Побег

Надо было успеть до наступления темноты. Солнце застыло, зацепившись за остриё минарета и косыми розовыми лучами перечеркнуло грязную, пустынную улочку. Несуразная арба, с неправдоподобно огромными колёсами громыхала по булыжной мостовой. Чёрный возница как обугленная мумия, в грязной чалме, хлестал лоснящегося быка и покрикивал тонким, и гнусавым голосом.
Вот сейчас назойливый спутник получит свой кофе и стакан холодной воды, и можно будет отлучиться, якобы в туалет... Ароматный запах восточных специй, чего-то жаренного и пота.
Василий услышал шум и обернулся в сторону входной двери.
— Бэзил, вы меня совсем не слушаете. Ну, так вот, когда я первый раз приехал в эту дыру, по торговым делам, ни одна собака не говорила по-английски. Приходилось изъясняться на пальцах. Вот тогда я и начал изучать местное тарабарское наречие, язык сломаешь. Но, памятуя опыт великих предшественников, Марко Поло например: выучи десяток туземных слов и ты становишься своим в доску. А вот и кофе, как у Гумилёва, помните:
«А поэты скандируют строфы,
Развалившись на мягкой софе
Пред кальяном и огненным кофе
Вечерами в прохладных кафе»,— замечательно! Я знаете ли и сам в молодости пописывал, вот например...
— Александр, не сейчас, здесь шумно...потом...в гостинице...
— М-да,-крякнул старик, теребя рыжую бородку. Затем взял паузу, снял очки, подышал на стёкла и усердно протёр их носовым платком.
— Ну, а как вам удалось выучить местный диалект,— попытался смягчить Василий.
— А это отдельная история,— оживился Алекс, отхлёбывая из чашки. Ведь ни учебников, ни учителей! Но, вспомните лорда Байрона:
«Приятно изучать чужой язык
Из женских уст, когда нам горя мало,
Когда и ментор юн и ученик
Со мной такое в юности бывало!»— я был красив и молод...а она,— литературовед мечтательно закатил глаза и продекламировал:
«Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч!»— и ещё дальше там:
«Маком бровки мечен путь опасный,
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ?»,-да-с, Осип Мандельштам, гениально, чуть не женился.
— Кто?— рассеянно спросил Василий, понимая, что пора...
— Ну, я конечно, не Мандельштам же, хе-хе!
— Я на минуту, в туалет.
Рыжий говорливый спутник приоткрыл рот; солнце сквозь жалюзи исполосовало его белый пиджак оранжевой тенью, и Василий, поднимаясь со стула, успел заметить злую искорку в глазах у добряка.
Туалетная комнатка была тесная и вонючая. Деревянная решётка на окне, казалось держится на одной замазке. Василий просунул руку сквозь шершавое, нагретое дерево и дёрнул с силой. Штукатурка посыпалась на пол. Через минуту он бежал по узкому переулку. Повернув резко направо, беглец наткнулся на стариков играющих в нарды. Низкий столик больно ударился о ногу, фишки разлетелись в стороны, доска хрустнула и медный кофейник, и глиняные чашки загремели по булыжной мостовой. Проклятья полетели ему в след. В этот момент он поскользнулся на чём-то жирном, падая, выставил вперёд руки, и краем глаза заметил, что солнце тоже не удержалось, сорвалось с минарета, и закатилось за крыши домов. К общему гвалту присоединились призывы муэдзина и Василий вскочил, оттолкнул невесть откуда взявшегося толстяка, и рванул вниз по переулку что было сил. Мелькали дома, сады источали пьянящий приторный аромат незнакомых растений, прохожие шарахались в стороны. Ориентиром было заходящее солнце. Всё время на запад, пока не выберешься из города.

Огромная полная луна нависла над пустынной дорогой. Наконец с левой стороны показался белый сарай, сияющий будто вымазанный фосфором. Василий толкнул дверь и застыл в проёме.
— Заходи, не бойся,— с сильным акцентом произнёс человек из темноты. Чиркнула спичка и на столе зажглась масляная лампада.
Человек был худой, в потрёпанной одежде, на голове турецкая шапочка.
— На, переоденься. Торопись, нас ждёт повозка.
Василий скинул свою одежду, натянул брезгливо грязные шаровары, какое-то подобие рубашки, жилетку и на голову турецкую феску. Обувью послужили сапоги, которые были явно велики. И в таком, по его мнению, клоунском наряде он должен был добраться до города, где находилось французское посольство.
Сели на повозку, возница хлестнул кнутом и они тронулись в путь, оглашая окрестности скрипом и цоканьем копыт. Через некоторое время повозка въехала в лес и луна беспомощно застряла в верхушках деревьев-дорога пропала из виду. Сова ухала где-то поблизости. Хлопала крыльями ночная птица. Лаяла лиса. В кустах кто-то копошился. Во всю шумела ночная жизнь или скорее всего ночная охота. Возница повернулся к своему седоку и протянул флягу.
— На, выпей, ночи холодные, дорога долгая.
Василий сделал глоток, другой, вернул флягу и через пять минут его сморил сон. Ему снился рыжий Алекс. Лицо у него было красное и в веснушках. Он теребил свою козлиную бородку и читал свои стихи. Стихи были дурными.

Уже битый час Василий сидел в этой забегаловке, недалеко от посольства и пил бурду, которую они назывли «кофе». Одежда с чужого плеча, подозрительные личности снующие и перешёптывающиеся с хозяином заведения довели беглеца до состояния близкого к нервному срыву. Здесь тоже играли в нарды, из приёмника тянулась заунывная музыка, напротив сидел сутулый старик, похожий на магрибского колдуна, у входа болтался тип напоминающий дервиша.
Кто-то тронул Василия за плечо, он вздрогнул и отшатнулся.
— Тихо, тихо, мой юный друг. Нервы у вас совсем ни к чёрту.
Алекс присел за столик, подозвал хозяина, довольно бегло переговорил с ним на местном наречии, и заказал себе кофе и стакан холодной воды.
— Бэзил, я же вам рассказывал, что знаю в этой стране каждый угол. И даже успел полюбить всей душой местных аборигенов. Они мне, как родные, честное слово, — рыжий дотронулся двумя пальцами своей золотой оправы.— А вот и мой кофе, прекрасный напиток, нигде так не умеют готовить как здесь.
Василий сидел, как загипнотизированный, последними усилиями воли пытаясь себя заставить понять, где он допустил ошибку. Алекс болтал без умолку.
— А вот и авто,— сказал рыжий весельчак,— Бэзил, надо поторопиться, можем ещё успеть к обеду. Да, посмотрите налево-это дворец шейха, семнадцатый век. Какая архитектура! Какой изысканный стиль!
Василий послушно шёл за Александром и слушал всё, что он говорил.
— Бэзил, ведь если вспомнить, сколько русских поэтов обращались к востоку. Есенин например, — Алекс вежливо приостановил Василия, касаясь локтя и произнёс, будто лакомясь собственными словами, — Вот послушайте:
«Ты сказала, что Саади
Целовал лишь только в грудь.
Подожди ты, Бога ради,
Обучусь когда-нибудь!» — изумительные стихи, волшебные!
Он задорно подмигнул Василию и они медленно направились к автомобилю. Казалось шли два старинных друга, и вели задушевную беседу.

             29.05.20