Прозит!

– В этом деле важно достигнуть некоторой градации, – важно произнес Бутс, разглядывая свет через бокал. – Хм… спелая вишня… отлично…

– О чем ты?

– Нужно ставить перед собой задачи, Ромул, вот о чем! Амбициозные задачи. Я дал зарок не прикасаться к бутылке до двух по полудню и не напиваться раньше пяти. Вот уже почти год я выдерживаю это правило с минимальными отступлениями, – гордо заявил Бутс, оккупируя канапе с паштетом.

– Еще нет десяти, а мы открыли вторую бутылку, – заметил граф, подтягивая блюдо к себе.

– Десяти… Но какой сегодня день? – Бутс вызывающе выставил подбородок.

– Какой?

– Четверг! – пророкотал он, словно возвестив об исходе битвы. – Четверг, – напомнил Бутс еще раз и торжественно водрузил бокал на сервировочный столик.

– И что это решает?

– Это решает все. Четверг – рыбный день! Плесни еще… К тому же я говорил об исключениях, которые лишь убеждают нас в правильности правил.

– Хрень из хрени, Бутс. За это стоит поднять.

– За сказанное!

Какое-то время не происходило ничего, кроме массового уничтожения канапе – безвинных и вызывающе аппетитных. Каждое представляло собой предмет ювелирного искусства: на обжаренном зерновом хлебце располагался слой фазаньего паштета, отделенный от первого монеткой драгоценного сыра. Венчал композицию кружок маринованного корнишона, контрабандой вывезенного из Баварии. Отправлять такое чудо в желудок – истинное кощунство.

– А почему мы не пригласим присоединиться дам? – изрек Бутс, тыкая зубочисткой в дымящийся окурок сигары. – Это невежливо с нашей стороны.

– Потому, что ни одна красавица в здравом уме не станет принимать приглашение двух пожелтевших от времени засранцев, распивающих портвейн поутру. Можешь верить, я пробовал.

– Что-то не клеится в сочетании «красавица» и «здравый ум». Можешь верить, я пробовал.

– Твои жены, Бутс, не спорю, были о-го-го. Не спорю. Тут ты даешь фору кому угодно, я признаю, как это ни горько. На что только клевали?.. Никогда не мог понять. Ты же…

– Я дарил им ощущение свободы, – перебил Бутс, пока не последовало определение его личности. – Всем четырем. Но строго по очереди. В отличие от тебя, отъявленный проходимец! Твоя единственная женитьба, любовь до гроба и все такое – просто циничное прикрытие. От тебя за милю несет развратом. Я не такой. Я был честен с каждой, пока не появлялась другая.

– Пяти.

– А?

– Пяти, говорю. У тебя пять жен было.

– Да? И впрямь… За них!

– Мне горько пить за твоих жертв, но я выпью из принципа.

– Жертва всех моих свадеб – я и только я. К тому же это было сто лет назад… Ты, кстати, старше меня на четыре дня. Помнишь, как мы подрались из-за того, что ты раньше получил подарок на день рождения?

– Барабан, как помню. Мы были смешными. Да…

– Я бы и сейчас тебе врезал, если бы ты снова начал выпендриваться. Ненавижу таких, – прошипел Бутс, мгновенно впадая в ярость.

Ее приступ закончился так же неожиданно, как начался. Буквально через пару секунд. Настоящие друзья никогда не обращают друг на друга столько внимания, так что выпад остался незамеченным.

– Прозит!

– Прозит!