Зачем печалиться

     Утро, заполнившее больничную палату солнечным светом, пробудило ото сна её постояльца Виталия Евстигнеевича Корноухова. Открыв глаза, он испытал сладостную истому и наиприятнейшее ощущение полноты жизни, поскольку просыпался с мыслью о том, что после двух с половиной недель физических и иных мучений, связанных с перенесённой операцией, лечащий врач, наконец, сообщил о его предстоящей выписке из больницы.

     После процедур, обеда и послеобеденного сна, где-то в половине шестого вечера, Корноухов вышел в приподнятом настроении на свой терренкур, заключавшийся в пешеходной прогулке по аллеям большого лесного массива, в котором пряталась больница. В свои права давно вступила весна. У больничной церкви, блестевшей под лучами вечернего солнца золотом своих куполов, благоухало ухоженное добросовестным садовником разноцветье тюльпанов, пионов, гиацинтов и примул. Буйно цвела и так же буйно пахла белая и фиолетовая сирень под неумолчные коленные склады виртуозного певца-соловья. – Сколько же надо жизненных сил этой птахе, чтобы часами услаждать пением не только свою избранницу, но и человеческий слух!? – подумал Корноухов. Решив немного понаслаждаться окружающим благолепием, он присел на скамейку, к которой, завидев его, деловито заспешили, надеясь на подачку, голуби.

     Посозерцав какое-то время окружающую благодать, Виталий Евстигнеевич отправился по маршруту своего терренкура. Неспешно преодолев его, неожиданно для себя надумал пройтись ещё по дальними уголкам больничных окрестностей. Так и вышел к одиноко расположившемуся на самом отшибе небольшому паталогоанатомическому корпусу. У его закрытых дверей стоял прислонённый к стене, будто забытый кем-то роскошный гроб, рядом – не менее роскошный венок, на земле лежала крышка от последнего человеческого пристанища. Эту тягостную для Корноухова картину неожиданно дополнила, вселив в него мистический ужас, огромная рыжая крыса, неспешно и безбоязненно проследовавшая вдоль ритуальных аксессуаров, а затем свернувшая за угол строения.
 
      Мир для Виталия Евстигнеевича вмиг потускнел. Как не бывало состояния умиротворения, благостного настроения, перемену которого поддержала даже природа, вдруг затянув небо одноцветным тёмно-серым покрывалом облаков. А мёртвая тишина, стоявшая в этом уголке больничной территории, теперь вдруг обрела пугающую таинственность.

     Мысли Виталия Евстигнеевича, поспешившего оставить это место, приняли тревожный оборот. Подумалось о неотвратимости физиологической кончины, о смерти. Наверное, в силу своего преклонного возраста перед его глазами уже не раз вставала картина, как это может произойти с ним. В последний год время для него заметно ускорило свой бег. Оно уходило, убыстряясь остатками своего жизненного эликсира, словно в воронку чёрной дыры. Всё больше угнетало постоянное ощущение своей временности в этом мире. Корноухов понимал, что рождение человека это случайность, а смерть – предопределённость, но никак не мог с этим смириться, считая кончину человека непростительной ошибкой природы. – Могла бы оставить хоть какую-то лазейку для реинкарнации, – сетовал Корноухов.

     Тема жизни и смерти получила для него неожиданное продолжение, когда он поднялся в своё отделение. Проходя мимо коммерческой палаты, которую кто-то населял за деньги, он услышал из-за приоткрытой двери речитатив священника, позванного то ли к умирающему для напутствия в вечную жизнь, то ли для того, чтобы послужить его телесному врачеванию. Судя по печальным лицам людей, стоявших у двери палаты, речь, видимо, шла о причащении отходящего.
 
     Первое, что пришло в голову Виталию Евстигнеевичу, – это констатация правильности народной мудрости о том, что «здоровье за деньги не купишь». После чего перед ним снова замаячил извечный для него вопрос о том, почему так печальна аура вокруг человека, уходящего или ушедшего в иной мир. Для людей неверующих в Бога такое настроение было для него понятным. Но почему так печалятся по этому поводу верующие. Ведь там, в потустороннем мире, им трижды даёт аудиенцию сам Спаситель, чему они, по логике вещей, должны были бы быть рады, не бояться этого свидания. Тем не менее – печалятся, плачут, ревут и рыдают. Было для него в этом какое-то лицемерие. – Значит, не верят, не жаждут встречи со своим праведным судией, не уверены, что потусторонний мир лучше земной юдоли?! – задавался вопросом Короноухов. Люди даже в больших годах, верующие, для которых жизнь и вправду становится утомительной, не очень-то спешат на свидание с ним.
 
     – Есть инородцы, которые в этом честнее, – подумал Корноухов. Вспомнил, что читал, будто в какой-то небольшой африканской стране на похоронах танцуют, включают музыку – известные хиты. Носильщики гроба иногда пускаются даже в пляс, не опуская при этом своей ноши. А на острове Бали со всемирно известным курортом вообще считают жизнь неестественным состоянием человека, а смерть – освобождением души и возвращением её в природу. Там покойного через какое-то время раскапывают, кремируют и отправляют в океан. Под песни, танцы и обильные кушанья.
 
     Неверующий Короноухов был готов соглашаться с наличием в потустороннем мире какого-то всесправедливейшего судии. – Наверное, потому люди и горюют, думая о встрече с ним, – решил предположить он. Ведь все они без всяких исключений в чём-то всегда грешны, за что и придётся держать ответ.

   27 мая 2020 года