Воспоминания о будущем...

Яшка был мутным человеком. В паспорте значилось, что он 1913 года рождения. Но все его документы зиждились на каких-то весьма сомнительных справках, выданных  в 45 году, якобы, взамен утерянных бумаг во время войны.

Белые пятна его биографии иногда наполнялись темными картинками сюжетов, о которых сам же Яшка и умудрялся проболтаться в состоянии содружества  с зеленым змием. И мелькали в этих сюжетах мрачные Яшкины дела военных лет в его непримиримой борьбе с советской заразой. Яшка люто не любил СССР.

Змий посещал Яшку периодически. В то время, как змий отсутствовал, Яшка упорно портняжил за швейной машинкой. Ну, а когда не портняжил – то дружил с зеленым.
Яшка числился моим отцом.

В Яшкино семейство я попала, когда мне не было и четырех лет. Память о прошлом из меня быстро вышибли. В смутных воспоминаниях и догадках память все же жила, но я не могла противиться событиям и  скрепя сердце называла Яшку отцом. А о том, что нет у меня родства с колоритной семейкой, я узнала, когда Яшки давно не было в живых. Умер он в конце семидесятых годов.

У Яшки был крутой нрав. Жену свою он то, время от времени, любил; то, время от времени, бил. А когда она ему надоедала, мог все бросить и уехать из города на пару лет. Потом опять возвращался, и все шло по-прежнему.

В очередной раз (зимой 70 года), возвратившись после годовой «командировки», Яшка как-то изменился. Не то чтобы он стал лучше или хуже, просто часто впадал в задумчивость. И однажды, поздним зимним вечером, подвыпивши, он вдруг разболтался и высказал весьма странные вещи. В доме тогда, кроме Яшки, была я и его жена, которая числилась моей мамкой.

- Недолго, значит, осталось мне, - сказал со вздохом, - совсем недолго. Небось, радоваться будете?..

- Чего ты мелешь, - тихо фыркнула мамка.

Но Яшка продолжал свою беседу, не обращая ни на кого внимания.

- Но Союз распадется! Не будет, таки сэ-сэ-сэ-ра! Не будет! А я значит не доживу…  Вон, сидит, гадина, - Яшка кивнул в мою сторону, - пришла ко мне в мастерскую, там в Днепропетровске,  где я тогда работал… Пришла вся такая расфуфыренная… с мужем на машине приехала… швейную машинку, говорит, отремонтируйте… Вы, говорит, на моего отца похожи…

- Хватит болтать, - прошипела мамка в самое ухо Яшке и многозначительно посмотрела на меня, сидящую в углу дивана, как испуганная мышь.
Яшка отмахнулся и продолжил.

- Да, хоть болтай, хоть не болтай  - ничего ты с ней не сделаешь. Всех эта гадюка обскачет… Пришла   ко мне и говорит: - «вы на моего отца похожи»… Похож, значит… Спрашиваю: «как звали отца?» Она и имя, и фамилию мою назвала. Только, говорит, умер он давно… и про сэрэ – сэр рассказала. Нет, говорит, больше Советского Союза… В 91 году распался Союз…

В 70 году сообщение о том, что Союз распадется и перестанет существовать, выглядело полной фантастикой. К тому же я, в отличие от папеньки, не испытывала неприязни к своей стране и вовсе не хотела распада СССР. Поэтому Яшкин монолог, хоть и посчитала бредом, но запомнила хорошо. А то, что он меня гадиной мог назвать – так это не вызывало удивления.

Пришел 91 год. У меня была семья (муж, сын), был дом, хозяйство и был Жигуль.  Мы не бедствовали, но жили не богато. И лихие 90 принесли много разных проблем, в том числе и материальных. И муж, и я искали дополнительный заработок.

Одно время я шила всякие вещицы ширпотреба для продажи на базаре. У меня были новые швейные машинки, но  однажды понадобилось строчить весьма плотное сукно, и я вспомнила об отцовской трофейной машине «Зингер», которая могла строчить хоть фанеру.

 Я с трудом выпросила машинку у мамки. Но ее нужно было отремонтировать. Но в местной мастерской мне сказали, что  деталей к такому старью у них нет. Вот тогда мы и поехали на жигуленке в Днепропетровск с  "Зингером" в багажнике.

Приехали по  адресу, что нам выдали в  мастерской нашего городка. Это оказалось полуподвальное помещение, в котором находилась и мастерская по ремонту машинок и  швейная мастерская.
Сразу у входа располагался мастер по ремонту машинок, а следующая дверь вела в швейный цех.

Как только мы вошли, мужу стало плохо. Он сказал, что ему душно, и поставив машинку на стол мастеру, вышел на улицу и торчал возле машины. Ощущение духоты охватило и меня. Но пришлось терпеть. Не зря ведь ехали. К тому же наш "Зингер" приняли без всякого возражения и удивления старью. Мастер поковырялся в машине и пообещал сразу наладить.

И тут открылась дверь швейной мастерской и вышел он - Яшка!
Он был  в темно-серых брюках и в синем вязанном жилете поверх рубашки. Я хорошо помнила эту его одежду! Он шел, покашливая, и на ходу открывая свой серебряный портсигар (такой знакомый мне портсигар с кнопочкой-защелкой) и направлялся к двери, видимо для перекура. Все как всегда!

Узнала ли я в нем Яшку? Нет! Я просто увидела ошеломляющее сходство! Но ни на мгновение не допустила мысли, что попала в прошлое время и что вижу отца. Ведь Яшки уже более 15 лет не было в живых.

Он резко тормознул, увидев "Зингер" на столе мастера.  Узнал ли Яшка свою машинку? Его "Зингер" того далекого семидесятого года стоял в его доме в маленьком городке, дожидаясь своего хозяина из "командировки". А этот "Зингер" начала девяностых годов был точно таким, как и его "Зингер" и с теми же приметами, но выглядел весьма потертым и к тому же требовал ремонта. Яшка покрутился возле машинки и подсказал, мастеру, что надо сделать. А я не выдержала и ляпнула:

- Как вы похожи на моего отца!
 
Только тогда Яшка обратил на меня внимание. Вот и состоялась наша странная встреча и недолгий разговор. Яшка рассматривал меня,  прищурив глаза. И с интересом заглянул в окно, за которым у дороги стоял муж возле машины. Для Яшки жигуль представлялась богатством, а мой недорогой, но модный и хорошо собственноручно сшитый костюмчик показался ему расфуфыренным счастьем.

Когда я назвала фамилию и имя своего отца, Яшка не сомневался, что видит свою-чужую повзрослевшую дочь. Но он мне ничего об этом не сказал.  Ведь я для него всегда была гадиной.

Яшка хотел  у меня расспросить обо всем, но мастер закончил ремонт, а я начала тяжело дышать от мнимо накатившего удушья. Надо было уходить.

Взяла машинку и поспешно вышла. Яшка  тоже собирался выйти и возможно еще поговорить, но когда я оказалась на улице, то из двери никто за мной не последовал.  На улице вдохнула воздух с облегчением и передала машину мужу. Большой промышленный "Зингер" - тяжелая машинка. Муж сразу затащил ее в багажник жигуля и мы уехали.

А  давний пьяный батин базар о нашей встрече в мастерской, я в тот день так  не вспоминала. Слишком много было забот насущных, да и голова слегка кружилась от перенесенной духоты, которую никто из работавших в том помещении не замечал…

Но воспоминания не заставили долго себя ждать. 90 годы были для меня большой «перестройкой»…