Неблагодарный сын

Анна Леонидовна развелась с мужем, когда её сыну Виталику исполнилось пять лет. В тот момент она приняла решение, которое определило всю её дальнейшую жизнь: больше никогда не выходить замуж, а посвятить себя без остатка своему единственному ребёнку. По образованию Анна была учителем начальных классов, но после развода оставила школу. Тяжёлые времена требовали решительных мер, и она устроилась на стройку штукатуром-маляром. Зарплата там была значительно выше, чем в школе, а Анна Леонидовна мечтала, чтобы её сын ни в чём не нуждался.

Коллеги часто пытались вразумить её: "Анна Леонидовна, вы не правы, ставя крест на своей личной жизни. Вы молодая, красивая женщина. Детей, конечно, нужно любить, но и о себе забывать нельзя. Дети этого не оценят!"

"Ну что вы? Виталик мой не такой. Он очень привязан ко мне, а мужниной любовью я сыта по горло, больше не хочу разбивать себе сердце", – отвечала Анна Леонидовна, и коллеги лишь вздыхали, качая головами.

Она трудилась не покладая рук. Помимо основной работы, брала заказы по отделке частных домов. Возвращаясь домой, измотанная, всегда находила силы для сына: "Ну, Виталик, накопим за зиму денежек, и летом поедем с тобой отдыхать туда, куда ты захочешь!"

Наступало лето, и Анна с сыном отправлялись в путешествие по выбранному Виталиком маршруту. Они объездили всю страну, побывали даже за границей. Не каждый родитель мог позволить себе отправить ребёнка в "Артек" или "Орлёнок", но Анна Леонидовна доставала своему любимчику путёвки и туда.

Время шло. Анна Леонидовна старела на изнуряющей работе, а Виталик взрослел. Многие ребята ему завидовали: одет он был лучше их, питался лучше. К Анне Леонидовне сватались мужчины, но разве она могла себе позволить делить свою любовь ещё с кем-то, кроме Виталика?

Наконец, Виталик получил диплом горного инженера. Анна Леонидовна радовалась. "Ну вот, – говорила она коллегам, – теперь я могу вздохнуть посвободнее. Скоро Виталик устроится на работу и будет помогать мне во всём."

Как-то в один из выходных дней Виталик привёл в квартиру девушку и сказал матери: "Мама, познакомься, это Олеся. Я её люблю. Мы подали заявление в ЗАГС, через месяц у нас свадьба."

"Как же так, Виталик? На свадьбу нужны немалые деньги, нужно время, чтобы подготовиться", – встревоженно ответила мать.

"Ничего, ты у меня шустрая, выкрутишься как-нибудь. У тебя есть золотые колечки, серьги, продашь их, в крайнем случае, перезаймёшь у кого-нибудь!" – раздражённо бросил Виталий.

Анна Леонидовна призадумалась. Денег на сберегательной книжке было немного. Почти все они были израсходованы на учёбу, одежду и развлечения сына. Виталий любил прилично одеваться, да и кушал только изысканные блюда. Мать всегда потворствовала прихотям сына, желая, чтобы у него было всё лучшее. Значит, и свадьба любимого сыночка должна быть самой шикарной.

Вечерний воздух в квартире Анны Леонидовны был пропитан предвкушением. Сын, Виталик, вернулся домой, и она, с материнской теплотой, начала разговор:

– Сынок, нам бы с родителями Олеси встретиться, поговорить надо. О свадьбе, о финансах, знаешь ли…

Виталик, не поднимая глаз от телефона, бросил короткий ответ:

– Родители Олеси живут в другом городе. Приедут только на свадьбу. С деньгами у них трудности, рассчитаются потом. Так что рассчитывай только на себя.

Эти слова, сказанные без тени сомнения или сожаления, заставили Анну Леонидовну впервые задуматься. Наконец она увидела в сыне не ребенка, а взрослого человека, чьи слова имели вес, пусть и горький. До этого момента Виталик, еще не обремененный работой, не приносил в дом ни копейки, полагаясь на ее заботу. Обида, словно острый осколок, застряла в горле, но Анна Леонидовна проглотила ее, пересиливая себя. В голове уже крутились мысли о том, где достать деньги на свадьбу.

Золото, копившееся годами, отправилось в ломбард. Родственники и коллеги по работе были обременены ее просьбами. Но Анна Леонидовна справилась. Свадьбу сыну она сыграла на зависть всем – пышную, щедрую, такую, о которой мечтала.

После торжества, когда новоявленные родственники уже разъехались, Анна Леонидовна попыталась осторожно намекнуть родителям Олеси на возмещение части расходов. Но сын, словно разъяренный зверь, оборвал ее:

– Замолчи! Больше не заводи речи о деньгах!

Тишина, повисшая после его слов, была оглушительной. Когда гости уехали, Анна Леонидовна, собрав последние силы, обратилась к сыну:

– Виталик, я вся в долгах. Тебе бы поскорее устраиваться на работу, мне одной не справиться…

Сын промолчал.

Прошел месяц. И вот, однажды, Виталик заявил:

– Мать, надо бы квартиру разменять. Олеся не хочет жить с тобой под одной крышей.

Анна Леонидовна остолбенела. Слова сына ударили, как ледяной душ.

– Виталик, как разменять? Я уже один раз разменивала, когда с твоим отцом развелась. Эту квартиру я кровью и потом заработала, трудясь на стройке. И потом, двухкомнатную, малогабаритную… На что мы можем ее разменять?

– Не беспокойся, – выдавил из себя сын, – я уже нашел подходящий обмен. Однушку в центре и комнату в бараке.

– И кто же пойдет жить в барак? – спросила Анна Леонидовна, чувствуя, как сердце сжимается от предчувствия.

– Конечно ты, – с вызовом ответил Виталий. – Ты одна, а у нас скоро ребенок родится.

К горлу Анны Леонидовны подступил комок. Слезы душили ее. Собрав последние силы, она ответила:

– Знаешь, сынок, я всю жизнь тебе посвятила. Ты ни в чем не знал недостатка, получил достойное образование. Я думала, ты оценишь то, что я для тебя сделала, и под старость будешь мне опорой. А ты хочешь стареющую и больную мать выселить в барак?

– Так ты что, не согласна на обмен? – заорал на нее сын.

– Нет, сынок, – прошептала Анна Леонидовна, и эти слова дались ей с неимоверным трудом, ведь она никогда не отказывала ему. – Никуда я со своей квартиры не съеду. Ты молодой и здоровый, устроишься на работу, и тебе, как молодому специалисту, предоставят квартиру.

Виталий впервые услышал от матери слово "нет". Он побелел от гнева и процедил сквозь зубы:

– Хорошо! Мы завтра с женой снимем жилье и уйдем от тебя. Только знай, что ты больше мне не мать, а я тебе не сын!

На следующий день Виталий и его жена собрали вещи и покинули квартиру. После такого поступка любимого сыночка, с Анной Леонидовной случился сердечный приступ. Соседи вызвали скорую помощь.

Больничная койка казалась Анне Леонидовне холоднее, чем обычно. Белые стены, запах лекарств – всё это давило, но ещё сильнее давила мысль о сыне. "Одумается, – шептала она, сжимая в кулаке край одеяла. – Это всё его жена, Олеся, настроила. Узнает, что я здесь, и примчится. Обязательно примчится."

Но сын не одумался. И не примчался. Ни в больницу, ни после выписки. Виталий, её единственный, её гордость, словно испарился, оставив после себя лишь пустоту и горькое недоумение. Он переехал в новый район, и Анна Леонидовна осталась в неведении, словно её вычеркнули из его жизни.

Прошёл год. Год, наполненный тишиной и болью. А потом пришла весть: у Виталия родилась дочь. Он устроился на работу, как молодой специалист получил квартиру, но мать так и не простил. Ни звонка, ни письма, ни даже намёка на примирение.

Однажды, в суете продуктового магазина, Анна Леонидовна увидела её. Олесю. Сердце забилось чаще, а руки сами потянулись вперёд. "Олесенька, – запричитала она, схватив сноху за руки. – Не держи на меня зла! Я узнала, что у меня внучка родилась! Разреши мне её увидеть, хоть одним глазком!"

Олеся смутилась. В глазах её мелькнуло что-то похожее на жалость. "Да я не против, Анна Леонидовна, – тихо сказала она. – Только Виталик… он запретил мне с вами общаться и показывать вам малышку. Приходите, когда его не будет дома."

"Как это – запретил? – Анна Леонидовна всхлипнула. – Я же его мать! И бабушка его ребёнка! Неужели у него сердца нет?"

Олеся посмотрела на свекровь с искренним состраданием. "Завтра Виталик уедет на совещание. Приходите часа в два. Познакомитесь с внучкой."

"Спасибо, доченька, спасибо! – Анна Леонидовна едва сдерживала волнение. – Я обязательно приду!"

Олеся написала адрес на клочке бумаги и протянула его. Анна Леонидовна, словно на крыльях, полетела в "Детский мир". Накупила игрушек, два очаровательных платьица. Всю ночь она не спала, предвкушая встречу.

На следующий день, ближе к обеду, она надела своё лучшее платье, аккуратно сложила подарки в пакет и отправилась по указанному адресу. Дверь открыла Олеся.

"Ну где же моя внученька? Покажи скорее!" – нетерпеливо попросила Анна Леонидовна.

Они вошли в детскую. И там, в колыбели, спала крошечная девочка. Копия Виталия. Анна Леонидовна осторожно взяла её на руки, прижала к груди. "Ну вот, внученька, мы и встретились, – прошептала она, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза. – Моя красавица… Я тебя никому не отдам."

Она пела ей колыбельные, те самые, что когда-то пела маленькому Виталию. И в эти моменты её терзала одна и та же мысль: "Что же я сделала не так? За что мой сын меня так ненавидит?"

Вскоре в комнату вошла Олеся. "Анна Леонидовна, пора уходить. Скоро Виталик вернётся. Он будет очень недоволен, если застанет вас здесь."

"Сейчас, сейчас, – засуетилась Анна Леонидовна. – Только платьица примерю. Совсем забыла про них!"

Анна Леонидовна бережно развернула пакет, извлекая одно за другим цветастые платьица. Ткань пахла новым, свежим, как надежды, которые она возлагала на эту встречу. Маленькие, с оборками и кружевами, они казались воплощением нежности, достойными ее любимой внученьки. Она уже представляла, как они будут смотреться на девочке, как та закружится в них, смеясь.

Не успела она примерить одно из платьиц на внучку, как дверь распахнулась, и в комнату ворвался ее сын, Виталий. Взгляд его был полон такой ненависти, что Анна Леонидовна невольно отшатнулась.

– Ты что припёрлась сюда? – прорычал он, каждое слово словно плевок. – Я тебе уже говорил, что не хочу видеть тебя больше никогда!

Анна Леонидовна съежилась под этим взглядом, словно под ударом.

– Да я только на внученьку взглянуть пришла, сынок. – Голос ее дрожал, как осенний лист на ветру. – Вот, платьишки ей купила, хотела примерить…

Виталий, словно зверь, увидевший добычу, выхватил у нее из рук пакет. Анна Леонидовна ахнула, пытаясь остановить его, но было поздно. Он уже подбежал к мусорному баку, стоявшему в углу комнаты, и с остервенением выбросил туда яркие, невинные платьица.

Затем сын повернулся к матери, его лицо исказилось от гнева. Схватив ее за плечи, он с силой вытолкнул Анну Леонидовну на лестничную площадку. Дверь захлопнулась за ней с оглушительным стуком, словно отрезая ее от всего, что было дорого.

Еле живая, с разбитым сердцем, Анна Леонидовна доплелась до своей квартиры. Она упала на кровать, и слезы хлынули из глаз, обжигая щеки. Комната наполнилась ее тихим, отчаянным шепотом:

– Люди, милые, рассудите… что я сделала не так? Что я сделала не так, за что мой собственный сын так меня ненавидит? Где я ошиблась, что он вычеркнул меня из своей жизни, лишил меня радости видеть внучку?

Вопросы повисли в воздухе, не находя ответа. В тишине комнаты слышалось лишь ее прерывистое дыхание и тихий плач, плач матери, потерявшей сына, плач бабушки, лишенной внучки, плач женщины, не понимающей, за что ее так жестоко наказала судьба. В этот момент она чувствовала себя маленькой, потерянной и совершенно одинокой в огромном, равнодушном мире. И единственное, что она могла делать – это искать ответ в глубине своей души, пытаясь понять, где же она допустила роковую ошибку, сломавшую ее жизнь.