Великий Октябрь продолжается

Так получается, что я — свидетель Великой Октябрьской революции, переворотов августа 1991 и октября 1993 годов в СССР и России. Это при том, что мне в нынешнем году исполнится всего 60… Жена иногда шутит: "Фархад, ты, случайно, динозавров не видел?" По логике моего эссе, которое вы, надеюсь, сейчас почитаете, выходит, что со мной могло случиться и не такое. С вами — тоже.

Чтобы оглянуться на прожитые годы, мне достаточно слегка повернуть голову: 60 лет в истории одной страны, тем более человечества – «лишь только миг». Но этот «миг между прошлым и будущим» вобрал в себя столько событий, перемен, в том числе и революционных, что с полным правом могу сказать, что за свою короткую жизнь я чувствовал на себе дыхание динозавров, боль свежих мозолей от ручки тяжелого кетменя (мотыга) и невесомость нано-гаджетов.

В чем главная заслуга Великой Октябрьской революции? Она подарила нам бесконечное терпеливое ожидание светлого будущего. Даже тогда, когда наши бабушки и дедушки, отцы и матери миллионами гибли в лагерях, когда у них «во имя революции» отбирали последний кусок хлеба, когда они ценой миллионов же жизней побеждали в самой кровавой войне в истории человечества. Даже тогда, когда развалилось/было развалено главное завоевание Великого Октября – Союз Советских Социалистических республик, мы всегда надеялись и надеемся: вот победим все невзгоды, которые выпадают на долю нашей Родины, и заживем. То есть Великая Октябрьская революция все еще живет и побеждает. В нас.

Я все еще помню долгие вечера вокруг керосиновой лампы: в мой родной кишлак в пригороде Самарканда (Узбекская ССР), областного города, электричество дали лишь в 47-ю годовщину Великого Октября. Так совпало, что в вятскую деревушку в пригороде Кирова (тоже областной центр, РСФСР), куда я переехал жить через пятнадцать лет, свет дали в том же 1964 году. Хотя, как вы помните, одним из первых целей/лозунгов новой власти после 1917 года была «электрификация всей страны».

Я прекрасно помню первый радиоприемник, первый магнитофон, первый телевизор в нашем кишлаке – это уже к 100-летию со дня рождения вождя мирового пролетариата. С приходом каждого нового «гаджета» (тогда такого слова не знали) в нашу жизнь мы еще больше укреплялись в вере, что счастливая изобильная жизнь на шаг ближе.

Я босоногим мальчишкой испытал на себе последствия «кукурузной» революции Хрущёва, когда невозможно было достать белую пшеничную муку, а хлеб с кукурузной почти моментально черствел и превращался в камень. Да, в селе мы не голодали: благо в маленьком садике росли фруктовые деревья, виноград, мать умудрялась в клочке земли под теми же деревьями и виноградниками выращивать несколько урожаев овощей в год. Но с хлебом было туго.

Я помню красивый портрет молодого Сталина у нас дома, который мои родители сберегли в годы осуждения культа личности, когда дорого могло обойтись даже упоминание его имени. Они свято верили в непогрешимость Отца всех народов и назидательно рассказывали о жестокой расправе за колосок зерна, который человек поднял с земли уже после уборки урожая: пусть лучше уйдет опять под плуг, в землю, чем им полакомится голодная семья – важны были справедливость Отца народов и неотвратимость наказания. Так ли уж нужна была эта справедливость народу, который ел собственный же хлеб, замешанный на страхе?

Я помню рассказы отца «не для чужих ушей» о том, как он молодым парнем с обездоленными новой властью богатыми и знатными до революции родственниками тайными тропами уходил в Иран. Как они, потеряв в пути последнее, спрятанное от большевиков, голодали на новом месте, начинали все с нуля. Потом, в последний месяц года столетнего юбилея Великого Октября, из уст их потомков, у вновь обретенных мною родных, я услышал, что они своим трудом вернули свое благосостояние, стали полноправными уважаемыми членами общества. Теперь уже на родине предков – в Иране. Один из первых переселенцев — Шейх Мухаммадкул, родственник моего отца (предположительно с ним мой отец уходил в Иран) оставил в истории Ирана глубокий след: кроме того что был крупным религиозным деятелем, оставил после себя много учеников, он был еще и народным целителем. Он похоронен у стены мавзолея Мухаммад махрука (“махрук” — “сожженный”, он — внук четвертого имама) и Ибрахима — внука седьмого имама, в двух шагах от мавзолея Омара Хайяма. К сожалению, после реставрации мавзолея Имамзады надгробный камень Шейха Мухаммадкула Самарканди не восстановили. Теперь, как мне сказали, для этого нужно разрешение ЮНЕСКО. Я поклонился его могиле, почтил память трех шахидов из нашей семьи в восьмилетней войне с Ираком, посетил семейный склеп в Нишапуре: почтение памяти ушедших – у нас в крови.

Я в Нишапуре был в гостях у сына родной тети Сарвар моей матери – у муллы Саид Мухаммада, обнимался с его, стало быть, моей многочисленней родней, ел хлеб-соль во многих благополучных домах членов нашей семьи.

Отец мой, Очил, через два года вернулся на Родину, в Самарканд. Он до последнего дыхания верил, что хорошая жизнь – впереди и умер в счастливом неведении, что на три года перешагнул обещанный Хрущевым рубеж победы коммунизма (1980 г.) – общества всеобщего благоденствия.

Я тоже свято верил в непогрешимость вождей, партии, моим кумиром был Павел Корчагин (Николай Островский), который не жалея здоровья строил узкоколейку, поднимал с нуля народное хозяйство новой народной власти. В счастливом неведении, что мой кумир поднимал новый мир на разрушенном его же товарищами до основанья старом мире (вспомним строки «Интернационала»!). Так ли уж нужна была России созидательная сила разрушителей?

Я также свято верил в идеалы коммунизма, но, благодаря мудрости моих родителей, наших аксакалов, с почтением относился к вере наших предков: «Можешь сам не соблюдать обычаи, но тебе должно быть дорого то, что дорого дорогим тебе людям». Они прекрасно понимали, что религиозному человеку, тем более мусульманину-шииту, в Советском Союзе, где правили коммунисты-атеисты, не сделать карьеры. Наши учителя в средней школе, где учились одни иранцы, нам советовали при получении паспорта гражданина СССР в графе «Национальность» указывать: «Узбек». Тогда есть шанс, что в будущем сможем занимать приличные должности. Но даже это не помогло, когда я попросился воевать в Афганистане, защищать там народную власть. Уже после развала Советского Союза я написал вот такое короткое эссе:

«Я не воевал в Афганистане…
15 февраля мы отмечали очередную годовщину со дня вывода советских войск из Афганистана. Каждый из нас помнит тот день, ощущения того дня, по-своему.
Я не воевал в Афганистане: как и многие другие, обратное шествие наших танков через Амударьинский мост видел только по телевизору.
Я не воевал в Афганистане, но, как и многие другие, встречал в цинковых гробах и провожал в последний путь своих близких и друзей.
Я не воевал в Афганистане, но прекрасно помню тот нескончаемо долгий жаркий летний день в почетном карауле у гроба юного солдата, когда друзья-одноклассники отказались грузить в машину его неузнаваемые останки в цинковом ящике, и на своих руках больше семи часов несли до кладбища. А молчаливая скорбная колонна становилась все длиннее и длиннее…
Я не воевал в Афганистане, но помню свой не прозвучавший в тот день приказ почетному караулу стрелять не в воздух, а в пьяного военкоматчика, который чуть не превратил трагедию в фарс…
Я не воевал в Афганистане, но прекрасно помню чувство той ущербности и неполноценности, когда мой товарищ из штаба полка шепнул, что я не прошёл по анкете и меня исключили из списка. Именно ущербности, а не того, что я чужой в этой стране только потому, что где-то за кордоном у меня обнаружились родственники — тогда Советский Союз был для нас единой Родиной, Отечеством. С большой буквы. Именно ущербности, а не чувства радости и облегчения, потому что тогда подвигом считалось гордо носить военную форму, а не прятаться от неё за бумажками-справочками.
Я не воевал в Афганистане, но та война держит меня на прицеле до сих пор».

Я свято верил, что тогда, в 1917 году, действительно, как писал Ленин, объективно назрела революционная ситуация, что «низы не хотели жить, как прежде», а «верхи не могли хозяйничать и управлять, как прежде» («Маевка революционного пролетариата» — 1913 г., «Крах II Интернационала» — 1915 г. и «Детская болезнь „левизны“ в коммунизме» — 1920 г.). Я начал сомневаться в непогрешимости этой формулы теоретика социалистической революции и «могильщика капитализма» не тогда, когда в годы горбачевской перестройки пошел массовый вброс в сознание масс о вероятном сотрудничестве Ульянова (Ленина) западными спецслужбами («немецкий шпион»), финансировании, импорте революции в Россию, тогда мощную мировую державу, извне. Мое максималистское «корчагинское» нутро не могло принять то, что хлынуло «оттуда» в открытые ворота «гласности», «демократии» и пр.

Так получилось, что 19 августа 1991 года я по случайному совпадению, а 4 октября 1993 года — осознанно, оказался в Москве, у Белого дома и Останкинской телебашни. Прекрасно помню какой была Москва, какими были другие города, какими были люди. Помню что сталось с сверхдержавой (СССР, затем Россией) после этих событий. Помню как по открытому «шлюзу» хлынул к нам Запад во всех проявлениях, как мы на всех уровнях ползали перед ним на коленях за дешевые подачки, угробили всю свою экономику и культуру, забыли о национальной гордости. Помню прямую трансляцию штурма Белого Дома в Москве телекомпанией CNN, которая купила эксклюзивные права на это. Там погибли сотни людей, столица великой державы сжалась в комок страха, из нашего горя сделали шоу на весь мир!

Если бы тогда, в 1917-м, было телевидение, какая-нибудь «CNN» тоже нашла бы у кого купить эксклюзивные права на шоу, право на поток долларов на крови в свой карман…

И я по разным источникам знаю какой была Россия до 1917 года и какой стала – не оправившись от разрухи Гражданской войны, приняла на себя все тяготы Второй мировой… На своей шкуре испытал: какой она была до развала СССР, какой стала после. Во что, в чей полигон, превратилось «постсоветское пространство»…

Прекрасно помню, как, потеряв душевное равновесие, разуверившись во всем, я на время бросил журналистику и пошел работать ночным сторожем: я не захотел стать рупором того, что не понимаю и не принимаю. А только ради денег выдавать какие-то писульки…

Великая Октябрьская революция – это не продукт кучки авантюристов, это продукт Системы, который сам стал Системой. Когда ты живой человек, а не ее безвольный винтик, она (Система) пройдет по тебе многотонным катком: либо сравняет со всеми, либо раздавит. Как по мне, по моим близким прошелся этот каток, я прочувствовал глубже и понял только тогда, когда бороду покинул последний черный волосок. Она (Великая Октябрьская) все еще не отпустила меня, не отпустила миллионы моих соотечественников, Россию. Да, она строптиво выбирается из ее пут, но Системе это не по нраву. Да, мы, как некоторые, не шьем трусы рисунка государственного флага, с государственной символикой «на точке патриотизма», но мы стали УВАЖАТЬ себя, свою страну. Может до трусов из госфлага дело не дойдет, но мы, надеюсь, снова начнем писать слова «Отечество» и «Родина» с большой буквы.


И последнее

Много лет назад, на стыке эпох Ельцына и Путина, я попытался понять, сформулировать что такое общенациональная идея для нас, россиян, для современной России:

«Российская общенациональная идея… Что это такое? Какая она есть (если есть) и какая должна быть? Непросто ответить на эти вопросы, но мы попробуем. С нашей «колокольни».
…От неизлечимой болезни умер сын моих друзей. Совсем юный мальчишка, пятнадцати лет от роду, но сильный духом МУЖЧИНА, который до последнего дыхания боролся за ЖИЗНЬ и подпитывал близких своей ВЕРОЙ. Даже когда понял, что…
Я смотрел на растущий земляной бугорок, который затем бережно и с любовью укрыли цветами, и не мог сдержать слёзы. Словно ушёл из жизни не чей-то, а мой родной человечек…
— Слышь, с бородой, можно задать вопрос? — прошамкал рядом пьяненький мужичок.
— Какой?
— Нет, пожалуй, не стоит…
— Пожалуй, — согласился я, хотя мог бы сказать:
Я — отец, который тоже не успел нарадоваться своим ребёнком, крошечным созданием, который очень рано ушёл из жизни.
Я — отец, который своими руками мастерил гроб, копал могилку для своего сына и собственными руками положил его в промозглую землю.
Я — отец, у которого у свежей могилки снова начала кровоточить в сердце зажившая, казалось, за долгие годы, рана…
Я — отец для каждого неоперившегося птенца, который нуждается в тепле и поддержке, будь он рыженький или черненький, узкоглазый или темнокожий.
Я — отец, который хочет, чтобы в нашей России люди друг к дружке тянулись не только вокруг свежей могилки или во время всеобщей беды, как было в Великую Отечественную, а каждый день, каждый час, каждый миг. Ведь сумел же пятнадцатилетний паренёк одарить каждого из нас (его провожали русские, татары, узбеки, марийцы, дагестанцы, поляки…) искоркой ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЯ, веры в ДОБРО, надежды в светлое завтра. Боль утраты выдавливала из сердец слёзы, но их сушила радость ощущения, что друг другу мы не чужие, мы — ВМЕСТЕ.
Может это и есть та идея, которая нас поддержит и возвысит? Идея, которую не надо искать — она в каждом из нас».

Чтобы быть ВМЕСТЕ, не надо устраивать госперевороты 1991-го или 1993-го. Тем более 1917-го.

Мы — ВМЕСТЕ!

5 января, 2018 г.

Начало темы: http://proza.ru/2020/06/12/556
Продолжение темы здесь: http://proza.ru/2020/06/12/562


Рецензии
"В чем главная заслуга Великой Октябрьской революции? Она подарила нам"
за подарок пришлось заплатить жизнями 7 миллионов людей, больше миллиона изгнанных, а также миллионами умерших от голода. тифа...

"какой была Россия до 1917 года и какой стала – не оправившись от разрухи Гражданской войны, приняла на себя все тяготы Второй мировой… На своей шкуре испытал: какой она была до развала СССР, какой стала после. Во что, в чей полигон, превратилось «постсоветское пространство»…"
Вместо детского сада, наступила демократия, и люди стали сами отвечать за свой выбор. Или хотите, чтобы была диктатура?

"Великая Октябрьская революция – это не продукт кучки авантюристов, это продукт Системы, который сам стал Системой."
Если бы не было революции, было бы хуже?

"не надо устраивать госперевороты 1991-го или 1993-го." если бы переворота не произошло, мы и дальше бы жили по благоглупостям Ленина и поумирали бы от голода.

Владимир Иноземцев   27.11.2020 11:33     Заявить о нарушении
Вы куски текста вырвали из контекста и получили не тот смысл, который я вкладывал. Здесь одно вытекает из другого, имеет значение каждый оттенок, каждое слово, каждый знак препинания. Попробуйте прочитать внимательнее, если эта тема вас действительно волнует. Благодарю за не равнодушие.

Фархад Гулямов   27.11.2020 18:39   Заявить о нарушении
Так надо было совершать госпереворот в 91 году? Ответьте без нюансов.

Владимир Иноземцев   27.11.2020 18:50   Заявить о нарушении