О красоте

— В женской высокой, чистой красоте, — начал он с жаром, обрадовавшись, что она развязала ему язык, — есть непременно ум, в твоей, например. Глупая красота — не красота. Вглядись в тупую красавицу, всмотрись глубоко в каждую черту лица, в улыбку ее, взгляд — красота ее мало-помалу превратится в поразительное безобразие. Воображение может на минуту увлечься, но ум и чувство не удовлетворятся такой красотой: ее место в гареме. Красота, исполненная ума, — необычайная сила, она движет миром, она делает историю, строит судьбы; она, явно или тайно, присутствует в каждом событии. Красота и грация — это своего рода воплощение ума. От этого дура никогда не может быть красавицей, а дурная собой, но умная женщина часто блестит красотой. Красота, про которую я говорю, не материя: она не палит только зноем страстных желаний: она прежде всего будит в человеке человека, шевелит мысль, поднимает дух, оплодотворяет творческую силу гения, если сама стоит на высоте своего достоинства, не тратит лучи свои на мелочь, не грязнит чистоту…
И. Гончаров «Обрыв»

Свою довольно странную записку, я начал со слов классика, который наиболее полно описывает истинность женской красоты. Найти подобное впечатление в женщине невероятно сложно, так как женщина по природе своей способна подменять понятия пуще самого толкового оратора или софиста. Но ты как человек смышлёный и высокообразованный должен уловить различие между подменой понятий и истинностью впечатлений, которые носит в себе настоящая женщина. Мне, как и многим другим, довольно сложно видеть истинность или ложность, так как чувства не контролируются умом в столь раннем возрасте, и твоя чувственная ладья несется подгоняемая тысячью вёсельниками, которых из ряда в ряд стегают грозные надсмотрщики, старающиеся ещё сильнее развить бешенную скорость влечения.

И здесь, осознавая это, волей-неволей начинаешь погружаться в эту мысль, а значит стремишься её познать, как таковую. Вот ты уже стоишь возле того самого обрыва, что и Вера в романе И. Гончарова. Только твой обрыв значит иное, ты погружен в выискивание той самой истинной красоты о которой твердил Раевский. Ты стремишься постигнуть её, будто она есть что-то физическое и ты можешь лицезреть её перед собой, а твой обрыв – это те самые чувства и как только ты упадёшь, ты не будешь тем собой, ты станешь ладьёй, что стремительно уносит тебя от рассудка. Именно поэтому важно осознать истинность, перед тем как пуститься в долгое плавание.

Красота внешняя безусловно бросается в глаза любого мужчины, который начинает обращать внимание на представительницу женского пола. Он смотрит на её потрясающие волосы, которые словно водопад, такими же ступенями спускаются до её бедер, он жадно желает вдыхать их запах и касаться их. Смотрит на глаза, которые будто «всевидящее око», что пронизывает человека насквозь, пилят его тело, пытаясь заглянуть в его внутренний тленный мир. Но не страх заполоняет, а скорее преклонение перед красотой внешней, что смотрит на него так внимательно, пытаясь изучить его. Проницательность, ясность этих глаз манит его всё больше, он готов отключить свой разум и бросить на встречу этим порывам, однако сделав это, скорее всего он потеряет всё и вся влюбленность, привязанность уйдёт, так и не успев начаться. Значит нужно понять ясность этого взгляда, рассмотреть эту внутреннюю красоту, которая так сложно поддаётся мужчине. И вот он уже окунается в ясные глаза, стараясь осознать истинность.

Нашёл ли он её? Вполне возможно. Перед ним предстала простота. Но не стоит придавать простоте, то отвратительное мещанское отношение, будто бы простой человек – это человек никакой. Здесь простота имеет совершенно иное, куда более привлекательно, а что самое главное желанное определение. Она проста в душе, она не обуревается тысячами страстей современности, это попросту не является чем-то страшно важным для неё. Роль играют действительно мирские вещи, которые украшают эту прекрасную девушку. Стремление созерцать есть утерянное сокровище многих женщин. Они больше не созерцают красоту окружающую, они посчитали, что сами способны стать этой красотой, изменяя свою внешность, не оставляя ничего того, что даётся им по праву рождения. Красота, что не видит мир вокруг, что не видит красоты в себе теряет своё значение, она больше не имеет никакого отношения к красоте. Чего мы, конечно, не можем сказать о нашем примере. Тот ум, о котором говорится у Гончарова, переполняет нашу девушку. Этот ум не решит многоуровневую технически сложную задачу, он не перескажет наизусть «Илиаду», но этот ум даст Вам столько уверенности в том, что перед тобой настоящий человек, способный и желающий любить ближнего, сострадать ближнему, что на первый взгляд вполне может показаться, что это фантазия того, кто смотрит на эту девушку. Однако мы спускаемся дальше и видим те зачатки женской мудрости, что видны далеко не в каждой. Зачатки обусловлены возрастом, а значит она способна их взрастить.

Девушка, по мнению Гончарова, толкает мужчину вперед, заставляя его стать человеком. Даже здесь классик попал в точку и совсем не ошибся. В нашей девушке, благодаря простоте и изысканности (казалось бы, противоречие, но нет наша простота заключается именно в изысканности) открывается тот опорный аппарат, который способен покорить мужчину, который сам того, не осознавая в первое время, даже не поймёт, что произошло, а потом, когда придёт эта мысль об осознании, он поймёт, что всё сделалось как нельзя лучше.

Её простая красота в традиционности. Она верна себе и этой земле, все те добрые качества, что может дать русскому человеку его признак рождения, присутствуют в ней, будто героиня сказочного романа, где традиция побеждает новшества. И это важно, когда человек не отказывается от корней, от себя и следует тому что заложено, в этом проявляется очередной признак, того зачатка мудрости.

Ну, а что же мне сказать в итоге? Пожалуй, только, что прекрасность её вовсе не наигранная, а какая-то естественная, будто бы ей и не нужно ничего делать, чтобы быть такой.