Интервью с кандидатом

               
               
                1
-  Ну, где шлялся целый день? – спросил меня главный редактор, когда я сдуру заявился в конце ненормированного рабочего дня в редакцию. – Почему телефон недоступен?
-  Батарея села, - коротко ответил я на последний вопрос.
-  Понятно, - уныло сказал шеф, а по его глазам я понял, что он сейчас очень некрасиво меня обозвал. – Интервью взял?
-  Это у директора-то? – спросил я со зловещей ухмылкой, присаживаясь на стул. – Не успел.
-  За целый день? – спросил шеф, не скрывая недовольства.
         Я дружелюбно посмотрел на лысину Петра Даниловича.
-  Пожалуй, с этим уже не управиться и за год, - сказал я трагическим голосом. – А может и гораздо больше. Это уже в компетенции компетентных органов.
         Мой босс был мужик умный и сообразительный, и сразу смекнул, в чём дело.
-  Засыпался? – коротко спросил он.
         Я хмыкнул:
-  Если бы. Закопался. С головой. Там статей семь, не меньше.
-  Да, это серьёзно.
-  Ещё бы! Даже если по каждой статье дадут по году, и то уже будет семь. А если больше?! Ужас. Вроде и мужик неплохой: не сноб и не жмот, как другие.
-  Да-да, неплохой, - сказал задумчиво Пётр Данилович. – А мы хотели дать ему респект. Ладно. Подробности знаешь?
         Я демонстративно замялся:
-  Ну так, в общих чертах. Просто ОБЭПовец оказался старым знакомым. Да и с майором из «конторы» раньше пересекались. Ребята не жадные – поделились информацией.
-  И откуда у тебя столько знакомых? – завистливо спросил шеф. – Я старше тебя и по возрасту и по рангу, а вот похвастать такими связями не могу.
-  Связями не надо хвастать, - снисходительно и философски ответил я. – Связи надо уметь налаживать и поддерживать. – А потом добавил. – И я с детства был непоседой. Не люблю сидеть дома и в кабинете. Долго.
         Пётр Данилович, блеснув глазами, буркнул:
-  Только за это я тебя и держу в штате. Материал отдай Вере.
-  Уже. Но только то, на что дали негласное согласие. Я специалист по налаживанию связей, а не по их обрыву.
-  Это хорошо, - в задумчивости сказал шеф, и вдруг, будто выскочив из засады, спросил. – А в столице у тебя связи есть?
-  Конечно! – воодушевлённо ответил я, чем несказанно обрадовал своего начальника. – Там живёт моя бывшая жена.
         Босс поник, но на всякий случай спросил:
-  А кто она?
-  Очень целеустремлённая женщина. Четыре раза выходила замуж, чтобы стать свободной и независимой. С детства фанатичная и принципиальная однолюбка.
-  Понятно, - ещё более уныло сказал Пётр Данилович. – Свобода и независимость за чужой счёт?!
         Я понял, что он думает. Он всегда, когда думает, морщит лоб. Причём, до самой макушки.
-  Любовь требует жертв, - грустно сказал. – Я был первой, но не первым, а звали её Люба. Вот такой жизненный анекдот и невиданное оскорбление прекрасному имени.
         Босс меня почти не слышал. Только смотрел и качал головой. Я не телепат, мыслей не читаю. Но и не дурак. Понял, что он что-то замутил с командировкой в Минск. Даже не зная сути этой мути, скажу честно, ехать не хотелось. Уже лет пять-шесть. Я хоть и не домосед, но и не путешественник. Я не ездок – я ходок. Не в народном понимании этого слова, а в оригинальном. Люблю бродить по родному городу, наблюдать, беседовать, заходить в разные места и, как говорится, просто наслаждаться самой жизнью. Случалось, правда, что и оригинал уходил в народ. Но это только в том случае, когда моя инертность пасовала перед неотразимой инициативой. Иногда эта слабость выходила боком, спиной и порванной одеждой. А один раз вышла носом.
-  Последний раз был в Минске, когда получал диплом в БГУ, - для убедительности нагло соврал я.
         Не помогло.
-  Вот и прекрасно, - неожиданно отозвался босс, не оправдав моих надежд. – Я предоставляю тебе возможность за счёт газеты обновить дату визита. Вижу по глазам, что рад.
-  Зная ваши командировочные, ужасно рад, - съязвил я. – А что я там буду делать? Бомжевать?
         Шеф нервно сжал кулаки и закусил губу.
-  Да, этот чёртов коронавирус путает все карты, - процедил он сквозь зубы. – Но только относительно моего задания. И то лишь отчасти. Вон, группы поддержки кандидатов уже активизировались. А Бабарико уже собрал 50 тысяч подписей. Когда есть цель, не страшен любой враг. А бомжевать ты можешь  только по собственному желанию. Гостиницы почти пусты, поэтому встретят тебя, как шейха или султана.
         Пётр Данилович улыбнулся. Я ответил взаимностью:
-  Даже издали меня не спутают с шейхом. А когда узнают, откуда я, то вызовут «скорую» и отправят в изоляцию – на двухнедельный карантин. Плакал ваш репортаж.
-  Ты можешь поселиться у своей бывшей жены, - нашёлся пронырливый босс. – Не откажет же она в приюте на пару дней бывшему родному человеку?! Хотя бы в чулане. И деньги сэкономишь.
-  Если будете оскорблять меня, как личность, я вообще никуда не поеду, - разозлился я. Больше, конечно, наигранно.
-  Если будешь артачиться и бить копытом, я тебя уволю, - парировал мой удар и нанёс свой бестактный начальник. – Несмотря на твою личность, с её многочисленными связями и знакомствами. Как тебе такой вариант?
         Я никогда не отвечаю на хамство хамством.
-  Я лучше построю в лесу шалаш, чем ступлю на порог дома этого монстра, - с достоинством ответил я. – Так что, решив вопрос с жильём, перейдём непосредственно к делу. Какое злачное место мне надо посетить в столице?
         Пётр Данилович строго на меня посмотрел.
-  Право выбора злачного места я оставляю за тобой, - сказал он без намёка на улыбку. – Тебе предстоит обычная для тебя процедура – взять интервью.
-  Ну да, конечно, - сказал я, качнув головой. – Как обычно.
-  Да, как обычно. Только интервьюером должен быть кандидат в президенты. И не просто кандидат, а кандидат, реально претендующий на власть.
-  Я знаю только одного такого кандидата. Вы хотите, чтобы я встретился с глазу на глаз с самим Александром Григорьевичем?
         Шеф снисходительно ухмыльнулся:
-  Чтобы тебе с ним встретиться с глазу на глаз, надо устроиться к нему камердинером. – И тут же заговорил серьёзно. – Наша скромная газета возымела нескромное желание получить материал не уездного уровня, а государственного масштаба. И материал этот должен быть эксклюзивным. И не шаблонное интервью, коих полно в интернете, а полноценную беседу, максимально откровенную и всесторонне разностороннюю.
         После последней фразы шеф скупо улыбнулся. Я, в свою очередь, подытожил не менее витиевато и метафорично:
-  Значит, я должен встретиться в период эпидемии с большой шишкой, совершенно мне незнакомой, и заставить её полностью раскрыться, чтобы сокровенные семена внутренних тайн высыпались передо мной с откровенной очевидностью? Задача не из лёгких.
         Босс сделал хитроумный ход в виде комплимента:
-  Была бы лёгкая, не послал бы тебя.
         Я вежливо ответил своим комплиментом:
-  Ну, посылать вы мастер, это всем известно. – Потом высказал сомнения. – Только миссия моя почти невыполнима. Мало того, что надо встретиться с глазу на глаз, так ещё надо заставить говорить правду?! И кого? Политика? Они даже во сне обманывают и лгут. Они не скажут правды даже своим матерям. Даже своим домашним животным. Даже после введения "сыворотки правды", правды от них не дождёшься.
-  Знаю, - согласился Пётр Данилович. – Но как тебе добиться желаемого, не знаю. Можешь споить, загипнотизировать, очаровать. Разрешаю применить лёгкую форму пытки.
-  Только если дадите в сопровождение группу спецназа, - ответил я по последнему пункту, а потом отмёл и первые три. – Я у вас работаю уже больше десяти лет, а ещё ни разу мне не удалось вас ни споить, ни загипнотизировать, ни, тем более, очаровать.
         Шеф, с минуту подумав, заключил:
-  В общем, крутись как хочешь, а эксклюзив чтобы лежал у меня на столе через… три дня. Как раз к выходу очередного номера. Что ты на меня смотришь, как наш Президент на провинившегося чиновника? Это не моя прихоть. Это блажь наших акционеров.
-  На хрена им это надо? – резонно спросил я.
         Шеф развёл руки в стороны:
-  А я знаю?! Хотят, видимо, выйти на более высокий уровень. Ладно, отставить разговорчики в строю! Журналист – тот же боец. А бойцы приказы не обсуждают, а выполняют.
         Я грустно возразил:
-  Я журналист, но не боец. Я пацифист, а не стервец. И все приказы пропускаю через тонкий фильтр совести.
         Он ничего не ответил на мой экспромт, а мне ничего не оставалось, как встать и согласиться:
-  Хорошо, я постараюсь. Но гарантии не даю.
-  Мне не надо твоей гарантии, мне нужен интересный материал. И постараться придётся. Зайди к Анне Ричардовне и распишись за командировочные. С учётом, кстати, непредвиденных расходов.
         Я вышел и услышал через закрытую дверь:
-  И не пей без веских на то оснований!
                2
         В ответ я усмехнулся, сделал прощальный жест рукой и повернул направо к бухгалтеру. У Анны Ричардовны я пробыл не более минуты. Её сухость, не улыбчивость и слишком зрелый возраст не воодушевляли к комплиментам и беседам по душам. Проходя мимо столов коллег, я помахал всем рукой, подмигнул Вике и вышел из здания в прохладный май.
         Честно скажу, такого холодного мая на моей памяти не было. Даже несмотря на то, что память мне частенько изменяет. Что, естественно, очень обидно.
         С изменой женщины и друга можно смириться – человеческая суть предательски непостоянна, с изменой природы необходимо смириться – у неё свои законы и планы. В которые, кстати, нас она не посвящает и которые меняет без нашего ведома и согласия. А может, мы сами в этом виноваты? И не всегда только во втором случае.
         Но вот когда тебе начинает изменять направо и налево собственная память – обидно… до слёз. Главное – почему? Или – за что? Плачешь, а уже не помнишь, почему. Не находя ответов, я иногда очень на неё злюсь. Ещё молодой, здоровый, полон жизненных сил, а она раз – и налево! Злюсь и понимаю, что такой глупой эмоциональной выходкой лишь больше провоцирую её. На память злиться глупо – её надо беречь.
         И тогда я успокаиваюсь и блаженно улыбаюсь, вспоминая остроумнейшую фразу Фаины Раневской: «Склероз вылечить нельзя, но о нём можно забыть». Надеюсь, мне до него ещё очень и очень далеко.
         А вот парадоксы климата поражают и заставляют задуматься. Мы мёрзнем и мокнем, а Сибирь купается и загорает. Хотя, собственно, задумываться-то о чём? Всё равно ни хрена не изменим. Доизменялись! Человек – хозяин природы. Дохозяйничались! Идиотизм полный!
         Так, не о том я думаю. Богу богово, а кесарю кесарево. Надо как-то выкручиваться, раз увильнуть не получилось.
         Есть у меня в Минске неплохие связи. Точнее, были. Как-то забросил я междугородние коммуникации. Нехорошо. Даже плохо. Хоть они, конечно, и не такие, чтобы добраться до самого кесаря, но всё же…
         И тут меня пронзила мысль, заставившая внутренне содрогнуться и разбудить дремавшую совесть. Я скорблю об утерянных столичных связях, забыв товарища, живущего рядом. Каков подлец! Я вспомнил своего друга Гешу!
         Ну, это мне он друг Геша, а вообще-то – Дульков Геннадий Михайлович. А если уж совсем говорить начистоту, то Михайловичем он был только по паспорту, а по генному наследию Гена был Мойшевичем. Я хорошо знал его папу. Будучи ярко выраженным Мойшей Лазаревичем, по натуре своей представлял тот редкий тип истинного интеллигента, экземпляры которого и раньше встречались в человеческой природе довольно редко, а теперь вообще считается исчезающим видом. Или уже исчезнувшим?
         Тихий, добрый, всегда уравновешенный, никому никогда не отказывающий в помощи, никогда ни на кого не повышающий голоса. Про нецензурные выражения и говорить не стану. Я от него не слышал никогда даже таких безобидных слов, как «сволочь», «гад», «стерва», «ублюдок», «зараза». А «падлу» он не сказал бы даже под пытками.
         Скромный прораб, которого начальство шпыняло по чём зря, а он молчал и вкалывал. Умер от сердечной недостаточности. Хотя, возможно, и от человеческого бессердечия.
         Сынок, правда, другой. Геша молчать не станет. Да не особо его и пошпыняешь. На удар ответит тремя. А если мало, добавит ещё – не постесняется.
         Есть ещё одна характерная черта у моего друга: его никогда ни в чём нельзя убедить. А переубедить вообще невозможно. У него всегда и на всё своё особое мнение. Согласен, это не так уж и плохо. Плохо другое – его особое мнение всегда категоричное. Спорить с ним бесполезно, но слушать приятно. В том смысле, что ему приятно, когда его слушают.
         А зимой, где-то посередине между католическим и православным Рождеством… Да ни где-то посередине, а точно в эпицентре боя курантов, когда старый дедуля передавал эстафету юнцу, мой слабо вменяемый друг загадал желание стать Президентом. О чём утром, опохмелившись, и заявил. Сказал, что давно собирался, но на этот раз точно подаст заявку на регистрацию в ЦИК, как добропорядочный гражданин республики, честный налогоплательщик, не судимый и исконный белорус в седьмом поколении.
         Я тогда ещё, помню, сказал, что я на его стороне, чем могу – помогу, пожелал успеха и отключил телефон. И совсем забыл об этом. Интересно, подал или нет? Парень он настырный, пронырливый и изворотливый. Соврёт, обжульничает, мозги запудрит, извилины заплетёт. Но себя считает честным и справедливым, борцом с мировым обманом. Ну чем не кандидат?!
         Было стыдно, но я решил позвонить Геннадию Михайловичу.
-  Здорово, Геша! – поприветствовал я громче обычного, услышав холодное «да». – Извини, что долго не звонил?! Сам понимаешь – дела.
-  Да знаю я твои дела! – ответил друг всё тем же нелюбезным тоном. – Бездельник!  - И пропел. – «Я московский озорной гуляка, по всему тверскому околотку». Вот я действительно был занят!
         Я начал издалека:
-  Расширяешь сферу своих интересов?
-  Да, - Геша хохотнул. – До уровня Президентского Дворца.
-  Нежели новогодний бред обрёл реальные очертания?
-  Я могу посчитать это за оскорбление. Не зли. Стану Президентом, тогда посчитаюсь я – репрессирую с конфискацией.
         Перед моими глазами предстала жена последнего периода брака.
-  Не пугай, - ответил я, ухмыльнувшись. – Мне не привыкать: ни к репрессиям, ни к разного рода конфискациям, контрибуциям и экспроприациям.
-  Я никогда не пугаю, - сказал Гена с теплотой в голосе. – Но и не предупреждаю. Ничего нет убедительнее, чем наглядный факт. Шучу, шучу. Я не изверг – я гуманист. Доброта в пределах разумной допустимости. Ладно, довольно словесной диареи. Друг Артём, можешь гордиться своим другом Геной! Аз есмь потенциальный Президент!
         Я ничуть не удивился этому факту:
-  Неужели баба Лида зарегистрировала твою мутную личность? Ты же явная угроза для страны!
-  Остри-остри, остряк-самоучка. Для страны, стань Президентом, я, возможно, и стал бы угрозой, но я не являюсь угрозой для власти. Однако ничуть не хуже фермера, пенсионера, музыканта, блогера, да и многих других. Вот одна из причин, почему мне не отказали – я не опасен, а видимость небывалой в стране демократии налицо. Полная иллюзия, что у нас каждый имеет шанс стать Президентом
-  А ещё какая причина? – подзадоривал я.
-  Пожалуйста! – воскликнул кандидат Геша. – Как может отказать баба Лида просителю из Лиды? А? Каждый человек хоть раз в жизни делает доброе дело. – Я услышал, как Гена закудахтал. Это у него смех такой. – А ещё прошу не забывать, что мой дядя действующий полковник КГБ. Хоть он и без лампасов пока, но тоже не хухры-мухры. – И неожиданно сам предложил. – Короче, приезжай – поболтаем. А то какие же мы друзья?! Согласен?
-  Согласен, - охотно согласился я и сразу взял кандидата за вымя. – А ты согласен дать официальное интервью?
         В ухо мне засопело:
-  Ах, вот оно в чём дело?! – После этого опять послышался характерный смех. – Да хоть десять! А напечатают хоть одно?
         Зная Гешу, я задумался.
-  Не уверен, - ответил я уверенно после раздумий. – Но это ничего не меняет. Мне главное выполнить ответственное задание.
-  А кстати, ты как себя чувствуешь? – неожиданно подозрительно спросил друг. – Не кашляешь?
-  Нет, - ответил я ещё более уверенно. – Только чихаю. Особенно по утрам. Аллергия на работу.
-  А температура есть? – не унимался зануда Гена.
         На этот раз я ответил на пределе уверенности:
-  Конечно! Как у всех живых существ! Так я еду?
-  Что за глупый вопрос?! Я уже давно жду в «Орлином приюте», а ты всё болтаешь!
               
                3
         Я направился к автобусной остановке. Две недели назад у моего старого и верного товарища «Опеля Астра», 2008 года рождения, остановилось сердце. Хотя его берёг и понапрасну не эксплуатировал. Вскрытия не делал, чтобы установить причину и возможность реанимации, а затолкал в гараж на карантин.
         С тех пор хожу пешком и пользуюсь общественным транспортом. О чём ничуть не жалею. Не очень быстро и комфортно – у каждого, кстати, свои представления о комфорте, - зато не отказываю себе в некоторых слабостях и получаю удовольствие от неспешной жизни.
         И пока я в пути, хочу ещё кое-что сказать о Геннадии Михайловиче.
         Чтобы быть до конца честным и объективным, вынужден сообщить, что к своим 38 годам он уже был героем. В моём субъективном понимании. Но я ему нисколько не завидую. Ему просто повезло с женой. Попадись в своё время мне такая девушка, как его Таня, я, быть может, тоже был бы героем. А возможно – и дважды! Почему бы и нет?!
         У Гены с Татьяной было пятеро детей. Два сына и три дочки. За этот подвиг они имели трёхкомнатную квартиру под один процент и двухкомнатную бесплатно.
         Так вот, в трёхкомнатной они все дружно жили, а двухкомнатную хозяин использовал в своих корыстных целях. Он там и работал, и отдыхал. В первую очередь, конечно, от неугомонного потомства. Вот её-то мой друг и назвал «Орлиным приютом». Скромненько и со вкусом.
         В гнездо орла я добрался минут за сорок.
         Мы поздоровались, потом обнялись.
-  Что, вспомнил о друге, когда понадобилась помощь? – спросил Гена без злобы.
         Я попытался неловко оправдаться:
-  Просто не хотел тебя лишний раз беспокоить. Ты человек занятой, у тебя и без меня забот и хлопот невпроворот. Извини, а?
-  Извинения принимаются, а оправдания нет. – И тут же процитировал. – «Никогда не оправдывайся – друзьям это не нужно, а враги всё равно не поверят». Ну что, на кухню или в мой деловой кабинет?
-  В кабинете разговаривай с клиентами, - ответил я. – А друзей приглашают только на кухню.
         Друг от души расхохотался. И только войдя в кухонное помещение, я понял причину его смеха. На столе стояла бутылка водки, рядом две рюмки, а вокруг разные закуски. Неплохое гнёздышко. Ни тебе сварливой жены, ни сопливых недорослей. Благодать!
         После трёх рюмок и беседы о личном, я предложил:
-  Мне кажется, самое время поговорить о государственном?!
-  Да, - согласился Геша, - пожалуй, самое то. Ум обострился, язык развязался, но ещё не заплетается, вспыхнул праведный гнев, подталкиваемый разбуженной смелостью.
         Я встал, взял свою походную сумку и извлёк из её чрева бутылку водки – не с пустыми же руками идти в гости! – и автономную видеокамеру с накопителем.
-  Достаточно было бы аудиозаписи, - как-то равнодушно заметил друг, наблюдая за моими манипуляциями. Затем, улыбнувшись, пояснил. – Для твоей газетёнки. А вот для моего архива…
-  А мы копию передадим нашему телевидению, - с ложным оптимизмом сказал я.
         Кандидат недоверчиво посмотрел на меня и хмыкнул:
-  Экий ты, Тёма, фантазёр. То, что я собираюсь сказать, не понравится никому. Ни тем и не этим. И нашу беседу не покажут и не опубликуют ни там, ни, тем более, здесь. Одетую правду любят все. Голую – никто!
-  В отличие от женщины, - глупо пошутил я. – А почему?
-  Потому, что каждый одевает правду в свои одежды.
-  Да, ты прав, все мы модельеры-кутюрье. – И предложил альтернативную версию. – А мы запустим этот видеоролик в интернет.
-  Хорошо-хорошо, запустим. Ближе к делу, у меня уже начинает чесаться язык.
         Я окинул взором нашу «студию»:
-  Так, давай отодвинем от стола стулья, чтобы этот натюрморт не отвлекал зрителя. Присядь, я сейчас выберу ракурс. Будем вести съёмку с кухонного… нет, с подоконника. Только положу под камеру вот эту коробку, чтобы было повыше. – И между делом спросил. – Так зачем ты согласился на интервью, если уверен, что я его никуда не пристрою?
         Геша строго на меня посмотрел:
-  Ну, во-первых, ты мой друг. Во-вторых, я должен высказать свою точку зрения. Несмотря ни на что. И в третьих, естественно, ради детей.
         Я замер и с подозрением глянул в глаза старого товарища:
-  Не понял?! Опять какая-нибудь афера?
-  Какая афера?! – лукаво возмутился тот. – Я серьёзный предприниматель с непорочной репутацией. Я ответственный отец, заботящийся о генофонде отечества. И вот, как отец, я хочу запечатлеть себя на память детям. А там, глядишь, и внукам, и правнукам. В семейный, так сказать, архив. Чтобы помнили, что их родитель был кандидатом в Президенты. И чтобы знали моё отношение ко всей этой катавасии.
         Я усмехнулся:
-  Мелкое честолюбие? Все хотят войти в историю. Хотя бы – семейную.
-  Все хотят памяти, - ответил Геша. – А чем мельче честолюбие, тем меньше бед окружающим.
-  Молодец. А теперь пора высказать свои мудрости массовой аудитории. Ну что, приступим? – Друг молча и солидно кивнул головой. – Включаю. И не в камеру смотри, а на меня.
         Потенциальный президент страны хотел сказать в мой адрес какую-то гадость, но понял, что мне одному уже не успеет, а народу говорить гадости кандидату не пристало. Он вдохнул и закинул ногу на ногу.
         И мы приступили к созданию «исторического материала», который я собирался всё-таки подсунуть своему шефу. По крайней мере, в эту минуту. Почти, впрочем, не надеясь на успех.
-  Сегодня мы побеседуем с кандидатом в президенты Геннадием Михайловичем Дульковым, - первым, как и положено, заговорил я. – И мой первый вопрос прозвучит в сослагательном наклонении, с прицелом в альтернативное будущее. Геннадий Михайлович, скажите, каким будет ваш первый документ, если вы станете президентом?   
         Геша добродушно улыбнулся:
-  Я тут же напишу заявление на увольнение по собственному желанию. И это не шутка и не бравада. А если и шутка, то в том смысле, что мне более реально слетать в космос, чем стать президентом. Но суть не в этом. В отличие от всех моих коллег , задействованных в данном спектакле, я буду честен и говорить правду. Голую.
-  Это укол в адрес Андрея Дмитриева, представляющего общественное объединение «Говори правду?»
-  Это укол в адрес всех, кто говорит одностороннюю правду. Правда многослойна и её можно трактовать по-разному. Один и тот же факт можно рассматривать с противоположных позиций. Всяк норовит облечь правду в свои роскошные наряды, набрасывая всё новые и новые платья, пока истинной правды не станет видно совсем. Потому что нагота правды неприглядная и даже шокирующая. Вот поэтому, всю правду вам не скажет никто. Особенно о себе. Даже на исповеди. А чтобы понять человека, надо узнать его суть. А чтобы узнать его суть, надо узнать его цель. Цель истинную! Внутреннюю! Которую он скрывает от всех. Иногда, даже от себя.
         Если бы я молча слушал, не встревая, то моего друга унесла бы река философии. Он бы в ней утопил зрителей, меня, потом утонул бы и сам, продолжая с наслаждением булькать.
         Журналист в подобном диалоге ключевая фигура. Он должен контролировать процесс, менять вектор направления разговора, направлять в нужное русло, а иногда и слегка провоцировать собеседника.
-  Давайте вкратце пройдёмся по вашим коллегам и номинальным конкурентам, - сказал я, возвращая оратора в тему. – Читателям и зрителям хотелось бы знать ваше независимое мнение о всех возможных претендентах на престол?!
         Друг поменял позу.
-  Ну что ж, давайте, - сказал он, озорно улыбнувшись. – Я не ясновидящий, не телепат и не чародей. А также не владею какой-либо секретной, конфиденциальной информацией, которую несведущий обыватель приравнивает к колдовству. Однако, несмотря на эти недостатки, своё, сугубо личное, мнение выскажу.
-  Вкратце?! – напомнил я.
-  Да, вкратце. В первую очередь, чтобы сэкономить время, - Геша бросил беглый взгляд на стол, - я расчленю всех кандидатов на…
         Он сделал паузу, подыскивая, видимо, более подходящее слово для данного контекста. Я, понимая, что это интервью больше всё-таки шутка, чем серьёзный материал для серьёзных СМИ, молниеносно предложил:
-  На части. Чтобы таким радикальным методом быстро, без проволочек, избавиться от наглых конкурентов?!
         Геннадий Михайлович засмеялся:
-  Я думал над этим словом, но, к сожалению, не переношу вида крови. Поэтому, я расчленю их на группы. В первую группу я включу фермера, пенсионера, блогера… точнее, его жену, музыканта и себя. Какие тараканы заставили податься в президенты фермера и пенсионера, не знаю. Думаю, что не только собственные. Возможно, какой-нибудь государственный таракан подтолкнул их к этому решению. Наглядная агитация нашей фантастической демократии. Блогеры и музыкант элементарно себя рекламируют. Хотя, допускаю, втайне надеются, что чем чёрт не шутит. Вон, стал же на Украине комик президентом! Только этот комик никому не скажет, кто за ним стоит. Не спорю, сыграл свою роль и фильм «Слуга народа», где он сыграл рубаху-парня, неистово противостоящего коррупции и несправедливости. Но это же только фильм! А он только актёр. Сегодня он играет одно, завтра – другое. А народ, как ребёнок, верит в сказки и видит то, что ему подсовывают, а не то, что есть на самом деле. Кино – великая иллюзия. А попросту – фальшивка жизни. Массовый наркотик.
         Я уже хотел вмешаться, но Геша категоричным жестом остановил меня.
-  Но наиболее смешон в своей революционной деятельности блогер Тихановский, - в азарте продолжил друг. – Посадили хлопца на «сутки за хулиганку». Ну и что? Пустяк. Миллионы проходят через эти двери. У него там, видите ли, заболела ножка, потом заныл зубик, а врача, сатрапы и инквизиторы, к нему не вызвали. Постеснялся бы о таком говорить! Страдалец! Хотя, допускаю крамольную мысль, что за ним стоит сила экстремистского характера, стремящаяся дестабилизировать ситуацию и использующая его в качестве марионетки. А возможно, и не только его. В политике нет не только нравственных рамок, но и юридических ограничений. У этой жёсткой дамы цель всегда оправдывает средства. 
-  Ну, и несколько откровенных слов о себе?! – успел, наконец, вмешаться я.
-  Пожалуйста, - невозмутимо ответил мой рубаха-парень. – Скажу откровенно, что мне просто захотелось повыпендриваться. А когда подрастут дети – вместе посмеёмся.
-  Ну что же, - сказал я, - начало жёсткое, но честное.
-  Разве это жёстко? – не согласился друг. – Это лёгкий сатирический шарж. Почти дружеский.
-  Может уже перейдём к оппозиции? – сказал я, надеясь ускорить процесс и направить его в нужное русло.
         Но получил отпор:
-  С оппозицией чуть подождём. Пройдёмся трусцой по отдельным личностям, которые, якобы, не те и не эти.
         Я вынужденно согласился:
-  Давайте, Геннадий Михайлович, пройдёмся. С кого начнём?
-  Так, Анна Конопацкая. Кто она? Бизнесвумен. Вчерашний депутат, разрабатывающая законопроект «О гарантиях президенту, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи». По указке, естественно, Хозяина. У всех ещё свежо в памяти бегство Януковича со своим семейным кланом. Однако, не получив в следующей избирательной компании статуса кандидата в депутаты, обозлилась и ушла в оппозицию. Это видимая сторона.
-  А невидимая?
-  А невидимая – это хорошо спланированная властью акция. Свой человек в чужой команде.
         Я решил притормозить разошедшегося кандидата-разоблачителя:
-  Но у вас нет никаких доказательств, чтобы делать такое заявление?!
-  Я не делаю никаких заявлений! – резким тоном ответил Геша. – Я делаю то, о чём вы просили: высказываю своё мнение. Которое, кстати, никому не навязываю.
         Мне пришлось сделать в его сторону реверанс:
-  Приношу свои извинения, Геннадий Михайлович.
-  Извинения принимаются, но её из оппозиции вытурили! Значит, раскусили.
-  Убедительно, - сказал я, незаметно подмигнув. – Кто следующий?
-  Так, следующая фигура, которую мне хотелось бы подвигать по политической доске, это Виктор Бабарико. Кто он? Фигура, несомненно, крупная. Целых двадцать лет занимал пост председателя правления Белгазпромбанка. Но что его толкнуло в последний момент запрыгнуть в кандидатский вагон уходящего президентского поезда? Моё мнение, что Виктора туда затолкали российские олигархи. В первую очередь, конечно, из газовой отрасли. Ну, а там, где олигархи, там и Кремль.
               
                4               
         Я пошёл на маленькую провокацию:
-  Кого вы подразумеваете под словом «Кремль»?
-  Ой, только не надо вот этих примитивных, даже детских провокаций! – миролюбиво возмутился Геша. – Кремль и Путин - уже давно слова-синонимы. И знает этот факт каждый школьник. Причём, не только российской школы. Ну, кого ещё подёргать за нервные окончания?
         Я подсказал:
-  Подёргайте, пожалуйста, Николая Козлова и Валерия Цепкало. А после них уже точно можно будет взяться за оппозицию.
-  Уважаемый Артём Эдуардович, - язвительным тоном обратился ко мне старый друг, - Николай Козлов и есть лицо оппозиционной наружности. А ещё журналист?! – Я оставался невозмутим. – Впрочем, извините. Бывает, что и не уследишь. Сегодня он здесь, завтра уже там, а послезавтра вообще хрен знает где! Это абстрактное замечание. А конкретно о Козлове ничего плохого не скажу, кроме того, что он, подполковник милиции, с корнем оборвал связь с органами и сделал карьеру в противоположном лагере – ОПГ, став её лидером и авторитетом.
-  ОГП, - скромно и негромко поправил я. – Объединённая Гражданская Партия. ОПГ и ОГП - разные структуры.
-  Да? – Геша изобразил простоватое и чуть удивлённое выражение лица. – Вы уверены? Ладно, будем считать, что оговорился. Приношу извинения, если кого-нибудь обидел. Что же касается гражданина Цепкало, а равно и Гайдукевича… да, пожалуй, и ещё одну бизнесвумен Наталью Кисель, то это типичные приспособленцы, живущие по принципу: лишь бы мне было хорошо. Допускаю, что они полевые игроки Президента. На этом, думаю, и хватит с них. Теперь смело можно перейти к оппозиции.
         Недавно я сам сказал это предложение, но только теперь до   меня дошёл скрытый смысл. И очень серьёзно заявил:
-  Полагаю, что к оппозиции можно перейти только в том случае, если она победит на выборах.
-  Очень смешно, - сказал Гена, недовольный тем, что я его поймал на двусмысленности фразы, а он в своё время этот шанс упустил. – И вообще: менять резко убеждения и переходить из одной партии в другую, это всё равно, что уйти из одной семьи в другую!
-  Даже так? – спросил я с откровенным издевательством.
         Друг слегка замялся:
-  Ну, может и не совсем так, но очень похоже. Всё зависит от того, ради чего вообще человек вступает в ту или иную партию или организацию. Ради идей и принципов или токмо ради выгоды?
         Я уже пожалел, что отвлёк друга в сторону.
-  Абсолютно согласен, Геннадий Михайлович, - быстро сказал, не позволив углубиться в дебри психологии и социологии. – Итак, первый вопрос. Скажите, почему, на ваш взгляд, оппозиция так и не смогла договориться о едином кандидате?
         Геша пренебрежительно ухмыльнулся:
-  Я с самого начала знал, что ничего у них не получится.
-  Да что вы говорите?! – съязвил уже я. – Интересно, почему?
-  Но это же просто, - снисходительно ответил он мне, как мастер отвечает школяру. – Это же элементарные азы межпартийных отношений. Да они, если хотите знать, лучше предпочтут Лукашенко, чем победу собрата по политическому оружию! Скажу больше – многим Лукашенко просто необходим!
-  Оппозиции? Лукашенко?
-  Именно! Пока он у власти, они все ярые борцы за свободу и справедливость. И пока они борцы, у них имеются спонсоры и покровители. Только эти спонсоры, в отличие от спонсоров Бабарико, находятся в противоположной географической точке. Некоторые из оппозиционных лидеров окутаны ореолом мучеников. Вот, например, Павел Северинец. Дважды кавалер ордена «Узник совести»! Он герой? Несомненно! Но что он будет делать, когда придёт к власти? Ведь бороться с существующим режимом проще, чем мудро управлять государством. Опаснее, но проще. Сделать людей счастливыми не способна ни одна власть на Земле. Предоставить достойную жизнь? Трудно, но возможно. Но в нашем случае, больше трудно, чем возможно. Внешний долг составляет 20 миллиардов долларов, и он растёт. Это раз. Надо будет выполнять обязательства, данные своим теневым покровителям. Это два. Надо полностью реконструировать экономику. Спрут коррупции опутал своими щупальцами все сферы человеческой деятельности. Каждая букашка стремится извлекать из своей должности прибыль, не предусмотренную трудовым законодательством. А воровство?! Особенно в сельском хозяйстве, где бурьян колхозного воровства вырос до невиданных высот. И я могу понять колхозника, вкалывающего с утра до ночи за совсем небольшие деньги, который украдкой срывает травинки в этом бурьяне. Но орудуют-то вовсю там представители колхозной элиты. Да и на промышленных предприятиях дела обстоят не лучшим образом.  Это три. А как это сделать? Только объявлением полной приватизации, с массовым привлечением иностранного капитала. И возникает логичный вопрос – народу будет лучше или хуже? Ответ: не проверив, не узнаешь. Но тогда незачем бросаться пустыми словами о демократии, свободе, независимости. Они, придя к власти, уверенно могут сделать только одно: поменять флаг, герб, гимн и ввести во всех учреждениях обязательный белорусский язык. Сопровождая сии деяния красивыми речами и агитационными призывами. Но заживёт ли от этого народ лучше? На голом энтузиазме долго не продержишься. А мнимый патриотизм всегда вплотную прижимается к опасному национализму. Не потому ли Северинец уступил место кандидата Ольге Ковальковой?!
         Я возложил на себя функции адвоката и вступился:
-  А может он, как истинный джентльмен, уступил даме место из вежливости? Или, например, как истинный христианин, которому сама по себе власть противна и в тягость, но не бороться с социальными и политическими извращениями он не может. Совесть не позволяет. Вот потому он и является узником совести.
-  Если это действительно так, - сказал Геша, приятно улыбнувшись, - то честь ему и хвала. Однако только в том случае, если цель не является самоцелью. Да и присуждать дважды нравственное звание, это тоже извращение. Либо совесть есть, либо её нету. Либо ты живёшь по совести, либо ты её выбрасываешь в хлам. Но в целом, суть всей оппозиции сводится к народной поговорке: сам не гам и другому не дам. Их всех объединяет Лукашенко, а интересует исключительно личная власть. Ещё древнегреческий историк Фукидид писал, что доминирующим началом, определяющим поступки индивида, яаляется  «воля к власти». А всё остальное демагогия. Любой политик – это демагог. В любой стране и в любые времена. – Сделал паузу, а потом выдал. – Но круче всех наш Александр Григорьевич. Его хлебом не корми – дай поговорить.
         Геша сделал вдох, мельком глянул на настенные часы и выдохнул. Я понял, что пора выходить на финишную прямую:
-  Ну, и напоследок, раз вы уже упомянули, поговорим о действующей власти.
         Друг, почему-то, на меня слегка разозлился:
-  Что вы юлите?! Чего виляете хвостом, как кошка, замыслившая кражу?! – И передразнил. – Поговорим о существующей власти. Что, трудно просто сказать – поговорим о некоронованном короле Александре Лукашенко?!
         Я не мог понять – он серьёзно говорит или играет?
-  Ничуть, - спокойно и с улыбкой ответил я. – Давайте поговорим о президенте Лукашенко.
         Геша усмехнулся и врезал очередную оплеуху:
-  А что о нём говорить?! Он у власти уже 26 лет. За это время сменилось целое поколение. Не удивлюсь, если о нём знают даже гуманоиды из другой Галактики.
         Я изобразил на лице тошнотворно любезную улыбку:
-  Всё может быть. Но уж и вы, уважаемый Геннадий Михайлович, не юлите и не виляйте хвостом, как кот, увидевший сметану, но опасающийся хозяйки, а поделитесь со всеми, кто нас смотрит, вашим, сугубо личным, мнением?! Столь же откровенным и смелым.
-  Да запросто! – заносчиво ответил Геша и вновь забросил ногу на ногу. – Я всегда за свободу слова и плюрализм мнений. Главное, чтобы наши слова, вытекающие из мнений, не подпадали под статьи о клевете и об оскорблении личности.
-  Ну, вы уж постарайтесь, - попросил я с нежностью в голосе. – Попробуйте хоть иногда быть интеллигентным и тактичным.
         Друг в долгу не остался:
-  Когда человек интеллигент в душе, то и на гильотине он останется интеллигентом. А если он хам, то и в гостях покажет себя. – Сделав театральную паузу, выразительно посмотрел мне в глаза, выпрямил спину и заговорил по теме. – Кто такой есть наш Президент? Диктатор? Да. Самодур? Ещё какой! Кто говорит обратное, тот прожжённый лицемер, подхалим и лизоблюд. Но ни один человек, если он не полный идиот, не станет отрицать очевидный факт. Мы живём хуже, чем живут в Европе – что, впрочем, было всегда, - но лучше, чем в СССР вообще, а на закате развитого социализма – в десятки раз. Про период развала Империи не стоит даже упоминать. Вдаваться в детали считаю излишним. Но я недаром напомнил о сроке правления Президента. По этому поводу хочу привести сакраментальную фразу, что власть развращает, а абсолютная власть – развращает абсолютно. А если к этому добавить внутреннюю предрасположенность к самодержавию, то в итоге мы и видим полную узурпацию власти. Я, пожалуй, так выражусь – монополия на власть. И такое положение не только у нас. Я не стану вам перечислять схожие ситуации в других государствах, потому что вы сами можете это сделать, если пройдётесь аналитическим взглядом по политической карте мира. Но своя рубашка, как говорится, ближе к телу. Что можно ещё сказать о Лукашенко, как о личности и политической фигуре? Сначала о личности. Однако, чтобы не злоупотреблять терпением зрителей, я скажу только об одной характерной черте нашего государя. Полный психологический портрет пусть рисуют психиатры, психоаналитики, психологи и историки будущего. Сегодняшние, по разным причинам, вряд ли могут быть объективными в полной мере. Все, полагаю, знаете, что издревле во всём мире существовала хорошая традиция давать прозвища правителям?! Так вот, нашего Президента я бы назвал король-торгаш. Он настолько ловок в этом деле, что у кого угодно выцыганит деньги, а если понадобится, то не поленится и, как говорится, вошь в Москву за рубль загонит. Такой вот дотошный хозяйственник. Этакий Плюшкин государственного масштаба.
-  Кстати, насчёт Москвы, - беззастенчиво перебил я. – Поссорился Григорьевич с Москвой-то?!
-  В первый раз, что ли?! Возможно, сегодня серьёзнее, чем вчера. Но и это ни о чём не говорит. Да и никто не знает, что на самом деле за этим стоит?! А вдруг это стратегический ход? Я не утверждаю, но вполне допускаю такую возможность. Придёт время и старые товарищи вновь воссоединятся в дружбе и пролетарской солидарности. Смотрите, как сразу посыпались монеты в копилку – и от Штатов, и от МВФ. Мелочь, но приятная. Григорьевич в политике не волк, а лис.
         Я пожал плечами:
-  В политике всё может быть. Однако, прошу, продолжайте.
         Друг чуть задумался, ища потерянную мысль, но, быстро ухватив беглянку, продолжил прерванный мной монолог:
-  Когда человек долгое время находится у власти – человек харизматичный, обладающий «фактором икс», - то, естественно, у него развивается не только мания величия, но и глубокая убеждённость, что без него всё пойдёт прахом. А какой человек, считающий себя хозяином дома, допустит разрушение этого самого дома? И ради сохранения «своего дома» он пойдёт на всё. На ложь, на обман, на угрозы и, допускаю, на насилие. Ещё не было в мире власти, которая себя не охраняла бы. А толку? Таймер саморазрушения включается автоматически. И уже никто не в силах предотвратить неминуемое. Если режиму назначено рухнуть, он рухнет. А из физики известно, что сила действия равна силе противодействия. Может быть катастрофа.
-  Никто не знает даты на таймере, - вмешался я, - но если подобная политическая ситуация будет прогрессировать, то это может закончиться массовыми репрессиями?!
         Геша вновь снисходительно усмехнулся:
-  Не думаю. Хотя точно не знает никто, включая потенциального источника репрессий. Мы привыкли проводить параллели с тем, что нам ближе. Например, с эпохой Сталина. Зря. Многие из нас, возможно, недалеко ушли в своих стремлениях и амбициях от питекантропа, но меняются времена. Поэтому, даже питекантропы и неандертальцы прячут свою душевную шерсть под изысканные костюмы демократии, гуманности и толерантности.
                5
         Я опять решил вмешаться, дабы пресечь поток нелицеприятных для человека метафор:
-  Что вы конкретно имели в виду, когда упомянули об эпохе Сталина?
         Геша демонстративно посмотрел на часы, но ответил:
-  Я имел в виду то, что мы легко можем обнаружить примеры всевозможных диктатур более позднего периода. Причём, по всему миру. Зло идёт не из Космоса, оно исходит от нас. Вот, хотя бы, примеры современного авторитаризма. Чего только стоит Нурсултан Назарбаев, который, не веря в благодарность потомков, при собственной жизни стал «памятник себе воздвигать нерукотворный». И саму власть передал крайне демократично – из рук в руки тому, кого выбрал сам. А Азербайджан, где демократия пошла ещё дальше, когда скипетр и державу отец по наследству передал сыну. Ну, а про Северную Корею знает даже неуч. В этот список можно включить и военные диктатуры в Южной Америке, и красного кхмера Пол Пота в Камбодже. А в Африке вообще социально-политические джунгли! И это всё, можно сказать, на нашей памяти!
-  Да, но всегда находились смельчаки, которые, рискуя жизнью, восставали против всякого рода тираний?! Это было везде и во все времена.
-  Во-первых, диктатура диктатуре рознь. Во-вторых, когда есть хоть малейшая возможность честно, без насилия и кровопролития, с этой диктатурой бороться, надо пользоваться именно этим методом. – Тут Гена загадочно улыбнулся. – Надо помнить мудрую арабскую пословицу: «Каждый тиран имеет свой день расплаты». И не следует прибегать к закону против тирании, который существовал в Илионе в третьем веке до нашей эры.
-  Любопытно, - признался я честно. – И что же он гласил?
-  Сейчас, минутку, напрягу память. Кажется, так: «Кто убьёт тирана или вождя олигархии или тот, кто ниспровергнет олигархию, получит от города талант серебра в тот же день или на следующий, а народ должен поставить ему бронзовую статую». И такие вот были нравы.
         Друг замолчал, и я, чтобы заполнить паузу, высказал по этому поводу своё мнение:
-  Я не помню всех нравов того далёкого времени, но современный человек готов к убийству за куда меньший куш. А то и вовсе бесплатно: в порыве гнева, ревности, навязчивой идеи, из гордыни, мести, а то и для собственного удовольствия. А так как убить тирана или олигарха весьма затруднительно, то, ничтоже сумняшеся, и уничтожаем ближнего своего почём зря.
-  Да, прискорбный, ужасающий, трагический факт, - сказал Гена с таким же прискорбным и трагическим видом. – Убийство стало настолько обыденным, заурядным явлением, что уже не только не будоражит и не возмущает, но и не волнует душевно. Если, конечно, оно не касается нас лично. Мы очерствели от размаха своего ума.
         И вот тут я посчитал, что самое время закругляться:
-  Несмотря на несколько печальную концовку нашего разговора, Геннадий, чтобы вы пожелали оптимистичного не только нашим зрителям, но и всему человечеству? Гена! Ау!
         Мне пришлось окликнуть моего друга, так как он начинал впадать в меланхоличную задумчивость. Геша посмотрел на меня, потом на видеокамеру и тихим, равномерным голосом ей сказал:
-  Люди, если уж мы не можем возлюбить ближнего своего, как самих себя, не говоря уже про врагов, то давайте хотя бы не убивать друг друга. Давайте перестанем проклинать друг друга, ненавидеть друг друга, завидовать друг другу.
         Мой резко уставший собеседник опять умолк, а я встал и выключил видеокамеру.
         Начиналось всё, как легкомысленная затея, а закончилась…
-  А ты за эти месяцы как-то изменился?! – сказал я.
-  Как-то изменился, - передразнил Геша. – Ну и как я изменился?
-  В лучшую сторону. В тебе стало меньше категоричности.
-  Это да, - вяло согласился друг. – Скоро её совсем не останется. Я всё чаще стал задумываться о смерти. Там – нет, там не до этого, а вот здесь, когда остаюсь в одиночестве…
         Я не скажу, что уж совсем человек легкомысленный и поверхностный, но надо было спасать товарища и вечер. Я глянул на стол и оптимистично заявил:
-  Я думаю, Гена, что тебе рановато о ней думать. Она, может быть, и мечта какого-нибудь поэта, но точно не знойная женщина. Иначе все поголовно любили бы её больше, чем Жизнь.
         Геша, вставая со стула, ответил:
-  В этом ты, конечно, прав, но, - и процитировал незнакомые мне строки. – «И прикованные к жизни на позор, не различая больше тьмы и света, рисуем свой жизненный узор на грубом полотне безумия и бреда». О смерти думать никогда не рано, но бывает поздно. Человек не может быть уверен не только в завтрашнем дне, но и в сегодняшнем. Ладно, «нам ли быть в печали?!» Ну что, отпразднуем? И моего кандидата, и твой материал, и нашу встречу!
-  Может, материал сразу запустим в массы? - предложил я.
-  Успеем. Захотелось быстрее к столу.
         Назавтра, не выспавшийся и с больной головой, я ехал в Минск за более серьёзным и солидным интервью. Например, у господина Бабарико, который показывает блестящие успехи по сбору подписей. Сразу видно – мощная фигура! Вот мой босс и послал меня к ней. Он большой мастер посылать. А я не стал артачиться и бить копытом.
         Я ехал и не подозревал, что маршрутка «Лида – Минск» везла меня навстречу приключениям и передрягам, которые круто изменят всю мою жизнь. Хорошо, всё-таки, что мы не знаем своей судьбы! Наверное?!