Рыбалка

Андрей Беляков

Посвящается моей бабушке -
Лачиной Галине Михайловне

РЫБАЛКА

Удивительная вещь, но в деревне нашей — в какую сторону ни глянь, кругом лес. И деревня-то не глухомань какая-нибудь, всего 47 километров от города, причем по московскому тракту. Такие вот дела, и факт остается фактом — лес, и он кругом. А еще речка имеется, небольшая, правда, и неглубокая, в скалах берет свое начало, но нам, пацанам, более чем достаточно. Мне 9 лет, лето, начало июля, самая прекрасная пора. Кажется, что школа была так давно, и еще так долго не начнется, никаких мыслей в голове. А на солнце невозможно взглянуть, такое оно яркое и жгучее. И у бабушки в огороде поспела клубника, самая вкусная ягода на свете...

Мы с друзьями ждем день Ивана Купалы, 7 июля это. А главное, ночь перед ним, «Ночью Творилы» она зовется, когда молодежь собирается компаниями и устраивает различные пакости в деревне. И не всегда безобидные, причем. Перегораживает дороги автомобильными покрышками, бревнами, переворачивает мусорки, ломает скамейки, заборы. Не знаю, откуда взялись такие непонятные и, прямо скажем, вандальные традиции, но факт остается фактом, такое было. Нам-то, мальчишкам, такое нравилось, взрослые только нервничали и волновались и не спали до утра, особенно участковый наш, который за эту ночь терял треть своего здоровья. Не нравилось это и моей бабушке. Она с соседями до трех часов ночи сидела на лавочке, карауля улицу, ну, и мы, шпана, с ними. Это единственная ночь, когда бабушка разрешала мне не спать после одиннадцати, очень, очень интересно, страшновато и необычно. Но еще не 6-ое июля, а только 4-ое...

Барак, что в центре деревни, вместил в себя три магазина с отдельными входами, из них продуктовый находился посередине, и в нем продавали самый вкусный в мире хлеб, не чета сегодняшнему. Бывало, я сгрызал треть булки, пока доносил его домой. Но больше нас, мальчишек, интересовали магазины по краям этого барака, особенно левый. Магазин игрушек, интересные вещи там продавались: игры, машинки, солдатики. Порой мы подолгу ходили по его небольшому залу, рассматривая их. Правый был книжным магазином, тоже заманчивым и необычным, но больше тянуло в левый.

Так вот, 4-го июля в него завезли большие пластмассовые пулеметы серого цвета, с откидными черными ножками и убирающимися прицелами такого же черного цвета. Дуло с боков покрыто было красным прозрачным пластиком, а внутри него находилась лампочка. При нажатии на курок пулемет производил звук в виде треска, и дуло освещалось красным цветом. Мечта пацана, стоил он 6 рублей 50 копеек, как сейчас помню; огромная сумма по тем временам. У бабушки просить такие деньги я постеснялся, решил дождаться на выходных родителей и попробовать поговорить с ними. Такие вот дела, лето в разгаре,

завтра с пацанами собираемся на рыбалку, а в голове пулемет этот за 6 рублей 50 копеек.

Попросил бабушку разбудить меня в 7 утра, сам бы никогда не проснулся в такую рань. Сплю в кладовке, помещение без окон, летний вариант, стены представляют собой сколоченные доски, из которых утром еле-еле проступают солнечные лучи, тут же растворяясь в темноте, время не определить. Оно здесь словно замирает. Проснешься — и вновь засыпаешь, и снова снится какой-нибудь удивительный сон, выходишь из кладовки, а уже 11-12 часов дня или утра? Говорю же, время останавливается.

Бабушка разбудила ровно в 7 часов, есть пока совершенно не хочется, но бабушка еду собрала мне с собой, а аппетит, он придет, обычно к обеду, когда пропадает клев, и желудок словно просыпается и напоминает о себе. Удочка и червяки готовы с вечера. С собой еще беру корчажку, без нее рыбалка будет неполной, и выбегаю на улицу. Мои друзья, это два брата, Андрей и Виталя, живут через четыре дома от нашего. Виталя на три года старше меня, Андрей — на два младше. Они местные. Или, как мы говорили, деревенские. Братья уже ждут меня около дома. Солнце высоко в небе, утро резко перетекает в день, никакой плавности, ни тумана, ни росы — все это будет в августе, а пока жара, зной и июль.

— Привет.

— Привет, — жмем друг другу руки.

— Спрашивали родоков про пулемет?

— Бесполезно, денег нет.

— Понятно.

Идем вдоль речки к лесу, молчим, в деревне ловить неинтересно, да и ельчиков не так много, вся рыба в лесу, где к воде свисают ветви деревьев, и трава вдоль берега, корм там. Там даже хариус бывает — вершина рыбалки, и нам, пацанам, пока недостижимая. Ельчики-то предел гордости. А так — только пескари да малявки. Рыба, конечно, никакая, но бабушка умудряется пожарить пескарей с яичницей так вкусно, что пальчики оближешь. Утреннюю тишину нарушает Андрей.

— Вот бы ельчика поймать, а лучше двух.

— Да, двух было бы неплохо, — соглашаюсь я...

Наконец, дошли туда, где будем рыбачить. Почему-то в детстве не только время течет медленнее, но и расстояния кажутся масштабнее, а ведь совсем рядом с деревней то место, а о чем только не передумаешь и не переговоришь по дороге. Развели огонь (сухостой насобирали по пути), какая рыбалка без костра, без костра нельзя. Поставили корчажки — и началась рыбалка!

Мне никогда не удавалось поймать первому, вроде делал все то же самое, что и деревенские, но первому — никогда! Клев был неплохой, и банки наши стали наполняться пескарями. По очереди ходили собирать для костра дрова. И тут Андрей обратил внимание на замусоленные брюки, что валялись рядом с нашим местом. Он подошел к ним и вывернул карман (я бы ни в жизнь не

додумался так сделать), карман брюк был полон мелочи. Возбужденный мальчик пересчитал деньги — 5 рублей 40 копеек. Мы сложили мелочь обратно в штаны и посмотрели по сторонам. Никого! Затем взглянули друг на друга.

— Если за штанами до конца рыбалки никто не придет, заберем себе, — рассудил Виталя.

Мы с Андреем согласились. Закинули в костер картошку, проверили корчажки. У братьев оказался ельчик! В моей же, как всегда, одни пескари и малявки. Радостные Виталя и Андрей крутили свою корчажку, рассматривая улов. Ельчик блестел на солнце, переливаясь серебристыми красками, а я молча завидовал ребетям. Спеклась картошка, и мы разложили продукты, что взрослые собрали нам с собой. Глядя на еду, разыгрался аппетит, и приходится часто сглатывать слюну, ее с избытком во рту. Едим, а сами все косимся на штаны эти. Наконец Виталя предложил:

— Может, хватит на сегодня ловить? На жареху, вроде, набирается.

Мы с Андреем только этого и ждали. О штанах, а точнее о том, что в их кармане, думал каждый. Мы быстро собрались, затушили костер, еще раз осмотрелись по сторонам. Виталя вытащил из кармана всю мелочь, и мы поспешили домой. От места отошли, вернее, отбежали метров сто, и тут я спросил ребят:

— А вы второй-то карман проверяли?

Те остановились и уставились на меня.

— Нет.

Мы продолжали стоять и смотреть друг на друга.

— Подержите вещи и удочку, пойду сбегаю, проверю второй карман.

Он был полон бумажных купюр, я даже вспотел от возбуждения. Догнав ребят, я показал им деньги, и мы, не сговариваясь друг с другом, побежали в деревню. В деревне, найдя какой-то первый попавшийся овраг у речки, мы пересчитали в нем деньги. Вместе с мелочью оказалось 79 рублей.

— Нужно рассказать о деньгах родителям, — размышлял Виталя.

Андрей согласился с братом, да и я спорить не стал, такая находка обескураживала и спокойно мыслить и думать не давала.

Дядя Федор, отец ребят, долго чесал затылок, выслушав наш рассказ, затем забрал деньги (они были у Витали) и со словами: «Мне нужно рассказать все матери», зашел в дом, а мы, в ожидании, остались во дворе. Посовещавшись, минут через 15 они оба вышли на крыльцо, дядя Федор и тетя Полина, и мужчина объявил вердикт:

— Мне нужно поспрашать у мужиков, не терял ли кто свои штаны после получки. Деньги-то немалые.

Мы понимающе кивали головами.

— Но каждому, кто нашел клад, полагается вознаграждение. Вы тут давеча пулеметы просили, — произнеся эти слова, дядя Федор посмотрел на тетю Полину, та улыбнулась супругу.

— Вот, возьмите 19 рублей 50 копеек, купите себе каждый по пулемету, — произнесла она.

У меня сердце чуть не выскочило из груди. Не помню, как мы добежали до магазина игрушек. Домой я пришел гордый, с пескарями и пулеметом. Бабушка при виде меня округлила свои глаза.

— Буду охранять тебя в «Ночь Творилы».

— Ты откуда его взял?

И я рассказал все, что с нами приключилось на рыбалке.

Бабушка, спокойно все выслушав, засмеялась и потрепала меня по волосам.

— Простофиля ты мой, иди мой руки, обедать будем.

Вечер, мы втроем — я, Виталя и Андрей, лежим в высокой траве на задах. Тишина, и только кузнечики стрекочут, нарушая ее. До речки метров двести, и там, за бугром, укрылись немцы. Нужно как можно незаметнее подобраться к ним, и расстрелять врага из пулеметов. На улице не темнеет, и жара не спадает.

— Ну, вперед! — скомандовал Виталя и, поднявшись, нагибаясь, короткими перебежками устремился вперед к реке. Мы рванули за ним. Когда до речки оставалось метров 50, он крикнул:

— Огонь!

И я нажал на курок, ствол моего пулемета окрасился в красный цвет, а его треск я усилил своим: «Тр-ры, Тр-ры», — да так, что изо рта полетели брызги. И счастливее меня не было тогда никого в целом мире.

И бабушка! Бабушка моя, еще живая и здоровая, улыбаясь, стояла у плиты, жаря пескарей...