Персональное дело

     Телефонная барышня, получив соединение, поторопила:
     – Говорите. Иваново, говорите.
     После короткой паузы на фоне прерывистого дыхания в трубке раздался приглушённый голос:
     – Саша,  здравствуй…
     Дальше она слушать не стала и вышла из кабины, пылая лицом. Имя мужа, произнесённое чужой женщиной из Иваново, и это уверенное «здравствуй…» говорило о многом. Расставшись месяц назад, сохранить столько в голосе…
     Алевтина Григорьевна, взяв себя в руки, собралась с мыслями. Что ж, теперь, после наружного наблюдения и удачного перехвата телеграммы с вызовом на переговоры, ясно: налицо порочная связь.
     Этот Саша – заурядный ****ун. Целый месяц обходит её стороной. Надо тряхнуть. Выяснить, что за баба – кто-то из тамошних реставраторов? Хотя не факт…
     Алевтина Григорьевна, энергично ступая по слякотному тротуару, с каждым шагом наполнялась всё большей решимостью: пресечь! Однако что-то поскрёбывало: может, не так всё просто – мужик левака дал... Может, что серьёзное у них пошло? Спугнёшь непродуманным наскоком, а он, натура нервная, возьмёт да взбрыкнёт… да на развод удумает. А  имущество? Думай, Алевтина. Мужику сорока нет, в расцвете и в соку. Его, если с умом рулить, лет на тридцать хватит. А новые – где они? Пока… приторочишь, принюхаешься – а вдруг говно…
     Она не заметила, как стала думать вслух:
     – Короче, старуха, надо посоветоваться. – И, поймав такси, рванула на Сретенку.

     У мамы, по погоде видно, обострился ишиас, но дар аналитика не пострадал.
     – У этих художников – ни парткома, ни профкома… одни худсоветы, – посетовала бывшая общественница.
     На самом деле, бывших их не бывает, как и разведчиков. Но это так, к слову – её арсенал много шире…
     – Слушай сюда, детка. Нужны нестандартные ходы. Езжай в мастерскую. С бутылкой «КВ». Ведь ты ему в жизни коньяка ни разу не купила, а теперь – в слёзы… Ладно. Улыбайся на все зубы, мол, годовщина… Сочинишь по дороге. Так о чём это я? А-а! И в койку его неукоснительно – никаких отговорок и послаблений.
     – А дальше, мама? – Алевтина терялась в догадках, мысленно перебирая варианты, а заодно и купюры в кошельке: хватит ли на дорогой коньяк…
     – Дальше проще: на завтрак – икорочки чёрненькой, осетринки первой, я извиняюсь, свежести и опять бутылку «КВ»… В постель!
     – Мама!
     – Что «мама»? Мама прожила грандиозно феерическую жизнь. И с твоим папочкой – вроде его Гришкой звали, нет? – обходилась тем же манером. Успех гарантированный, детка. А ****ун он был первый на Москве! Плесни-ка мне, Тиночка… И себе чуточку. Вот… Лимончика…
     – А потом?..
     – Зная твоего Евлампия, даю два варианта. Через неделю высококалорийной жизни, если будешь стараться, он забудет как звали эту… Из Могилёва? Из Костромы? Совсем старая… Не важно. Забудет и временно распадётся. Если будешь стараться. Ну, ты пошла?
     – Второй вариант?
     – Второй?.. Он не забудет.
     – Как?! И тогда  что? Конец?
     – Ну, что ты, детка. Выше попку, как твой папочка говорил. Подлей.
     – Мамуля, не томи!
     – Берём вопрос с другого конца – открываем второй фронт. Три дня ты растираешь мне спину, а после мы с Беллой Мухтаровной едем инкогнито в этот… областной центр. Нет у меня на них памяти. Ты помнишь Белочку? Это же броненосец «Потёмкин»! Я наведу её на эту сучку, а она наведёт на неё порчу. На любой срок – по таксе. Только денежки готовь. Всё имеет свою цену… Ну, Тиночка, ты побежала? А то мне в туалет… Ой, помоги сесть. Достань горшок из-под… Тина, быстрей! Уф-ф-ф…
     – А что ты вначале говорила? Про парткомы-то?..
     – Персональное дело бы завели. Эх, мужики… Как вспомнишь… Сидят красные, как жопа у макаки, потом исходят… Такая мерзость, девочка моя, в грязном белье… Но эффект был! Горшок-то сполосни матери.