Свои

Люблю таких. Аккуратные хотя бы. А то заведется внутри всякая, простите, дрянь.
Я привык, конечно, к разным. Таким, как мы, положено терпеть. И терпишь. Но просто обидно. Линолеум порвут, стены продырявят, окна годами немыты. Не, я понимаю: временным жильцам не до ремонта. Однако аккуратности не помешало бы.
Ну, думаешь, пусть себе возятся. Мне-то что. Стою сто лет и еще сколько-нибудь простою, будьте уверены. А эти – ничего, тщательные такие. Проветривают. Да, запах курева от предыдущих – это надолго... Она пол тряпочкой вымыла без швабры, рукой, на корточках. Он сразу дверцу холодильника починил, полки книжные повесил.
Посмотрим.

Он привыкал к месту. Дом детства и до сих пор ему снился. А если места приходится менять? Тогда каждое становится особенным. У домов есть душа, думал он. Иначе почему его до сих пор тянет к родительскому дому? Нет уже ни родителей, ни дома. Но что-то же есть?
И тот дом, где с первой женой, вспоминается. Высота четыре метра, а сама комнатушка крохотная. Зато откроешь окно – старый двор. В нише напротив голуби птенцов завели. И уютно, если расставить все на свои места.
Здесь тоже хорошо, вишня прямо у балкона, только руку протяни. Он постепенно привыкал, хотя первые ночи спать не мог. Ему чудились шорохи, где-то шмякалась капля из неплотно закрученного крана. Гудели трубы.
А окна надо будет помыть.

Я еще таких чувствительных не встречал. Стоит немного шевельнуться – и он уже не спит. Почмокаю во сне – он на кухню, краны проверять. Беспокойный. Но он меня чувствует, это хорошо.
Одиноко ведь. С такими же, как сам, посплетничаешь, да что толку? Всегда одно на уме: снесут – не снесут, что рядом строят. Интересных людей очень редко кто вспоминает. Да и мало их. Мой-то хозяин, что квартиру сдает, интересный. Но болеет.

Вот незадача! Хозяин умер. Жалко человека, но как теперь? Родственники квартиру продавать будут. Надо новое жилье искать.

Ишь, налетели уже, что твоя саранча. Шкаф встроенный сломали. Приходил инженер какой-то, сказал: не положено по документации. Неуютно мне стало. А так хорошо жилось: картины, занавески, плюшевый слон...

Ну, все уже вывезли. Только пару чашек да ложек осталось забрать. Он огляделся. Неуютно, тоскливо стало в квартире. Книги осиротели. И цветы жаль, кто их теперь польет? Надо полить напоследок. Из теплого пространства квартиры так не хотелось уходить! Но он уже здесь не живет.

Надо же какой, растрогал меня. Постоял, погрустил, прикоснулся к дереву входной двери, подержал ладонь и сказал: «Прощай, дружище». До сих пор его ладонь чую. Надо им помочь.
– Слушай, коллега, ты там поаккуратнее с новыми, ладно?
– А что такое? Обойдутся.
– Не обойдутся, старичок. Они особенные. Вот увидишь.
– Особенные, особенные... Мелькают эти особенные, как тараканы. Надоели.
– А ты не ворчи, посмотри. Убедишься.

Вначале он не мог заснуть несколько ночей на новом месте. Вроде и диван мягкий, и комната просторная. А не спалось. Вчера уборочку-стирочку устроили. Он кран починил, полку повесил, диван в угол задвинул – уютнее стало. Она на стену картину приспособила, еще игрушки какие-то. И он вдруг заснул крепко на всю ночь.
– Правда, стало хорошо?
– Конечно, – сказал он. – Дом принял нас за своих.