приятно и нежно его сопровождал старенький и ржавый саксофон?
Порывы промозглого ветра теребили душу и сердце,
Удержу, не зная никакого, они готовы сдуть с тропы такого и сякого,
Чьё слово невесомо и ему не знакомы постулаты и каноны Святого Писания,
Через годы, через расстояния по любой дороге, по любой тропе найду путь к душе!
Она теплится во мне, живёт в тепле, но не в жаре, жизнь не та, что в Бухаре,
Здесь холоднее, ветер дует сильнее, а жизнь тебя имеет и имеет, рознь сеет,
Но каждый час становится ценнее, чем сама идея земного бытия,
Продолжается жизненная Одиссея, за спиной ни дыма, ни огня,
Ни дома, ни сруба, ни пня! Какая в том твоя заслуга?
Ты, прислонившись к столетнему дубу, в жару кутаешься в шубу,
В последней муке простираешь к небу замёрзшие руки,
Вспоминаешь год прошедший и мыслишь, как сумасшедший,
Свою мечту до сих пор так и не нашедший, но в историю вошедшей
Лишь потому, что  честно служил Идеалу своему – Христу!
Не жил по уму, и не верил никому, носил рубаху не по росту, одевался бедно и просто,
То есть не броско, носил штаны в полоску, а причёска и та была наивна и проста,
Как жизнь, написанная с листа! Всё – тлен, всё – суета! Одна лишь болтовня,
Она сложна, правда – мертва, вот  и болит седая голова, в неё не вмещается тонкая канва
Повседневного жития, то ажиотаж, то высший пилотаж, то идёшь на абордаж,
То впадаешь в кураж, и вдруг не ты, а тебя берут слуги народа на карандаш,
И ментовский экипаж отправляет в бюро пропаж! Марш! Молчи! Ни слова не говори!
Судьба сама решает, кого-то к себе приобщает, а кого-то с криком от себя отгоняет?
Кто находит, кто-то теряет, жизнь пролетает, как в тумане, не видны чёткие грани 
Собственных желаний, из-за них мужчина душу всю изранил, быт себе испоганил,
Одно утешение – в полном гранёном стакане, то лечу подобно солнечному лучу
На молодом скакуне, то еду неспешно волами,
Не могу никак угнаться за последними новостями!
Едва перебираю ногами, слегка размахиваю руками и не шевелю губами,
Говорю стихом о благе мирском, пытаюсь бороться с грехом, но стужа за окном,
А если глянуть дальше, то там сплошной бурелом! Пру буром напролом,
Пытаюсь идти прямиком, всё дело в том, что в отечестве своём нет ни правды, ни славы, ни чести,
Здесь можно споткнуться прямо на пустом месте, прежде речь могла идти только об аресте
За участие в акциях протеста, нынче тебя встречают в подворотне бывшие мастера спора,
То есть качки, здоровые по внешнему виду мужички – выходцы из бедствующей толпы,
Стоят в левосторонней стойке, шатаются после всенощной попойки,
Выглядят бойко, одеты в костюм-тройку, эти повесы подъезжают на мерседесе,
А ты в отличие от босяцкой толпы ходишь пешком, едва ли не босиком!
В природе ночи ты смотришься хуже, чем чернорабочий,
Лунный рог тебя готов свернуть в бараний рог, делаешь бессмысленный глоток,
Рот уже закрыт на увесистый амбарный замок, следует удар кулаком в лоб,
Ах, и ох, и вот ты присел на гнилой брусок из нескольких старый берез!
В смутном лунном свете мерещатся законнорожденные дети,
Старина смутна и темна, как ущербная Луна, на неё я смотрю из открытого настежь окна!
Всплывают в памяти забытые имена, в три четверти светит Луна,
Я же зритель городской, надо мной летает Дух святой,
С оттенком зависти мужской хожу по безлюдной булыжной мостовой!
Получен приказ: молчать и ничьи имена вслух не назвать,
Но всесильное эхо дрожит от мефистофельского смеха,
Куда бы уехать, куда бы умчать, чтобы душевно и телесно не страдать?
Тайный дух велел сказать: «Пришло время помолчать и ложиться спать!»
Плясать неохота, есть другая работа: думать и мечтать, мне бы семью повидать,
Перед тем как уехать насовсем в незнакомые места, и не просить милостыню ради Христа!
Здесь жизнь нелегка, тлен и суета падают прямо с потолка, их прикрывают грозовые облака!
Окна дребезжат, страсти кипят, меж собою спорят и тошноты шумят! Молчать!
Хватит под чужую дудку плясать, пришло время эту страницу перелистать
И на ноги твёрдо встать! Луна зашла за облака, оставила в темноте одинокого старика,
Потом горячим поцелуем его обожгла, поцеловав в уста,
От темна и до темна поёт гитарная струна в душе,
На ней стоит жирное клише, шерше лифам, нам одна дорога в божий храм,
Вознесу молитвы небесам, уберу душевный хлам, поговорю с богом по душам,
На коленях у алтаря постою, Давидов псалом спою, уже не пью и не курю!
Невзгоды терплю, я – безоружен, мне нож не нужен, как-нибудь заработаю денег на ужин,
Прислушиваюсь к запаху придорожной бузины, нет мошны, отношения в семье не просты!
Кто премудрым не мнит себя? О деньгах не думают любя, страсть схороня,
Присел у едва тлеющего огня, память, о прошлом храня, заметил проблеск янтаря,
Сколько помню себя, такого не было никогда и вот среди белого дня возвращаюсь вспять,
Продолжаю, как рыба молчать и своими именами вещи не называть!
На поворотах память заносит, на дворе морозит,
Прискорбный вид ничего хорошего не сулит,
Грешник от мысли далёк, что рок встает ему поперёк
И преподаёт очередной урок, он качается на ветру, как тонкий стебелёк,
Его внешний вид поблек, былой мощи нет, былого удали померк едва заметный след!
Смутный зов странных женских голосов тонет в шуме многолюдных городов,
Но всплывает вновь и вновь, пока не раскалывается надвое рано поседевшая голова!
В краю степном правду не отыщешь с огнём, это за рубежом пыль стоит столбом,
Когда она пытается уйти в бега, ложь из последних сил головой бодается, падает, шатается,
Но всё же из крепких рук на свободу вырывается и на ноги стремглав поднимается!
На языке блатном не хер играться с подыхающим огнём, держи фонарь в руке,
Нервы зажми в кулаке и спокойно плыви по реке мирского бытия, бог – тебе учитель и судья!
Совесть твоя начинается лишь у старого степного ручья, там я слушаю песни старого соловья,
Невдалеке изба, фонарная лампа у столба, тёплая и передняя стена в три окна,
А глухая – в два, там и чисто и светло и дышать спокойно не мешает никто!
Считаю, что самую малость грешнику повезло, можно всю ночь играть в лото
Или до утра стучать с соседями в домино! На дворе и холодно, и морозно и темно,
Пожить хочется всё равно, приоткрываю от мрака лицо,  выхожу на резное крыльцо,
В чёрном смоге всё: голоса не подаст никто, пасмурно и мокро, житие намокло,
Разговаривать громко нельзя, слухами полнится земля, небо мягко стелет,
Но его словам редко кто здесь верит, к утру всё вокруг просохло,
По работе из дому выехал старенький доктор, у кого-то заболело горло,
Кому-то дыхание в зобу спёрло, он спокойно едет на дрогах, смотрит строго на местный быт,
Он не любит пространно говорить, больше молчит, и не трубит на всю округу,
Что жизнь бьёт то в пах, то груди, то заедет в ухо! В эти тяжкие минуты ангел доброты
Помогает уйти от мирской суеты, его дух к чужим просьбам глух,
Вдруг в окно раздался робкий стук, послышался скрежет разбухшей двери,
Кто-то пришёл в гости издали, шаркающая походка, запах палёной водки,
Короткая и ухоженная бородка, под пиджаком косоворотка в широкую полоску,
Старик выглядит не броско, на нём короткая причёска,
Его поприветствовала во дворе молодая берёзка!
За двором осталась старая и скрипучая повозка,
Гость в общении был прост, крепок и на вид хорош,
Он в этот дом был когда-то вхож,
Здесь в то время тешилась молодежь!
Что посеешь, то пожнёшь! Струны души не тревожь,
Былые грехи смоет проливной дождь, и
И дрожь тебя затронет до кончиков волос!
Не стану набожным восторгам предаваться,
Не стану я пытаться воспоминаниям предаться,
Этому научиться нелегко, ещё тяжелее творить добро!
Мужик тот был высок и худ, но силён, как столетний дуб,
В его руках был крючкообразный посох,
Похожий издали на осиновый сук, он выскальзывал из рук!
Поздоровавшись, поговорив про мирскую жизнь,
Он поблагодарил всех святых, вспомнил мёртвых и живых в молитвах своих!
И босой пошёл по траве на придорожной стезе, он был жуликом когда-то,
Хозяин дома стал вспоминать числа и даты, когда они были полны презренья
К основам преступления, они – творцы земного бытия, хотя в голове в тот миг не было царя!
На всё воля, Боже Твоя! Призрак окаянный не мог ничего лучшего придумать спьяна,
Как пройти всю ночь без сна до старого дружбана,
С которым когда-то они коротали молодости дни!
Занимались дерибаном чужого добра, грех творили не со зла,
Денег не хватало на бочонок вина! Благословенная земля искушений была полна!
От крепкого напитка легко соображала голова, стремглав на память приходили фразы и слова,
А непроглядная тьма отступала за поворот, теперь огромный живот и маленький фаллос,
Вот и всё, что от каждого хозяина жизни осталось! Им жизнь давно уже не в радость,
 На пятки наседает нежданная и негаданная старость, с ног валит усталость,
Былое – время лихое часто напоминает о себе, оно приходит в гости даже во сне,
Покрытое серой мглой, чёрным пеплом, придорожной пылью и золой!
Сегодня снился старику неправдоподобный сон, был и вправду страшен он,
До сих пор звучит в голове его не умолкающий камертон, как колокольный перезвон!
Вспомнились зелёные дубравы; сухие степные травы, засухи и пожары,
Проливные дожди, после того, как они прошли, не проехать, не пройти!
Им чудилось счастье, но никто из них не купался, как сыр в масле!
Вокруг бушевали страсти, жизнь разделилась на две равновеликие части – до и после того,
Как жалкое меньшинство к земле пригнуло большинство из многолюдной толпы,
Увы, никому не удалось избежать её хулы! Её безделье в воображении до сих пор пребывает,
Оно в моей голове отведенный ему час робко коротает, и улетающего счастья не замечает!
Никто своего конца не знает! Разум в состоянии ступора давно уже пребывает,
Он не думает и не гадает, когда свет рассеет тьму, ему всё эти думы ни к чему!
Они ввергают душу в смуту, и холод лютый почти каждую минуту прошибает насквозь плоть,
Его не дано без посторонней помощи перебороть, только небесный свод готов помочь,
Но сгущает промозглая ночь, неужели и дальше бывалому старику суждено жить без цели
И спать одному в холодной постели, а кто же вместо него допишет неоконченную строку?
Мысль, как куст на ухоженной грядке, внешне – там всё в полном порядке,
А если глубже копнуть, и в истоки старины заглянуть, то можно  дойти до безумия,
Особенно в полнолуние! Ночь такая лунная, такая бесподобная, глубокая и бездонная,
Как стезя непредсказуемого никем мирского бытия!
В  своих стихах мужик, прошедший немало передряг,
Пишет второпях, что он взял из прошлого наследия 
Только толику родительского смирения, хотя ему не по нраву роль холуя,
У старика есть кость своя, она не только для битья, она, как палка для смирения,
Он её прячет среди старого и рваного тряпья! Безумен я, таким бываю не всегда,
Господа, не лежит душа ни к кому, стенаю и кричу во всё воронье горло, мне больно и тошно,
Но всё равно передо мной лежит общая тетрадь, я продолжаю Пегаса и Музу уважать,
Буду вместе с ними сеять, пахать и совместно жать!
Как нам усталость общими усилиями с сердца снять?
Был всегда вопрос вопросов, потому что грешник – философ,
Жизнь не бывает без перекосов, без жары и без морозов,
Дрязги и склоки остались в далёком прошлом!
Рок остался с носом, вдруг раздался его крик в ночи:
«Молчи! Остановишь трепетание едва трепещущей свечи,
Огонь, вылетевший изнутри необъятной души,
Несутся по каменным ступеням, он сам весь в белоснежной пене,
Тронутый вдохновеньем, он с восхищением взирает на небесную даль,
Небеса на краткий миг прикрыла белоснежная узорчатая шаль,
Не описать в стихах каждый следующий шаг, разумом двигал страх,
Слез не было на очах, только взгляд следил за грядущим,
Тяжело пришлось мало пьющим, наивным и вездесущим!
Переполненные ужасом сердце и душа не могут взвешивать слова,
Приходит пора, когда тлен и суета отходят в мир иной,
А ты остаёшься наедине с самим собой, прошлое исчезает за холмами,
За долами и горами, т ы только в православном храме издали смотришь на цунами жития,
Перед глазами сразу проходит жизнь твоя, видна последняя стезя, с неё спрыгнуть никак нельзя!
Мороз от этих слов вновь и вновь пробегает волнами по коже, жизнь смерти намного дороже,
Пусть всё случится немного позже, главное, не споткнуться на крутом вираже, смертны мы все!
Глубина внеземная мысль переполняет, всякое в жизни бывает, мне лишь изредка снится
Очередная небылица, что чернобровая девица вновь к тебе в объятия стремится!
В часы напоминает о себе всякая чертовщина,
Я – не трус, иногда бесчувственнее камня становлюсь!
Хожу в штанах заплата на заплате, кажусь себе богатым и знатным,
Мой гонор был бы не понятен тем, с кем он разошёлся насовсем 
По тропе осознания истины и осмысления судьбы своей страны,
Мы все стеной забвения здесь окружены, на лбу выросла морщина, она в том не повинна,
Так в чём же веская причина? Всё из-за главного кретина, игравшего роль приличного семьянина,
Но как оказалось, мы не того христианина равнялись, не с тем узами братства связались!
Вместо того чтобы руку помощи подать, он готов тебя в пятый угол загнать и ногами пинать!
Ему не привыкать в спину соперникам глубоко дышать, он на выдумки богат, одним словом - хват,
Ему что сеять, что жать, он привык рисковать, нет времени попусту болтать,
Он не привык чужие грехи прощать никому! Душа, изорванная в клочья,
Тоскуют чаще всего ночью, она лязгает замками, размахивает руками,
Топает ногами, чего бы она ни касалась, ей всегда казалось,
Что жизнь пуста, ни травинки, ни куста, ни деревца,
Только злоба и беда смотрят исподлобья на здешний мир,
На него мы смотрит через задымленные стёкла одиноких квартир,
Каждый давно уже ощутил, что грех он зря творил!
Ступни босые становятся на тропы ледяные, идут под дождём,
Не думая о плохом или злом, по земле и по глине вступают на снег и иней,
Предзимье на носу, оно никак не может остановить на месте егозу,
Он натянул на голову кепку, сжал кулаки крепко, сам гол и не обут,
Ему старые изношенные до дыр ботинки жмут, на них нет шнурков,
У этих Бутырских башмаков нет даже каблуков,
Зато они не оставляют на земле следов!
Ни счастья, ни печали, ни желаний,
Дорог миг свиданий, тяжелее момент расставаний!
Жить в изгнании тяжело, ты смотришь на мир через грязное оконное стекло,
На дворе темно, холодно и зябко, ты тащишь свой воз, как тягловая лошадка,
Не хочется быть в доме тряпкой половой или бабьей метлой,
В час ночной ты выглядишь, как герой, потом обретаешь покой!
Та же, кто рядом пристально следит за тобой, ты связан с ней разладом,
Ты, как волк исполняешь свой супружеский долг, валишься с ног,
Но благодарности нет, вот-вот тебе завсегдатаи кафе переломают хребет!
Твой ответ им не нравится, я же чётко вижу: хороший тон находится октавой ниже!
Поручение получаешь чаще, чем утешение, ты застываешь в ожидания счастья,
А оно мелькает в стороне, вместо него к тебе заходит в гости ненастье,
Когда холод и голод господствуют на дворе! Противоречия скопились во мне,
Словно хмель в крепком вине, лежу на тахте, тапки на персидском ковре,
Неможется мне, слабость в руке, боль в спине, любовь витает в вышине,
Ты же пытаешься наедине пытаешься выйти ей навстречу, ещё не вечер,
Дует промозглый северный ветер, слова любви плоть от болезней исцелят,
Они, как нож своих врагов разят и людей рознят, не дают им горевать,
Они могут руку помочи грешнику подать! Как пить дать!
Опять звонят колокола, они будут греметь до самого утра,
Небось, куда-то пришла беда, в не столь отдалённые отсель места!
 В каждой мысли без названья есть те, что теснят твоё дыханье
Или вызывают негодование, многое остаётся в душе,
Кое-что всплывает через какое-то время в голове,
Но сокровенные речи редко летят душе навстречу!
Что-то рождённое само собою, усиливает сердцебиение вдвое,
Оно гудит невдалеке, как вода на горной реке при сильном дожде,
Когда её поток широк и глубок и валит странник с обеих ног,
А в пятистах шагах от неё бурлит обыденное житьё,
Проходит всё, что тревожило нутро и что разочаровывало его!
Наши слабости нам уже не вредят, вешние воды всё так же шумят,
Бабы детей рожают, города ветшают, мужья жён бросают на произвол судьбы,
За собой сжигают все мосты, не дождавшись от женщин похвалы за все свои ратные труды!
Увы! Заросли нехоженые тропы бурьяном, долы покрылись туманом,
Ты же не знаешь, как избавиться от шрамов, жизнь бьёт фонтаном,
Она тебе не нужна и даром в виде том, о которой не скажешь стихом,
Живёшь одним днём, дым и смог кругом, судьба стегает кнутом по хребту,
Твои стоны и крики слышны за версту от тех злополучных мест,
Где задета была твоя честь! Кто при жизни счастье для себя нашёл?
Кто избрал ореол высокой части практически на пустом месте?
Редко кто? Быть может, хрен в длинном кожаном пальто,
Он всё равно уже давно не ездит в метро, не ходит пешком,
И смотрит на жизнь за окном только тайком! Прикусив язык,
О лучших временах мечтает изрядно похудевший старик,
Он к невзгодам бытия привык, но не стремится и дальше так безвольно жить,
Тот порыв рождён душой и поддержан внутренней силой, пламенным желанием,
Болью и негодованьем, пусть самозабвенье и вдохновенье поддерживают горенье,
Но нетление в душе! Благодаря им ты едешь на коне, когда другие люди едут на осле!
Трепещущие ветви и мощный ствол, крепкие корни не помогли устранить в стране произвол,
Власть толпу обещаниями кормит, и пытается на неё всё зло стремглав оформить!
Уж лучше вспомнить и забыть, что не оплачен кредит доверия,
Огромная империя на краю падения, в том нет никакого сомнения,
По щучьему повелению и чужому хотению власть вызывает презрение!
Смотрю с подмытого обрыва на разбрызганное диво на песчаном берегу,
И понять не могу, почему какая-то мразь определяет нашу долю и судьбу?
Почему за моей спиною  в меня стреляют отравленной стрелою распрей и разбоя?
Слава героям! Героям слава! Будет держава, будем и мы, возьмём денег взаймы
И заполним все пустоты, потом взглянем на себя со стороны: неужто мы были рождены,
Чтобы сказку сделать былью? Нам при рождении обрезали ангельские крылья,
Приобщали к насилию, много простого горя, но нет счастья простого!
Ждём преображения тысячелетия, но воз и ныне там, уже не верим барским словам,
Каждый из них вор, тупица и хам! А ты живи и трепещи, всю жизнь молчи,
Мы – не мы, немы мы, живём, как кроты, зарывшись в норы, не смотрим в гору,
Взгляд потуплен долу, а всё потому, что так заблагорассудилось одному кенту!
Он с детства не приучен к труду, ему не по плечу странный угол глубинных чувств,
Навевающих тоску и грусть, хотя они берут плоть за живое,
Хотя и встают вровень с полынью травою! Ну, что ж,
Не хочешь слушать неприкрытую ложь, уходи,
И особого приглашения от судьбы ты не жди!
Безвестность впереди, честность давно уже сошла с праведной стези!
Уходи, уходи, уходи! Судьбу не торопи с принятием решения,
Есть сомнения в исполнении воли божьего проведения!
Захочешь, вернёшься назад, если скажешь, что был неправ стократ!
Тебе не привыкать нагло врать, было время предавать, пришёл час прощать!
Всё в жизни просто, к небу нет вопросов,
Но каково цель земного бытия? Где рознь и вражда,
Там и твоя тропа, стеная и вопия, ты в сторону отводишь глаза от вранья,
Забудь его, ты же об его истоках не знаешь ровным счётом ничего!
Над тобой грозовая туча повисла и лишила твой разум здравого смысла!
Качается жизни коромысло, праведные мысли плещутся из огромного ведра,
То туда, то сюда, нам жизнь одна дана, когда она пройдёт, а этот час придёт,
Тогда ты уже не сможешь никогда эту землю вокруг обойти,
Значит, тебе не суждено истину на ней найти! Неисповедимы господние пути!
Пройдут дожди, и они смоют всю земную муть за каких-то десять или двадцать минут,
Но даже им веру в божественную суть в грешную душу скитальца уже не удастся вернуть!
Не взыщи, правды здесь не ищи, в другие земли сходи, там поищи,
Тебя угостят мармеладом и халвой и тайно учинят над тобой сущий разбой!
Ты жил во власти грёз, пряди твоих седых волос закрыли глаза и рот,
Вот-вот затмится восход, в душу – полный дискомфорт,
Ты слышишь далёкий гром, он предвещает поминальный псалом!
Жизнь идёт своим чередом, блестят на свету никель и хром,
Но в стране мерцающих светил, куда нас с тобой Господь поселил,
Он лишил нас белоснежных крыл, он жалует святых, а грешных и хмельных Бог не щадит!
Нет смысла так дальше жить, мы все вместе – орудие божественной мести,
Люди без совести и чести топчутся на одном и том же месте,
Пока не закончится земная лафа, и земная жизнь не превратится в прах и тлен,
Нечего ты не получишь взамен, жди время возможных перемен,
Однако рабам не суждено подняться самим с колен, а зачем?
Боже мой! Твои заповеди нависли надо мной,
Одно другого лучше, но что-то творится в душе,
Она получила посланье издали, где исстари люди друг друга тискали,
Развлекались пляской, криком и визгом, и очень быстро опустились низко!»
Человеческий мозг весь изнемог, он от холода продрог,
Уже который год падает от усталости с ног, ему бы омолодиться
И набраться патриотизма, пусть сброд крикливый пугает лишь собак трусливых!
Много негатива, но нет мотива для актива! Счастья в жизни нет,
Чужой секрет мучительнее всех несчастий, если ты несчастлив,
Сам ищи в жизни позитив, ты и статен и красив, не в меру горделив,
Быть может, даже хвастлив, вот тебе и суждено тащит на худой шее тяжелое ярмо!
Молчи! Ни слова больше страннику не говори! Не умирает тот,
О ком незабвенная память в потомках живёт!

г. Ржищев
28 мая 2020г.
10:12