Танкист

К-9. Основная номинация. ГТ
 
       Ходил я тогда ещё на четырёх. Говорить начал рано сам, некогда и некому со мной было разговаривать, 1943 год. Что было от года до трёх лет, не помню, но родители об этом рассказывали и смеялись. Семья снимала комнату в домике на улице, по которой возвращались с учений танки. Я сидел на крыльце и ждал. А что может делать ребёнок в таком возрасте, когда игрушек нет, а на улице что-то неимоверное, пусть даже очень страшное. Здесь мне и задавали вопрос «Кем ты хочешь стать?», на него я всегда отвечал: «Танкистом». Точнее «такистом», потому что букву «н» ещё не выговаривал.   
      Вначале слышался рёв моторов, и как только танки появлялись, начинал реветь я, переползал через порог в дом, слёзы текли ручьём, но всё равно я продолжал смотреть на них через открытую дверь.   
      Два друга отца в это время были под Ржевом. Были… и остались. Навсегда.

От землянки в три наката
Расцвела команда матом,
(«С нами Сталин» –
Для медали,
Он сегодня ни при чём),
Высота нам… нипочём,
Политрук был третий день,
Рядом был и старый пень.
Дота два, два пулемёта,
Как и не было полроты.
Где ты бог, не тот, – войны?
Не придут в деревню сны.
Завтра новый политрук,
Сталь приказа, крепость рук,
Два проклятых пулемёта
Ждут ребят из новой роты…

       Помянули их. Встали. Они не сомневались, что придёт такой день, самый долгожданный день в их жизни.

Поклон вам, ребята,
Вы верили свято –
Вернётся домой тишина.
Здесь каждым рассветом
Молчит нам об этом,
Зарытая Вами война   

       Пришло 9 мая 1945. К столовой заранее, догадались ведь (мама так сказала), подогнали студебеккер с высокими бортами и она единственный раз в жизни, как потом оказалось, увидела отца пьяным. В кузов набросали сена побольше, чтобы было помягче, а сверху – однополчан. Брали их за руки, за ноги и закидывали. Мама ещё вспоминала, что ни один не шевелился.
      А что «такист»? Детской мечте я изменил. Не я, – изменилось время, и наше представление о нём. Когда темнело, выходили мы с другом, ещё школьники, смотреть на горизонт – кто первый заметит быстро летящую звёздочку. Слушали посланное Нам «Бип-Бип». Не было лучше музыки. Мы хотели в космос. Помню, как будто это было вчера, шли занятия в институте, вбегает профессор на лекцию с криком «Наш человек в космосе». Какая была радость. Прыгали, обнимались. И где-то глубоко-глубоко внутри шелохнулось потаённое...  эх, не успел я. Сколько прошло времени, а такой радости больше не испытывал. Занятия отменили, все высыпали на улицу. Мы, которые учимся «на космос», впереди колонны, стихийная демонстрация, милиция перекрывает для нас движение.
       Через год зашёл в аудиторию декан: «На вашу специальность заявок нет. Избыток специалистов по космосу (какая же это плановая экономика?), вас перепрофилируют». Слово-то какое, я тогда заметил, что основатель социалистической экономики его никогда бы не выговорил. В перерыве идём к декану: «Можно перевестись в другой институт?» Получаем обидное «нет». Первое в жизни большое разочарование, и я не выдержал:
– Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою.
– Это вы к чему?
– Не я – Козьма Прутков. Мы изучали, до сегодняшнего дня, гироскопы, с греческого слово переводится «круг смотрю». Пустую забаву для нас и сделали.
       Прошло время, что-то из него помню хорошо, что-то плохо, что-то, понимаю может быть до конца, что-то нет. В итоге выходит: когда решил, что вроде бы всё понял, тогда и меняешь свой путь. Но осознаёшь правильно ли это сделал не сразу, а можешь и не осознать вовсе. В любом случае приходят такие минуты, когда внутри тянет в прошлое, или в будущее, иногда даже не разобрать что. Особенно это бывает осенью, когда поневоле расстаёшься с летом тёплым или даже жарким, как повезёт, точнее, как посчитаешь сам. Хотя "людям свойственно ошибаться".

Уходит осень облаками,
Дождём прощаясь затяжным,
И время, тикая часами,
Горчит, как жжёных листьев дым,

Ещё живёт в лучах заката
Надежда, путника причал
И хочется спешить куда-то,
И верится – не опоздал.