Мерцающий свет

  Снова пятница, недели летят точно пули - сколько их было, восемь, двенадцать...
  Рабочий график не выстраивается - полдня в понедельник, полдня в среду, остальное туман - мерцающая изоляция, но жить можно.
  Гуляем по два часа, сон устаканился и ноль постороннего общения - околонуля в обмен на спокойствие - выслушивать вздохи, причитания и длинно-эмоциональные рассказы про неудобства сил нет, да и желания тоже - церковь свидетелей психологии не про меня.

***

  Мика Стримбан, высокий, рыжий, строгий, в белом халате, накрахмаленном колпаке и маске в два щелчка удалил гланды - за месяц до больницы был у нас дома, отец пожаловался на частые ангины сына, тот хмыкнул, мельком посмотрел горло - чикнем, и все дела. Димасик подумал, шутка, и вдруг - больница, крашеные стены, деловые медсестры, каталки, слепящий свет.
  Тетеньки в белом закрыли лицо грубой тканью с прорезью для рта, вставили упоры - не сглотнешь, и дважды укололи в гортань, которая постепенно стала наливаться твердостью и неметь. Через пять минут зашел Аполлон, буркнул что-то, резко взял за голову, повернул туда-сюда и решительно засунул в горло металлический предмет.
  Димасик не сразу осознал, что - изнутри казалось пинцет или ножницы, только длинные, с загибом на конце. Предмет зашел поглубже и Димасик поперхнулся спазмом, и тут щелчок - безболезненный глухой, за ним сразу второй - не более секунды, даже испугаться не успел - все, сказал Мика, тащите в палату.
  Главное, не заплакал, вел себя по-мужски, но вкус остался навсегда - чужой, металлический, глубокий, смешанный со страхом, удивлением и горячим дыханием.

  ***

  Свет истины, новое слово, смысл - где их взять, разве, на глубине метра. Странно, но затуманился личный проект, движение к чему-то - верх взяла фиксация, было перешло в есть, а будет...
  Короче, живи настоящим.
  Природа шепчет, теплынь, жара, птички гомонят, зелень распустилась и вход в контору закрылся от посторонних - нырнул в кусты и пропал. Почта шлет счета, а телефон эсэсэмэски - эмтээс, эмчээс и банк, который всякий раз вежливо уведомляет о списании средств.
  Город ожил, повеселел, принарядился - людей много, девушки красивые, а собаки веселые. По всему, скоро лето - народ разъезжается на подпольные базы или озерно-палаточные стоянки, играют футбол, волейбол, жарят шашлыки под крепкое, поют песни и танцуют вокруг костра. Остальные празднуют огороды.

  Снова пауза - безыдейщина, лень, сонливость и выжидательность. Вчера, сидя у ночного окна, подумал, личность есть единство и борьба духовного с телесным - Гегель из Копейска, затушил сигаретку и пошел спать, по пути отметив, что время, в привычном смысле, напрочь отсутствует - только кружение, а когда глянул на луну-дольку, схватил резкого адреналина - явственно пахнуло безвоздушностью.

  Ленивый перебор сюжетов - Димасик в зимней шапке, шубке, замотанный в платок и с лопаткой в руке - или это фотография, а кажется, реальность.
  Драка с Витальк ой на углу дома актеров - шипел и ругался, делал страшные глаза, а Димасик, прежде боявшийся, но получивший отцовское одобрение, стукнул того кулаком в грудь, раз, другой и получилось.

  ***

  Школьная линейка на первое сентября в третьем классе - у Димасика всего один цветок - забыли купить букет и мать сунула, что нашла.
  Пока нес уронил, а подняв осознал глупую неуместность положения - цветок был старый - белая астра, которую искупали в луже, неторжественная, хилая, блеклая - подарю, а она подумает, от чистого сердца - пусть маленький, несуразный, один, и скажет: спасибо - это лучший в мире подарок.
  Рядком встали в коридоре, поочередно подходили с букетами - большими, светлыми, праздничными, дарили, а Димасик замешкался, стушевался, подумал, может, не стоит, может скрыться в толпе, а цветок засунуть подальше, замельтешил и тут прилетело - учительница заметила, прилюдно и нарочито громко спросила собирается ли дарить - ведь этот цветок он принес ей, правда, и тут припечатало по-полной, слова не мог сказать - стыд и неудобство, остальные смеялись, а Димасик, хлебая позор, тупо молчал в пол.

  ***

  В палате лежали втроем, кроме него, четвероклассника, шестиклассник Андрюха с костылями и аппаратом Илизарова на ноге и Сашка из восьмого. Накануне прыгали на велике и он неудачно приземлился - коленка распухла и ходить стало невозможно.
  Пацаны лежали давно, вели себя по-хозяйски вальяжно, бывалые. Андрей пытался обалтывать девчонок - назначал ночные свидания, торчал у окна, подмигивал в столовке, и в палате все время матерился - играл крутого мужика и сыпал пошло-половыми историями, а Сашка величаво помалкивал.
  Как-то поспорили, кто шире откроет рот - Димасик победил, чуть не проглотил резиновый наконечник от костыля - оказалось, розыгрыш на потеху соседям.

  Ему трижды ставили укол в колено, болезненный, длинный - даже не укол, вытягивали жидкость из чашечки. Раз за разом, и всякий раз она возвращалась, а опухоль не спадала.
  Прошло уже три недели, а Димасика не выписывали.
  Родители приезжали каждый  день, хотя больница была далеко - на Трубном, привозили еду, фрукты, а он спрашивал только одно, когда.
  Больница была забита людьми со странными конструкциями на руках и ногах - металлические окружности и закрепленные на них спицы, пронзающие кости насквозь - а ты как думал, кость сверлят и стержни просовывают, погоди, тебя также нашпигуют, нагнетал ужасу Андрюха.
  На следующем осмотре в процедурную ворвалась толпа - кто тут у нас - резко спросил коротышка, похоже, самый главный, глянул на снимок, помычал и вдруг, резко прихватив коленку, даванул со всей мочи, адски даванул - Димасик взлетел от боли, пуще, удивления - не мог понять, как можно без предупреждения, почему не сказали, что операция. Наконец коротышка закончил - теперь все нормально, и правда, через несколько дней выписали.

  ***

  Ставки больше не принимаются - только ожидания. Сколько их было - хороших, интересных, честных, смелых - все полопались, ни одного не осталось. Жизнь без живых авторитетов - по интересу и выгоде, желательно, с минимальным риском.
  Оборот на вечность - вечных, своих. Из реальной идентификации на плаву осталась советскость - все сошлось, русское еврейство и инженерное адвокатство, гитара без нот и писанина без журнала, спорт без чемпионства и авторитет без диссертации, в результате, выгода разошлась с целеполаганием - перестала быть главной наличной сущностью - лишь имитация целостности.
  Вместе с ней отступили наука, авангард и модерн, психология и треп, но показался краешек другого - внезапно изумленного прожитым.