Улица Джона Сайласа Рида

Если представить улицу Коллонтай в виде лежащего у нас на районе тела, то губы Джона Сайласа, таким же образом лежащего у нас поперек, потянутся аккурат к ее неспокойным по жизни коленкам. Да и как ему, собственно, к нашей бестии не тянуться?
Судите сами - примерно в то же время, когда неистовая Александра провозгласила российскому миру теорию «крылатого Эроса» ничем не сдерживаемой любви, Джо, в обмен на свою свободу, легко делил свою подружку Луизу Брайант Труллингер со всеми мужчинами, кому она сумела приглянуться.
Бурные и краткосрочные любовные связи были обычным делом в недлинной, но насыщенной событиями жизни Рида.
Искренне привязавшись к своей главной любви - ненаглядному  Нью-Йорку, он стал своим в легендарном районе Гринвич-Виллидж, где, исследуя город, написал о нем массу проникновенных стихов и одно из его стихотворений даже было положено на музыку композитора Артура Фута.
 Здесь же любовный пыл своих 27 лет он бросает ( проститутки не в счет )
к стройным ногам местной светской львицы Мейбл Додж, впоследствии сумевшей его познакомить в Париже с Артуром Рубинштейном и Пабло Пикассо.
Однако, по настоящему его сердце заняла не Мейбл, а Луиза Брайант, на которой он, собственно, и женится, до скончания века объединившись с ней под одной, постоянно сменяемой, крышей. Однако, случилось так, что вначале 1916 года он знакомится с Юджином О;Нилом, будущим Нобелевским лауреатом по литературе, после чего Джон, Луиза и Юджин стали совместно арендовать коттедж в Провинстауне, где между Юджином и Луизой внезапно вспыхнули совсем недетские чувства. И напрасно читатель здесь напрягся - у нашей троицы классический конфликт интересов, к счастью, отсутствовал, ибо Джон, в свою очередь, не на шутку увлекся Юджином.
И все-таки главной жизненной целью нашего героя было вовсе не расширение традиционного формата привычных наслаждений - нет, по-прежнему, первой любовницей  была и оставалась профессиональная журналистика и, вдобавок, еще с юности ему озорно подмигивал чумазый и брутальный корифан социализм.
А потому закономерным итогом стало отправление Джона и Луизы из Нью-Йорка в Европу  с конечным пунктом прибытия в Россию.
Двигаясь через Финляндию, наша парочка прибыла в Петроград, как раз попав  на период неудачной попытки военного переворота Лавра Корнилова, таким образом сразу оказавшись среди шальных уличных выстрелов в эпицентре уже по часам разворачивающейся Октябрьской революции.
Керенский, на тот момент кое-как контролирующий ситуацию в городе, активно стремился устранить стремительно растущее влияние большевиков, для чего, где мог, силой закрывал их газеты и издавал суровые приказы об арестах большевистских лидеров. В свою очередь, преследуемый Военно-Революционный Комитет всерьез готовился к тотальному захвату власти.
Джон, с самого начала ощущая себя сторонником нового революционного социалистического правительства, вместе со своей подругой в 11 часов вечера участвовал в захвате Зимнего дворца, где располагалась резиденция правительства Керенского, причем, представляя себя нейтральным американским журналистом, сумел побывать, как наблюдатель, по обе стороны  баррикад. Однако далее, Рид, наращивая личную активность, уже участвует в работе Наркомата иностранных дел, переводя указы и новости о действиях нового правительства на английский язык.
Он сумел встретиться с Троцким, познакомиться с Лениным и, пережив вместе с бурлящими народными массами этот знаменательный для России и мировой истории период, написал живым, талантливым и искренним языком книгу «Десять дней, которые потрясли мир», заслужив все симпатии еще полного сил  Ильича и всех последующих коммунистических идеологов, включая членов топонимической комиссии города Ленинграда, как раз гадавших, кого бы еще из достаточно приличных людей пристегнуть к созвездию пламенных палачей-революционеров.
Не участвовал в общем рукоплескании только Иосиф Виссарионович Сталин, который, по естественным причинам не обнаружив в книге себя, обнаружил личность фонтанирующего энергией проклятого Льва Давыдовича, что, собственно и определило до обличающих хрущевских времен глухой запрет на публикацию этой честной и объективной работы.
Однако, опять спустимся с  высоких небес на нашу грешную землю - как уже было сказано, Рид происходил из весьма обеспеченной семьи, учился в суперпрестижном Гарварде, при этом активно участвуя в деструктивной работе клуба социалистов, не гнушаясь, впрочем, и махрово правых изданий, с журналом «Метрополитэн», например, принадлежащим партнеру известного магната Моргана, давно закореневшего в своём капитализме.
Эту его готовность «сменить окрас» ( мы еще не забыли милого Юджина в супружеской постели ) объясняли обычно так - с правыми он сотрудничал для заработка, а вот с левыми - для души.
Однако, если не полениться и, взяв крепкую лопату, хорошо копнуть в сохранившихся американских архивах, выясняется удивительная вещь - за реальной романтикой и журналистским подвигом стоит сухой и недвусмысленный заказ. Чей? Как свидетельствует в своем письме госсекретарю США Фрэнку Полку Уильям Франклин Сэндс, представляющий интересы крупнейшей американской торгово-промышленной компании,  Джон Сайлас Рид был всегда готов предложить правительству любую информацию о России.
А далее осыпающая позолоту с дорогого сердцу памятника цитата с этого письма: «Я думаю, что лучшей политикой было бы использовать таких людей при выработке нашей политики в отношении России... Он не вполне уравновешенный человек, но восприимчив к осторожному руководству и вполне может быть полезен».
И, тем не менее, Рид позже исколесил всю свою пыльную Америку, «агитируя за Советскую власть», за что неоднократно привлекался к ответственности специальной комиссией. Более того, как делегат он участвовал в работе Коминтерна и, само собой, наряду с другими, стоял у истоков так и не оперившейся толком Коммунистической Партии Соединенных Штатов.
Как дорогой друг он всегда был принимаем в Советской республике и даже некоторое время жил, как барин, в имении князя Гагарина в одном из провинциальных городков...
Книга о российской революции, вдохновенно написанная им на одном дыхании, сегодня признана самым значимым литературным отражением этого мирового события.
Автор предполагал написание и следующей книги о современной ему России, «которая уже никогда не будет немой», но в октябре 1920 года был смертельно сражен сыпным тифом, гулявшим по лишенной всяких лекарств несчастной стране.
Сопровождавшая его всегда и везде Луиза держала горячую руку супруга до последних мгновений...
Согласно распоряжений Советского правительства тело выдающегося сына американского народа было помещено в Кремлевской стене, в самом почетном пантеоне страны, рядом с чуть ранее упокоившейся по холере любимой женщиной вождя мирового пролетариата, который, чуть позже, в свою очередь мирно ляжет в Мавзолее неподалеку.