Между небесами и морем - И. Альдекоа

Это было уже в третий раз за утро. Дети снова подошли. Шум прибоя сливался с громким гулом людских голосов. Наступил момент безмолвия, который временами прерывался то ли хриплым, то ли рычащим «ау-у-у». Сеть медленно вытаскивали на бугристый берег. Ее мягкий осенний цвет преломлялся то сверкающей в солнечных лучах рыбкой, то блекло-зелеными водорослями, которые свисали с ее прорезей.
Она разделяла темную тоску мелких  камешков; неподалеку покачивалась пустая лодка. Дети наступали на сеть. Педро сам  уже не раз пытался  прогнать их. Он выкрикивал ругательства, заставлял их отбегать хотя бы на несколько метров. Однако  они тут же останавливались и возвращались, как ни в чем не бывало. Педро стоял, прикусив край сигареты и смотрел на детей с некоторым превосходством и презрением, так как считал, что он сам уже взрослый работающий мужчина.
 В намёте мелькало облако агонии, в которой можно было различить множество рыбин и бесформенную бурую массу осьминога. Он  шевелил похожими на внутренности или половые органы конечностями. Последнее усилие. Рыбаки еще больше наклонились; затем, молча, выпрямились и осмотрели море. Это было уже в третий раз за утро. Сеньор Венансио, который часто тосковал по былым временам путины, когда море кишело рыбой, пнул осьминога, скрутившего свои щупальца. Под конец он почти перевернулся и вытянул их, раскрыв в форме необычного цветка .   
 - Если нам дадут по песете за голову, тогда нам повезло,- произнес Венансио. Остальные продолжали пребывать в безмолвии. Они услышали и позабыли, так как привыкли к такому, хотя и не покорились судьбе, как считали жители деревни.
Один из них запел. В его пении попеременно звучали то гнев, то смех.
Педро приблизился к осьминогу и принялся жестоко с ним забавляться.
- Оставь уже его,- сказал сеньор Венансио. Педро почувствовал, как стыд проник в него, заполнив полностью душу, и  заставил его опустить голову, отвлечься на какую-то рыбешку, которую он зажал пальцами. Нет, не должен был сеньор Венансио говорить с ним так перед ребятишками, которые смотрели на Педро с завистью. Педро был рыбаком и знал, что часть осьминога по праву принадлежала ему, и он мог играть с ним или пинать, как это делал сеньор Венансио.
У него не было времени на размышления.
- Переверни эту тварь, Педро, и брось в корзину.
Ребятня смотрела восхищенно на работу Педро, который опустился на корточки перед спрутом.
- Мерзавец!- сказал Педро, после чего встал, все еще удерживая указательным и средним пальцами правой руки вялого осьминога. Его повисшие щупальца были похожи на неподвижную массу, и только тонкие кончики  продолжали извиваться.
Сеньор Венансио вел беседу с товарищами:
- Будь моя воля, я бы забросил сеть возле мыса; возможно, тогда бы мы поймали что-то другое. Если так пойдет и дальше, нам придется грызть камни.
Третий раз за утро и даже хлеба не купить на это!
Педро притворялся, что увлечен разговором старших о дневном заработке, ведь на то он и был рыбаком; однако, деньги его не сильно волновали. Он был уверен в том, что когда он придет домой, ему будет что поесть. Отец, а не он был добытчиком в семье. Возможно, будет только кусок хлеба и филе жареной рыбы, но и этого достаточно. С детства (на которое он оглядывался, все еще не повзрослев, словно на далекие давно минувшие дни) он ел немного, временами ничего, но всегда мог плакать и  роптать на бедность. Не плакал и не жаловался отец Педро. Он взирал на всё вокруг своими маленькими глазками, словно вот-вот заплачет и  яростно запротестует.
- Педро, отнеси корзину старухе и пусть она поторопится распродать все, что там есть. Педро отвернул длинные штанины кирпичного цвета, которые до того закатал выше колен.
- Вечером выходим? - спросил он.
- Посмотрим. Это зависит от моря.  Лусиано тебе точно скажет, когда будет проходить мимо.
Рыбаки растягивали сеть на пляже. Некоторые ребята развлекались, беря крошечных рыбешек, которые в  ней застряли; другие же шли за Педро, пугливо дотрагиваясь до осьминога.
Педро оборачивался к ним:
-Довольно, ребята. Разве вы никогда не видели осьминогов?
И забрасывал детей песком, который пинал ногами.
- А ну пошли отсюда!
Затем выругался. Педро пришел к старухе. Она сидела на лестнице возле порога дома. Глядела рассеянно.
- Ничего, да?- спросила она.
- Мало; все утро ловля шла из рук вон плохо, – ответил Педро.
- Ладно, оставь это тут; сейчас выйду и посмотрю, что за это дадут. Венансио много чего хочет. Ты можешь уже идти, здесь от тебя мало пользы.
У старухи был дурной нрав. Она любила выпить. Пила она водку, иногда с водой, а иногда с хлебом, смачивая в стакане мякиш, который разминала пальцами и отрывала от горбушки, спрятанной в одном из больших карманов ее передника. Педро все еще не уходил.
- Я сказала, ты уже можешь идти,- повторила старуха. Педро направился к своему дому.
Он шел и думал о море. Ему хотелось быть морским рыбаком, перестать рыбачить на пляже. Он мечтал выходить в море на траулере и отвечать за керосиновые лампы. И больше всего он хотел говорить о Восточном ветре. Придя домой, говорить с чувством превосходства труженика моря: "Если так пойдет дальше, то нам придется грызть камни. Леван наполнил наш траулер морской водой трижды. Если бы не сеньор Фелисиано, мы бы пошли на дно." И, говоря это, многозначительно смотреть то  на отца, то на мать.
Заметить не то грустный, не то радостный взгляд отца, и испуганные глаза матери; рассказать братьям о том, как его укусила мурена, а он ножом для наживки разрубил голову этой твари, которая потом еще брыкалась у его ног больше двух часов.
Его звали друзья, которые играли со спичечными коробками.
- Санчес, ты играешь? Они сидели в кругу на грязном песке у берега.
- Не сейчас, я иду домой. Сегодня вечером у нас много работы. 
 Чей-то голос:
- «Три брата» причалили доверху набитые рыбой!Никто не знает, как им это удалось. Это должно быть сеньор Фелисиано. У него глаз намётан в таких делах.
 Рыбачить на траулере  сеньора Фелисиано было мечтой всех ребят с пляжа. Но  сеньор Фелисиано не брал их к себе на борт, потому что считал, что будет плохо, если какой-то юнец будет зарабатывать больше, чем его родной отец, который рыбачит с пляжа или с менее удачливого катера.
Проходя мимо таверны Сикста, Педро заглянул туда.
-Привет, папа!
Отец Педро и сеньор Фелисиано отмечали удачный улов. Его благополучно распродали  в Велесе.
- Так ты уже работаешь?! Отлично!- сказал сеньор  Фелисиано.
- Учится,- пояснил отец.
Педро внимательно смотрел на сеньора Фелисиано.
- Хочешь пить? Что возьмешь?
- Разбавленную колу,- ответил тот.
- Налей парнишке содовой! -крикнул сеньор Фелисиано, - Как прошел день? Венансио много знает; надо закидывать сеть там, где он скажет. Он знает в этом толк. Конечно, на пляжах в последнее время плохой улов. Присматривайся! В следующем году  Пако уходит в армию... Ладно, я поговорю с твоим отцом; я об этом ему скажу, когда это случится.
Они перестали обращать на него внимание и продолжили говорить о тореадорах, которых в жизни никогда не видели на арене. Педро допил свою содовую и  попрощался. Когда он выходил, отец его окликнул:
- Скажи своей матери, что я уже иду.
Педро кивнул и закрыл глаза, в знак согласия. Мать Педро сидела на лестнице у самого порога и что-то шила. Она спросила:
- Как улов?
- Плохо, мама.
- Ты проголодался. Проходи, проходи.На плите стоит жареная рыба. Только ее  надо разделить. Ты видел отца?
Она не давала ему ответить; говорила быстро, на андалузский манер .
- Он, должно быть,  сейчас  выпивает. Как всегда: плохой ли, хороший ли улов. Сегодня кутеж, а завтра скулеж. Так и живем.
- Сегодня им повезло,- сказал Педро - У сеньора Фелисиано чутье на рыбалку.
- У сеньора Фелисиано, в отличие от твоего отца, нет семьи, которую нужно содержать. Ему можно тратить заработок с тем, с кем он пожелает.
- Возможно, в следующем году...Пако уйдет в армию. Он сказал, что поговорит с отцом. В таверне  Сикста…
- Мужчины должны думать о последствиях, когда заводят семьи. Он думает, что я вас воздухом  буду кормить!
- Когда Пако уйдет в армию… Он сказал, чтобы я присматривался.
- Придет, когда захочет, ясное дело, что подвыпившим.
- Он угостил меня содовой. Он ценит сеньора Венансио. Говорит, что нужно обращать внимание на то, где тот закидывает сети, потому что он знает в этом толк... На пляжах в последнее время...
Педро  смотрел  через дверь на пляж и на море. Мать оторвалась от шитья.
- Без еды невозможно работать. Пойди и поешь чего-нибудь.
Педро продолжал глядеть на пляж и на море.
- Чего приуныл? У тебя ведь целая жизнь впереди для работы!
Педро медленно вошел на кухню. На остывшей плите стояла отбитая фарфоровая тарелка, на которой лежали рыбешки. На отколотом кафеле столешницы – половина ковриги. Педро отрезал кусок и, нехотя, начал жевать. Окно кухни выходило на грязную и пыльную улицу, которая пролегала между двумя рядами одноэтажных домов...
На осеннем солнце дремал пёс.
Мухи скапливались на стенах, покрытых влажными пятнами. Жители соседних домов выливали грязную воду на улицу. Педро положил на хлеб две-три рыбешки и вышел через дверь, которая вела на пляж.
Он жевал медленно и тщательно. Затем посмотрел направо и увидел приближающегося отца. Двое младших братьев Педро шли, держа его за руки. Отец улыбался. Он подошел.
 - Здравствуй, Мария,- протяжно говорил  он,-  Сегодня улов удался. У меня для тебя хорошая новость, Педро: Фелисиано поговорил с Венансио. Сегодня ты выходишь с нами.
Педро крепко сжимал в руке хлеб с рыбой. Отец продолжил:
- Попробуешь. Будешь следить за светильниками; это несложно. Мы тебя научим.
- Я умею, отец.
- В любом случае, мы тебя заново научим, даже если ты говоришь, что умеешь.
Отец вошел в дом. Братья Педро остались с матерью.
Та начала говорить тихо, со злостью. Наконец, не выдержав, она произнесла:
- Педро, ты тоже станешь бездельником, как остальные?!
Педро ее не слушал. Он вошел на кухню, где отец  обедал.
- Что он сказал  обо мне, отец?
- Сказал, сегодня вечером ты идешь с нами; он считает, что может найти для тебя место. Ты уже можешь  работать, как надо...
- Но он больше ничего не сказал?
- Что ты хотел, чтобы он сказал, сынок? Сказал то, что сказал, и этого достаточно.
Педро отвел глаза.
- Он мог что-то сказать.
Педро вышел из кухни и брёл теперь по пляжу. Он шёл и смотрел на суда, вытащенные на берег, вдыхал запах смолы и сетей, которые оставили сохнуть. Потом он приблизился к траулеру  «Три Брата». Временами откусывал от хлеба с рыбой. Педро обошёл его, медленно проводя свободной рукой по бортам. Он покончил с хлебом. Растянулся под солнцем.
Катер отбрасывал короткую тень прошедшего полудня. Педро закрыл глаза. Затем открыл их. Валы плавно исчезали у взморья. Он закрыл глаза и услышал то ли рев, то ли хрип: это было море.





Перевод с испанского.
Orig. Ignacio Aldecoa "Entre el cielo y el mar"