ДЕНЬ РОЗ глава 7

* * * *


–Лилька, ты дома? – громко позвала Светлана дочь. – А в ответ тишина, – пропела женщина.
 «Бегает по улице, пора бы и прийти», – подумала и взглянула на часы: было без пяти минут одиннадцать. Торопова разулась и присела в прихожей, из головы не шёл разговор с бывшим мужем. Не получалось у них и после развода наладить общение хотя бы ради дочери. Каждый раз всё заканчивалось ссорой, и ложилось неприятным осадком на душе, да, как, впрочем, и вся совместная жизнь походила на скверную пьесу в плохом театре. Светлана зашла в ванную, вымыла руки, освежила лицо и услышала, как поворачивается ключ в замке входной двери. Пришла Лиля.
–Мамуля, ты дома, – не дав матери ответить, девочка взахлёб начала рассказывать о том, что произошло на озере.
–И вот ты только представь, какие они эти мальчишки ненормальные, мы купались, никого не трогали, а они взяли и спрятали наши вещи в кустах. Мам, ты меня слушаешь?
–Внимательно!
–Тогда повтори, что я тебе рассказывала.
–Вы купались, – молодая женщина говорила медленно, отвлекаясь на посторонние мысли, – потом долго искали свои вещи.
–Понятно, – вздохнула девочка.
–Что тебе понятно? – Светлана обняла и поцеловала дочку в макушку. – Мальчики шутили.
–Клоуны! Мы чуть не пошли домой без одежды, – фыркнула девочка.
–Вот было бы шоу красоток в купальниках, – засмеялась Светлана, дочь действовала на женщину успокаивающе, что-то внутри её таяло, теплело от присутствия девочки.
–Мама! Ты где? Ау?
–Замечталась.
–Ты весь вечер задумчивая, влюбилась что ли?
–Лилька, а скажи, – решила спросить по совету подруги Светлана, – а если бы твоя мама влюбилась и с нами стал жить мужчина?
–Мам, ты чего и вправду того?
–Пока нет, ну, а вдруг, как бы ты отнеслась? 
–Честно? Нет.
–Почему? Ты не хочешь, чтобы твоя мама была счастлива?
–Я хочу, чтобы в твоей жизни ну хоть кто-нибудь уже появился, но вот жить с нами, как ты себе представляешь в одной комнате?
–Да никак не представляю, я ещё не влюбилась.
–Чего тогда спрашиваешь?
–Прощупываю почву, – рассмеялась женщина.
–Мамуся, что мы завтра будем делать?
–Прямо даже и не знаю. У тебя есть планы?
–Нет, планов нет, но мне сегодня звонил папа.
–И?
–И ничего.
–Как это ничего?
–Ну, я ему сказала, что этим летом не приеду.
–Почему? – удивилась женщина, – ты не хочешь ехать к любимому ойцу? – по-польски произнесла последнее слово Светлана.
–Я хочу новую одежду.
–О, это что-то новенькое, тебе ведь всегда было всё равно.
–Нет, мам, в этом году я поняла, что он берёт меня только потому, что ты отказываешься от алиментов.
–И что он сказал тебе?
–Разозлился и положил трубку, а потом сам перезвонил и сказал, что приедет в субботу за мной и что ему не нужны никакие алименты.
–А ты?
–Приедет – так поеду, не приедет – не поеду.
–Логично. Всё, детка, поздно, давай ложиться спать.
–Так чем же мы будем завтра заниматься?
–Вопрос трудный, завтра встанем и решим, спи, утро вечера мудренее.
–Мам, а расскажи мне сказку, – попросила Лиля, расстилая кровать.
–Вот те раз, с кавалерами носится день-деньской, а на ночь сказку.
–Мам, ну давай, как раньше, когда я была маленькая.
–А теперь ты большая? – засмеялась Светлана.
–Ой, не хочешь и не надо, – обиделась девочка.
Светлана легла рядом, обняла дочь и начала рассказывать её любимую сказку “Кошкин дом”, но, не дослушав ещё и до середины, Лиля уже спала.
Торопова закрыла глаза, сон не шёл. Когда она рассказывала сказку дочери, на коротенькое мгновение ей показалось, что она вернулась на несколько лет назад, когда они жили с бывшим мужем. Малышке было лет пять. Девочка каждый вечер просила рассказать сказку, а потом проявила настойчивый интерес к изучению букв и без особого труда и усилий научилась читать. С того времени она больше не просила рассказывать ей каждый вечер перед сном сказки, а читала их сама. Сколько же прошло времени? «Целая жизнь, – вздохнула женщина, – Лиля уже совсем большая, скоро начнутся влюблённости, разочарования…»
–Господи, – прошептала Светлана, – пусть у моей девочки будет всё хорошо, пусть она будет счастлива. Господи, убереги её от потерь и испытаний, пусть в её жизни никогда не случится то, что было у меня.
Светлана заплакала, солёные слёзы катились по щекам, она вспомнила, как однажды Лиля простудилась. Больше трёх дней термометр показывал тридцать девять и девять. Что только не предпринимала Светлана. Несколько раз вызывали скорую. После укола температура падала на пару делений, а через пять-шесть часов поднималась снова. На четвёртый день вызвали участкового врача, который рекомендовал везти девочку в область.
   На улице стояли крещенские морозы, до областного центра было более двухсот километров, решили не ждать утра и выехали под вечер. В больнице Лилю определили в инфекционное отделение, предварительно отругав обоих родителей. Малышке поставили диагноз: двухсторонняя пневмония, с осложнением на почки. Если бы ещё несколько дней девочка оставалась дома, то спасти ребёнка было бы уже невозможно.
  Возвращаясь домой, Торопов оскорблял жену, находя обидные слова, которых нет ни в одном словаре мира. Он обвинял супругу в том, что она довела дочь до смерти, и неожиданно для женщины ударил её по затылку. Светлана плакала без единого всхлипа, она знала, что огрызаться будет ещё хуже, муж начнёт бить её за каждое слово. Но её молчание всё больше и больше приводило Олега в ярость. По пути домой они заехали на заправку. Муж купил бутылку минералки. Немного отхлебнув, плеснул водой в лицо жене. Светлана молча глотала слёзы. Тогда Олег сорвал с неё шапку и вылил остальную жидкость на голову женщине, вышел из машины, открыл дверь и выволок Светлану на улицу.
   Вокруг было темно. До областного центра почти сто километров, до места, где они жили, чуть больше сотни. С обеих сторон дороги лес, тишина и темнота. Олег ударил Светлану по лицу, развернул к себе спиной и пинком отправил в сугроб со словами: «Сдохнешь тут, сволота».
Быстро пошёл заводить автомобиль. Светлана поднялась и подбежала к «Жигулям», но муж успел закрыть дверцу. Торопова стучала по стеклу и просила супруга не оставлять её здесь, посредине пути, морозной ночью. Она забежала вперёд машины и встала на колени, моля о прощении. Молодая женщина понимала, что унижается, но осознавала и то, что если останется здесь, то в лучшем случае замёрзнет от холода, а в худшем станет добычей хищников, живущих в лесу.
Муж вышел из машины и оттащив её, кинул в сугроб, напоследок ударил ногой в живот. И, пока она приходила в себя, уехал. Светлана лежала на снегу и плакала. Волосы успели превратиться в сосульки, ныло в низу живота.
Накануне перед тем, как заболела Лиля, Светлана посетила женского врача и узнала, что беременна. Срок был небольшой, всего девять недель, но аборт женщина делать не хотела. С болезнью дочери она позабыла сказать мужу о том, что у них скоро родится ребёнок. Светлана и сама тогда не знала: радоваться ей или огорчаться. Жили они плохо, муж выпивал, не стеснялся изменять. Уйти было некуда, а теперь ещё и беременность. Она встала, сняла с шеи шарф и обмотала им замёрзшую голову, перчатки остались в автомобиле.
С того времени как уехал супруг, прошло минут сорок, достаточно, чтобы начать мёрзнуть. Светлана, корчась от боли, медленно шла в сторону областного центра, она понимала, что ребёнка не будет. И не потому, что женщина боялась трудностей растить его одна не потому, что в этот момент она решила, что уйдёт от Олега, а потому, что почувствовала, как что-то острое больно резануло ниже пупка. Началось кровотечение. Сжав волю в кулак и думая только о больной дочери, шатаясь,
   Светлана побрела по ночной дороге вперёд; где-то далеко в подсознании крутилась одна коротенькая мысль: «Там впереди жизнь, спасение, здесь только смерть».
А вокруг было удивительно красиво, как только может быть в одну из январских ночей перед Крещением. Огромным жёлтым глазом смотрела на еле бредущую женщину янтарная луна, серебряные звёзды посылали холодный мерцающий свет.
Где-то на западе, совсем низко над горизонтом волшебным огнём горела планета Венера - «Вечерняя звезда». После Луны Венера – самое большое и красивое небесное светило ночного  неба. Если её рассматривать в бинокль, то можно увидеть удивительную копию луны. Венера выглядит крошечным полумесяцем, обращенным выпуклостью в сторону зашедшего Солнца. Если немного поднять голову и повернуть вполоборота налево, то обязательно залюбуешься ещё одной, желтоватой “звездой”, которая светится ровным немерцающим светом. Это Юпитер – самая крупная планета Солнечной системы. Неподалёку, правее и чуть ниже его, виден второй гигант – Сатурн. А ещё немного дальше пылает ярчайший, можно сказать, центральный персонаж зимнего неба – Орион. Всё это великолепие безмолвно сияло над закутанными в белые пелерины елями и ровными снежными полями.
   Светлана не видела ничего из того, что в другое время могло бы восхитить её взор, тронуть тайные струны души. Превозмогая боль и холод, она нетвёрдой походкой двигалась вперёд, не думая ни о чём.
Сколько прошло времени и было сделано шагов, она не понимала и не помнила, а, когда открыла глаза, рядом стоял мужчина в белом халате и что-то спрашивал. Светлана не слышала, что говорили ей. Закрыв глаза, женщина отключилась, выпав из реальности.
Более часа Торопова брела вдоль дороги прежде, чем почувствовала, что едет машина. Прожектора жёлтых фар осветили хрупкую, качающуюся фигурку женщины. Светлана подумала, что за ней вернулся Олег. Машина остановилась.
–Молодая, красивая, давай к нам, – смеясь, предложил тот, кто был за рулём груженного «Камаза».
От очередного приступа боли Торопова потеряла сознание и упала на обочину.
–Поехали отсюда, от греха подальше, – сказал сидевший за рулём.
–Давай посмотрим, вдруг помощь нужна, –спрыгивая, ответил напарник.
–Давай, – нехотя сказал водитель.
–Серый, кажется, дышит, давай её в машину и в больницу.
–Ты больной на всю голову, а если она уже труп? – ответил тот, который был за рулём.
–А если бы это была твоя?
–Моя жена не болтается где попало ночами.
–Серёга, давай поможем и всё, а там будем решать по мере поступления проблем, она стонет.
–Ну, хоть не жмурик, давай, держи её за ноги.
Два молодых мужчины привезли не подающую признаков жизни Светлану в приёмный покой областной больницы.
–Вы меня слышите? – спросил доктор.
–Да, – пересохшими губами без звука сказала Светлана.
–Мне жаль, но вы потеряли ребёнка.
–Да, – безжизненно отвечала женщина.
–Скажите, что с вами случилось?
В ответ Светлана заплакала.
–Вас сегодня переведут из реанимации в гинекологию, там вы и будете долечиваться.
–Зоя, – в палату зашла медсестра, – как только пациентка придёт в себя, опроси, пожалуйста, все данные и переводите её в отделение.
–Хорошо, Владислав Альбертович, – мило улыбнувшись, ответила Зоя.
Девушка подошла к кровати, на которой лежала полуживая Светлана и поправила подушку под головой женщины, посмотрела на флакон с лекарством, закреплённый на железном штативе капельницы.
–Мы вам прокапаем физраствор и глюкозку, чтобы вы могли быстрее восстановиться, как вас зовут? – спокойно, поглаживая руку женщины, спросила медсестра.
–Светлана. Торопова Светлана Николаевна, – тихо, охрипшим голосом ответила женщина. У Тороповой не было желания разговаривать. Ей хотелось побыть одной, просто лежать и ни о чём не думать, но она понимала, что формальные условности необходимо соблюдать, а милая девушка выполняет свою работу.
–Светлана Николаевна, скажите, что с вами случилось?
–Упала, шла и упала. Пожалуйста, я не хочу говорить. Здесь, в городе, в детской областной больнице лежит моя дочь Торопова Лилия Олеговна, вы не могли бы узнать, как она.
–В каком она отделении?
–В инфекционном, у неё пневмония с осложнением на почки, – ответила женщина и заплакала.
–Ой, что вы, пожалуйста, не плачьте, вам сейчас нельзя нервничать, – обнимая женщину, девушка говорила, едва сдерживая слёзы. Зоя Ивановна недавно поступила на работу в качестве медсестры и не успела привыкнуть к чужой боли.
–Хорошо не буду.
–Подождите немного, я сейчас позвоню и всё расскажу вам. С этими словами девушка выбежала за дверь палаты.
Через несколько минут она вернулась.
–Светлана Николаевна, с вашей дочерью всё в порядке, температура отступила, девочка провела ночь под капельницами, состояние стабильное, знакомая медсестра сказала, что она хорошо позавтракала, а раз кушает, то всё уже не так и плохо.
–Спасибо, Зоя.
   Дверь в палату открылась, и вошёл врач Шаков Владислав Альбертович. Красивый и статный мужчина неопределённого возраста, но гораздо старше Светланы. Тёмно-зелёные глаза, слегка пухлые губы, пепельная копна волос на голове игриво лежала во все стороны, напоминая стог сена. Светлана невольно улыбнулась, в прошлый раз ей показалось, что доктор был сух и строг, хотя что она могла прочувствовать, находясь в состоянии между светом и тьмой.
–Вижу, наша прекрасная незнакомка повеселела,
появился румянец на щёчках, – присаживаясь на край кровати, улыбнулся доктор. – Как вы себя чувствуете?
–Спасибо, наверное, хорошо.
–Наверное? Или хорошо?
–Не знаю.
–Тогда давайте я вас посмотрю.
   К обеду Светлану перевезли на кресле-каталке из реанимации в гинекологическое отделение областной больницы, где она провела две недели в палате с четырьмя бойкими соседками.
Лиля поправилась, пневмония отступила, ей поставили диагноз – пиелонефрит, воспаление тканей почек, который крайне редко, но всё же возникает у детей после тяжёлых простуд.
   Выписывая Лилю, лечащий врач Алла Адамовна, женщина сорока пяти лет, немного полноватая, но весьма приятной наружности, дала подробную консультацию о заболевании девочки.
–Чаще всего, – звонким и бодрым голосом, несколько официально говорила Алла Адамовна, – в моче встречаются соли оксалатов, уратов и фосфатов. Их появление обычно связано с особенностями питания ребёнка и неспособностью его почек растворять большое количество солей. Повышению оксалатов в моче способствует преобладание в детском рационе пищи, богатой щавелевой кислотой и витамином С.
–Но мы не так часто кушаем фрукты...
–Здесь дело не во фруктах. Какао, шоколад, свёкла, петрушка, смородина, редис, кислые яблоки, бульоны, творог – всё это тоже может провоцировать болезнь.
–Откуда берутся ураты?
–Повышение их в моче вызывает рацион, богатый пуриновыми основаниями, это крепкий чай, какао, кофе. Опять же шоколад, сардины, печенка, свинина, субпродукты, жирная рыба, кислые минеральные воды, томаты, – словно по учебнику рассказывала Алла Адамовна.
–Значит, нам эти продукты нельзя употреблять? –заволновалась Светлана.
–Не думаю, питание должно быть сбалансировано, злоупотребление ведёт к необратимым последствиям.
–Скажите, доктор, пиелонефрит навсегда?
–Изменения в анализах мочи у большинства детей в подобных случаях имеют преходящий характер и связаны с недостаточной зрелостью почечных структур. У некоторых детей нарушения обмена веществ не связаны с питанием, а вызваны более глубокими, иногда наследственными причинами. Основа лечения таких нарушений – диета и приём большого количества жидкости.
Торопова внимательно слушала Аллу Адамовну и пыталась запомнить каждое её слово.
–Полезны витамины. Я рекомендую провериться вам и вашему мужу, и если нет наследственности, то можно побороться за выздоровление.
Светлана и Лиля попрощались с Аллой Адамовной, внизу их ждал муж и отец. Домой возвращались все вместе, но радость при упоминании о доме и семье в сердце женщины больше уже не жила…
–Как хорошо, – прошептала Светлана в темноту комнаты, что болезнь оказалась не наследственная и после двух лет строгой диеты анализы Лили показывали полное выздоровление.
–Как хорошо, – повторила она, – как хорошо, что весь тот кошмар позади.
Женщина поднялась и тихо прошла на кухню, зажгла газ, поставила чайник. Достала блокнот и ручку, которые всегда лежат и ждут очередной бессонной ночи своей хозяйки. Сегодня именно тот случай, когда короткая мысль всколыхнула событие горького прошлого, которое хотелось навсегда забыть. Не потому, что муж поступил с ней гадко и подло, оставив умирать на холоде в чужой местности, далеко от дома и тепла. Не потому, что она испытала чувство унижения перед когда-то горячо любимым человеком. Не хотелось вспоминать потому, что она потеряла маленькое существо, которое жило в ней целых девять недель. Светлана иногда размышляла о том, какой бы он был её неродившийся ребёнок. Ей всё время казалось, что это был бы светловолосый мальчик. Кем бы он стал, как бы рос? Она считала года, думая, сколько лет ему бы исполнилось сейчас. Светлана плакала, вспоминая нерождённого ребёнка. Вот и сейчас тихие слёзы катились по её щекам. Она что-то стала записывать на бумаге, потом прочла:

Как хорошо, когда не о погоде,
Не о дождях сезонных в ноябре,
Не об условностях велений в моде
Молчишь со мною в утренней заре.

Как хорошо, что сердце бьётся ровно
И глупых фраз не приласкает слух.
Из глаз твоих то яростно, то скромно
Дурман плывёт, захватывая дух.

Как хорошо, когда зимою снежной
Средь холодов по венам бродит ток.
Улыбкой томно-сладостной и нежной
Ты даришь вдохновение для строк.

Как хорошо! Здесь на земле мы рядом!
Одно дыханье делим на двоих.
А я снежинкой под лучистым взглядом
Растаю… вновь обдумывая стих.

Стихотворение получилось противоположное тому состоянию, которое пульсировало в сердце женщины, а затем растекалось по венозным артериям. Но так частенько случалось. Когда она грустила или плакала, стихи получались светлые, романтические, радостные. Когда же настроение было весёлое и стакан, что называется, был наполовину полон, строки на бумагу ложились грустные, пронизанные высоким трагизмом.
Торопова поставила дату под стихотворением, закрыла блокнот, выключила незакипевший чайник и вернулась в комнату. Сон пришёл мгновенно, последней мыслью, мелькнувшей в сознании женщины, было то, что обо всём, что ей пришлось пережить, она подумает потом, после, когда-нибудь, не сейчас, а может, и вовсе забудет.