Часть пятая. Анна и её кошмары. Смерть Демьяна

Часть пятая.

 Анна и её кошмары. Смерть Демьяна.

1.

С огромным трудом, плохо ощущая собственное местонахождение, Демьян воспользовавшись тем же лазом, покинул территория дома с номером шесть. Дальше он стоял без движения несколько минут, спиной, прислонившись к холодным доскам забора. Из головы не выходил подпаленный труп Галины. С ним вместе, где-то рядом в одном шаге виделся Виталий, который с одной стороны по-прежнему находился в области своих сумасшедших сновидений, а с другой старался лишь притвориться спящим, чтобы пропахший дымом Афанасий не смог увидеть, что Виталий не спит, что он старательно пытается выкинуть из своей ослабевшей головы всё, что произошло, а вместе с этим и слова самого Афанасия: — Иди, спи. Иди, поспи, еще есть немного времени.
 
Ну, нужно было что-то делать. Нужно было звонить в полицию или попросить, чтобы это сделал кто-нибудь из тех, что сейчас мирно досматривают собственные сны в соседних с Виталием квартирах. Нужно было, но кто из них встречался с Афанасием, кто из них видел его в реальности, и в том месте, что реальностью назвать нельзя. И вот тогда, нужно ли звонить ему Демьяну. Может лучше, чтобы кто-то из них. Без всякого участия с его стороны. Какая разница, когда найдут несчастную Галину. Ей точно всё равно.

Демьян стоял на одном месте уже более двух минут. Утро выходного дня пасмурным светом путало время. Не видя разницы между шесть и семь, между семь и восемь.
 Совсем никого не было в нашем обозрении помимо странного старика, что появился через щель в заборе и был очень сильно напуган.

— Вот видишь, не обманули ощущения. Странная, необычная ночь. Есть в ней изнанка — произнес Сергей, не смотря в мою сторону, а всецело сосредоточившись на образе старика возле забора.

— Нельзя его отпустить. Нужно расспросить под любым предлогом — произнес я в ответ.

— Ну, тогда с богом — улыбнулся Сергей.

— Еще минутку, пусть примет решение — произнес я, внимательно наблюдая за незнакомым стариком, возле которого стояли, прислонившись к забору два костыля.
Мы же подъехали в это место минут десять назад. Всё это время не выходили из автомобиля, внимательно наблюдая за домом номер шесть и соседним домом с номером восемь. Из переулка, в котором нашел себе приют автомобиль Сергея, был возможен прекрасный обзор, да к тому же мы сами ничем не привлекали к себе внимания. Первые пару минут провели в полном молчании. После того я не выдержал и предложил скорректировать программу.

— Что так сидеть? Давай заглянем во внутренние апартаменты.

— Нет, давай подождем. Там кто-то есть, и это не Виталий и не его двойник — не очень громко, не отрываясь от собственных размышлений, ответил мне Сергей.

— Хорошо — просто согласился я.

Прошло еще минут пять, но ничего не изменилось. Лишь три человека проследовали по тротуару, и для обследования находящейся рядом помойки, появились две самые обыкновенные дворняги.

Мне хотелось спросить об этом загадочном кто-то, у Сергея, но я терпеливо молчал, ожидая с помощью такого подхода, увидеть всё в наиболее интересном ракурсе и не ошибся в своих предположениях.

Странный, испуганный старик предстал перед нашими глазами. Десять секунд назад было пусто, не было ничего. И вот он, стоит тяжело дышит. Смотрит на нас, но нас не замечает. Хочет уйти, но что-то не дает ему того сделать.

— Что я говорил — с нескрываемым торжеством произнес Сергей, когда появление старика стало свершившимся фактом.

Мы продолжали наблюдение. Наконец-то старик отошел на середину тротуара, начал вертеть головой во все стороны. Затем сделал несколько шагов вперед, но вновь остановился.

— Пойдем — произнес я, взяв инициативу в свои руки, и тут же покинул салон автомобиля.

Сергей последовал за мной. Было совсем неудивительно, что старик мгновенно увидел нас, поскольку вокруг стояла почти полная тишина, в которой хлопки закрывающихся дверей автомобиля прозвучали подобно двум выстрелам.

Старик не попытался уйти. Напротив, он застыл в одном положении, ожидая нас идущих к нему навстречу. Когда между нами и ним оставалось не более трех метров, он произнес хриплым, низким голосом:
— Вы из полиции?

— Почему вы об этом спрашиваете? — вопросом ответил я.

— Я подумал, что кто-то уже успел позвонить в полицию — ответил старик, и по его лицу было хорошо видно, что он довольно растерян и сейчас уже совсем ничего не понимает.

— Допустим — туманно произнес Сергей.

— Он убил её, там труп — произнес старик.

— Кого он убил? — спросил я.

— Галину — ответил старик таким тоном, как будто мы должны были знать, о ком он говорит.

— Где сам Гирляйн? Вы уверены, что это был он? — спросил я.

— Нет. Виталик никого не убивал. Он дома спит пьяный — пробормотал старик.

— Ничего не пойму. Вы только сказали: он её убил — произнес я, будучи уверенным, что речь идет о Виталии.

— Да, но Галину убил Афанасий — пояснил старик и начал прикуривать сигарету.
Его руки сильно тряслись. Две попытки оказались неудачными и только с третьей сигарета задымилась.

— Афанасий — это двойник Виталия? — спросил Сергей.

— Да, но откуда вы знаете. Впрочем, это очень страшный человек. Я даже не знаю, каким образом об этом говорить.

Демьян курил с особой жадностью. И у меня от чего-то не было и тени сомнения, что вслед за первой сигаретой Демьян прикурит вторую.

Так и случилось. Правда, перед этим Сергей успел произнести: — Не стоит многого объяснять. Мы знаем, о ком идет речь.

Вместе с первой затяжкой, сделанной с помощью уже второй сигареты, Демьян смотрел на нас округленными от удивления глазами. Он опирался на один костыль, а второй оставался на прежнем месте, прислоненный к деревянному забору возле отверстия из которого появился Демьян, и через которое нам очень скоро предстояло попасть внутрь, чтобы своими глазами убедиться в словах старика.

— Как вас величать? — спросил Сергей.

— Карпов Демьян Дмитриевич, я друг Виталика Гирляйна — ответил Демьян.

— Бондаренко Сергей Владимирович — представился Сергей и протянул свою руку Демьяну.

— Прокофьев Андрей Александрович — представился я, пожимая крепкую, грубую ладонь деда Демьяна.

— Так вы не из полиции? — спросил Демьян, но при этом не было видно, что он заметно расстроился этим обстоятельством.

— Нет, мы представляем куда более необходимые силы для нейтрализации того страшного человека. Хотя он человеком не является, и вы Демьян Дмитриевич, вполне возможно, уже имеете об этом некоторые представления — ответил Сергей.

— Да, уж — пробурчал Демьян.

— Давайте посмотрим, что там внутри — произнес я и начал протискиваться через щель между досками.

Сергей последовал за мной, а за ним с некоторым промедлением появился Демьян.

— Там на первом этаже — глухо проговорил он и сделал жест рукой в направлении крыльца.

— Вы давно знакомы с Виталием? — спросил Сергей, пока мы не торопясь следовали в сторону входной двери, до которой от лаза было метров семь-восемь.

— Очень давно. Я его помню еще в те времена, когда он с ранцем на плечах бегал в школу.

Голосом Демьяна звучала грусть. Может от того, что совсем по-другому сейчас выглядит Виталий, а может от того, что давно другим стал и сам Демьян. Может, и то, и другое вместе, — что в сумме дает одно единственное — безвозвратно ушедшее время.

— Расскажите о нём, было ли в нём что-нибудь примечательное — попросил Демьяна Сергей.

 А все вместе мы стояли перед телом убитой Галины, на котором виднелись следы поджога. Особенно это отпечаталось на одежде. Сильно обгоревшей была куртка, частично волосы. Коснулся огонь и юбки, не пожалел ноги. Рот Галины был перекошен. Глаза закрыты.

— Видишь, даже здесь он не обошелся без того, что любит. Казалось бы, ну зачем? — произнес Сергей, продолжая смотреть на обезображенное тело Галины.
— Вот и доказательство — произнес я.

— Чего доказательство — Сергей повернул голову в мою сторону, а Демьян стоял чуточку в стороне, ему не хотелось еще раз видеть эту неприятную картину.

— Того о чём ты мне говорил — ответил я.

— А ты об этом, но здесь можно и без доказательств.

— Не помешает — произнес я, поскольку, и в отличие от своего друга, не был на все сто процентов уверен в существовании какой-то мало определенной третьей силы.

— Демьян Дмитриевич вы говорили: его зовут Афанасий — Сергей вернулся к Демьяну вновь, хотя тот еще ничего не успел поведать о Виталии.

— Да. Вышерядов Афанасий Захарович — вот его полные инициалы — низко, уверенно ответил Демьян и подошел ближе.

— Откуда вы это знаете? — напротив, свойским и легким тоном спросил Сергей.

— Просто всё, он сам представился — ответил Демьян.

— Странно, очень странно — произнес я, точно полагая, что подобного быть не должно, поскольку в планы двойника Виталия собственная идентификация никак не входила.

— Действительно странно — поддержал меня Сергей, а Демьян плохо понимал смысл наших слов.

— Когда вы с ним познакомились? — спросил Сергей, и мы отошли от тела Галины на несколько шагов.

— Прошлой ночью — ответил Демьян.

— А до этого ничего о нём не знали? — продолжил Сергей.

— Нет ничего. Вчера вечером, перед тем как нам пойти сюда, ну к Виталию, я впервые о нём услышал — сказал Демьян.

— От Виталия? — вмешался в диалог я.

— Да, он о нём рассказал. До этого никогда не говорил. Хотя ведь мы часто виделись. Виталий постоянно приходил к храму. Он же жил там раньше, вплоть до конца восьмидесятых — Демьян не только ответил на вопрос, но и сразу опередил несколько последующих.

— Виталий за последнее время сильно изменился? Я сейчас говорю не о внешности — это вновь был Сергей.

— Он окончательно с ума сходит. Уже нельзя этого не заметить — подтвердил наши опасения Демьян.

— Убитая женщина, как я понимаю, его сожительница? — спросил я.

— Да — угрюмо произнес Демьян.

— Они разные люди? — после коротенькой паузы спросил Сергей, хотя из того, что говорил Демьян это было уже ясно, но Сергею зачем-то понадобилось прямое уточнение.

— Они внешне одинаковы, но это два разных человека. Пока еще два разных человека — уверенно ответил Демьян.

— Вы полагаете, что скоро Виталия не станет. Его полностью заменит Афанасий — произнес Сергей, доставая из пачки сигарету.

— Я в этом уверен — акцентированно, уверенно произнес Демьян.

— Давайте вернемся в автомобиль — предложил я.

Покинули территорию дома номер шесть мы значительно быстрее, чем здесь оказались. Просто Сергей, обернувшись, увидел еще одно отверстие в заборе, которое располагалось прямо перед нами, практически под прямым углом.
— Нужно позвонить в полицию — это было первое, что произнес Демьян после того, как разместился на заднем сидении автомобиля.

Сильный, свежий перегар мгновенно наполнил небольшое пространство. Быстро запотели стекла, и Сергей был вынужден приоткрыть окошки.

— Вы Демьян Дмитриевич понимаете, что станет результатом этого звонка? — серьёзным тоном спросил Сергей.

— Конечно, только другого выхода нет — пробурчал Демьян.

— Вас с Виталием, они обвинят в убийстве и вряд ли вам удастся хоть каким образом доказать существование некого Вышерядова Афанасия Захаровича — еще более мрачно сказал Сергей, а я еще не совсем понимал, что он при этом оставляет про себя.

— Понимаю — ответил Демьян.

— Конечно, это не совсем правильно, но я предлагаю не торопиться с обращением в полицию — озвучил свое мнение Сергей.

— Нет, нужно звонить. Нас уже здесь видели. Быстро вспомнят марку и номерной знак автомобиля. Так что мертвое тело лучше будет найти нам — категорически не согласился я.

— Да, ты, наверное, прав. Только не совсем понимаю, что в этом случае будет делать Афанасий. Ладно, Демьян, но я почти уверен: Виталий ему нужен на свободе. Если полиция его закроет, что тогда? Или это уже не имеет для него никакого значения? — не скрывая тревожных ноток в голосе, медленно и обстоятельно размышлял Сергей.

— Вероятно, что он, таким образом, хочет подставить нас — предположил я.

— Нет, это исключено. Слишком расплывчато, возможно много вариантов. Он не будет этим заниматься — отверг мой довод Сергей.

Наши размышления заняли минут пять, но самое большее десять. Никто из нас не подумал засечь время, или даже вспомнить о нём. Но каково было наше удивление, когда со стороны моста появился автомобиль полиции. Двигался он медленно, не было и капельки сомнения, что сотрудника ищут нужный им адрес. И совсем не удивило, когда патрульная машина застыла прямо напротив нас и возле забора, за которым располагался злополучный брошенный дом.

— На месте — громко передал кому-то по рации один из сотрудников.

— А вот это уже очень интересно — произнес я.

— Странно, но кто-то уже успел побывать здесь — неуверенно проговорил Сергей, правда мне в этот миг показалось, что Сергей сам не верит в то, что только что произнес.
 
Полицейские быстро и ловко скрылись за забором. Нам оставалось ждать дальнейшего развития событий. И случилось так, что именно оно преподнесло нам неожиданный сюрприз.

Полицейские не появлялись довольно долго. В какой-то момент я увидел силуэт одного из них через проемы окон второго этажа. Затем появился рядом с ним его коллега. Через несколько секунд исчезли оба, чтобы спустя еще пару минут появиться с другой стороны забора, имея при этом явно разочарованное, раздраженное выражение на лицах. Тот, что был выше ростом, поднес к уху мобильный телефон, а тот, что был ниже и явно моложе направился в нашу сторону.

— Ну, что будем говорить — тихо произнес Сергей.

— Что было, то и расскажу — обреченно произнес Демьян.

— Можно вас — произнес полицейский, остановившись возле водительского места.
Сергей быстро приоткрыл дверь.

— Да, конечно — ответил он, покидая автомобиль.

Полицейский представился, а затем случилось то, чего мы и не ожидали.

— Скажите вы давно здесь находитесь? Не видели здесь чего-то необычного или как сказать — произнес полицейский.

— Нет, мы ожидали нашего друга — Сергей рукой указал на Демьяна — А после обсуждали дальнейшие планы. Что-то случилось? — продолжил Сергей.

— Дело в том, что мы получили сразу два звонка. Звонившие, утверждали, что в этом доме произошло убийство и там находится труп женщины.

— Серьезное дело — произнес я, покинув автомобиль, чтобы покурить.

— Было бы серьезное, если мы кого или что обнаружили. Там никого нет. Следов злодеяния нам тоже обнаружить не удалось — посвятил нас в происходящие события полицейский.

— Странно — недоумевая, отреагировал Сергей.

— Розыгрыш — произнес я.

— Сейчас, конечно, установят: кто звонил, откуда. Но вы точно здесь ничего не видели? Ведь вполне возможно, что труп успели всё же утащить — произнеся эти слова, полицейский подозрительно посмотрел на нас и на наш автомобиль.

— Понимаю, если хотите я открою багажник моего авто — правильно понял взгляд полицейского Сергей.

Тот не стал протестовать, и через несколько секунд убедился, что никакого трупа в нашем багажнике нет, нет его и в салоне. И все же он записал наши данные, номер и марку автомобиля. После этого представитель власти оставил нас, вернувшись в свой автомобиль, где его ожидал коллега.

— Нет тела — нет дела — пошутил Демьян, но расходясь со словами собственного утверждения, смотрел на нас удивленными глазами, полагая, что мы должны ему хоть что-то объяснить.

Только мы сами сейчас ничего понять не могли.

— Афанасий или Виталик? — прозвучал вопрос Сергея.

— Виталий мог оказаться в брошенном доме, не показываясь нам на глаза? — спросил я у Демьяна.

— Точно не знаю, но думаю, что да. С противоположной стороны всяко есть возможность — ответил Демьян.

— Думаю, настало время навестить Виталия — произнес Сергей и, не дождавшись от нас одобрения или протестов, вышел из автомобиля.

Мы последовали за ним, а спустя несколько минут оказались возле двери, ведущей в хорошо знакомые Демьяну апартаменты, и еще совершенно неизвестные нам. Сергей уже четыре раз нажимал на кнопку звонка. Держал палец долго, но реакции на громкую трель не было никакой.

— Пьяный он сильно был, когда я от него ушёл — произнес Демьян.
Не добившись результата от звонка, Сергей решил воспользоваться сильным стуком. Первое прикосновение к двери оказалось и последним, поскольку дверь гостеприимно отворилась перед нами.

— Он точно закрывал — с нескрываемой тревогой в голосе, проговорил Демьян.
Мы лишь посмотрели на него. Демьян двинулся внутрь первым. Мы осторожно за ним.

— Нет его, нигде в хате нет — произнес Демьян, вернувшись к нам, стоящим посередине небольшого коридора, из которого хорошо была видна кухня и большая комната, за которой находилась маленькая, а по правую руку имелась дверь, ведущая в совмещенный санузел.

2.

События несколько опередили запланированную встречу с Анной и Виктором. Да и сама Анна сумела нас по-своему удивить, рассказав историю, которая могла бы стать отдельным повествованием, если не была бы связана со всем происходящим незримыми нитями. История показалась длинной. Не всегда хорошо определимой во времени, потому, что сама Аня не могла ощутить себя однозначно, а иногда и малообъяснимым образом боялась не только происходящего с ней, но и саму себя, своих мыслей, снов, воспоминаний.

Мне пришлось написать отдельную часть, чтобы сохранить её в полном объеме на будущее. В формате этого дела я использовал некоторые зарисовки. Постарался добавить в текст некоторого разнообразия, где-то художественно подкрасить, где-то что-то сократить, или напротив расширить. Хотя, если честно, то особо многого делать не пришлось, поскольку рассказ и без того был очень самодостаточен.

… Анна и Виктор слушали нас внимательно. Почти не задавали вопросов. Хотя от нас не могло скрыться, что этих самых вопросов у них не стало меньше, а напротив лишь добавилось. Просто наши друзья еще не могли их хоть как-то упорядочить или обосновать в своем сознании. Слишком уж невероятным оставалось для них странное дело, в которое они были втянуты без объяснений, без каких-то поводов. Просто так, по чей-то чужой, недоброй воле.

— Проще будет, если мы будем следовать вашим указаниям — произнесла Анна.

— Наверное, но всё же вы должны ориентироваться в происходящем. Мы не можем быть с вами постоянно. А что предложит Афанасий пока неизвестно — Сергей отреагировал на слова Анны.

— Может он и вовсе оставит нас наконец-то в покое. Вы ведь сами сказали, что он перешел к какому-то новому для него уровню. Может же быть, что мы ему на этом этапе станем просто не нужны — высказал своё мнение Виктор.

— Знаете, это был бы самый идеальный вариант, и у нас бы с плеч свалился огромный груз. Но вот верится в это с большим трудом, а если честно, то не верится совсем. Вряд ли сущность подобная Афанасию размышляет категориями обоснованного разума. Скорее нет, у него в лучшем случае всё на уровне зрительных ассоциаций. Мне даже трудно представить с какой стороны можно подойти к анализу его мышления. Ясно, что есть цель, а вот остальное полный мрак. Непроглядный мрак — не согласился с Виктором Сергей, мне же оставалось лишь скромно молчать, да составлять эмоциональный портрет Анны и Виктора.

— Не понимаю. Всё равно не могу принять всё это всерьёз — произнес Виктор.

— Тебе уже пора на работу — обратилась к Виктору Анна.

— Да — просто ответил он.

 Через пять минут Виктор покинул квартиру Сергея. Анна пообещала ему позвонить в одиннадцатом часу вечера и напомнила, что он должен взять с собой из продуктов, и где всё это он должен найти.

Теперь Анна могла говорить спокойно, потому, что в присутствии мужа она так и не смогла решиться озвучить историю, которая имела личный характер, и многого из её повествования муж слышать не должен. Мы согласились с просьбой Анны, хотя из-за этого и вышла временная заминка.

Но, впрочем, пора начать...

Анне было десять лет. Её соседу мальчику по имени Илья столько же. Их родители любили вспоминать о том, что общались и дружили они с того времени, которого не могли вспомнить. Поэтому приходилось слова старших принимать, так как есть. Иногда злиться. Когда воспоминания обретали, очевидно, ироничную направленность, которая очень нравилась родителям, и в силу возраста была крайне неприятна, что Анне, что и Илье. Еще необходимо заметить, что с каждым годом их взаимоотношения становились всё более прохладными, и совсем недалек был тот день, когда их общение неминуемо свелось бы к нулю, а может и к полному неприятию друг друга. Ведь сколько раз подобное происходило. Нет, конечно, не с ними — с другими, но также с мальчиком и девочкой близкими по возрасту, чьи родители были дружны, как говорится семьями, и чьи родители не забывали рассуждать о том, что просто неизбежен тот волшебный день, когда мальчик и девочка посмотрят друг на друга уже иными глазами. После того останется сыграть свадьбу, дождаться желанных внуков. Но вот разговоры об этом чаще заканчиваются теорией и совсем нечасто становятся практикой. Хотя можно было бы здесь привести два реальных примера, которые закончились счастливым браком между девочкой и мальчиком. Ставших сначала девушкой и юношей, а затем превратившихся в женщину и мужчину. Впрочем, всем известно, что исключение с каждым разом лишь стремится, подтвердить правило.
А что же Анна и Илья? На момент возможного, еще не трагического воспоминания, они больше ругались. Каждый пытался показать свой характер, ничем не уступить, а напротив показать себя в самом наилучшем, превосходном ракурсе. Да и их общение уже не всегда было добровольным. Если бы они могли, то не виделись вовсе, но видеться хотели родители. Квартиры были рядом, но не они составляли основную проблему. Рядом ведь двор, там друзья, там подружки. Совсем недалеко школа, в ней одноклассники, в ней одноклассницы. К тому же вышло так, что учились они в параллельных классах. Анна в классе под литерой “а”, Илья в классе под литерой “б”. Поэтому здесь всё было терпимо, было нормально. Совсем иное лето.… Вместе с ним мичуринские участки, которые располагались, так же, как и квартиры на расстоянии пары шагов. Вот там-то им было предписано находить общий язык, помимо их воли. Хотя всё же не стоит сильно драматизировать. Были моменты, когда они прекрасно ладили, находили общие интересы. И лучше сказать: что всё было по-разному, всё зависело от настроения, еще чего. Но, кажется, что на этом стоит остановиться, чтобы вернуться к Анне и Илье чуть позже, но не по времени, а по задуманному здесь сценарию. Да и вернуться предстоит еще не один раз. А пока о времени несколько более позднем, когда школьные годы подходили к завершению, и о том времени, в котором Ильи уже не было. Не было давно, не было совсем, и он лишь иногда, самым странным образом появлялся в воображении Анны, которая в то время переживала самое волшебное чувство из всех, что возможны вообще. То чувство, которое не повторится уже никогда. И даже не стоит стараться, ведь речь идет о первой любви. Так что можно лишь позавидовать любой истории из чужой жизни, вспоминая свою. Обязательно, хоть мысленно стараясь попробовать ощутить это блаженство еще раз.

 Уже чувствуется негодование. Мол, как, о чём? Когда столько несчастных сценариев, когда хватает и трагичных исходов? Стоит согласиться, но не стоит следовать и разделять. Ибо то, что дается всего один раз нельзя оценить и нельзя противопоставить, просто сказав обратное, привести преобладающее множество положительных результатов, в число которых без всякого сомнения входят и те, что принято называть несчастной любовью, но которые не закончились трагедией, а от того через многие прожитые годы, стали лишь ярче, лишь сильнее.

Его звали Сергей. Он учился в том самом классе, в который первоклассником пришёл Илья, и который Илье не дано было закончить, а суждено было так и остаться навеки пятиклассником. Сергея же ждала куда более благосклонная судьба, по крайней мере, в то время точно. К тому же он был хорош собой, но привлекал к себе внимание не только этим, а еще тем, что в любой компании моментально становился её центром. Много шутил словами, еще лучше мог изобразить любого и любую ситуацию, с помощью жестов и врожденной театральной пластики, и мимики.

 В такого парня нельзя было не влюбиться. Поэтому поклонниц у Сергея было хоть отбавляй, но в то памятное лето, между девятым и десятым классом, он выбрал Анну. Причем сделал это сам, неожиданно для неё. Она же не предпринимала никаких попыток с ним сблизиться, от того, что слишком велика была конкуренция и от того, что не считала себя первой красавицей в школе. Просто отмечала его, просто смотрела в его сторону. Да и в общую компанию они не входили, лишь иногда пересекались, и в такие моменты Анна совершенно терялась. Становилась стеснительной, растерянной. Что было ей совсем несвойственно в обыденных ситуациях.

Аня с подругой Кристиной сидели на самой обычной лавочке неподалеку от школы и еще ближе к дому, в котором и проживала Аня. Трое парней, в числе которых был, и Сергей появились в их обозрении уже минут десять назад. Находились они на расстоянии метров тридцати, возле турника и двух дворовых качелей. Громко смеялись, периодически пихали друг друга, и время от времени поглядывали в сторону Ани и Кристины.

— Пойдем — произнесла Кристина, видя, что один из парней уже несколько раз бесцеремонно указал в их сторону рукой.

— Чего их бояться — наигранно произнесла Аня, а тот самый парень, которого звали Данила, в этот же момент смело двинулся к ним.

— Да, ну, их — пробурчала Кристина.

— Как подойдет, так и отойдет — уверенно отреагировала Аня.

Данила же оказался возле них. Остановился, и было видно, что в последний момент он как-то растерял свою первоначальную браваду.
 
— Говори если что хотел — смело произнесла Аня Даниле, а сама наблюдала за тем, как Сергей и еще один незнакомый им парень всё же пошли вслед за Данилой.

— Пригласить вас хотели. Можно прогуляться, можно и к Сереге домой. У него родители на дачу уехали — предложил Данила.

— А кто из вас Серега? — спросила Аня, хотя прекрасно знала, о ком говорил Данила.

— Серега — это я — представился подошедший Сергей — Мы, впрочем, знакомы, виделись у Ольги Смирновой — очень уверенно, не испытывая и тени сомнения продолжил он.

— Правда, а я и не помню — вновь исполнила импровизацию Аня.

— Бывает — ответил Сергей и широко улыбнулся, а следующим движением уселся на лавочку рядом с Анной.

Двое его друзей продолжали стоять. Данила был высок ростом, широк в плечах. Но его портило некрасивое, лошадиное лицо. На котором к тому же нашли себе пристанище красные, неприятные прыщи. Второй парень больше походил на Сергея. Модно, хорошо одет, среднего роста, спортивного телосложения. Но по нему сразу было видно, что качествами весельчака и балагура обладает он вряд ли, поэтому он старался оставаться в тени Данилы, и с каждым разом в сторону отводил свои глаза.

— Знакомьтесь, это мой старый друг Вадим, рядом Данила. У нас вообще хорошая и самая порядочная из всех порядочных компания — бодро проговорил Сергей.

— Меня зовут Анна, со мной Кристина — официальным тоном, стараясь сохранять дистанцию — представила себя и подругу Аня.

— Ты мне давно нравишься — неожиданно произнес Сергей, не сводя своих серых выразительных глаз с лица Ани.

Аня мгновенно смутилась. Чего-чего, а такого поворота она никак не ожидала. Кристина же всё время молчала, смотрела вниз.

— Вот как — пролепетала Аня, но на большее не решилась и ждала продолжения от Сергея.

— Я тогда у Ольги хотел с тобой потанцевать, но ты от чего-то быстро ушла.
Сергей чувствовал себя превосходно. Говорил легко, так как будто они уже очень давно были близкими друзьями.

— Нужно было раньше. Я ушла в девять часов — произнесла Аня, прекрасно помня все обстоятельства того вечера, который проходил совсем недавно, а если точно, то неделю назад.

— Ну, я же стеснялся. Пока подготовился, решился, осмотрелся, а тебя уже и нет — еще более весело говорил Сергей, и в этот момент было трудно понять: шутит ли он, или говорит серьёзно.

— Ты стеснялся? — переспросила Аня, почувствовав, что и к ней начало возвращаться самообладание.

После своего вопроса она улыбнулась, а Сергей, еще не ответив ей, произнес реплику в сторону: — Говорил же, посмотри, какая она красивая.

Аня вновь смутилась. Подобный прием показался ей крайне нетактичным, но от чего-то приятным.

— Конечно я, разве я не могу стесняться. Ничего себе, даже не думал, что у меня такая репутация — продолжал веселиться Сергей.

— Удивлена, что ты о себе ничего не знаешь. Хотя врешь, тебе не привыкать — засмеялась Аня.

— Нет, я понятия не имею о каком вранье ты говоришь — исполнял свою роль Сергей.

— О самом обычном, к которому ты привык — смущенно улыбнулся Аня.

— Клянусь, что тебе я еще ни разу не соврал и никогда себе этого не позволю — в этот момент Сергей вскочил с лавочки, бросил на асфальт серый полиэтиленовый пакет и тут же встал на него коленями, прямо напротив Ани, протянул ей руку, и она громко рассмеялась, не зная, что ей делать с его протянутой рукой, и с ним самим.

— Смешно, настоящий клоун — сквозь смех звучал голос Ани.

Улыбалась и Кристина. Вадим уже давно сидел рядом с ней, благо лавочка была старомодно длинная. Лишь Данила оставался на ногах, но кажется он от того не испытывал особого негодования, потому, что ржал над выходкой друга громче всех.

— Ну, что пойдем ко мне в гости? — спросил Сергей.

— Сегодня в гости не пойдем, а вот погулять можно — совершенно раскованно, не испытывая напряжения ответила Аня.

— Хорошо, как хотите, так и будет. У меня ведь серьезные намерения и нет желания сильно торопиться — согласился Сергей и тут же взял Аню за руку, чтобы помочь ей подняться с лавочки.

Данила в тот вечер остался лишним, но вновь, как казалось, не особо огорчился.
А дальше всё было хорошо. Сергей и Аня проводили много времени вместе. Встречались почти каждый день. Побывали в единственном кинотеатре и не один раз (в то время в городе функционировал всего один кинозал), неоднократно сидели в кафе, бывали на вечеринках, гуляли в центральном парке. Постоянно, оставаясь наедине, целовались, обнимались. Но дальше этого дело не шло, от того, что Аня была против. Аня была не готова, и это сводило с ума Сергея, делало его раздражительным, обидчивым. Всё попытки Ани объяснить ему свою позицию оставались пустым звуком, хотя Сергей терпеливо её выслушивал. Но никогда не соглашался. Еще хорошо, что он не ставил ультиматумов. Но стало очевидным, что вопрос нужно решать.

 Способа было два.

Один — это согласиться с Сережей. Второй — это испортить их отношения, а этого делать Аня не хотела, поскольку была уверена, что любит Сергея. Далеко не один раз в её воображении появлялись чудесные картинки, связанные с их неминуемым общим счастьем. Дополнялось к этому многое другое, но всё такое же позитивное, до основания романтическое, то, что улучшало настроение, несмотря на любые обстоятельства, которые имели отношения ко всему не очень значительному, в виде школы, родителей и даже подруг. А значит нужно переступить важную черту, принять к действию первый вариант, который в любом случае виделся неизбежным.
В один из чудесных майских вечеров Аня объявила о своем решение Сергею.

— У тебя родители на дачу в субботу поедут? — спросила Аня, как только они встретились.

— Да, только не совсем понимаю — насторожено ответил Сергей.

— Ну, ты же сам хотел — несколько туманно произнесла Аня.

— Чего хотел? — не понял Сергей и действительно смотрел на Аню с некоторым удивлением.

— Чтобы мы были вместе.

Аня произнесла эти слова куда более томным голосом, после смутившись, отвела глаза. Теперь до Сергея дошло, что хотела ему сказать Аня.
Если бы кто со стороны видел эту короткую и скромную сценку, то смог бы по достоинству оценить, насколько просветлело лицо Сергея. Был ли в этот момент еще более счастливый парень? Всё его существо ликовало, торжествовало, и лишь одно могло в какой-то степени огорчить: до субботы еще целых четыре дня.
Словами же Сергей Ане не ответил. Он тут же прижал её к себе и начал жадно целовать в губы.

— Подожди, что делаешь — отпихивалась Аня, видя боковым зрением своего одноклассника Виктора, который был в компании своего друга Стаса и ни сводил с неё и Сергея своих глаз.

Он ведь и до этого смотрел на нее, не умея скрыть явного интереса. Смотрели и другие, и не только пацаны, а больше девчонки. Но те самым примитивным образом завидовали ей, а нравился им Сергей. Виктору же была нужна она. Только он уступал Сергею во всем, да и Аня к нему ничего не чувствовала. Просто отмечала про себя, просто осознавала, что подобное в любом случае приятно. От того иногда кокетничала напоказ, громко смеялась, ловя на себе взгляды несчастного Виктора. Вот в такие моменты, конечно иногда, но ей становилось его жалко и еще очень хотелось, чтобы он и далее не утратил к ней своего интереса.
 
3.

Он и не собирался того делать. Напротив, его интерес к тому времени превратился во что-то куда большее, что не давало ему спокойно воспринимать не только окружающую его обстановку, но и то, что вчерашним днем составляло его жизнь. Вполне ведь счастливую. Кто бы сказал, что это не так. Таких найти в любом случае было невозможно. Да и сейчас, разве для окружающих что-то изменилось? Нет, он не давал им такого повода. Ему казалось, что у него получалось. Только вот мать, но и она могла лишь догадываться, от того переживать и нервничать. Еще лучший друг Стас. Ладно, ему Виктор всё рассказал сам. Не удержался и уже не один раз пожалел об этом. Хотя Стас сдержал своё слово и никому не поведал о том, что творится в душе Виктора.

А может им всем, и не было до этого дела? Нет, не стоит быть настолько наивным. Да и она всё время рядом. В школе, на расстоянии трех соседних домов вне школы. Куда здесь можно деться. Сразу разговоры и тогда всё будет выглядеть смешно, а значит, он потеряет хоть и призрачный, но всё же шанс.
Сейчас же он похож на ту странную собаку, которую никогда не видел. Но уже неоднократно слышал. Несколько вечеров подряд. В одно и то же время. Вечером, когда темнеет, когда на улице становится пусто. Вот тогда эта собака начинает протяжно выть. Делает это долго, допуская лишь небольшие перерывы.
Если позавчера его раздражал это пение. Если вчера, он вновь хотел выйти во двор, пройти к металлическим гаражам и прогнать эту проклятую собаку, которая была за гаражами, и может не одна, но все они трусливые, и он даже хорошо мог представить, как они выглядят. Только этим знойным майским вечером всё изменилось, и Виктор ощущал что-то похожее на родственные чувства к этой незнакомой псине. Ему в точь-точь также хотелось выть. Обхватив голову руками, что он сейчас и делал. Сидя на своей кровати, не включив освещение, не замечая ничего привычного. Того, что еще несколько дней назад составляло всю его жизнь, хоть трансформировалось, хоть и блекло от того, что её не было рядом, но всё же виделось своим. А сейчас всё умерло. Была собака. Был её вой. Был он, и он не мог завыть от того, что мать мыла посуду. И даже когда она ляжет спать, то он все равно не сможет завыть. Он разбудит мать. Да и не поможет. Только какими глазами Аня смотрела на этого мажора из параллельного класса. Как блестели её глаза. Какой радостью светилось её красивое лицо. Разве можно это передать словами. Нет, нужно чувствовать. Нужно любить её. Не представляя ничего, ведь нет её. Не видя ничего и не зная ни о чём, поскольку Аня сейчас с другим. Она не позвонит, он ей не ответит. А значит, и дальше будет выть неизвестная собака. Он ей будет беззвучно подпевать. Продолжая представлять, что на месте этого парня мог бы быть он. Он бы держал её руку. Он бы хотел её поцеловать, а она бы жеманно его отстраняла, при этом улыбалась и смеялась счастливым голосом, ни с чем и ни с кем несравнимым голосом. Который один, который может быть лишь в единственном числе, — и принадлежит он ей Анне.

Виктор влюбился в одноклассницу внезапно, в один момент. Вчера по окончанию занятий он спрашивал у неё об изменениях в расписание. Аня подсказала ему, что вместо геометрии первым уроком будет физкультура. Виктор кивнул ей, забыл поблагодарить, и вместе с другом Стасом пошел в свою сторону. Это было вчера. Затем наступило сегодня, и первым уроком была физкультура, но и на ней ничего не случилось. Но после обеда, пока не начался урок физики, и пока они ожидали звонка, громко разговаривая. Еще до того, как появилась в аудитории Валентина Сергеевна, он увидел Аню другими глазами. В профиль, чуть сбоку и краешком. Как бы со стороны, как бы совсем незнакомую девчонку. Вот тогда всё и произошло, а после стало обидно, что он не запомнил, в какой день недели это случилось, какое было число на календаре.

Но так или иначе, а с того дня всё изменилось. Поначалу не так заметно, но уже через неделю он стал стесняться самого себя, потому что не мог заставить свои глаза, чтобы они перестали смотреть в её сторону. И чем больше он пытался убедить неизвестное новое существо, забравшееся к нему внутрь, что не нужно, что это увидят со стороны, тем сильнее оно настаивало на своём, тем дольше не отводило глаз с лица Анны. Запоминало её голос, её жесты, её походку, её улыбку, то как она делала премилую гримасу, когда выражала недовольство, и то как блестели её синие глаза, когда она была готова рассмеяться, — всё то, что стало самым важным, всё то, что было совершенно недоступным. И как казалось, создано для кого-то другого.

Прошел месяц. Только после истечения этого времени Виктор начал думать, что ему необходимо действовать. Нужно попробовать сказать ей о своих чувствах. К тому же к действию постоянно подталкивал Стас, иронизируя над его робостью, с которой никак не мог справиться Виктор.

— Я бы на твоем месте так долго ждать не стал — говорил Стас.

— Я ничего и не жду — бурчал в ответ Виктор.

— Ну, да, чуда не случится. Если ты будешь лишь ходить вокруг да около — смеялся Стас.

— А если она скажет: нет. Если еще хуже: она рассмеется — на полном серьёзе представляя, как это может выглядеть в реальности, говорил Виктор.

— Что такого, ну скажет. Значит всё, и это лучше, чем бесплодная надежда — сурово и безжалостно говорил Стас.

— Наверное, ты прав — неохотно соглашался с ним Виктор.

Но всё продолжало оставаться на своих местах. Анна старалась делать вид, что не замечает Виктора. Он старался не смотреть в её сторону. Только мало что из этого выходило. Затем пришёл тот страшный день, в котором Анна была не одна. От того положение стало совершенно безнадежным. Только прелесть ощущения, которое называется надеждой в том, что она может найти себе пространство там, где как кажется, его быть не может, а если и здесь совсем всё плохо, то она нисколечко не смутившись, превратится из первозданного состояния в другое. Назовет себя мечтой, но при этом сохранит столь необходимый базис счастливого ожидания. Просто удлинит его во времени. Видимо этим в данной ситуации отличается надежда на успех, от мечты об этом самом успехе.

Слова словами.

 А, впрочем, что же Аня. Для неё та неделя стала самой худшей в жизни. По крайней мере, так тогда она себя ощущала. Увидев своими глазами, что Сережа ей лжет. И все его слова если и являлись правдой, то теперь быть ею перестали. Может и не были никогда, а ей самой хотелось, чтобы это было так.
Он страстно целовался с девчонкой из своего же класса по имени Нина. Он бесцеремонно лапал её грудь, ноги в тех местах, что значительно выше коленок. Вновь еще более жадно целовал, что-то интимное шептал ей на ушко. Земля должна была провалиться под ногами Ани. Каким-нибудь иным должен был стать воздух, исчезнуть солнце.

 Естественно, что этого не случилось. Куда хуже, что она даже не смогла набраться смелости, и подойти к ним, сказать ему что-то. Чтобы посмотреть ему в лицо. Каким оно будет в этот момент. Увидит ли она в нем присутствие своих сомнений. Или это будет он прежний так уверенно обманывающий её, что она думала о чём угодно, окромя самого простого, того что бывает повсеместно, что причиняет сильную боль. Но никогда не соприкасается с тем, что и в эту минуту непрошено постучалось к Анне, хотя сейчас ни для чего не должно быть места. Ведь Сережа продолжал наслаждаться Ниной, и он не думал, не представлял, что его любимая Аня может находиться всего в нескольких шагах.

 Ведь мелькало временами что-то странное. Трудно объяснимое, и от того ненормальное. Нет, это не имело отношения к словам, не вызывало это какого-то сомнения в правильности её выбора. Было это чем-то далеким, еще раз не связанным с ними, живущим лишь в её сознании. Если бы не жесты, движения и странные паузы, которые иногда, почти незаметно проскальзывали в поведении Сергея. Как шлейф чужого мгновения, которое на крохотную толику меняло обстановку, и в эти секунды Сергей говорил не своим голосом. Менялось мимика на его лице, но быстро исчезало наваждение, а Аня еще какое-то незначительное время оставалась в том ушедшем мгновении. Пока Сережа ни возвращал её обратно своим нормальным привычным голосом, и тут же пропадали сомнения, превращались в туманный конденсат. И не было в жестах и голосе Сережи ничего принадлежащего тому мальчику, которого давно нет, который остался в том непередаваемо жутком колодце на границе между темнотой и полной теменью, что даже не смерть, что куда больше, чем смерть. От того, что смерть недвижима и страшна. От того, что она вечность, зависящая от живущей в сознании памяти. А то, что было там иное. Оно могло двигаться, оно могло не быть памятью, но точно было вечностью — сумраком между реальным страхом и тем, что уже ни описать, ни прикоснуться, ни сбежать. С тем, что хочет одного, всегда быть частью тебя.

Только вот приведённые выше слова имеют больше отношения к куда более взрослому осознанию, к тому, что будет намного позже, когда Аня мысленно вернувшись назад, будет рассказывать страшную, невымышленную историю Виктору. Да тому самому, что в те далекие дни сходил с ума от чувства неразделенной любви. Не находил себе места.

Но необходимо вернуться назад.

4.

Освобождая какую-то часть сознания. Стараясь смыть туманную изморозь сомнений. Хотя бы сейчас, хотя бы на сегодняшний вечер, и, кажется, что это получилось. В какой-то момент очистилась дорога, и никто не мешает совершить Виктору левый поворот, и почти всё время встречают зеленые огни светофоров — ускоряя дорогу к дому.

Во дворе тоже удача, ибо никто не посягнул на привычное место стоянки и даже есть пространство рядом.

Виктор быстро покинул автомобиль. Анна последовала за ним, но не так спешно. Виктор закурил сигарету. Анна посмотрела на него, затем обернулась и сразу застыла на месте. Холодные капли касались её легкой куртки, а на расстоянии пяти метров стоял неприятный человек в сером пальто. Тот самый, что крутится здесь часто, и тот самый, что всё время кого-то сильно напоминал, но Анна не могла вспомнить, не могла связать всё воедино. Только вот сейчас дело было не в нём, а в том, кто стоял рядом с ним.

Это был мальчишка десяти лет. Который с непередаваемой мольбой смотрел в глаза Анны, возвращая её на много лет назад. В далекую отсюда, но так до конца и не забытую зиму, когда они были одного возраста, когда они вместе вышли на улицу, когда еще только начинало темнеть, когда они вместе нарушили табу. Пробравшись на эту притихшую стройплощадку, и когда она Аня ушла, вспомнив, что обещала сходить в магазин и вынести мусорное ведро.

Анна впала в мистическое оцепенение. Она не могла сдвинуться с места. Мальчишка продолжал смотреть на неё, а она не могла отвести свой взгляд от его чистых, по-детски наивных и при этом чудовищно грустных глаз, наполненных не просто ощущением меланхолии, а чем-то куда более страшным, тем, что кричало через толщу ушедших лет: “ Я там, я по-прежнему там! Неужели ты не видишь! Почему ты не вернулась за мной! Почему ты не нашла меня! Я ждал тебя, я по-прежнему жду тебя!”

— Аня ты едешь? — раздался со стороны голос Виктора.

— Иди Витя, я сейчас — плохо слыша собственный голос, ответила Анна.

— С тобой всё хорошо? — спросил Виктор, но, не дождавшись ответа, пошёл к подъезду.

Анне же хотелось отряхнуться. Хотелось скорее прогнать от себя неожиданное наваждение, которое не могло быть явью. И сейчас Анна отлично понимала, что это плод её воображения. Болезненного, ненормального, но существующего прямо перед ней, в этом дворе, возле автомобилей, возле ничего не замечающих старушек, под сводом пасмурного неба.

А странный человек взял Илью за руку. Его глаза всё это время были опущены вниз. Он как бы не хотел участвовать в этой необычной сцене, но Анна и Илья прекрасно знали, что всё это возможно только благодаря его присутствию. Витало это в пространстве тех нескольких метров, это наполняло собою воздух, делало его непомерно тяжелым. Таким, что можно было бы встать и пойти прямо по нему, также как по земле. И Анна сделала шаг навстречу Илье. Остановилась на секунду, снова сделала шаг. Между ними осталось метра три,— и в этот момент человек в сером пальто, держа Илью за руку, двинулся прочь от Анны. Он ни разу не посмотрел на неё, даже не поднял головы. Зато дважды обернулся Илья, и его глаза говорили о том же самом. Они умоляли вспомнить о том, что ушло отсюда давно, кануло в самую глубокую безвозвратную бездну, накрылось плотной крышкой настолько, что ничего не могло проникнуть под неё, ничего не могло сдвинуть громоздкую толщу лет.
Но всё лишь временно. И вот сейчас крышка колодца сдвинулась, образовалась щель, и её уже было достаточно, чтобы Анна впала в полную прострацию. Вспомнив с полной отчетливостью то, что многократно мелькало в её памяти, в её снах. Только не могло подобраться так близко. Не могло, но напоминало, не отпускало. А сейчас обрело пропитанный могильным холодом статус, который сливался с опущенными в землю глазами странного гражданина, смешался одним целым с умоляющим о помощи взглядом Ильи.

Анна пошла за ними следом, но остановилась через пять метров, услышав громкий голос подсознания: остановись, что ты делаешь, — это бред, самый настоящий бред.

…Его звали Илья. Они учились в одном классе. Жили в одном подъезде…
Анна вернулась назад. Постояла еще какое-то время. Только затем поднялась на небольшое крыльцо из трех железобетонных ступенек. И неизвестно откуда и почему в голове возник образ матери Ильи. Ей ведь было примерно столько же, как сейчас самой Анне.

Сначала выглядела она счастливой, веселой и говорящей о чем-то совершенно незначительном. Её голос звучал с оттенком открытой теплоты, но через несколько мгновений начал стремительно меняться. Следом за голосом потянулся и весь облик. Смотреть становилось страшно, но память не спрашивала.
 И вот Аня старается ускользнуть, исчезнуть. Только теперь уже её мама крепко держит Аню за руку, и до сих пор непонятным остается: зачем ей было это нужно, чтобы Аня смотрела на незнакомое тело, уже бывшего друга, которое самым неестественным образом сжалось в страшном, обитым красной материей гробу.
Еще табуретки. Обыкновенные с белыми ножками. Но такие чудовищные, своим участием, своей принадлежностью. Ни секунды не хотела Аня находиться в этой комнате. Всё о чём мечтала — это скорее сбежать. Оказаться на улице, вдохнуть в легкие свежего воздуха. Но от чего? Но почему не могла выдержать? Потому что в гробу лежал другой мальчишка, которого Аня никогда не знала и не старалась себе объяснить: почему ощущения её обманывают. Просто принимала это как есть, потому что её внутренний мир — детский мир, говорил ей правду.

А Ильи не было. Он остался в том месте, где последний раз вдохнул воздух, где последний раз его выдохнул. Может оттуда он переместился, но его точно не было в этом маленьком неестественном гробу. Только этого от чего-то не видела его мама, его папа, его бабушка. Вторя им, не видели и все остальные.

Они смотрели, плакали, молчали. Они что-то ненужное говорили маме Ильи. Лицо которой в один лишь день состарилось на двадцать лет. Серая маска впиталась в кожу, проникла внутрь. Стала всем, — сегодня, завтра, послезавтра — далее и навсегда. Вместе с появившимися в течение нескольких часов глубокими морщинами, вместе с навсегда потухшим огоньком в глазах.

Такой была мама Ильи. Невозможно было смотреть на его бабушку, которая буквальным образом вросла в поверхность пола. Затем на глазах Ани, оказалась по пояс в могиле. Но не в воображаемой, а в той, что уже вырыта, в той, которая уже ожидала. Но не её, а её внука, никуда сейчас не спешившего, не имеющего возможности думать об ожидающей его могиле.

А над ней летал холодный зимний ветер. Таскал за собой колючие снежинки. Торопил и без того короткий февральский день, который в свою очередь старался быстрее оставить своё место еще более холодной, но куда более страшной февральской ночи, в которой останется засыпанная мерзлыми комками земли могила. Переместится она в плоскость кошмарного воображения самых близких людей, но не в воображение Ани. Потому что она бежит. Она прячется от этого, пусть мысленно, не имея возможности покинуть эту жуткую комнату с гробом посередине, с табуретками, ставшими частью то ли гроба, то ли времени, то ли страха.

Аня смотрит вниз. Не может смотреть на уровне своего роста. Там вновь будет гроб, в нем чужой мальчик. Совсем не тот с кем они совсем недавно пошли на стройплощадку, совершенно не думая о том, что может прятать за своей спиной обычный завтрашний день. Насколько сильно может обмануть привычная обыденность. Еще вчера богатая звонким смехом, наивными мыслями, и аксиомой о том, что в десять лет жизнь обязана видеться бесконечной.

— Может, все же не пойдем? — спросил Илья.

Был он невысокого роста, самую малость ниже Ани. Довольно щуплого телосложения. С русыми коротко стрижеными волосами. Чуть различимыми бровями и ресницами, за которыми можно было увидеть серые глаза.

— Ты же сам меня уговорил — произнесла Аня, совсем не понимая, что может означать фраза, неожиданно произнесенная другом.

— Ну, да — промычал Илья.

— Если боишься, то давай не пойдем — предложила Аня.

— Ничего я не боюсь — резко ответил Илья, его щеки покраснели, но Аня не заметила этого, поскольку на улице уже было по-зимнему темно.

— Можно и в другой раз, а то сегодня слишком что-то темно.

Таким способом Аня дразнила Илью. Она любила посмеяться над тем, как начинал нервничать и психовать её друг и сосед, как он надувал щеки и краснел, стараясь доказать ей, что он способен на всё, что никогда и нигде ничего не боится.
Они пошли, покинули двор, основательно заваленный снегом. Белый цвет, которого сейчас сменился серым. Способствовал этому вечер, уже похоронивший под собою короткий зимний день. Возле крайнего подъезда, изменив привычное расписание, усердно работал старик — дворник, живущий на первом этаже, того подъезда в котором проживали Аня и Ильей. Они синхронно поздоровались со стариком. Соседний двор, окаймленный четырьмя пятиэтажками ни чём, не отличался от их родного двора. Всё то же самое. Детская площадка с песочницами и грибками, качели, турники, металлические конструкции, по которым так здорово лазить, стремясь на самую высоту. Две карусели. Одна больше, другая меньше, но сейчас все утонуло в снегу. Торчали лишь фрагменты зеленого, желтого, красного цвета.

А спустя несколько минут сумрак быстро обманул пространство, и ему на смену в один момент пришла настоящая вечерняя темень, уже ничем не отличающаяся от ночи. Сразу стал заметным прямоугольный желтый свет от многочисленных окон. Внизу и вверху, близко и далеко, только заметно украсилась еще более притихшая окрестность. А за небольшим подъемом уже был виден высокий забор из грубых неокрашенных досок. Местами покосившийся, имеющий массу щелей, чтобы тот, кто имеет желание проникнуть внутрь, не испытывал в этом никаких препятствий. Только вот преобладающему большинству граждан делать за этим забором было нечего. Они туда и не ходили, а Аня и Илья, осмотревшись по сторонам, начали пролазить в одно из отверстий, спокойно отодвинув кем-то заботливо отодранную снизу широкую доску.
Стройка представляла из себя совсем иной мир. Виной тому, несмотря на свои недостатки, был всё тот же забор, но это лишь с одной стороны, а с другой, и куда более важным фактором являлось отсутствие электрического освещения. Которое на самом деле было и даже частенько работало, сокращая расстояние между миром за забором и миром, которым во вторую смену гремела стройка. Только в последний месяц от чего-то всё изменилось. Может, сменился план, может, случилось еще что, но стройка замолчала. Расстояние увеличилось. Еще глубже разделив миры, теперь не только светом, но еще и звуком. И сейчас, осторожно ступая, затем остановившись в нужном месте, можно было услышать, как храпит в вагончике сторож. Или он же, кряхтя себе под нос какую-нибудь тарабарщину, ставит на грязную электроплитку, такой же видавший виды чайник. Чиркает спичкой. Ползет дым от вонючей сигареты через малость приоткрытую дверь.

Аня и Илья по-хозяйски оказались внутри.

Без ложного преувеличения данное обстоятельство может показаться странным. Я не о дырах в заборе и не о спящем стороже. Я о мальчике и девочке, которые вместе и совершенно намерено, посещают уснувшую, темную стройплощадку. Куда понятнее и в сотню раз естественнее, выглядели бы двое мальчишек. Лучше трое, а совсем уж идеально четверо. Они, конечно, не сумели бы долго сливаться с полной тишиной. В какой-то момент выдали бы своё присутствие. Поднялся бы на ноги сторож, прогнал их. Всё было бы так, как и должно быть, как было и со мной, и не один раз. Но здесь были мальчик и девочка, были здесь не любопытства ради, а имея причину, им лишь известную.

Настало время внимательно посмотреть в сторону вагончика, а спустя несколько секунд быстро скрыться с глаз сторожа, хотя окна вагончика были в этот момент темны, и что происходило на посту оставалось неизвестным. Впрочем, этот вопрос совершенно не интересовал ни Аню, ни Илью. Они привычно, быстро, пользуясь натоптанной в снегу тропинкой оказались возле громады, почти полностью достроенного девятиэтажного дома, который и олицетворял собою всю мрачность, нависая огромной черной массой, не имеющей в себе ни единого огонька. Лишь пустые, многочисленные глазницы. Через них несильный, но чувствительный ветерок.
Аня и Илья для порядка еще раз посмотрели в направлении единственного в этом периметре, кроме них человека, и быстро очутились внутри здания, на первом этаже, смешавшись с еще большей темнотой, но тут же, и уже ничего не боясь, в руках Ани заработал карманный фонарик.

5.

Анна сидела в кресле с кружкой горячего чая в руках. Виктор без умолку рассказывал какие-то обстоятельства своих рабочих взаимоотношений. Вставлял шутливые метафоры, даже старался изображать интонацию своего непосредственного руководителя. Затем, не сделав хоть какой-то ощутимой паузы, перешёл на тему родственников. Сменился тон, через минуту Виктор говорил уже серьезно, а Анна по-прежнему его не слушала. Складывались в предложения знакомые слова. Звучали диалоги, появлялись образы, но они так и не могли принять законченной формы, потому, что Анна продолжала думать о другом, о том, что было далеко отсюда, что сейчас не давало вникнуть в рассказ мужа, да и во всё остальное тоже.
Зачем они вообще туда пошли? С какой неотложной целью они отправились туда, именно в тот день?

Память упрямо не хотела приоткрыть завесу, как бы Анна ни старалась добиться от неё именно этого, та лишь упорно и в очередной раз вставала в позу, говоря неприятным, но отчетливо различимым голосом внутреннего подсознания: — Зачем тебе это? Зачем ты ставишь вопрос, ответ на который не даст тебе ровным счётом ничего, от того, что он не важен.

Но Анне хотелось, во что бы ни стало восстановить, восполнить пробел. Ей казалось, что скрытое, утаённое толщей времени намеренно уводит её в сторону. Всё время смещается дальше, точно перескакивает несколько лет. И вот она в компании веселых одноклассников и одноклассниц, с неистовой радостью, со щемящим детским восторгом, играет в самые банальные снежки. Мокрый снег налипает на одежду, сплющивается от силы броска. А следом за ним летит еще один. Но не отстает и она, запуская в бесконечную пропасть времени свои снежные снаряды. Кто-то громко смеется, кто-то еще громче кричит. Что-то самое простое прорезает полную темноту территории, отделенную невысоким забором, примкнувшую к широкому крыльцу их родной школы. Тускло в одном из углов светит фонарь. Его свет почти не касается их, зато помогает полная луна, приносящая ни с чем, не сравнимую чистоту юности…

… Только всё это обман. Нужно назад. Необходимо отмотать как минимум пару лет, чтобы вновь попасть во власть карманного фонарика. Пятно, от которого шарит по еще неоштукатуренным стенам. И от чего-то, кажется, что оно само не знает, чего ищет. И уж точно не помнит, о чём они говорят сейчас, о чём они говорили тогда.
Вопрос так и остался без ответа, и Анна очнулась от тягостных размышлений. Осмотрелась вокруг себя, и нужно было бы ей получить позитивный заряд, приняв в себя привычную суету, которая звуками доносилась из детской, которая гудела электрическим чайником из кухни. Так же как вчера, как позавчера, как многие дни. Но от чего возникло ощущение, что кто-то намеренно поставил барьер. Сделал это впервые, но при этом этот кто-то нагло и настойчиво утверждает: сегодня у нас почин, дальше интереснее, дальше еще больше. Теперь всё иначе. Прошлое вернулось, оно хочет управлять настоящим. Не стоит этого бояться. Лучше довериться. Ведь этот кто-то уже никогда не оставит задуманного. Он теперь будет управлять всей этой безобидной суетой, в которой громко и звонко звучат голоса детей — прорезают уши Анны, становятся невыносимыми, и в тоже время еще куда более родными. Настолько близкими, что хочется остановить этот вечер, чтобы он прямо сейчас сбросил с себя чужое, инородное присутствие, пришедшее из самой мрачной, самой необъяснимой бездны. Глубина, которой остается для Анны непостижимой, но вот от чего-то уже сейчас чувствуется её колоссальная противоестественность, тому слову — что есть жизнь, что есть смех, что еще хранит тепло сегодняшнего вечера.

Только Анна уже коснулась бездны. Подошла к ней, и сейчас не справляясь с собственным страхом, пытается заглянуть туда, куда дороги нет. Туда откуда нужно бежать. Бежать настолько быстро, насколько позволят ноги. Сшибать все препятствия на своем пути. Не думать и не знать, а просто спастись от того, что долго готовилось, основательно всё взвешивало, чтобы заявить о себе Анне, а свет фонарика по-прежнему ползал по стене…

… Спускался на пол, поднимался вновь. Ровно до того момента, пока Аня его ни остановила.

— Знаешь, Аня есть одна история. Давно хотел её тебе рассказать, но нужен был подходящий момент. Сейчас вроде в самый раз — произнес Илья.

— Страшная история? — спросила Аня, и они оба замерли возле оконного проема, который еще не знал присутствия деревянной рамы.

И рама, и стекло появятся позже. Кажется, через два года, когда будет сдан в эксплуатацию большой восьми подъездный дом, высотой в девять этажей. Он примет большое количество счастливых новоселов, которые никогда не смогут даже представить, что здесь случилось, что посещало это место, и не один раз.

— Она страшная и странная. Я не рассказывал, боялся, что мне никто не поверит. Потому что это правда, а не те истории про чёрный, чёрный гроб и чёрную, чёрную комнату — произнес Илья.

Сейчас Анна отчетливо могла вспомнить глаза Ильи, несмотря на то, что было темно. Только тогда не было этого мерзкого озноба во всем теле. Он появился сейчас, найдя Анну через много лет, и смеясь над ней, произнес только одно единственное, прозвучавшее из уст Ильи, нарушив всякую временную поступательность. Потому что на самом деле Илья того не говорил: — Ничего нельзя сделать, если коснулся этого, если хоть один раз увидел это, когда…

В этом месте шепот оборвался. Возникла застывшая пауза, а уже за ней появился колодец, тот, что был многократно страшнее могилы. Ведь он сжирал живое, а могила лишь принимала в себя мертвое, уже остывшее.

6.

Анна никогда не видела колодец. Точнее она не видела самого главного — его внутренностей. Хотя неоднократно, боясь самой себя, представляла их, но делала это так, чтобы в них не было самого страшного — еще живого Ильи, того который обдирая в кровь свои замершие, посиневшие пальцы, пытается вылезти наружу, который кричит что есть сил, но никто его не слышит. Лишь тяжелое, спертое пространством слабое эхо отзывается, возвращается к Илье, и уже сильно изменился голос — он ослаб, он замерз, почти так же, как и выступившие на глазах слезы. Холодные, отчаянные почти такие же, как и всё пространство колодца — небольшое, от того еще более страшное.

Анна закрывала глаза. Мысленно мечтала заткнуть уши, когда находясь на собственной кухне, отчетливо слышала крик. За которым появлялось эхо, и мгновенно останавливалось само время, умещалось в одну единственную ночь, а после прямо на глазах менялся и сам колодец. Он становился глубже, еще глубже. Он затягивал в себя, и теперь у него не было дна, была открытая бездна, в которой могло исчезнуть всё, что было, что еще будет.

Два раза, украдкой, чтобы никто не видел, Аня подходила к колодцу. Стояла рядом, в одном шаге. Глядела на находившиеся в десяти метрах здание, на плотную и крепкую чугунную крышку, что надежно перекрывала отверстие, а мысли неизбежно возвращались к одному и тому же: зачем Илья остался здесь, почему он не пошел с ней.

Только и это не могло стать всем. Потому что за этими простыми вопросами, появлялся следующий, куда более страшный, от которого так и тянуло сырыми, холодными внутренностями колодца: через сколько минут, после того как ушла она, Илья оказался там? Через сколько?

— Не тяни, если решился, рассказывай — произнесла Аня.

— Это наша общая история. Я видел того, кто не человек, но может спокойно находиться среди людей.

— Где ты мог его видеть? — испуганно спросила Аня.

Фонарик еще раз пробежался по стенам. Вернулся под ноги ребят, а затем на какое-то время замер на одном месте.

— В том доме, помнишь, мы с тобой ходили на речку? Ты меня тогда неожиданно позвала сходить с тобой в кино, как бы за компанию, чтобы не идти одной — начал Илья.

— Того, что нарисовал ту странную карту, это он не человек — старалась сообразить Аня.

— Нет, другого, но они сильно похожи. Только тот, что рисовал, он обычный человек.
 
— Но там больше никого не было — не понимая произнесла Аня.

— Он был, на втором этаже — пояснил Илья.

… Аня мгновенно сообразила, о каком доме идет речь. Илья тогда предложил обследовать содержимое брошенного дома. Она была против этого, но Илья сумел убедить её самым простым способом, обвинив Аню в том, что она девчонка, от того и боится. Внутрь они пролезли с помощью двух широких досок, которые кто-то заботливо вставил в одно из окон первого этажа, образовав что-то вроде мостика. Внутри было темновато, но это по сравнению с улицей, а так, можно было всё хорошо рассмотреть. Старая уже непригодная к использованию мебель, разнообразный мусор, в одном из углов стопка газет.
 
— Вот готовая макулатура — засмеялась тогда Аня.
Илья согласился с ней.

— Хочешь, бери — произнес он.

Естественно, что никто из них не соблазнился газетами. Они проследовали дальше, и через минуту с огромным интересом разглядывали старый порванный аккордеон. Оставив его, они вышли в коридор. Здесь было еще темнее, так как проемы окон остались в стороне.

— Настоящее приключение — произнес Илья.

— Ничего такого — не согласилась Аня — Просто расселенный дом, скоро его снесут — добавила она.

— Смотри там лестница — произнес Илья.

— Ну её, я кое-что интереснее вижу — отреагировала Аня, стоя напротив проема, ведущего в одну из бывших квартир.

— Что там? — спросил Илья.

— Тихо — прошептала Аня, схватив друга за руку.

— Ты чего?

— Там кто-то есть — еще тише прошептала Аня.

Они одним движением прижались к стене и начали бесшумными шагами отдаляться от проема, где когда-то была входная дверь в квартиру. Всего через полминуты в их обозрении появился невысокий, сутулый мужчина. Они не видели его лица, лишь мельком профиль. Он быстрыми шагами двинулся в другую от них сторону.
Прошло несколько минут. Аня и Илья стояли не двигаясь.

— Пойдем, посмотрим, что он там делал — предложил Илья.

— Не хочу, он, наверное, туда поссать заходил — несколько грубо произнесла Аня.

— Ну, тогда жди меня — гордо заявил Илья и смело двинулся в обратном направлении.
— Подожди — вынуждена была согласиться Аня.

Почти сразу они увидели на стене нарисованную черным карандашом карту.
 
— Говорил же — гордо произнес Илья, стоя напротив странной схемы.

— Это он нарисовал — предположила Аня.

— Конечно, он оставил послание — согласился Илья.

— Но не нам же — сделала вывод Аня.

— Может и нам, помнишь, как в том фильме — произнес Илья и начал очень аккуратно отрывать кусок обоев, стараясь таким образом отделить карту от стены.

— Зачем она тебе? — спросила Аня.

— Еще не знаю — с несомненной интригой в голосе ответил Илья.

— Давай быстрее. Вдруг появится тот, кому это предназначено — сказала Аня.
Илья довольно быстро и уверенно справился с задуманным. Поместил кусок бумаги в карман своих брюк.

— Пойдем на второй этаж, вдруг там, что еще интересное — не мог успокоиться Илья.

— Пойдем — не стала сопротивляться Аня.

Но тогда обследовать второй этаж им не удалось. Преодолев половину лестницы, они услышали, что наверху кто-то ходит. Шаги были громкими, двигались в их сторону. Пришлось спуститься вниз, но и там появилось помеха. Пьяный мужской голос, за ним женский смех. Хлопнула дверь, раздался неприятный кашель. Громко заскрипели доски.

— Пойдем отсюда — очень серьезным голосом сказала Аня.

— Другой раз, может, проверим — неопределенно ответил Илья, и они, не теряя времени, оказались снаружи дома, использовав тот же путь, которым сюда попали…

… — Я сам его видел. Он не человек. Он хочет, чтобы его воспринимали за человека, но он не человек. Я не знаю, кто он — начал Илья, а Аня мгновенно почувствовала пробирающий снизу вверх озноб.

Слова, произнесенные другом, еще не успели произвести на неё сильное впечатление. Это сделало другое — интонация голоса, с которой говорил Илья. Никогда до этого Аня не слышала ничего подобного, даже не могла представить, что Илья может говорить таким голосом, который не оставлял и малейшего сомнения в правдивости того, о чём очень скоро пойдет речь.

— Но, он же не чудовище? — это всё, что пришло в голову Ани, а Илья не торопился с ответом, он как бы ждал продолжения от неё, которого не последовало, и спустя полминуты продолжил.

— Он похож, ну, он выглядит как человек. Трудно объяснить. Нужно увидеть, почувствовать. Знаешь, я тогда разучился дышать. Я просто смотрел и больше всего на свете боялся, что он увидит меня. Я ведь не просто затаился, а превратился в собственную тень. А он угрюмо ходил по комнатам, смотрел себе под ноги. И лишь иногда, как бы вскользь поднимал свои бесцветные глаза, чтобы что-то увидеть через пустые проемы бывших окон. Странно, но я в эти моменты тоже смотрел туда. Только там был сумрак, точнее дым. Густой, непроглядный, какой-то непривычный, совсем непохожий на тот дым, что мы знаем. Он был чужой. Я не могу объяснить.
Аня тогда не заметила, не сумела понять, что её зацепило помимо голоса и интонации друга. Спустя годы, а точнее, именно сейчас, она вспомнила, поставила всё на свои места. Илья говорил не своим голосом, и это было ровно половины беды. Другая половина была в том, что Илья говорил совершенно взрослыми словами, какими не говорят обычные дети, даже если они отличники, даже если они победители всех возможных районных и городских олимпиад.

Волна повторной гусиной кожи накрыла Анну. Сделала круг во времени и вернулась еще явственнее, чем в тот темный зимний вечер. Анне не хотелось делать выводов, от того, что она понимала, что первый же шаг откроет самое страшное. То во что даже спустя много лет не хочется верить, но мысль, что всё одно придется ступить на эту тропу сковывает, превращает и без того тяжелое дыхание в ледяную мглу, за которой каждая следующая мысль будет еще ужаснее чем предыдущая.

 — Я спустя месяц с матерью ездил к бабушке. Мать решила, что там ночевать останемся. А этот дом от бабушкиной квартиры совсем недалеко расположен.  Не знаю от чего, но пришла мне в голову мысль вернуться туда. Я ведь эту карту, как только ни изучал, чего только себе ни представлял. Подумал, а вдруг что еще будет. Ну, подсказка, дополнение.

— Тебе не страшно было? — спросила Аня, потому, что в этот момент представила, как она сама, в одиночку принимает такое странное решение и, несмотря на приближающийся вечер, отправляется к старому брошенному дому.

— Затем страшно стало. Я через дверь в дом вошел, с другой стороны. Думаю, гляну и быстренько назад. Но не торопясь прошел весь первый этаж. Запах такой странный, то ли старого, то ли совсем недавно брошенного, как бы впопыхах оставленного. И столько всего интересного. Представляешь, всего этого тогда не было. Я хожу, и понять ничего не могу. Книги по полу валяются, некоторые комнаты с полным набором мебели, старой, пыльной, но целой. Посуда, коврики, покрывало на кровати, еще дрова возле печки. Только через минут пять мне стало страшно. Но не может такого быть, никоим образом. Мурашки по коже начали пробегать. Вот в этот момент я и почувствовал его. Затем, спустя минуту услышал его голос. Но это не было голосом. Больше походило на шипение. Сдавленное, неестественное, переходящее в хрип. Я к стене прижался. Захлебываюсь стуком собственного сердца. А он совсем рядом ходит, что-то ищет и никуда не торопится. Так как будто это его дом, его владения. Я тогда ведь об этом и подумал: что я вторгся в чужой дом, и вот он — хозяин. Сам не пойму, откуда это взялось, но точно было, а еще через какие-то секунды до меня дошло: он не человек, он не такой, он не отсюда.

Сидя на кресле, смотря перед собой, и совершенно ни о чём не думая Анна вновь ощутила, что голос Ильи изменился еще раз. Образ мальчишки начал пропадать. Оставалось в очередной раз отмотать назад ушедшие годы, нужно было признаться самой себе, почему она тогда ушла. И не вынесенный мусор не имел к этому никакого отношения. Тогда что-то мелькнуло в соседней комнате, на этот раз абсолютно пустой без старой сломанной мебели, без разбросанного мусора. Что-то странное, и интонация голоса друга, и застывшая на полуслове секунда, и неприятное ощущение страха в один момент. Слишком скоро, слишком правдоподобно.

Анна сжалась в комок. Сделала она это внутренне, но если бы смогла, если бы позволило кресло, то образное тут же стало бы реальным. Она ведь и тогда знала об этом. От того и не могла стоять возле гроба, не могла смотреть на бесконечную пропасть чёрной и страшной могилы, не могла видеть лица тех, кто был рядом, и не от того, что в этом непередаваемо ужасном гробу лежал чужой мальчик, а от того, что этот чужой мальчик был уже там на стройке. Был рядом с ней.  Говорил чужим голосом, а тот, о ком он говорил, находился близко, буквально в двух метрах, в соседней комнате, которой еще лишь предстояло стать чей-то жилплощадью, принять в себя свет, голоса, смех, тепло, саму жизнь, краски — лишь предстояло, а тогда или может прямо сейчас, это было пустое огороженное стенами пространство.

 В нем находился тот, о ком говорил Илья, и ведь поэтому, и только благодаря этому Илья тогда не пошёл с ней прочь оттуда, после того, как она произнесла:
— Пойдем домой, что-то не по себе.

Кажется, было сильное эхо. Но не последовало ответа, и Аня, не повторив своего предложения произнесла:
— Ладно, мне нужно идти. Совсем забыла: мама просила в магазин еще сходить.
Аня оказалась в проеме, между улицей и зданием.

— Ну, ты идешь. Тогда ладно, давай, увидимся.

И все же она предложила еще раз. Пусть мельком, пусть на выходе. Еще хотела оглянуться, еще вспомнила, что не оставила Илье фонарик, но ноги быстро донесли до хорошо знакомого отверстия в заборе.

7.

Темнота накрыла собою всё вокруг. Плотная непроницаемая ткань в одно мгновение окутала здание, которое лишилось последнего источника света. Вновь двинулось что-то серое на черном. После послышался тихий неприятный свист, местами переходящий в булькающий хрип. Илья закрыл глаза, ожидая увидеть не человека или того, кто был на него похож, а настоящее чудовище…
… Анна перевернулась сбоку на бок, не прерывая сна. Заглянула за угол и отчетливо увидела его, в нелепом сером пальто, старомодных ботинках — подходящего к Илье. Тот еще сильнее прижался к стене, кажется, слился с ней одним целым и именно в этот момент перестал дышать. То же самое проделала Анна, и не важно, что между ними было необъяснимое расстояние, которое нельзя преодолеть, нельзя даже осмыслить, но при этом отчетливо было известно, что сейчас этого и не нужно, от того дыхание Анны исчезло в тот же момент. Одна на двоих пауза, но по разную реальность. Холодная стена много лет назад. Раскалённая подушка здесь и сейчас. Только бешенный страх душил их обоих.
Скорее он походил на тень, лишь отчасти впитывающую в себя контуры человека. Тот, которого Илья видел в заброшенном доме, всё же был куда ближе к подобию человека, а этот даже не ступал нормальным образом, и совсем не было звука. От того могло показаться, что этот монстр перемещается по воздуху, избегая соприкосновения с твердой поверхностью.

Очень медленно. Для того чтобы они смогли его как следует рассмотреть. Уловить всю глубину момента. Воспользоваться форой, которую он, играючи им предоставлял. Но Илья пока что стоял на прежнем месте, а Анна лишь сильнее прижалась к воображаемому просвету, через который она и имела возможность наблюдать происходящее. Быть его соучастником. Иметь возможность дышать одним и тем же воздухом. Ловить одни и те же шорохи, и оставить где-то в стороне девочку, которая в этот самый момент спешила к своему дому, пройдя лишь половину пути, истратив на это всего пять минут. Никак не более этого.

Цифры выстроились в схему, и теперь оставалось подвести черту. Если бы Анна мысленно попыталась сделать это, то выиграла еще минуту. Бесполезную и ненужную, но ту, которая всё же была бы перед тем, как она, не выдержав, побежала первой. И в эти мгновения ей уже не нужно было что-то говорить, от того, что Илья наконец-то её услышал, последовал её примеру, и когда-то ли человек, то ли тень двинулся к нему — он быстро бросился к чуть различимому проёму.

Анне же хотелось кричать. Кажется, что она и делала это. Только крик застревал между ней и Ильей, терялся в бесконечности временного пространства, а всё от того, что Илья бежал очень быстро, а тень моментально покинула недостроенное здание и теперь сливалась с еще большей черной завесой, которая была частью уснувшего, немого здания и всей уснувшей, потонувшей во мраке странного молчания, атмосферы, которая уже успела разделиться на до, и после.

А Илья больше не видел следующую за ним тень. Он не обворачивался, он старался как можно быстрее бежать. Он тяжело дышал и уж точно ни о чём не думал, и в какой-то момент совершенно ненамеренно, можно сказать, вынужденно, сбился с привычного маршрута. Всё это, включая двигающуюся за Ильей тень, отлично видела Анна. Она дышала еще более сдавлено, чем её друг. Она сжималась во много раз сильнее, от того, что дальше будет колодец, и теперь ей уже не нужно будет что-то домысливать, что-то фантазировать, поскольку она точно знает, кто будет находиться возле колодца, кто будет туда периодически заглядывать.
Всё это находилось на расстоянии нескольких секунд, и Анна как-то не заметила, как скрылся в темном отверстии её друг Илья. А следующий кадр подарил лишь само отверстие, к которому подходил человек-тень, который так же незаметно приобрел явственную плоть, облачился в уже хорошо знакомое пальто.
Только вот его лицо…

Даже сквозь темноту Анна видела, что лицо не похоже, оно другое. Совсем не такое, как у того человека, которого она могла наблюдать неоднократно, принимала за психически нездорового, может от части, но у него было другое лицо. Куда более простое, более человеческое, чем то, что смотрело на отверстие колодца, медленно приближаясь.

Это лицо было маской.

Упав на дно, Илья очень сильно ушиб левую ногу, вместе с ней плечо и на какой-то момент потерял сознание. Правда, быстро очнулся и потратил первую из последних минут на определение самого себя в пространстве. Он просто не мог сообразить, где он, куда он попал. Шоковое состояние, впрочем, продлилось не долго. Холодная вода, доходившая ему до пояса, очень быстро вернула Илью к осознанию страшной реальности, в которой не было лестницы, не было ступенек из арматуры, а лишь промерзшие стены полностью круглой формы. Уходящие высоко, выше них круглое отверстие, выше него незамеченные до этого холодные, чужие звезды. Только и это было не всё, потому, что через минуту звезды пропали, их накрыл мрачный силуэт того, кто и привел Илью в этот жуткий колодец.

Илья прижался к стене. Ледяная вода уже основательно пропитала его одежду, и даже собственное дыхание было едва различимым. Куда четче слышалось дыхание того, кто находился сверху, того, кто внимательно рассматривал Илью, совершенно бесцветными, пустыми глазами. Илья, ощущая сильную боль, закрыл глаза. Он не мог кричать, не мог даже заплакать. Поскольку боялся, что тот, кто по-прежнему находится рядом, каким-то неведомым образом спустится к нему вниз. Но монстр просто стоял, делал не более двух шагов, и останавливался вновь. Прошло минут пять, может больше, может и меньше, но в какой-то момент Илье показалось, что если этот уйдет, если его кто-нибудь спугнет, то тогда он обязательно спасется, выберется каким-нибудь способом, что-то придумает.
 
Анна же потеряла ориентацию в пределах собственного сна, и в какой-то миг сон остановился на месте. Никуда не двигаясь, он начал мертвой хваткой прижимать Анну, которой тут же стало не хватать воздуха, и лишь небольшого усилия не хватало, чтобы оборвалась незримая ниточка, чтобы после этого Анна навсегда осталась на той самой стройплощадке, возле колодца, в котором находился еще живой Илья, и возле которого, никуда не двигаясь по-прежнему стоял человек-тень, и только с ему объяснимым наслаждением смотрел на сжавшегося, уже окончательно замерзшего десятилетнего мальчика.

8.

Время было остановлено. Ночь еще не вступила в свои права, в соответствии с различными циферблатами. Для всех, кто занимался своими делами, продолжался обычный вечер. Некоторые совсем недавно вернулись домой, оставив позади первую смену по двенадцатичасовому графику. Кто трудился до пяти, наверное, или почти, успели доделать запланированные дела. Кто-то спешил в еще открытые продуктовые магазины. Многие не хотели покидать большую горку с ледяной полоской, по которой так весело и здорово скатываться в компании тебе подобных. Затем вскакивать на ноги, вновь оказываться сбитым с ног, теми, кто стартовал чуточку позже.
А Илья к тому времени практически полностью замерз. Тот, кто был наверху несколько раз отходил в сторону, но не далеко. Потому что Илья видел силуэт, то ли человека, то ли тень от самой тени. Ничто не нарушало полную тишину, царившую за забором. Окончательно и крепко уснул в своем вагончике, перебравший с вином сторож. Забыл он включить два имеющихся прожектора, и никто не захотел оказаться внутри онемевшей стройплощадки. Только тень, никуда не спеша, ожидая, когда мальчик окончательно ослабнет, находилась здесь. Просто ожидала, чтобы в назначенный момент мгновенно растворится, покинуть это место таким же образом, как и появилась здесь. Через карту с нанесенными обозначениями и символами, которая через час уже точно перестанет представлять опасность.

Ничего не длится вечно. Двинулся с места и сон. Анна перевернулась, и в этот момент тень покинула своё место, оставив отверстие колодца без присмотра, точно убедившись в том, что полностью окоченевший, обессиленный мальчик уже не сможет преодолеть два с половиной метра, которые отделяли его от спасения. Оставался лишь крик. Только сейчас громче кричала Анна, кричала в полную пустоту, а Илья мог лишь ей вторить, с трудом двигая замершими губами.

… Виталию, уже в который раз снился незнакомый мальчик, которого однажды привел с собой Афанасий. Никак тогда он не представил своего спутника, не обращал на того никакого внимания, пока тот спокойно сидел в сторонке, рисовал на листочке бумаги всю ту же, хорошо знакомую Виталию карту. Виталий, преодолевая видение, хотел спросить Афанасия: кто этот ребенок? Но почему-то из того ничего не выходило, а затем мальчик исчезал. Случалось, это как бы само по себе, и Виталию казалось, что Афанасий даже не замечал исчезновение мальчишки…

Анна проснулась, оставив своего друга уже во второй раз. Если в первый раз она понятия не имела, что происходит в те минуты, когда она, выкинув мусор, возвращалась домой, радуясь тому, что в магазин идти не придется, так как бабушка уже выполнила эту миссию. То во второй раз она уже всё знала. Вместе с этим всё чувствовала и сейчас прекрасно понимала, что её воображение зачем-то попыталось её обмануть. Связав в одно целое то, что таковым не являлось ни тогда, ни сейчас. Нет, колодец конечно был. Была и стройплощадка. Была на ней и она. Вместе с ней был и Илья, еще фонарик, уснувший сторож, вечер, зима — всё это было. Не было другого, того что больше всего хотело там оказаться, хотело вовлечь за собой Анну. Чтобы она еще сильнее почувствовала собственный страх, предала ему новую трактовку, придумала самый жуткий сценарий, а все от того, что Илья никогда ничего не рассказывал, чужим взрослым голосом, о заброшенном доме. Никогда он не видел того человека или его тень. Никогда, до того, пока не появился колодец.… Потому, что рассказывала о нем и видела его она Анна, и в тот страшный вечер, странная интонация исходила от неё, через неё.

Только колодец всё равно был и изломанное время никуда не делось. В нем был гроб, табуретки, мать Ильи, его бабушка, и жуткое продолжение, а в нем Илья, который пытается кричать, надрывая последние силы. Потому что Анна уже перестала это делать, потому что у него всё меньше надежды и от того громче становится тише. Илья еще не хочет в это поверить. Ему кажется, что поддастся скользкая стена, что у него хватит сил уцепиться за мелкие выбоины в бетоне, окоченевшими руками. Что еще возможно преодолеть эти несколько метров, не замечая в кровь стертых пальцев, не замечая того, насколько уже ослаб его голос, и еще не понимая, что никогда не дойдет он до тех, кто уже вышел его искать, и тех, кто потерял самое драгоценное время. Только потому, что Аня не решилась сказать, где она рассталась с другом. Испугалась того, что вход туда был запрещен. И именно поэтому старательно лгала, отправляя взрослых в соседний двор, где и находилась та самая горка, на которой было завсегда весело проводить время.

9.

— Серьезный парнишка — произнес Сергей — И всё же не совсем понятно. Я насчет образных ассоциаций между Сергеем и давно погибшим Ильей — добавил Сергей, не отрывая своего взгляда с Анны.
Анна заметно нервничала, выглядела возбужденной. Щеки горели красной краской. Приятный блеск излучали её красивые, выразительные глаза. Она всё время поправляла волосы, хотя они в этом особо и не нуждались.

— Мне иногда казалось, что Сергей бывает разным. Ну, как будто два человека в одном теле. Одного ты хорошо знаешь, а вот другого не знаешь совсем. Только я не могла понять, не могла сопоставить, что происходит — начала пояснять Анна, но я вмешался, перебив её.

— Может обычным образом. Скрытые черты характера, поведения, и те, что на поверхности. Я не хочу сказать, что одни маска, а другие реальная сущность. Просто он понимал, и нехорошее в себе старался контролировать.

— Сколько раз я об этом думала. Конечно, тем почти детским умом, но всё же. Если бы это было так, то ничего страшного. Но я воспринимала странно, и мне действительно казался Илья. Только повзрослевший, ну, как и мы, как положено. Я понимаю, что это звучит полным бредом — эмоционально, повысив тембр, произнесла Анна, но при этом постаралась улыбнуться.

— Именно тогда казалось, или может уже позже. После того, как вы уже вместе с Виктором побывали в брошенном доме, а после этого и на кладбище? — спросил Сергей.

— Вся эта история настолько растянулась. Не хочется так думать, но у меня иногда ощущение, что весь этот мрачный кошмар стал неотъемлемой частью моей жизни.
Анна произнесла эти слова тяжело. Мне хорошо было видно, что она действительно переживает и чувствует всё именно так, как говорит.

— Я понимаю, что это непросто, но всё же, иногда бывает, что память, её осмысление, переваривание, как бы меняют события. Одно заменяет другое, нет в этом чего-то сверхъестественного — дополнил свой вопрос Сергей.

— Я сильно запуталась. Но совсем недавно я вновь встретилась с Сергеем, а затем и с Ильей.
Этими словами Анна сумела нас удивить.

— Не откладывай на потом, рассказывай сейчас — нервно произнес Сергей, пододвинувшись к Анне ближе.

— Когда это было? — не удержался и я.

— Всего месяц назад — ответила Анна —  Я возвращалась с работы. Самым обычным образом направилась в магазин. Я всегда после работы захожу за продуктами — Анна пояснила то, что в пояснении не нуждалось, и сделала паузу, чтобы выпить глоток чая.

… Мы же терпеливо молчали. У меня из головы не выходил пропавший в неизвестном направлении Виталий. Следом за ним появлялся обгоревший труп Галины. Добавлялся к ним сильно пьяный Демьян, такой, каким мы его видели при нашей последней встрече, уже после того, как нам суждено было познакомиться со стариком. Ну, а в довершении невеселых фрагментов, во всей красе появлялось старое городское кладбище.

 Хорошо, что было утро. Теплое, осеннее и совершенно сухое. Ни единой капельки влаги на листьях берез, на памятниках и оградках, на земле и траве. А я пришел сюда один, повинуясь странному позыву, который настиг меня во сне, перед самым пробуждением. К такому выводу я пришел, когда поднялся с кровати, когда старательно чистил зубы и странным было то, что столь банальное занятие неотрывно сливалось в моей голове с образом уже хорошо мне известным, с тем, кто не появился тогда, когда я приходил к нему в гости, но сейчас молодой матрос звал меня к себе.

Хорошо, что он не звал меня за собой, но всё одно в моей голове плохо укладывался алгоритм подобного. В любом случае оставалось два варианта: либо пойти, либо нет. Я выбрал первый, но всё же сделал необходимое дополнение, позвонив Сергею и в шутливой форме поведав ему о своих намерениях.

— Я подъеду, останусь в машине возле входа — не спрашивая моего согласия, решил Сергей, а я его прекрасно понял: он будет рядом, но не пойдет со мной, мало ли в чём суть, да и утро, теплое, сухое, солнечное.

Я оказался возле заржавевших ворот довольно быстро. Только здесь я закурил сигарету. Выходной день несколько удивил меня, потому что на въезде было сразу три автомобиля, и пока я справлялся с сигаретой, внутрь кладбища проехало еще два автотранспортных средства. Я же не торопясь пошёл в сторону могилы матроса, которая находилась по левую руку, у самого края кладбища. К ней вела самая цивилизованная, если так можно сказать, дорога. Наиболее наезженная, близкая к тому, что обобщая, хочется назвать жизнью. Правда от суеты живого мира её отделяли гаражи, за ними брошенная ветка внутренней железной дороги, после вновь гаражи, и лишь за ними начинался мир, плотно забывший о своем соседе. Ведь даже с ближнего края, — гаражи, железная дорога, кусты. Да, еще островки стихийных помоек.

Здесь не было никого. Через минут пять я добрался до пункта назначения. Остановился напротив могилы, но ничего ровным счетом не происходило. С фотографии, не меняя выражения лица, на меня смотрел матрос. Легкий ветерок беспокоил листву высокой березы, что расположилась прямо за могилой матроса. Внутри оградки было уже хорошо знакомое запустение. Кажется, что еще выше стала крапива, расположившаяся по периметру оградки, а я мало чего понимая, оглядывался по сторонам, возвращался к могилке, и откровенно не знал, что мне необходимо делать. Постоять и уйти. Непредсказуемый обман, через сновидение или накрутка собственных мозгов, которая начала давать свои побочные эффекты. Прошла еще минута. Естественным выбором стала очередная сигарета, и в тот момент, когда я совершил первую затяжку, за моей спиной раздался кашель. Я повернулся на звук и увидел бродягу, который сидел между двух кустов на пластмассовом ящике и махал мне рукой, приветствуя меня.

Я подошел к нему и протянул руку. Бродяга сделал встречное движение. После чего он произнес: —  Присаживайся.

Следующим движением он пододвинул ко мне черный пластмассовый ящик, в точь такой же на каком сидел и он. Я не стал возражать и, расположившись поудобнее, протянул бродяге сигарету. Он кивком меня поблагодарил, но закуривать сразу не стал.

— Афанасий скоро покинет наши пределы — спокойным голосом произнес бродяга, а я в этот момент старался сравнивать лицо моего собеседника с тем лицом, которое было запечатлено на фотографии.

— Много их здесь? — спросил я.

— К сожалению, хватает — ответил бродяга и улыбнулся, теперь я был уверен, что разговариваю именно с тем, кто позвал меня сюда.

— Как такое вышло? — вновь спросил я, понимая, что чувствую себя не очень комфортно, ведь до этого я не имел возможности диалога с человеком, который уже давно не числится в живых.

— Просто. За этим стоит Рутберг. Он сумел собрать возле себя много разной мрази, затем перевел их из живых подонков, в куда более опасных.

— Я уже слышал эту фамилию — отреагировал я.

— Знаю — просто произнес бродяга.

— Когда он покинет кладбище? — я вернулся к Афанасию.

— Этого сказать не могу, но по всем признакам скоро — ответил мой собеседник.

— Что нужно сделать? — я поставил вопрос ребром.

— Чтобы его уничтожить? — как бы сам у себя спросил бродяга — Для этого нужно найти его захоронение, раскопать его. Затем взять останки, перезахоронить их в том месте, где он и был похоронен первоначально — закончил объяснение бродяга.

— Не совсем понимаю — произнес я.

— Чтобы задействовать своих питомцев Рутберг проводил определенный ритуал. Он перезахоранивал их. В каких местах, и по каким свойствам, я не знаю. Только думаю, что это сейчас не имеет особого значения. Куда важнее найти эти могилы. Они, что естественно, обозначены фамилиями и именами совсем других людей, и их практически невозможно увидеть в дневное время — после этих слов бродяга всё же закурил сигарету, предварительно жестом попросив у меня огня.

— Получается, что необходима карта? — спросил я, не видя иного варианта.

— Да, но можно и так попробовать — ответил бродяга.

— Вы сможете нам в этом помочь? — это было главное, и я хотел услышать положительный ответ.

— Не могу обещать, но, если появится возможность. Рутберг очень осторожен, он надежно контролирует кладбище.

Прямого согласия не последовало, но и это было совсем неплохо.

— Ну, я думал, что этот самый Рутберг давно, как вы говорите, покинул пределы кладбища — принес я.

Мой собеседник широко улыбнулся, затем с тревогой, взглядом оценил положение небесного светила.

— Они не могут существовать без привязки к кладбищу. Так же, как и другие. Оставляя пределы, они не зависят от могилы, им больше нет нужды возвращаться сюда. Но они всегда будут рядом, просто они тогда полностью смогут принять человеческий облик. Их нельзя будет отличить от живого человека, но покинуть привязку они не могут — пояснил мне бродяга.

— А каков этот предел в расстоянии?
 
— Точно не знаю. Скорее весь город, может больше. Только есть мертвые зоны, где они не должны находиться. Как правило, это места враждебные их сути, там, где есть сильная энергетика противоположная им.

— Совсем ничего не понимаю — произнес я, честно озвучив собственную беспомощность.

— Мне пора — произнес бродяга и в одно мгновение скрылся из моего обозрения, помогли ему в этом густые кусты и заросли плотного тальника.

— С тобой всё в порядке — Сергей сильно толкнул меня в плечо, и я тут же очнулся, только сейчас сообразив, что находился в состоянии гипноза или сна.

— Да, нормально — ответил я.

— Ты видел матроса?
 
— Да.

— Что он тебе сказал?

— Что нет времени, и о том, что Афанасий скоро перейдет на свободное положение.

— Насчет могилы, что он говорил?

— Найти, раскопать, закопать на положенное место, и дело в шляпе — попытался пошутить я.

— Значит две могилы, а у нас нет ни одной — удрученно произнес Сергей и уселся рядом со мной на тот ящик, на котором совсем недавно сидел бродяга или матрос, может еще кто, трудно в этом разобраться.

— У нас есть настоящие инициалы Афанасия, а значит, найти первичную могилу не составит труда — не согласился я.

— Ты прав. Нужно было сразу этим заняться, а так мы потеряли несколько дней. Знаешь, нам всё же нужно снова увидеть Демьяна.

— Думаешь, что Афанасий намеренно ввел того в заблуждение.

— Нельзя этого исключать…

10.

— В тот вечер было как-то по-особенному темно, хоть глаз выколи. Да еще от чего-то не работало много фонарей, точнее все, по той стороне улицы, где располагался магазин. Я заметила, что возле дверей стоит мужчина. Не знаю, как правильно выразиться, ну, в общем, спившийся, которые деньги у старух клянчат. Только я не имела желания его рассматривать, к тому же было темно, несмотря на свет из окон магазина. Купила, что планировала. Вышла наружу, пошла. Прошла метров пять, как услышала: — Аня, подожди.

Естественно, что я остановилась, но была сильно удивлена, видя, что ко мне подходит тот самый невзрачный алкоголик…

— Здравствуй Аня, сам удивлен, как мне удалось тебя узнать — произнес незнакомец хриплым голосом, а Анна старалась вспомнить: кто этот человек.
— Здравствуйте — так и не признав подошедшего мужчину, произнесла Анна.

— Не узнала, но я не удивлен. Слишком много лет прошло, да и я изменился далеко не в лучшую сторону — грустным голосом говорил незнакомец, и только сейчас Анну поразила неожиданная, запоздавшая догадка.

— Сергей? — неуверенно спросила Анна.

— Слава богу, всё же вспомнила. Я уж думал, что придется мне рассказать о себе, ну и напомнить — произнес Сергей улыбаясь.

В этот момент Анна старалась ни о чем не думать. Заставляла себя просто принять, всё как есть. Но совсем несложно догадаться, что ничего путного у неё из этого не выходило, а, напротив, в голову потоком врывались воспоминания, ассоциации, прочие плохие, безразличные и даже местами теплые образы.

— Ты сильно изменился. Я никогда бы тебя не узнала, если бы ты сам не подошел — честно произнесла Анна.

— Давай отойдем немного в сторону, а то мы мешаем — произнес Сергей, и в этот момент Анна удивилась сама себе: почему она сразу не признала его голос, ведь он почти не изменился.

Они отошли вправо, малость сместились к широким окнам магазина, от того стало больше света, и теперь Анна могла хорошо рассмотреть лицо Сергея, оценить насколько сильно изменился человек, который даже сейчас не был ей полностью безразличен. Всё же первая любовь живет по своим законам. Да и тогда, очень уж давно: она порвала с ним отношения. Много плакала, не один раз хотела пойти на попятную, но выдержала. Конечно, в этом ей помогал сам Сергей, выставляя свои успехи нарочито напоказ. Стараясь сделать ей больно. Только последний вывод был еще приемлемым, мягким. Куда страшнее было думать, что она ему просто безразлична. Теперь можно было спросить об этом, можно было вернуться во времени.

— Скажи, ты вспоминал меня? Думал обо мне? — спросила Анна, и своим вопросом застала Сергея врасплох, он явно не ожидал столь скорого откровения, а может и вовсе об этом не думал.

— Если бы не вспоминал, если бы не думал, то и не узнал бы тебя Аня — очень серьезным, акцентированным голосом ответил Сергей.

Выглядел он и вправду плохо. Изрядно поношенные, старые шмотки. Следы чрезмерного потребления алкоголя, глубокие не по годам морщины. Уставший, потрепанный, и от того очень глубокий взгляд. Ничто из внешнего не напоминало того Сережу, которого любила когда-то Анна, который нравился большому количеству совершенно разных девчонок.

— Я ведь думала, что ты подойдешь ко мне, что явишься ко мне домой неожиданно, может даже ночью, как тогда в июне месяце, когда вы провожали твоего старшего брата в армию — произнесла Анна и почувствовала, что зря, что не стоит, что это излишние тяжелые сантименты.

— Ты помнишь ту ночь. Мы с тобой перед этим поругались. Месяц не виделись, а затем я решился. Это самое яркое воспоминание в моей жизни, такое нельзя забыть. Я даже помню аромат твоего парфюма, что чувствовал я рядом с тобой, целуя тебя. Годы пролетели, всё в моей жизни переломалось, а почувствую этот запах, сразу одна мысль: Аня. И тут же так тяжело становится на душе, хоть волком вой. Но затем отпускает жгучая тоска, а на её место: это ведь было со мной, я имел возможность быть счастливым — слова Сергея звучали с особой искренностью, слушая его Анна почувствовала, что если он продолжит, если он ей предложит встретиться, чтобы вернуться назад, то она не сможет ему отказать.

— Почему тогда ты не захотел найти меня, просто ко мне подойти. Я бы побежала за тобой — честно озвучила свои ощущения Анна, ведь насколько долго она ждала.

— Мне сказали, что ты с этим Виктором. Да затем я и сам в этом убедился — грустно произнес Сергей.

— Я с ним сошлась позже, значительно позже — пояснила Анна.

— Тогда откуда, кто меня тогда убедил — сам у себя спрашивал Сергей.

— Ты ведь сам времени даром не терял — Анна вспомнила Сергея в обществе Нины, а затем Вики.

— Отомстить хотел, чтобы ты ревновала. Идиот я был, да и сейчас мало исправился — после этих слов Сергей развел в стороны руки и акцентировано осмотрел самого себя.
 
— Ну, мне, наверное, пора — крайне неуверенно произнесла Анна, от того, что начала реально боятся собственных мыслей.

— Да, конечно, тебе нужно идти. Только может, мы еще увидимся, я в последнее время часто здесь бываю — произнес Сергей и начал что-то искать в карманах.

— Странно, я здесь постоянно бываю, но тебя до сегодняшнего дня ни разу не видела — озвучила свои мысли Анна.

— Я совсем недавно переехал в этот район, до этого был далеко отсюда — пояснил Сергей.

— Ну, а с личной жизнью? — неожиданно спросила Анна, но больше для самой себя, чем для Сергея.

— Не вышло ничего. Был женат. Сын был — ответил Сергей, поставив этими словами Анну в тупик.

— Что женат был, понятно, а с сыном то что? — спросила Анна.

— Не знаю ничего о нём, от того и сказал: был — мрачно ответил Сергей и наконец-то извлек из кармана пачку с сигаретами.

— Ясно, но я всё же пойду.

Анна как будто спрашивала разрешения. Сергей не сводил с неё своих грустных глаз. Ровно падал свет от больших окон магазина, суетились в его внутренностях покупатели. Подъехало сразу два автомобиля, хлопнули дверцы, появились люди. Полная женщина, надменным взглядом посмотрела на Сергея. Её спутник увидел лишь Анну, а Сергей произнес: — Очень рад был тебя увидеть Аня.

— До свиданья Сережа — проговорила Анна, сделала два шага в сторону и уже после этого помахала Сергею рукой, он ответил ей тем же самым. Через пять-шесть метров Анна стала не различима, её поглотил вечерний сумрак. Сергей еще какое-то время оставался возле магазина, пока возле него ни появился невысокий человек, плохо различимый в темноте…

… Прошло ровно два дня.
 
Была остановка общественного транспорта, на ней Анна ожидала автобус, и не заметила, как возле неё оказалась старая знакомая по имени Елена, с которой раньше жили в соседних подъездах и учились в одном классе, но никогда особо не дружили.

— Привет Аня — произнесла старая знакомая, самую малость, испугав этим Анну.

— Привет — ответила Анна, глядя на Лену и стараясь очень быстренько оценить, насколько изменилась бывшая одноклассница, насколько она постарела, сколько лишнего веса прибавилось к её и до этого не самой худенькой фигуре.
Впрочем, Лена в эти короткие секунды занималась ровным счетом тем же самым.

— Как-то видела тебя недавно, но было далековато. Не буду же я кричать — начала Лена.

— Я тоже тебя видела вместе с Фоминым, вы возле аптеки стояли, разговаривали. С удовольствием бы подошла, но была с мужем в машине, остановились на светофоре — закончив фразу Анна сделала легкий жест рукой в сторону того самого светофора, а следом в направлении той самой аптеки.

— Ты так и живешь с Виктором? — спросила Лена.

— Ну, да, а что? — ответила Анна, хотя ей хотелось сказать совсем другое: “ а ты так и не смогла выйти замуж?”

— Просто, время ведь быстро летит, ну, мало ли что — невнятно произнесла Лена, и этим подтолкнула Анну к не озвученному вопросу, правда прозвучал он всё же значительно культурнее:
— Ну, а у тебя как дела в личной жизни?
Как и следовало ожидать, Лена мгновенно смутилась. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы обдумать ответ, а после того она постаралась, произнести спокойнее:
— Ничего хорошего, но и особо плохого тоже ничего нет. Живу в гражданском браке с всё тем же Фоминым. Дочка учится хорошо. Вот с работой у меня сейчас проблемы.

— Я не знала, что ты с ним живешь — произнесла Анна, хорошо зная, что Фомин имеет очень уж неоднозначную репутацию, поскольку как минимум дважды был женат, да и его пристрастие к спиртному также не было секретом.

— Нормально всё, я собственно не жалуюсь — с некоторой долей обиды прозвучал голос Лены, и Анна сразу постаралась уйти от этой темы:
— А что у тебя с работой? — спросила Анна.

— В магазине работала, уволилась. Думала, что другое подыскать, но вот как-то не получается — ответила Лена, и они к этой секунде забыли, что ждали автобусы с определенными номерами и маршрутами.
 
— Вряд ли я тебе, чем смогу помочь. У нас на работе очередное сокращение — ни капельки не солгав, ответила Анна и еще пыталась вспомнить, какое образование имеет её знакомая.

— Сейчас везде не сахар, конечно, в магазин какой всегда устроюсь — Лена говорила, как будто сама с собой, но при этом она смотрела на Анну.

— Действительно, чем дальше, тем страшнее — поддержала знакомую Анна.

— Сергеев недавно умер. Слышала, нет? — сообщила и тут же спросила Лена.

— Нет, а что случилось? — подобным образом построила свой ответ и Анна.

— Что, что, запился, да и умер от цирроза печени — нервно пояснила Лена, и Анна тут же подумала о том, что Фомин, по всей видимости, не особо далеко ушел от своего умершего друга.
 
— Ясно — протянула Анна.

— Если бы один он такой, а то уже третий — продолжила Лена, а Анна, глянув на подъехавший к остановке автобус, которого ждала, решила распрощаться с Леной, но та продолжила начатую тему:

— Сергея, наверное, помнишь?

— Какого? — изумленно спросила Анна.

— Новикова.

— Конечно, как я могу забыть — крайне неуверенно, предчувствуя что-то странное промычала Анна, а автобус, не дождавшись её, отъехал прочь от остановки — А что с ним? — закончила фразу Анна.

— Ты что ничего не знаешь? — не скрывая простодушного изумления, спросила Лена.

— Нет — честно ответила Анна, и тут же в её воображении возник неопрятный, чем-то даже жалкий образ Сергея Новикова.

— Правда? — зачем-то уточнила Лена.

— Правда —ответила Анна, теперь окончательно заинтригованная продолжением, которое уже сейчас виделось чем-то ненормальным.

Убили его и еще пытались тело сжечь, чтобы следы скрыть — чуть сбавив громкость голоса, произнесла Лена.

— Как убили?— спросила Анна, она ожидала чего угодно, но не этого, от того сказанное Леной являлось несомненным бредом, да и всего два дня назад, она разговаривала с Сергеем.

— Я и на похоронах была. Но ты же знаешь, Серега с моим Фоминым друзья детства были, ну, и затем прекрасно находили общий язык — пояснила Лена и теперь она с испугом смотрела на слишком уж изумленную Анну.
 
— Ничего не пойму, а с кем я разговаривала позавчера — произнесла Анна.
— Аня с тобой всё хорошо? — спросила Лена, явно не понимая, что происходит с её знакомой.

— Вроде нормально — ответила Анна.

— Ты не могла с ним разговаривать. Может кто-то другой выдал себя за него, хотя ты же не могла не заметить — произнесла Лена.

— Я пойду, мне что-то нехорошо — сказала Анна.

— Ты же ехать собиралась — уже совсем ничего не понимая, произнесла Лена, не отводя своих глаз от лица побледневшей Анны.

— Другой раз, сейчас не до этого. Передумала я — говорила Анна, двинувшись в сторону своего дома.

…Прошло еще два дня.
 
И вновь Анна подходила к хорошо знакомому магазину. Только на этот раз она не думала о банальном перечне необходимых покупок. Думала о Сергее, и боялась увидеть его возле дверей, больше, чем не увидеть. Несколько сложно, но именно это безотрывно заполняло голову Анны. Хотя она отлично понимала, что он не может, и не будет её караулить здесь. От того, что Лена не могла её обмануть. Зачем ей делать это. Можно было бы проверить информацию у кого-то из общих знакомых, и Анна уже хотела набрать номер Вадима Рыбакова, но передумала от того, что сам факт смерти Сергея пугал меньше, чем история, в которой он оказался живым, и в которой, как ни в чём не бывало, была она, была рядом с ним, и было это всего сорок восемь часов назад. Причем здесь несколько месяцев, и где все-таки его убили?

Зачем эта мысль появилась в голове?
 Расстояние же сокращалось. Анна совсем сбавила темп, еще через пару метров остановилась вовсе. Возле дверей, по обе стороны от них, и в зоне возможного обозрения — Сергея не было. Легкое чувство облегчения мгновенно заявило о себе. Пришлось, не двигаясь с места переждать, справиться с наплывом, а уже после принять магазин как просто магазин, без всякого присутствия возле него прошлого, которое затягивало слишком сладким туманным облаком. Хотело обмануть, выбить из колеи. Поставить под сомнение то, что давно и как казалось совершенно обоснованно, правильно занимало своё место.

Через минуту Анна ощутила, что наваждение схлынуло прочь. Магазин стал ближе, и причиной тому стали не только несколько шагов, что проделала Анна, но и вернувшееся на своё место настоящее, которому вместе с Анной удалось преодолеть незримый барьер, состоящий из далеко позади оставленных дней и переживаний…

… Но ненадолго.

Минут двадцать провела Анна внутри магазина, полностью сумела переключиться на товары и цены, а когда оказалась на улице, то перед ней предстал Сергей в компании незнакомого мужчины. Только вот он её не узнавал, и даже то, что Анна, остановившись в двух шагах, смотрела на Сергея, не производило на него никакого впечатления, да и выглядел Сергей совсем иначе.

Он был хорошо одет. Держался уверенно, расковано настолько, что данное обстоятельство сразу бросалось в глаза. Его жесты ничем не напоминали того Сергея, который все эти дни не выходил из воображения и мыслей Анны. Громкий голос не имел никаких отличий, за исключением интонации. Жесты и мимика на лице старательно обманывали Анну. Она, держа в руках пакет с покупками, продолжала стоять, не двигаясь, лишь сместилась на один шаг в сторону, чтобы не мешать входящим, выходящим из магазина людям. Затем отвлеклась на подъехавший к самому крыльцу автомобиль, а когда её взгляд возвратился назад, то Сергей не просто смотрел на неё, он уже пошёл ей навстречу.

Анна почувствовала, как сильно застучало сердце, как краска в один момент начала прибывать к лицу. Быстро накрыла собою неожиданная растерянность, и не было сомнения, что подходящий к ней Сережа совсем не тот человек. Кто угодно, но не тот с кем она разговаривала несколько дней назад, и не тот в кого она была влюблена и неоднократно строила планы на самое счастливое будущее.
 
— Мы с вами не могли встречаться, причем совсем недавно?

— Странно как-то — в ответ произнесла Анна.

— Не совсем понял, что странного — удивленно отреагировал тот, кого следовало бы назвать Сергеем, но от чего-то Анна даже мысленно не могла этого сделать.

— Несколько дней назад мы уже встречались, разве не помнишь — ответила Анна, и сама испугалась того, как легко она сумела смешать одного Сергея с другим.

— Встречались, вот и я об этом. Только мне кажется, что мы могли видеться у Савельевых — произнес Сергей, а Анна хорошо видела, что при этом он не испытывает никакого напряжения, напротив, его голос звучит легко, нет и тени наигранности, всё честно, как будто честно.

— Я не знаю никаких Савельевых — произнесла Анна и подумала, что не хочет того, чтобы их разговор на этом прекратился.

— А где тогда мы встречались несколько дней назад? — совершенно простодушно спросил человек сильно похожий на Сережу.

— Прямо здесь, на этом самом месте — серьезно произнесла Анна.

— Чудесно, и так романтично — произнес то ли Сережа, а то ли еще кто.

— Вы не верите? — спросила Анна.

— Очень хочу поверить, точнее уже верю. К тому же мне совсем недавно приснился сон, как раз на эту тему.  Я очарован вами, первый раз женщина настолько интересно поддерживает разговор.
 
— От чего же, женщины любят разговаривать, а значит, и поддерживать тему — просто отреагировала Анна.

— Я имел в виду, процесс знакомства.

— Так мы уже знакомы — пошутила Анна и сейчас она чувствовала себя легко, если бы у неё имелось время обдумать всё как следует, то она могла удивиться самой себе.

— Хорошо, ну всё же, давайте познакомимся еще раз, и начнем всё еще раз с чистого листа. Меня зовут Сергей, а если официально, то Новиков Сергей Александрович.
Слова застыли, окаменели. Требовалось время, чтобы попробовать принять двойное совпадение, которое не могло вместиться не в один из возможных вариантов. Такого быть не могло, если только… помутнение рассудка. Но зачем? С какой целью? Где хоть какое-то обоснование?

— Анна — просто представилась Анна.

— Давайте встретимся завтра, можно послезавтра. Только не отказывайте мне, а то обязательно случится что-нибудь страшное — улыбаясь, говорил Сергей — Ну, вот и вспомнил, я вас Аня видел на работе, в нашем общем коридоре, через три двери — продолжил Сергей.

— Не поняла, мы вместе работаем? Я никогда тебя там не видела — изумленно говорила Анна.

— Ничего странного, я ведь только неделю назад устроился к вам — еще шире улыбался Сергей, и Анне в этот момент показалось, что он совсем не похож на Сережу, так что-то общее, что-то в её голове, и не более того.

Сразу стало легче.

— Тогда и встретимся на работе — предложила Анна.

— В принципе, подходит — несколько необычно согласился Сергей.

— Ну, до встречи — Анна постаралась улыбнуться.

— До понедельника всего два дня, не так уж много.

Сергей сделал шаг ближе. Расстояние между ними стало неприличным.

— Я вообще-то замужем.

Анне пришлось отреагировать на откровенно смелый шаг Сергея.

—Ну, и я пока еще женат, ну, это так, чтобы сравнять положение — произнес Сергей, и его ладонь не спросив разрешения, нашла ладонь Анны.

— Я пойду — произнесла Анна, освободившись от прикосновения Сергея.
 
— Можно тебя проводить?
 
— Нет, как-нибудь в другой раз — отказала Анна.

— Жаль — не скрывая разочарования, произнес Сергей.

— А ты, в какой школе учился? — неожиданно спросила Анна.

— В сорок седьмой — спокойно ответил Сергей.

— И я тоже — произнесла Анна, но не стала продолжать, хотя хотелось уточнить: год, класс.

— Вот как, но пока давай повременим с деталями — довольно, с заметным возбуждением в голосе, сказал Сергей — Может всё же, провожу — добавил он.

— Нет, мало ли что — вновь отказала Анна и сразу после того двинулась в сторону, пройдя несколько метров, она остановилась, и сама, не зная зачем, помахала рукой Сергею, также, как и прошлый раз, когда возле магазина оставался другой Сережа, смущенно и ласково улыбнулась, смотря на Сергея, и вновь появившегося возле него товарища.

11.

По окончанию первой встречи с Демьяном, мы довезли его до дома, который находился в приметном месте и от того хорошо запомнился, просто отложился, сфотографировался. Двухэтажный, заметно завалившийся на один бок. Еще он был каким-то узким, как будто кто-то когда-то специально втискивал его промеж уже стоявших домов, которые были значительно шире, хотя высота у всех них была одинаковой, как на подбор.
 
Крыльцо в доме Демьяна находилось с фронта. Это было еще одним отличием. У соседей крылечки были сбоку, видимо сие обстоятельство и заузило средний дом, сделало своеобразным. Хотя возможно, что никто помимо нас никогда и не задумывался о подобной чепухе. Потому что ни к чему, и от того, что, ну, какая разница. Вот то, что исторический объект, и что слишком уж живописное место — это другое дело. Без всяких шуток, очень серьезно, хоть сегодня начинай снимать художественный фильм. Скажем, связанный с событиями первой русской революции. Почему бы нет? Можно раньше, можно позже. Но идеально в любом случае. Один храм “Богоявления” чего стоит, а дом Демьяна прямо напротив, практически под прямым углом. Высокие тополя, узенькие тротуары, к которым вплотную примыкают стены домов, и периодически, не всегда, окошки цоколей на одном уровне с ботинками прохожих. Старый кирпич, черные бревна выше, а на уровне ботинок свет от электрических лампочек. Силуэты людей, но не станешь же за ними подглядывать. Ты идешь, ты держишь голову к низу, а они мелькают. Стираются границы времени, поскольку не видишь самих людей. Остановился, и не заметил где ты. Какой век на дворе? Двадцатый в начале своего пути, еще незнающий водоворота собственных событий. Может девятнадцатый, спешащий уйти прочь, и от того уже ненадежный, уже потерявший свою патриархальную основательность. Поднимешь голову вверх, задержишь мысль — вернешься. И вот вроде двадцать первый перед тобой, какой-то чужой здесь. Враждебный всему, что видишь ты сейчас. Прогнать бы его, прогнать куда подальше. Пусть неспешно разговаривают в полной, лишенной механических коней, тишине две старухи. Пусть ничего не зная рассуждают о том, что важно сейчас осенью тысяча девятьсот четвертого года, когда где-то очень далеко отсюда собирает с живого свою дань непонятная многим война с японцем, куда отправился сосед Евдокии Устиновны, куда вот-вот поспешит внук Ульяны Васильевны.
Впрочем, необходимо вернуться.

Квартира Демьяна располагалась на первом этаже.  Окна справа от крыльца, но не на уровне ног. Потому что цоколя дом не имел, от того и не удержал, в какой-то неопределенный год, равновесия, подвел этим своих соседей. Крыльцо выглядело ненадежным, ничем от него не отличался и козырек, наверху которого к тому же обрела себе пристанище небольшая, но всё же заметная растительность. Внутренне убранство встретило нас темнотой. Затем, опоздав самую малость, появился ни с чём несравнимый привкус старого, в который легкими нотками вторгалось что-то еще более глубокое, что уже трудно назвать старым — скорее ветхим или застывшим, вернувшим себе ушедшее. Но нужно понимать, что это точно обман. Ведь ушедшее стало таковым сейчас, и никак не иначе, а тогда оно было зрелым. Еще вглубь, и дышало оно молодостью.

А ступеньки совсем небольшой лестницы запрограммировано заскрипели. Не уступили им половые доски, и не было ни капельки сомнения, что дверь в квартиру Демьяна поддержит общее настроение, издав похожий звук.

Так и случилось. Вот только дверь нам открыл не дед Демьян, а его жена. Женщина очень уж преклонных лет. С глубоким взглядом, в котором первенство определялось словом подозрение. Следом должно появиться недоверие, затем наступала очередь сомнения. И только после всего этого можно было заметить спрятавшееся за внешней угрюмостью любопытство. В общем, старушка была нам не рада.

— Здравствуйте, Демьяна Дмитриевича как нам можно увидеть? — спросил Сергей.

— К чему он тебе с надобился? — глухим голосом, который давно смирившись с количеством прожитых лет, имел в себе скрипучие нотки, спросила старушка.

— Дело у нас к нему — ответил Сергей.

— К нему лишь одно дело, быть может. Только с этим вы сынки не вовремя, он уже набрался с избытком — не меняя враждебной интонации, произнесла старушка.

— Нет, мы не по этой причине — вмешался в разговор я.
 
— Удивительно, но всё равно, пьяный он спит — проскрипела старушка.

— Кто там еще? С кем ты там разговариваешь? — раздался голос Демьяна.

— Люди к тебе какие-то незнакомые — ответила Демьяну старушка.

— Демьян Дмитриевич можно вас на минутку — не замедлил произнести Сергей.

— Сейчас — послышалось в ответ, а старушка отошла в сторону, пропуская нас внутрь квартиры.

Коридорчик был совсем небольшим. Одну из его стен полностью занимала вешалка, напротив неё находилось зеркало, под ним полочка, на ней квитанции, еще какие-то бумажки и старомодные очки в пластмассовой, светло коричневой оправе. От силы три шага от входной двери до двери межкомнатной, которая сейчас была отворена настежь, и перед нами представала во всей красе большая комната, что являлась залом. За ней можно было увидеть вход в еще одну комнату, а вправо вело небольшое углубление, ведущее на кухню.

Но мы не проследовали далее проема между коридорчиком и зальной комнатой.
Демьян предстал перед нами с довольно сильно опухшей физиономией. К этому добавлялись пары свежего перегара, смешанные с недавно выкуренной сигаретой, да и из меньшей комнаты тянуло табачным дымом, а это означало, что старушка говорила нам неправду, и Демьян в момент нашего появления не спал, хотя какое это могло иметь значение.
 
— Вот как, не ожидал — вместо приветствия произнес Демьян, затем поочерёдно протянул каждому из нас свою крупную ладонь для рукопожатия.

— Мы же говорили: что увидимся. Да и вы сами оставили нам номер вашей квартиры — улыбнулся Сергей, а по лицу Демьяна было видно, что он рад нас видеть и не собирается этого скрывать.

— Помню, только давайте пойдем на улицу, а то как-то — Демьян произнес свои слова чуточку тише и еще сделал движение глазами, которое должно было нам объяснить, что присутствие супруги вовсе необязательно.
Но старушка расслышала слова Демьяна.

— Куда ты опять собрался старый чёрт. Никак не угомонишься — говорила старушка громко, потому, что к этому времени уже успела удалиться на кухню или в район близкий к ней.

— Нужно мне. Ты мне не докладываешь, когда шастаешь где — Демьян тут же решил оказать сопротивление.

— Иди, иди, знаю я чего тебе нужно — проскрипела старушка, и я подумал: обычная практика.

На этом выяснение отношений между Демьяном и его женой закончилось. Спустя пару минут мы уже стояли возле старого кособокого крыльца.

— Старая ведьма совсем покоя не дает — вслух вернулся к истекшему эпизоду Демьян.

— Можно проехать куда-нибудь, например, на набережную, там и поговорить — предложил Сергей, но Демьян неожиданно не согласился, при этом сильно изменилась мимика на его лице, она приобрела не просто тревогу, а что-то куда более схожее с испугом.

— Нет, я от храма далеко не пойду. Береженного бог бережёт. Лучше давайте поговорим здесь, вон возле ограды, — и Демьян размашистым жестом указал на предполагаемое место, где находилась лавочка старого советского образца, обращенная так, чтобы находившиеся на ней люди смотрели на божью обитель, а не на дорогу и деревянные дома.

— Демьян Дмитриевич, что с вами, мы же будем все вместе — удивленно отреагировал Сергей.

— Боюсь я, вот что, пока я здесь возле храма он меня не тронет — произнес Демьян и тут же внимательно осмотрелся по сторонам.

— Афанасий появлялся здесь? — спросил Сергей.

— Два дня подряд. Он бродил между храмом и вон теми домами.

Демьян указал рукой в направлении многоэтажек, где проживали Анна, Виктор, Варвара, Алексей.

— Может всё же это был Виталий? — я вмешался в разговор своим вопросом.

— Нет, какой Виталя, его уже нет в живых. Здесь старика не обманешь — уверенно ответил Демьян.

— Он пытался приблизиться к вам? — спросил Сергей.

— Да, я уже думал: вот и пришёл мой конец. Но что-то не дало ему преодолеть незримую черту. Он смотрел на меня так, как будто хотел запомнить каждую морщинку на моем лице. Если бы он смог, то…

На этом месте Демьян осёкся и замолчал.

— Ну ладно, если вам так спокойнее, то давайте здесь. Хорошо, что вы понимаете насколько всё серьезно — произнес Сергей, и мы отправились на заждавшуюся нас лавочку.

— Демьян Дмитриевич вы должны нам рассказать всё, что знаете. Каждую мелочь, любую деталь. Сейчас вы понимаете, с чем имеете дело, и поверьте, только мы сможем помочь вам и не только — с выражением полной серьезности, что в голосе, что и на лице проговорил Сергей.

— Как не понять. Рассказать вот нельзя, поведать невозможно никому окромя вас — согласился Демьян.

— Вы помните тот момент, когда он назвал своё имя, фамилию? Вам не послышалось? — спросил Сергей, после того, как мы все трое закурили сигареты, подняв над своими головами туманное, ядовитое облако дыма.

— Я в тот день о нём впервые узнал от Виталия, а ночью он сам пожаловал. Не знаю, зачем он это сделал, но представился он самым обычным образом. Еще дело в том, что они с Виталием похожи, одно лицо, точная копия во всём. Может от этого, не знаю, но только я еще сразу не смог запомнить его имя, фамилию. Позже как-то догнало меня, сам не пойму. Я ведь еще сомневался, думал с ума схожу. Какой Афанасий, вероятно, что два Виталика — обстоятельно начал Демьян, и мы поняли: он ничего не будет скрывать.

— А что говорил о нём Виталий, это нас интересует больше всего — произнес Сергей.
 
— Дело в том, что Виталий ничего особенного не говорил: мол есть у меня друг, он мне помогает, он хороший, он живет в соседнем заброшенном доме, он похож на меня, мы с ним одинаковые.

Демьян выбросил окурок себе под ногу и резким движением растоптал его, после чего продолжил: — Куда больше я увидел со стороны, как бы с помощью самого Афанасия. Трудно объяснить, но именно за это он меня и убьет. Не простит мне того, что вырвалось видимо помимо его воли — продолжение прозвучало совсем уж мрачно и не было и тени сомнения, что Демьян сильно придавлен смертельным испугом.

— Вот это неожиданно и жутко важно — произнес Сергей и готов был подскочить с места, в соответствии со своей привычкой, но приподнявшись, вернулся на место.

— Я побывал в мире Афанасия. Хотите верьте, хотите не верьте, но ничего страшнее этого я не видел. Он обитает на кладбище. На старом городском кладбище. Он не человек, и ничего общего с нами не имеет, за исключением прошлого. Он был когда-то человеком, только его убили, сделал это его же хозяин, тот, кого он боялся ослушаться.

Произнеся эти слова, Демьян на несколько секунд замолчал. Мы тоже молчали, видя, что дед подбирает нужные слова.

— Убили его в тот же момент, когда появился на свет божий несчастный Виталик, так что связанны они были надежно, от того и стали с Виталиком еще в детстве странности происходить. Дед Виталика хорошо знал Афанасия, но были они враги. На войне между ними пролегла вражда, а дальше сами выводы делайте, тем более я ничего определенно не знаю. Хотя видел Афанасия со стороны, возле пожаров, дыма, и врагов наших, с ними был он. Да и куда ему еще.

— А как выглядел его хозяин? — спросил я-то, что не выходило из моей головы.

— Высокий, возрастом под пятьдесят лет. Аристократичное лицо, голос тоже. Сразу видно породу, как еще сказать. Злой он еще, в глазах расчетливость читается. Нос прямой, губы сжаты. Глаза жесткие, но об этом уже сказал — ответил мне Демьян — Не хотелось бы с таким типом встретиться — добавил Демьян уже куда более упрощенно.

— Мне интересно кладбище — произнес Сергей.

— Возле его могилы есть достопримечательное место, точнее памятник. Как бы лучше объяснить, но на такое нельзя не обратить внимания. Детская могила, причем там похоронены двое ребятишек, кажется, брат и сестра. Сам памятник похож на сказочный теремок. Не пойму, зачем нужно было его таким делать, только у каждого своя боль, и несёт её каждый тоже по-своему. Рядом еще одно коллективное захоронение, семейное — очень спокойно так как будто речь идет о чем-то самом тривиальном, рассказывал Демьян.

— А координаты, ориентировка на местности? — не удержался Сергей и всё же вскочил с лавочки.

— Чего не могу сказать, того не могу — ответил Демьян.

— Вы всё это видели через мир Афанасия? — спросил я.

— В том-то и есть моя беда. Сначала Галина, затем Виталик, скоро и я им компанию составлю — нервно проговорил Демьян и вытащил из кармана пачку недорогих сигарет.

— Не стоит заранее посыпать голову пеплом — произнес я, чтобы хоть как-то возразить Демьяну, но при этом, что я, что и Сергей, чувствовали, что Демьян в какой-то мере прав, и очень трудно предсказать даже самое близлежащее будущее.

— Будьте очень осторожны, а информация, которую вы нам передали, имеет огромную ценность, и с её помощью у нас появляется реальный шанс покончить с господином Вышерядовым, или с тем, кем он стал сейчас, — куда лучше выразился Сергей.

— Мне окромя надежды на лучшее ничего и не остается — продолжил своё Демьян.
Было ощущение, что он начал каким-то образом свыкаться со своей незавидной участью или чувствовал что-то такое, что и заставляло его проникнуться обреченностью. Только кошмар заключался не в этом, а в том, что мы ничего не могли изменить. Никаким образом мы не могли защитить старика Демьяна, хотя Сергей всё же попробовал найти выход из положения: — Демьян Дмитриевич вам нужно переехать на время ко мне в квартиру. Поживете у меня, пока мы ни покончим с Афанасием. Я думаю, что вам нельзя оставаться здесь, и никакой божий храм не сможет дать гарантий. Не могу дать их и я, но уверен, что ничего лучше придумать нельзя.

— Да и вы нам, безусловно, поможете — поддержал я Сергея, но Демьян отказался.
— Нет, чему быть, того не миновать.

— Зачем вы так Демьян Дмитриевич, вы же знаете, что вам угрожает смертельная опасность — не согласился Сергей.

— Давайте еще посмотрим, не знаю даже — засомневался Демьян.

— Лучше всё же сейчас. Придумайте что-нибудь, чтобы ваша супруга не сильно волновалась — настаивал на своём Сергей.

— О ней думать нечего. Куда ей деваться, куда идти — засмеялся Демьян.

— А как затем домой не пустит — пошутил я, вторя интонации, с которой только что говорил Демьян.

— Может, конечно — впервые за время нашей беседы, улыбнулся Демьян.

  — Так что Демьян Дмитриевич? — конкретно поставил вопрос Сергей.

— Нет, давайте если, что изменится в худшую сторону, то я вас сам найду. Телефоны у меня есть — всё же не согласился Демьян.

— Ну, как хотите — произнес Сергей — Но если что, то сразу звоните — дополнил Сергей и поднялся на ноги, я последовал за ним.

— Пойду до магазина — отвлеченно, обозначая дальнейшее действие, произнес Демьян.

— Давайте довезем — предложил я.

12.

Чтобы продолжить повествование необходимо напомнить, что наш разговор с дедом Демьяном состоялся всего через два дня после того, как случилась наша первая встреча, перед которой и стала реальностью очень необычная ночь, вместившая в себя явление Афанасия, кошмары Демьяна, смерть Галины и исчезновение Виталия Гирляйна…

…День сменил утро, ему навстречу поспешил вечер. Удержаться долго, ему было не суждено, и вновь явилась ночь, на этот раз тихая, лишенная разговоров и видений. Наслаждаюсь отдыхом, она не торопясь передвигала уставшие стрелочки старых часов, иногда смотрела в окно. Несколько раз в её обозрении появлялся заблудившийся в темноте невысокий мужик с черной кучерявой бородой. Он ходил вдоль здания. Один раз подошел к двери, но стоял, не двигаясь, не пытаясь отворить незапертую дверь. Затем ушел, хорошо понимая, — что не сейчас. Что ему никогда не справиться с ней. Можно даже не пробовать.

А середина пути осталась позади. Тишина не впускала ничего и никого, следуя одним маршрутом с кругом циферблата, только чуть глубже. Так чтобы никогда неслышимое обрело возможность ощутить часть собственного, и мало чего понимая, оставаться здесь — чтобы ждать своего, вместе с котом Вениамином, вместе с тараканами.
Через три часа ночь покинула квартиру. Пришедшее утро почти сразу застыло глубоким налетом пыли, впустило внутрь звуки, но не сильные и близкие, а отголоски того, что было рядом, но не могло проникнуть сюда, преодолеть отведенную ушедшей ночью границу. День не принес изменений, ему мешал северный ветер, несущий целую армаду тяжелых кораблей — туч. Дождь появился, когда север сменился северо востоком, разорвав монотонное движение. Крупными были капли, но чувствовалась их зыбкая ненадежность, что обреченно ожидала усиления восточного направления. Так и случилось, и когда Вениамин забрался на подоконник, то посланники дождя начали мельчать, затем потеряв свою вертикальность, бросились в сторону от стекла, — пока не исчезли вовсе.
 
Ощущая влажность, явился вечер. Он от чего-то не двигался, лишь несколько раз вспомнив о посторонних людях, усилил звучание шагов и хлюпанье дождевой воды, успевшей превратиться в лужу, находящуюся прямо напротив Вениамина, сразу за стеклом, а позади него уже вовсю хозяйничали тараканы. Вениамин спрыгнул вниз. Тараканам пришлось отреагировать, но ненадолго, и всего на метр, может меньше.
Дальше полным безмолвием, вступила в свои права очередная ночь. Она внимательно смотрела на Вениамина, ей не было никакого дела до обнаглевших тараканов, которые чувствуя апатию со стороны своего недруга, стали выползать из-за всех щелей, стали быстро передвигаться в соответствии со своей никому не понятной последовательностью. Вениамин какое-то время наблюдал за ними, но затем очередной раз задремал.

Тихий звук пробудил его через минут двадцать. Никуда не исчезла ночь. Напротив, она переоделась во что-то еще более темное, почти черное, и всё также не впускала в свои владения образ отвратительного мужика в старинных сапогах, с неприятными злыми глазами, которые во что бы не стало, хотели слиться одним целым с этой отвратительной бородой, явившейся не отсюда, и не имеющей к нынешнему движению часового механизма никакого отношения.

 Вениамин вновь оказался на подоконнике. Тараканы никак не могли справиться с большим количеством крошек на столе, нагло залезали в немытые кружки, и, испытывая сильное опьянение, вылезали прочь. Торжествуя, указывали дорогу своим собратьям. Одни сменяли других. Третьи спешили, не дождавшись очередности. Четвертые в какой-то момент превратились в первых. Вторые стали пятыми, пока всё это ни надоело Вениамину, и он одним прыжком, оказавшись на столе, ни разогнал этих противных бедолаг, чтобы самому заняться куриными костями.
Ночь еще какое-то время охраняла их всех. Неприятный тип, проверив свои владения, удалился прочь. По его следам появилось утро. Вениамин дремал уже несколько часов, не заметив, как утро сменилось днем, а перед самым пробуждением он увидел доброго старика с одной ногой, который наплевав на близкое присутствие страшного существа с черной бородой, спешил, чтобы исполнить своё обещание, и забрать Вениамина к себе.

13.

После того, как автомобиль Сергея скрылся из обозрения деда Демьяна, тот еще в течение десяти минут оставался на той же самой лавочке. За это время он успел поздороваться с парочкой знакомых, какое-то время изучал взглядом величественную архитектуру, пришедшую сюда издалека, так как будто видел её впервые или напротив, пытался насладиться ею в последний раз.

 Низкие тучи, пока лишь обещали скорый дождь. Самую малость поблекло золото, но это не сумело внести особых изменений. Неоспоримой надежностью, стены дополняли купола, окружность золота могла бы раствориться в сером однообразии, которое испортило погоду, но никуда не делся вызов, который на протяжении века несли высокие, не потерявшие ни толики величия, кресты. Что-что, но это Демьян ощущал всегда, это было то, в чём он был уверен. Время может делать всё, что ему заблагорассудится с людьми. С такими как он сам. Лучше или хуже — что угодно, но ни с вызовом, ни с основой бытия, людям данной. Здесь и ему нужно постараться. Необходимо потратить куда больше усилий, чтобы перевернуть всё с ног на голову. Только нужно ли ему это? Скорее, что нет. Но почему тогда так ноет всё внутри — изводит, и это не страх. Хотя еще утром, когда он увидел Афанасия уже в третий раз, то почувствовал: холодеет внутри, немеют пальцы на руках. Спасает расстояние, помогает божья обитель на земле. Даже скромная, небольшая тень от храма не по нутру тому, кто завладел телом несчастного Виталия, тому, кто не захотел позволить Виталию, подобно всем обычным людям, превратиться в тлен и прах.
 
Только сейчас страха нет. Демьян сумел его прогнать, пусть ненадолго, но основательно это чувствовал. Недолго тоже отрезок. Какой бы не был, пусть совсем небольшой, а значит можно не торопясь доковылять до хорошо знакомого магазинчика. Купить сразу пару бутылок водки, ведь нет сомнения, что страх ушёл недалеко, лишь спрятался за углом крайнего дома, открывающего собою длинную перпендикулярную улицу, которую так любит Афанасий, которую еще недавно любил Виталий, исполняя прихоть Афанасия. И нет сомнения, что где-то там, может очень близко, сейчас отбившись от тела, блуждает его собственный страх. Шарахается как чумной от любого движения, которое, не спрашивая разрешения всё чаще и чаще хочет превратиться в силуэт заждавшегося своего часа Афанасия.

Демьян, внимательно осмотрев близлежащую окрестность, уже в тысячный раз двинулся в знакомом направлении, к дверям магазина, навстречу продавщице Валентине, и к так необходимой ему сейчас, крепленной успокаивающим дурманом жидкости.

— Здравствуй Демьян Дмитриевич. Что ни вчера вечером, ни утром сегодня тебя не было — с улыбкой на лице встретила деда Валентина.

— Так допивал запасы — просто и честно ответил Демьян.

— Тебе как всегда?

Спросила Валентина и, не дожидаясь подтверждения со стороны Демьяна, выставила на прилавок бутылку с водкой.

— Нет, Валя, давай мне две штуки — попросил Демьян, а спустя секунду добавил, удивив Валентину: — А давай-ка сразу три, бог ведь троицу любит.

Демьян протянул Валентине тысячную купюру, а она продолжала смотреть на него с нескрываемым изумлением.

— Случилось у тебя Демьян Дмитриевич что? — спросила Валентина, не торопясь, добавив к одной бутылке еще парочку её же стопроцентных близнецов.

— Особо ничего, знакомого поминаю — ответил Демьян, запихивая в карман своих брюк сдачу.

— Господи, кто еще умер? — спросила Валентина, которая хорошо знала почти всё местное население.

— Виталька Гирляйн, ты его должна знать — пробурчал Демьян в ответ.

— Шутник ты Демьян Дмитриевич, вроде лет тебе уже много, а всё туда же. Я его полчаса назад видела. Ходит привычным образом, ну, что с него взять. Душевные недуги дело темное — Валентина начала свои слова улыбкой, а закончила с выражением полной серьезности.

— Не он, уже это — еще более серьезным тоном произнес Демьян.

— Да, ну, тебя — отмахнулась от Демьяна Валентина, и почти сразу добавила — Барсик, куда полез, ну-ка брысь оттуда паскудник полосатый!

Демьян посмотрел в ту сторону, куда был направлен окрик Валентины. Крупный котище спрыгнул с подоконника и, уставившись на Демьяна своими зелеными глазами, произнес: — Мяу.

— На закуску, Демьян Дмитриевич, ничего брать не будешь? — спросила Валентина.

— А? — произнес Демьян вопросительно.

— Продукты какие, может, нужны? — иначе перефразировала вопрос Валентина.

— Нет — ответил Демьян и с потерянным видом, опираясь на свой костыль, направился к выходу.

— Вениамин, как я мог про него забыть — шептал Демьян сам себе — Я же ему обещал, что заберу его к себе — продолжал Демьян, потихоньку приближаясь к дому.
Еще через час Демьян сильно поругался со своей бабкой Клавдией. Затем он, принимая внутрь водку, сидел за кухонным столом и мрачно смотрел на то, как Клавдия, осыпая его огромным количеством проклятий, собирается прочь из дома, чтобы уже в какой раз, навсегда остаться у своей сестры Раисы и больше никогда не видеть отвратительную, пьяную физиономию Демьяна, а из головы никак не выходил несчастный кот Вениамин, который сидит и тщетно ожидает, когда в квартире наконец-то появятся хозяева. Лучше Галина, но можно, чтобы Виталий. Только никто из них не придет, кажется, уже догадывается Вениамин: Ну, может одноногий старик, который несколько раз обещал забрать его Вениамина к себе.
 
Бабка Клавдия ушла, сильно напоследок хлопнув дверью, а Демьян так и не решился отправиться за Вениамином. Его подвели два стакана водки, которые он выпил с очень маленьким интервалом, пока выслушивал проклятия со стороны Клавдии. И нужно было бы сразу лечь на кровать, тогда бы удалось сохранить несколько часов дневного времени. Пусть пасмурного, имеющего дополнение в виде холодного дождя, но всё же не вечернего, которое за каждым метром пространства может прятать зловещий облик Вышерядова Афанасия Захаровича. Только как назло в голову лезли совершенно бесполезные переживания, о разговоре, который недавно имел место быть, о непонятных людях, которые также, как и он знают Афанасия, о том, смогут ли они как-то уничтожить эту нечисть.
 
В любом случае было потеряно почти два часа, к ним присоединился ещё полный стакан водки, штук пять сигарет. Последняя из которых наконец-то прикончила нервную перекличку, и Демьян с большим опозданием оказавшись на кровати, сразу отключился ко сну, где как оказалось его ждала незапланированная, но от чего-то всё же предсказуемая встреча с миром Афанасия, которого Демьян видеть не хотел. Только обстоятельства непознанного, не удосужились спросить об этом Демьяна…

… Странная, неестественная тропинка находилась под ногами Демьяна. Очень узкая, но при этом, несмотря на чудовищное разложение самого времени, что было слева, справа, вокруг, и везде, хорошо натоптанная. Так как будто кто-то ходил по ней каждый день. Делал это настойчиво, много лет кряду, соблюдая только ему известный ритуал. Нарушая этим всю атмосферу, делая это намеренно, или по-хозяйски? Не боясь здесь ничего, не ощущая того, что заставляло Демьяна пугаться звука собственного дыхания, не говоря уже о шепоте, который вырвавшись наружу сразу обнаружит Демьяна, укажет на него тому, кто ходит этой тропой, тому, кто может быть рядом. Всего в десяти метрах, ведь здесь, в мире Афанасия, даже два метра в сторону станут труднопреодолимы, а три, а четыре. Они не покажутся необозримым, они и есть пространство, которое нельзя измерить сантиметрами, оно принадлежит смерти, и пусть сильно хочется изменить смерть на время, но нельзя, ни в коем случае не пытайтесь этого делать. Ошибетесь, опасно заблуждение накроет вас, от того что время выше, оно дальше, но не внутри, но не внизу, а рядом, кругом — смерть. Это она приравнивает метр к году чужой вам жизни, уже давно ушедшей, превратившейся в шорох воспоминаний, но, если бы только это.

И если бы знать, сколько лет сейчас отделяет Демьяна от того, кто идет следом. Предполагаемые десять? Длиной в десять метров, сквозь непроходимые дебри, через завалы и препятствия, которые уже невозможно описать, из которых под воздействием местного временного излома, давно исчезло присутствие человека. Но ведь не везде, есть же обитаемые островки, за которыми скрывается еще больший обман: как всё это сочетается, почему случайные посетители не замечают этого.

Просто, если они заметят, то приблизятся к тому, где им точно нет места. Дневное светило помогает им, способствует и само время, что выше, что над ними, что не дает пересечь запретную, незримую границу в истинный мир старого кладбища, в мир Рутберга и его подопечных, одного из которых когда-то звали Афанасием.
Или больше десяти? Что такое десять — это просто цифра, ведь здесь до ближайшей похоронной процессии пятьдесят, от того на своем месте вторая нога Демьяна, от того крепко, не думая о существовании костылей, стоит он, перегородив всю тропинку.
Неестественную, невозможную, слишком чистую, совершенно свободную, такую, какой здесь точно быть не должно, но есть, и Демьян, спохватившись, подгоняемый движущимся по пятам страхом, пошёл дальше, туда, где виделся ему хоть небольшой еле различимый, но всё же просвет или просветление сквозь частокол берез, совсем непохожих на те, что живописным изяществом трогают душу где-нибудь на околице незнакомой деревни, наполняясь светом солнца и передавая свою жизненную силу всем тем, кто видит, всем, кто рядом.

Здесь всё иначе, и мрачные, пропитанные тленом деревья через десять шагов начали плотнее подступать к тропе. Еще страшнее, хоть это казалось уже невозможным, выглядели могилки. Их памятники и кресты начали покрываться всё большей сыростью. Демьяну показалось, что еще совсем немного, и перед ним предстанет то, что недоступно никому из тех, кто непросто может оказаться здесь заблудившись, но и даже тем, кто есть часть всего этого скрытого мира. Еще каких-то десять метров, и он окончательно сольется, станет одним целым с тем временем, которое еще не вступило в свои права, но уже находится здесь, отделенное тонкой перегородкой. Путаницей между прошлым и будущим, где не понимаешь, что есть что, где вперед, а где уже вспять. Если бегом, назад по пока еще свободной тропинке то вернешься ли к исходному пункту?

Демьян ощутил — нет. От того остановился, чтобы обреченно дождаться того, кто сократил расстояние еще на несколько лет, но не вперед, а назад, вглубь минувшему времени.

Стало совсем темно. С большим трудом Демьян мог разглядеть обступившие его со всех сторон могилы, которые затаившись подобно самому Демьяну, не хотели чем-то еще дополнить картину, а непостижимым образом слившись с его отрывистым дыханием, приготовились ждать встречи с хозяином. Сейчас в этом не было и тени сомнений. Лишь совсем необъяснимое движение чувствовалось сверху, там, где ни касаясь земного продолжало находиться истинное, нормальное время. Может оно, может чуть заметный внутренний позыв, но Демьян через пару секунд почувствовал проникающее внутрь спокойствие. Еще через пять секунд тело сбросило скованность, и тут же открылась часть дополнительной информации: они не могут передвигаться на одной скорости с ним, что-то не дает им этого сделать, а значит, страшная встреча неминуемо опоздает, догонит позже.

Демьян посмотрел себе под ноги. Тропинка пропала. Он стоял прямо на одной из потерявших свои инициалы могилок. Рядом, в тридцати сантиметрах находилась оградка из толстых прутков арматуры, которые сверху принимали форму наконечников стрел. Сзади, на том же расстоянии находилась часть деревянной оградки, которую кто-то когда-то исправно красил, синим цветом, но сейчас остатки синего цвета превратились в серый, да еще и слились с вечным, уже никогда непреодолимым, сумраком.

 — Март 1971 — Демьян как бы со стороны услышал собственные слова, и только спустя несколько мгновений сообразил, что читает еле различимую надпись на табличке, где помимо начальной и конечной даты, имелись инициалы, и хоть безжалостное, нижнее время стерло несколько букв, Демьян всё же сумел прочитать: Гирляйн Филипп Григорьевич.

— Так вот куда вывела меня эта странная тропинка, но зачем, какой в этом может быть смысл — сам себе шептал Демьян, а за его спиной уже как целую минуту находился тот, кого так боялся увидеть Демьян.

— Ты хотел помянуть друга, уже начал это делать — раздалось что-то лишь отдаленно напоминающее голос человека, а скорее похожее на сдавленное, низкое шипение.
Демьян очень медленно, держась рукой за металлическую оградку обернулся. Перед ним находился тот самый страшный человек, которого он уже видел в квартире Виталия Гирляйна, или в той квартире, что еще принадлежала его деду Филиппу Григорьевичу. Просто, в голове всё путалось, не складывалось. Только точным было, что рядом с ним сейчас стоял никто иной, как мистер Рутберг. Жаль, что он лишь отчасти напоминал того мистера, что был когда-то давно в квартире. Он сильно изменился, а если всё же, то он приобрел свой истинный облик, который совершенно невозможно было хоть как-то нормально характеризовать, ведь не было сомнения, что одна секунда, за ней еще несколько, и всё может измениться прямо на глазах. Но сейчас пред Демьяном, улыбаясь прогнившим, отдающим зловещей синевой, лицом, стоял высокий мужчина в наполовину истлевшей военной форме фашистского офицера, на груди которого, бросаясь в глаза Демьяна, выделялся железный крест.
 
— Да, я уже помянул его, но это не его могила — чуть слышно прошептал Демьян.

— С чего ты взял — засмеялся Рутберг, и его слова нарушив первоначальное звучание, слышались как нормальная человеческая речь.

— Филипп Григорьевич его дед — также тихо и боясь собственного голоса, пояснил Демьян.

— А рядом, посмотри — произнес Рутберг.

Демьян последовал совету Рутберга и почти сразу, справа, в двух шагах увидел две довольно свежие могилы без памятников и обозначений. Просто еще раз потревоженная земля, потому что не было сомнения, что захоронения сделаны поверх уже имеющихся на этом месте.

Демьян долго не мог оторвать свой взгляд, от места, которое стало последним пристанищем Виталия и Галины. Не хотелось верить в столь примитивное, а совсем рядом с неоформленными могилами была воткнута в землю деревяшка, что-то вроде колышка, заметки.

— Это ведь для меня — догадавшись, проговорил Демьян, по-прежнему не желая лишний раз смотреть на находящегося рядом с ним Рутберга.
 
— Да, вам хорошо будет вместе — серьезно ответил Рутберг.

— Много здесь таких? — неожиданно спросил Демьян и именно в этот момент в его уши проник еще слабый, но с каждой секундой набирающий большую силу звук, доносящийся откуда-то со стороны, как бы извне пределов старого кладбища.

— Много старик, ты даже не сможешь себе представить, насколько много — самодовольным, ироничным голосом ответил Рутберг, а звук становился всё сильнее, через десять секунд он начал превращаться в отчетливый гул, за которым послышался грохот и перестук.

— Поезд — это поезд — произнес Демьян и только сейчас поднял свои глаза на Рутберга, который изменился в одно мгновение, он как-то сжался, затем быстро начал терять свои контуры.

— Скоро увидимся старик — прошипел Рутберг напоследок, и вновь его речь мало напоминала человеческую.

Демьян еще какое-то время искал глазами Рутберга, пытался найти пропавшие вместе с ним могилки Виталия и Галины, но ничего этого не было, и он уже находился в другом месте, куда более хорошо освещенном, по-прежнему среди царства мертвых, но уже не в таком мрачном, что было недавно.

— Поезд — это главный их враг. Пока он находится в пределах кладбища, они временно умирают еще раз. Я не знаю с чем это связано, только что есть, то есть — раздался рядом с Демьяном голос, и, повернувшись, Демьян увидел возле себя молодого матроса, который поправлял калитку собственной оградки, поскольку его же лицо смотрело на Демьяна со старой фотографии.

— Причем здесь поезд — проговорил Демьян.

— Только Рутберг может оставаться открыто в пределах кладбища, когда идет поезд, но и он никогда лишний раз не будет этого делать, экономя свои силы — проговорил матрос, а Демьян слышал его слова всё хуже, они становились фоном, затем утонули во вновь появившемся грохоте железнодорожного состава, а звук напротив увеличивался и увеличивался. Пока Демьян ни почувствовал сильную боль в ушах, от которой проснулся на собственной кровати, хорошо видя, что за окнами его квартиры уже стало темно.
 
— Вениамин, чёрт меня подери, я же хотел его забрать — громко произнес Демьян, наливая себе сразу полстакана водки и ощущая, что сейчас он как никогда полон сил, чтобы совершить самое опасное предприятие в своей жизни.

14.

Если кто-нибудь еще вчера сказал Демьяну, что он сможет передвигаться с такой большой скоростью. Поверил бы он? Ну, конечно, нет! А если бы один из его многочисленных знакомых, с полной серьезностью, объявил: сорок с лишним лет оставят тебя, пропадут так, как будто их никогда не было. Принял бы Демьян эти слова за правду? Нет!  Он бы громко рассмеялся, покрутил пальцем у собственного виска, показывая знакомому забулдыге: ну, вот, окончательно поехала у тебя дружок крыша. Ну, а если кто-то из них, из тех, что и сейчас привычно топчутся возле ворот храма, поведал: последний путь ждет тебя, обманет он, не ходи лучше. Принял бы это предостережение Демьян? Разглядел бы в нём отражение собственных ощущений? Безусловно, что да. Только поступить иначе он не мог, и от того всё три довода стали одним целым, а Демьян быстро двигаясь, не чувствуя усталости, легко дыша временной, необъяснимой молодостью, направлялся навстречу своей смерти. Четко понимая это одной частью своего сознания и уверенно наплевав на это другой стороной, которая с огромным перевесом брала вверх, твердя одно единственное: ты обещал, ты уже один раз не выполнил своё обещание, и пусть тебе было всего десять лет, но Джеки так и не дождался тебя. Так что это последний шанс, твоя возможность искупить свою вину. Плевать, что кто-то свыше отсрочил твой шанс почти на семьдесят лет. Главное, что он его дал, а остальное? Гори всё синим пламенем, только нужно еще успеть позвонить Сергею, сказать ему о поезде, обязательно сказать.

В один миг остался позади хорошо знакомый маршрут. Только оказавшись на мосту, прямо посередине, Демьян остановился. Он смотрел вниз. Почти ничего не мог разглядеть. Сильно мешала, уже как несколько часов поглотившая всё в свои объятья темнота. Еще не горели оба фонаря, светил лишь один с левой стороны, да и тот находился уже за пределами моста, поэтому его свет казался посторонним, не имеющим отношения ни к Демьяну, ни к тому, что находилось внизу под мостом, а там помимо самой речки было еще многое: деревья, кустарники, камни, опоры сооружения, несколько пластиковых, желтых ящиков, кажется какой-то шалаш из веток и досок. Только вот зачем всё это было нужно Демьяну, не смог бы понять ни один из нас, но он отлично знал, что всё неспроста, и не просто так что-то потустороннее заставило его сделать остановку. Конечно, обещанный самому себе телефонный звонок, ради которого дед Демьян взял с собой старенький сотовый телефон, который в их доме заменял собою стационарный аппарат, и вроде до этого никогда не покидал пределы их с бабкой Клавдией квартиры. Можно было позвонить из дома, затем пойти, но Демьян торопился, он подсознательно боялся, что Сергей его спросит, почувствует. Тогда может вырваться наружу его решимость. Скользнет слово, а Сергей не поймет, начнет объяснять всё по-своему. Нет лучше затем, когда ходу назад уже не будет.

Остановило же его детство. Да, самая странная сущность, которая становясь воспоминанием, не живет по привычным правилам этого явления, где моменты, слова, образы, разочарования, радость и редкая сладость — нет, детству нужно намного больше. Оно требует своего в независимости от всего остального, его нельзя ни с чем перепутать, невозможно смешать. Оно всегда неотъемлемая часть тебя, а значит, ошибочно его ставить в один ряд с памятью, — детство больше, детство особый мир, который никогда никуда не уходит.
 
Этот мир постоянно живет в тебе, даже если ты не хочешь. Хорош он или плох, грустен или смеется. Всё одно, — и это ты. Ты в нём, а он в тебе. До самого конца, от самого начала, постоянно, пока стучит сердце, пока дышишь — огромная часть тебя остается там, и никогда не вырваться ей прочь — нет такого способа, не нужен он, не предусмотрен. А значит остановиться, значит почувствовать то, что не может тебя обмануть, даже если ведет к неотвратимому исходу, а может просто возвращает тебя к себе — сокращает бесполезное расстояние между вами.
Джеки громко лаял. Его тащил за собой, с помощью грязного серого поводка, толстый противный, бывший поп Агафон, от которого воняло спиртом. И никто не смог помочь Джеки. Не было рядом с ним Демьяна, а быть должен…

Скупая, одинокая слеза в одно мгновение перечеркнула шесть с лишним десятков лет. На несколько минут исчез из обозрения вечера одноногий старик. На мосту стоял десятилетний мальчик, смотрел вниз, ожидая, когда со звонким лаем, выскочит через еле различимый для глаз кустарник к нему Джеки. Бешено, без устали, подобно пропеллеру будет крутиться его хвост. Радостью, уже в какой раз, будут светиться его веселые глаза. Звонкими, громкими голосами наполниться вся близлежащая округа, и пусть будут говорить они на разных языках — это не помешает, и навсегда, окончательно растворяться в неясной, мрачной дымке, бывший поп Агафон и, ожидающий сегодняшнего Демьяна, Афанасий.
 
И Джеки появился. Ожидание не обмануло. Несколько минут затерявшихся между временными контурами стали реальностью, которую, нарушив размеренный ход событий, подарила еще не вступившая в свои права, и может именно от того, куда более благосклонная ночь. Та самая, что не впускала в притихший мир Вениамина, хорошо известное ей существо, имеющее человеческое имя Афанасий.

Две минуты не могут быть длинными, не могут они и казаться таковыми. Они всего лишь сто двадцать секунд, но это нам, тем, кто со стороны, кто возле крайнего старинного дома, под навесом раскидистого, давно уставшего клена, но не для них. Им было дано многое. Больше, чем последние десять лет. Ярче, чем все случившиеся за это время. Хотелось сказать: поэтому, но не стоит себя обманывать. Никакого поэтому, никакого видимо, не было. Было — ради этого, а уже затем — потому. И Демьян, не думая об игре слов, двинулся прочь от середины моста, уже хорошо видя нужный ему дом, не смотря по сторонам и не обращая внимания на скрюченную старуху — ведьму, которая от чего-то появлялась лишь в промежутке между мостом и двумя домами, которые когда-то являлись полностью одинаковыми, и сейчас даже сильно утратив изначальный статус, могли отлично чувствовать друг друга. Дополнять общее пространство чем-то только им известным, а Демьян всего один раз посмотрел на ковыляющую за ним старуху, как раз в тот момент, когда остановился возле забора брошенного дома с номером шесть.

Остановилась и старуха. Она даже не пыталась отвести в сторону своих мутных, слеповатых глаз, наблюдая за каждым движением одноногого старика, который сам направлялся в объятия ожидающей его смерти.
Оказавшись возле крыльца дома Виталия, Демьян вытащил телефон. Очень долго борясь с пасмурным сумраком и непривычкой, он искал необходимое имя, чтобы после нажать на зеленную трубочку.

Доковыляв до незримой черты, между домами шесть и восемь, старуха—ведьма привычно исчезла.

Длинные хорошо слышимые гудки, низким тембром, были отлично различимы на расстоянии трех, четырех метров.

 Вениамин быстро запрыгнул на всё тот же подоконник и сейчас его зеленые глаза радостно заблестели, он мог без препятствий рассмотреть старика, который всё же выполнил своё обещание, и пришёл за ним. Тараканы остались безучастны, они к этому времени основательно устали, многие из них, не справившись с выпитым, валялись прямо за плинтусом, другие под холодильником. Были и те, кто продолжал шататься взад вперед, иногда поглядывая в сторону ненавистного кота. Но, по большей части, им не было ни до чего дела. Так обыденная обстановка, которая повторится еще не один раз. К чему, к чему, а к этому они давно привыкли. Совсем недаром прожили здесь столько лет, сменив не одно поколение, и пережив в своей, мало кому интересной истории, не одного из этих двуногих существ, вместе с их приспешниками на четырех лапах с длинными хвостами, чем одни от других и отличались в первую очередь — остальное затем.

… — Сережа? — переспросил Демьян, когда после четырех гудков, услышал голос на другом конце воображаемого провода: — Да, Демьян Дмитриевич, говорите.

— Поезд, Сережа, там очень важен поезд, когда он в пределах кладбища, они теряют всю свою силу — торопясь, немного сбиваясь, произнес Демьян.

— Откуда вы это знаете? — спросил Сергей.

— Всё из того же мира Афанасия. Я просто забыл, не мог сразу всё вспомнить — бормотал Демьян, не желая пускаться в долгие объяснения.

— С вами всё хорошо, у вас всё нормально, а то у меня не очень хорошие ощущения — нервничая говорил Сергей, а я смотрел на него и на старую могилу с когда-то заботливо, творчески выполненной оградкой с ажурными, кованными завитками между прутьями арматуры, и таким же интересным памятником, который сумел сохранить в надлежащем состояние свои глаза — фотографию, с которой на меня смотрела совсем молодая девушка, а безжалостные цифры сообщали, что всего двадцать три года было отведено ей на жизненном пути.
 
— Хорошо всё, нормально у меня всё. До свидания Сережа, некогда мне сейчас, извини — ответил Демьян, и сразу после того телефонная связь оборвалась.
 
— Ничего не нормально, что-то там происходит — мрачно проговорил Сергей, и я хорошо видел, что он не может до конца понять, ощутить незримое, что необходимо время или еще какая-то часть информации.

— Сколько сейчас время? — спросил я.

— Девятый час, двадцать минут — ответил мне Сергей.

Я не стал чего-то больше говорить и вновь смотрел на могилку молодой женщины.
— Ты зачем о времени спросил? — настороженно спросил Сергей.

— Не знаю, о деде Демьяне подумал — ответил я.

— Тебе тоже это в голову пришло? — спросил Сергей.

— Если ты о том, что он наделает глупостей, отправившись в квартиру Виталика, то тогда ты угадал — я озвучил ровно то, что настойчиво крутилось у меня в воображении.

— Вот и я о том же, только не могу понять: какая причина — задумчиво произнес Сергей.

— Ну, если и так, то время еще вроде позволяет — предположил я.

— Если бы знать точно, если бы не было этих изломов — мрачно, предчувствуя неладное, произнес Сергей.

Демьян так же предполагал, что времени у него достаточно. Несколько раз именно это всплывало в его голове, заметно успокаивая. Но он ошибся. Точнее, он не мог предположить, что предложит Афанасий, и как в этом ему поможет сам Демьян, вспомнив себя мальчишкой и воскресив в своём сознании давно погибшего друга по кличке Джеки…

… Демьян смело распахнул входную дверь и сразу после этого громко произнес, чтобы прогнать, отбросить мгновенно появившийся страх: — Ну, вот и я, давненько, несколько деньков уже здесь не был.

Естественно, что никто не ответил Демьяну. Лишь темнота, закрывшая собой небольшую лестницу, дальше тусклый, но всё же свет от слабенькой лампы накаливания, которая спряталась в пространстве самого коридора, с левой стороны, почти возле двери в квартиру Виталия. Тяжело, неестественно скрипели ступеньки, поддержали их куда более длинные доски в коридоре, и, кажется, что всё здесь заранее притаилось, испугалось, но не появления старика Демьяна, а того, что явилось на несколько минут раньше, когда старик громко разговаривал по телефону, вгоняя всех местных обитателей в еще большие догадки: зачем он это делает, неужели не понимает, что нужно уйти, хотя бы попытаться это сделать.

Такие ощущения метались вокруг, но не касались Демьяна, и он уверенно толкнул входную дверь в квартиру, будучи совершенно уверенным, что она открыта. Демьян не ошибся. Застывшая пустота встретила его, когда он переступил порог. Еще большая темнота, оставляла его без зрения, но он и не собирался искать выключатель электроэнергии, от того, что Вениамин, опередив отсутствие света, громко произнес на своём языке долгожданное приветствие, а спустя секунду запрыгнул Демьяну на плечо.
— Один сидел, нет никого. Никто и не придет, вот только я, как и обещал — говорил Демьян, не двигаясь с места, осматривая застывшую обстановку знакомой квартиры.
— Пойдем потихоньку, еще маленько и дома будем — произнес Демьян, но в это же время почувствовал, что за его спиной кто-то есть.

— Вот и Афанасий пожаловал — не торопясь обратился к Вениамину Демьян, а Вениамин без лишних напоминаний понял о ком идёт речь и поэтому его хвост мгновенно приобрел дополнительный объем, сам же он издал глухое рычание, повернув голову в сторону Афанасия прежде, чем это сделал Демьян.

Афанасий же, как будто опоздал. Он появлялся частями. Сначала чуть заметная тень, после что-то напоминающее форму, а лишь затем за спиной Демьяна, в маленьком по площади пространстве, возник человек или что-то на него похожее, что-то смешанное, крайне неестественное, но при этом имеющее противную черную бороду, которая заметно выделялась на обгоревшем лице, не имеющем носа и ушей. Зато слишком большим был рот. Изменились и руки, они выросли, они, казалось, могли запросто коснуться пола.

Демьян отлично знал, что входная дверь, оставшаяся за спиной Афанасия, открыта. Дополнительно об этом напоминал легкий сквозняк, дуновение которого прикасалось к вспотевшему от страха затылку. По-прежнему шипел и рычал Вениамин, и нельзя забывать, что в руках Демьяна имелось самое настоящее оружие в виде его тяжелых, прочных костылей. На один из них Демьян опирался, а второй был прислонен к стене коридорчика.

Таким образом, прошло секунд десять, никак не меньше. Только когда весь объем воздуха стал наполняться запахом сгоревшей человеческой плоти, Демьян понял, что Афанасий окончательно принял свой облик, и что его резкий удар не провалится во что-то незримое, не утонет в пустоте. Еще в долю крохотного мгновения промелькнуло то, что в этом уже и не нуждалось: сейчас Афанасий в своем истинном обличии, в том, в котором он расправился с Галиной, Виталием и еще, как виделось, со многими незнакомыми Демьяну людьми.

Звук, мало напоминающий голос, скорее похожий на сдавленное шипение вторгся в уши Демьяна, и сразу за этим, развернувшись с невероятной ловкостью, Демьян с огромной силой пихнул Афанасия своим костылем, который на какое-то время, превратился в подобие мощного, нацеленного копья, которое отшвырнуло Афанасия на несколько метров вплоть до противоположной стены длинного узкого коридора. А Демьян с Вениамином, не теряя ни секундочки, вылетели прочь из квартиры следом.
Никогда за те последние годы, что Демьян имел на одну ногу меньше, он ни передвигался с такой невероятной скоростью, он даже не мог себе этого представить. Только коридор в несколько прыжков остался позади, за ним последовала лестница, дальше дверь.

А еще далее Демьяна ждал сюрприз.

Оказавшись на улице, с по-прежнему цепко устроившимся на плече Вениамином, он увидел полностью изменившуюся обстановку. Нет, перед ним не было чего-то похожего на те миры Афанасия, с которыми он уже имел знакомство, но то, что перед ним находилась одна из версий этих миров, не было ни малейшего сомнения. Хотя не так сильно всё успело измениться, лишь приняло в себя далеко отсюда ушедшие годы, которые помимо визуальных отличий, имели, совершенно другой воздух, иной ракурс зрения. Так как будто всё переместилось внутрь стариной фотографии, и при этом никто тебя здесь не рад видеть, но от чего-то следующей секундой в голове всплыл образ Сергея Львовича, который находился совсем рядом в компании странного, невысокого мужчины с черной бородой. И такое уже было, только тогда Демьян ничего не заметил, чтобы сейчас отчетливо сделать скоротечный вывод: то был не кто иной, как Афанасий.

Видение, а с нею мысль, были лишними. Продлились мгновение, пока Вениамин ни впился когтями в плечо. Дальше нужно было бежать, и Демьян бросился что есть сил в сторону старого моста, где его должен ждать Джеки — это сейчас он знал точно, еще лучше соображал, что в эти двести метров должно уложиться всё ему отведенное, а за этим самый известный вопрос: быть или не быть?

Первые пятьдесят метров ему удалось преодолеть легко. Ничто не мешало, лишь тяжелая отдышка и внутренний пульс, который был готов порваться в любую, в каждую следующую секунду. Но дальше мир Афанасия начал стремительно отвоевывать на время упущенное преимущество. Появился плотный туман, через который то тут, то там вырывались оранжевые языки смертельного пламени. Демьян шарахался из стороны в сторону, но ему удавалось оставаться на маршруте, минуя препятствия.

 Половина пути осталась позади, когда Демьян начал задыхаться. Вниз, не выдержав гари, спрыгнул Вениамин, и Демьян потерял друга из виду. Не хватало воздуха, пропадала и без того не самая уверенная координация, а главное еще ведь находилось впереди. Где-то в глубине пылающего мрака находится сам Афанасий.
Видимость же стремилась к нулю. Глаза разъедало от дыма, но Демьян не просто видел очертания моста, а уже мог различить контуры железных давно некрашеных ограждений. Вот в этот момент и появился Афанасий. Он возник прямо перед Демьяном, он остановил движение, а на его лице сияла злорадная усмешка, которая совсем не соответствовала происходящему, Афанасий выглядел так, как будто играл, и его облик хорошо различимый сквозь дымовую завесу, был человеческим. Пусть устаревшим, неестественным, как и вся фотография. Только Демьян отлично понимал: иначе быть не может, а руки Афанасия одним движением оказались на горле Демьяна. Отлетел в сторону правый костыль, за ним и левый, но Демьян ощущал, что может держаться на земле и без них. У него вновь было две ноги, а значит, он всё же успел перейти незримую черту, за которой должен находиться Джеки, который вот-вот должен вырваться из рук противного попа Агафона.

Афанасий сдавливал горло всё сильнее. Демьян пытался его отпихнуть, но ничего не получалось. Нечеловеческая сила была в руках Афанасия, и, кажется, оставалось совсем чуть-чуть, но Вениамин вцепился когтями в лицо Афанасия. Тот дико заревел, а капли черной крови начали стекать на его бороду, сливаясь с ней одним цветом. Афанасий ослабил хватку. Демьян, воспользовавшись этим, сумел вырваться и увидеть, как Афанасий отшвырнул Вениамина от своего лица, и тут же потерял его Демьяна из виду.

Демьян рванулся. Еще десять метров стали реальностью, за ними уже можно было разглядеть, как Джеки укусив за ногу попа Агафона, оказался на свободе и с огромной скоростью помчался навстречу к нему.

Совсем немножко оставалось им, но поп Агафон на глазах превратился в Афанасия, он же уже в новом обличии перегораживал подступы к основанию моста, за которым лежал привычный мир, который был виден, который начинал ощущаться, а на самой границе миров стояли с испуганным видом две женщины, которых Демьян уже видел до этого, только не было времени вспомнить, где и когда, ведь, Афанасий, который был сзади, настиг Демьяна, и сильный жар коснулся тела — одежда Демьяна вспыхнула огнем. Джеки, ничего не боясь и не умея сомневаться, кинулся на Афанасия, но через секунду заметался объятый пламенем. Демьян бросился к мосту, бросился вниз кубарем туда, где совсем близко должна быть вода. Еще через непереносимую боль возник облик смелого Вениамина, который сгорал, превращаясь в бесформенную головешку.

Кусты, трава, тальник сбивали пламя, но и они же тормозили падение к воде. Только не в них заключался исход. Поп Агафон вновь приняв знакомое обличие, поджидал Демьяна у самой воды. Река — граница, мост — переход между жизнью и смертью, остались непреодолимыми. Демьян скатился к ногам попа Агафона, попытался кинуться к воде, но тот сильно его пихнул от себя, да и силы к этому моменту уже окончательно оставили старика.

Обгоревший труп одноногого старика застыл возле самого берега. Рядом с ним лежали останки кота и собаки. Тараканы в квартире на какое-то время притаились, шевеля усами, а затем вернулись к обыденному, еще раз убедившись, что им сейчас дано больше — нет до них никакого дела этим жутким созданиям, которые похожи на двуногих, и которых хорошо чувствуют и очень сильно ненавидят четвероногие друзья двуногих.

Две миловидные, побледневшие женщины еще несколько минут оставались на прежнем месте, пока ни исчезли, затянутые обратно третьей силой, той, что и привела их сюда, нарушив или дополнив странный мир сновидений.